Когда звёзды падают

— …и я больше не могу… Последнее, что услышала Мейбл, прежде, чем глаза застлала пелена из слёз, а уши заложило от внутреннего напряжения, которое противным осадком портило все счастливые моменты, связывающие её и Гравити Фолз. В конечной битве удача встала на сторону демона Шифра, словно под натиском самого Билла, и всё, что остаётся делать последним оккупантам, осаждающим Хижину Чудес, это выживать и день ото дня бороться и двигать невидимую стену преобладания в сторону врага, уменьшая территорию его владений, но с каждым разом отвоевывать собственную свободу становилось всё сложнее. Половина лагеря сдалась и разбрелась кто-куда в поисках более респектабельных союзников: братьев Пайнс считали уж слишком пожилыми для столь опасного дела, ведь с момента падения протестантского революционного настроя прошло пять лет, а люди, как известно, с годами отнюдь не молодеют… Постепенно жителей городка становилось всё меньше и меньше, а из пирамиды Билла шум, состоящий из грубой музыки, рёва и крика, становился всё громче. Быстро рос риск выпустить демонов насилия и разврата на волю в большой мир, но нашёлся способ их остановить… Сегодня Мейбл ощущала необычную бодрость, которая предвещала быстрый и насыщенный день, день, когда вновь появляется ощущение, что всенепременно стоит надеть самый яркий свитер, плотно позавтракать и бежать гулять, так как на залитой солнцем полянке на кладбище, где проводила время молодёжь Гравити Фолз, её ждёт весёлая компания. Ложь! Девушка стала взрослее и активно уничтожала в себе эти, неуместные во время войны, качества. Буйный детский нрав был силён, хоть и наивен, и постоянно давал о себе знать, но Мейбл прекрасно понимала, что яркий свитер будет видно издалека, а это привлечёт внимание вражеских шпионов, завтракать решительно нельзя, так как еду необходимо экономить, на улице все эти пять лет не появлялось солнце, а на кладбище лучше не соваться из-за зомби, коими оно кишит. Теперь двойняшка-Пайнс одевалась исключительно в тёмную одежду, меньше говорила и улыбалась, больше помогала семье. Глядя на неё, близкие лишь уныло качали головой — девочку с головой накрыла милитаризация ещё на третьем году «блокады». В тот день скончался дядя Форд, по крайней мере, так сказал Билл, и Мейбл отчаилась дарить людям счастье в виде блёсток и свитеров, она желала покорить неприступное пространство и спасти семью. Девушка ни разу не участвовала в операциях, которые устраивали Вэнди, Зус и Диппер, она должна была оставаться на посту и быть рядом с тяжело больным прадядей Стэном. Он и двойняшки Пайнс сложнее всех переживали потерю Форда: и если дети, в силу их молодого организма, могли переждать невыносимую боль, то Стэн почти сразу слёг, и теперь жизнь старика сводилась к приёму скудной пищи раз в день и горячке, которая, словно предсмертная агония, беспощадно накрывала беднягу с головой. День ото дня Мейбл было поручено быть сиделкой для прадяди, что совсем её не удручало, но видеть мечущегося в приступе болезни близкого человека — это пересмотреть прошлые взгляды на жизнь и пускай больше никто не удивляется её хладнокровию и серьёзности… *** Сегодня четвёртое апреля, но это понятно лишь из календарных исчислений Диппера, ибо небо над Гравити Фолз стабильно красно-буро-коричневое, как будто Билл позаимствовал дизайн прямиком из Ада. Сегодня троица подростков вновь выбралась на охоту, но охотиться было уже не на что: за пять лет выживания магазины давно опустели, леса поредели, ведь всё живое было уничтожено более сильными представителями пищевой цепи, люди ополоумели от голода и, самое страшное, многие начали пропадать сразу перед тем, как по разбитым улицам городишки начал разноситься ласкающий рецепторы запах жареного мяса… Чудом спец-отряду Диппера удавалось находить провиант, скудный и порой несвежий, но съедобный: задачей парня было обчистить магазины, Вэнди — добыть пищу охотой на белок, зайцев или птиц, а Зус прикрывал их во время опасных вылазок. Однако со временем они приходили быстрее, на смену дням, когда задерживались подолгу, и приносили почти ничего, на смену дням, когда приносили почти всё. Они в очередной раз вернулись с пустыми руками, с пустыми слабыми руками в крови и ожогах. Двойняшки были близки к анорексии, как и Вэнди, благодаря врожденной полноте еле держался Зус — всю еду отдавали прадяде, в надежде поддержать слабую жизнь и отогнать болезнь. Мейбл давно просила взять её с собой, Мейбл догадывалась, что нужно делать, но её никто не слушал, боялись, что она станет ещё одним кирпичиком для демонского трона боли. Но сегодня она скажет своё «нет». *** Зус, Вэнди и Диппер сидели у прилавка захудалого магазинчика. Пайнс с тоской водил взглядом по полкам, каждая из которых хранила воспоминания о минувших днях, Вэнди собирала в кучу мысли, которые расползались и выскальзывали из истощённого мозга, Зус нерешительно мялся у автомата со сладостями в попытках сказать хоть слово, но открывая рот издавал лишь немое кряхтение. — Нет, Зус. Ледяной голос разрезал тишину неожиданно. Кордрой вздрогнула и вновь устало прикрыла глаза, желудок упрямо взывал о голоде и издавал больше звуков, нежели его хозяйка. — Но Диппер… — Зус, нам туда нельзя, это его… его место… На глазах Диппера, всегда непоколебимого и серьёзного, впервые за долгое время навернулись слёзы, такие же, как тогда, когда он умер. С тех самых пор никто не заходил в лабораторию Форда, Диппер не пускал, там было слишком много связующего с прошлым, опасным и близким, но в то же время, далёким… — Диппер! Очнись ты уже, Форд не простил бы тебе такого настроя! — Все присутствующие оглянулись на Вэнди, которая говорила крайне редко, ведь берегла силы. — Там может быть еда! — Вэнди, нет! — Диппер, да! Что если твой дядя оставил тебе послание, подсказку… Что если там его незавершенные дела и он надеялся, что ты найдёшь их и спасёшь всех нас от этого черта! Пайнс заворожённо слушал эту тираду, казалось, что даже шум вне хижины умолк. Тем временем девушка, не в силах держаться стоя, упала на четвереньки и тяжело дышала, она только что потратила почти все свои силы на первый, за долгое время, эмоциональный всплеск. — Прошу тебе, Дип, я ела так давно, я… Мы уже не можем… — …и я больше не могу… …и я больше не могу… *** Мейбл ещё раз прошлась критическим взглядом по своему отражению в зеркале: чёрный гольф, джинсы, кеды и даже повязка на голове. Апокалипсис всегда носит траурное. Прихватив с собой походный рюкзак брата, девушка подошла к окну. Она отворила стеклянные дверцы и нерешительно замерла, однако, замешательство уступило место храбрости и Мейбл залезла на подоконник. Тёплый ветер треплет длинные волосы и нежно дует в лицо, Пайнс знает, что больше медлить не стоит. Она не побоялась шагнуть навстречу неизвестности… *** Он боялся шагнуть навстречу неизвестности… Казалось, Диппер был здесь сотню раз, а ощущения всё те же: восторг с примесью страха и яркое предвкушение. Давно известный пароль к лаборатории, проход за холодильником, длинный коридор… И вот… Они здесь… — Хм, ничего не изменилось… — Зус задумчиво оглядел помещение. Кордрой ещё ни разу здесь не была, однако представляла себе нечто подобное, когда услышала о гениальном учёном, который всё своё время проводит в лаборатории: огромное количество разнообразных механизмов, которые напоминали девушке скорее груду металлолома, немеряно колб и мензурок с различными жидкостями и без них, лабораторное оснащение, с которым их школьное и рядом стоять не может, несколько компьютеров и ворохи книг, таблиц, списков и предупреждающих знаков, многолетняя пыль, которая не видела тряпки даже при жизни хозяина сего научного безумства и резервуары разных размеров, разбитые или наполненные чем-либо, где-то вдалеке слабо мигали лампочки авторских работ Форда. Не было сил и желания присматриваться к деталям неказистого интерьера, так что Вэнди растила в себе надежду, что найдёт здесь еду, но внезапно её взгляд зацепился за единственный яркий объект в этом помещении, маленькое окошко в мир забытых красок беззаботности. Подойдя ближе, девушка обнаружила пыльную, но от того не прекращающую излучать радугу фотографию: маленькие Диппер и Мейбл счастливо улыбались на камеру. *** Впервые за несколько лет она вне хижины. Вдох-выдох. Впервые за несколько дней она дышит настоящим, пусть по большей вероятности радиоактивным, воздухом, раньше не разрешали, силой удерживали дома. Лёгкие наполняет забытая лёгкость, а нос щекочет от давно забытого запаха. Глаза девушки закрыты. Все остальные чувства обострились оказавшись в новой среде. Тело готово к адаптации. Под ногами черепичный покрыв крыши, а в руках рюкзак… довольно грубая ткань… в воздухе повис запах гари и крови, едва различимый, трупный запах. Ощутив жуткую комбинацию, Мейбл рефлекторно сжалась, носик по-детски сморщился, брови нахмурились. Где-то обессиленно кричит птица или нет… Отгоняя странное наваждение, девушка, маневрируя между вывеской и верхушками деревьев, принялась слезать с крыши. Когда Пайнс ступила на земную твердь, в голове пронеслась гамма эмоций, как же всё-таки ей не хватало таких простых вещей как земля, воздух и прогулки. Мейбл медлила всего несколько секунд, а затем сорвалась с места и стремительно зашагала в сторону леса Гравити Фолз… Она впервые была рада ноющей боли в ногах — так долго сидеть взаперти равносильно тюремному заключению, а девушка любила мир, мир во всех его проявлениях… Только она об этом подумала, как из неоткуда прямо перед лицом появился огромный ворон, который, как позже оказалось, преследовал мышь, но довольно сильно напугал идущую по лесу девушку. Мейбл остановилась и как-то чересчур равнодушно для самой себя наблюдала смерть жалкого маленького зверька. Странногедон оставил след в её душе, дыру, из которой вытекла непосредственность, наивность и даже воображение. Ворон, словно присланный знак с каких-то неведомых, но очень властных и мрачных планет, чувствовал себя уверенно, не взирая на окружающее безумие. Черные, как смоль, могучие крылья грациозно и твёрдо рассекали насыщенный ужасом воздух. Вид гибких, крепких и невесомых одновременно, переливающихся перьев заворожил Мейбл и она восторженно следила за вороном — раньше её всегда пугали эти мрачные птицы, то ли дело фламинго или попугаи… Но кого сейчас вообще будет интересовать прошлое с его бессмысленными грёзами, когда впереди загадочное будущее и ворон, знаменующий страдания и внутреннее могущество. Внезапно птица издала пронзительный крик, чем пробудила Мейбл от раздумий. Девушка отметила про себя, что точно такой же слышала, когда только оказалась на улице и это наводило на странные мысли. Когда ворон испустил крик снова, Пайнс настороженно покосилась туда, куда, не отводя глаз, смотрел пернатый встречный. Однако вовремя. И птица, и девушка старались стоять неподвижно, ведь в двадцати шагах от них мелькали фигуры, медленно скрываясь и вновь показываясь сквозь деревья. Они были чересчур высокими для людей, их было четверо. Непропорциональные черты, странные повадки и походка подсказывали Мейбл немо стонать от страха, который приходит, когда тебя вот-вот найдут. Как в прятках. На выживание. Пайнс медленно и аккуратно пригнулась и потихоньку отходила назад, планируя спрятаться в кустарнике неподалёку, ведь мало ли, что взбредёт им в головы. Она действовала как в замедленной съёмке, никаких резких движений, посторонних звуков и волнения. Даже капля пота или волнительный вздох могут всё испортить. Нужно быть аккуратным. Так всегда говорил Диппер, этому всегда учил дядя Форд, и она не забудет, и она благодарна ибо выверенные шаги привели её в укрытие бесшумно. Буквально сразу, ворон, про которого девушка и думать забыла, крикнул вновь, ещё пронзительнее предыдущего раза, и существа дружно повернули головы на источник шума. …и она благодарна за всё Высшим Силам… …но сейчас хотелось ослепнуть… …она не хотела теперь видеть… Этот ужас. Мейбл застыла парализованная страхом. Все четверо были исчадием Ада, не иначе. Их лица, скрытые капюшонами мантий, отражали злобу, уродство и равнодушие. У первого путника лик был широким, багровым, то ли от злости, то ли от крови, которая была везде: на одежде, на теле и на оружии… Гримаса гнева и ярости вместо удивления, как у нормального человека, редкие рыжие волосы топорщились в разные стороны, а глаза налиты красным цветом. Казалось, его обуяло диким и неукротимым огнём, который скрывал рваный плащ, мокрый… от крови… Длинный тяжелый меч был пожалуй единственной вещью монстра, за которой ухаживали. Блестящее острое лезвие было превосходно наточено и отчищено, рукоятка, которую сжимали громадные жилистые руки, состояла из белой кости неведомо кого, а это в том числе пугало. Лицо второго нельзя было разглядеть: на голове у него была огромная маска черного цвета, она была сделана из жесткой старой кожи, которая местами выцвела и отслоилась от каркаса странной конструкции. Отверстия для глаз представлены большими и круглыми стеклянными вставками, которые не показывали и миллиметра лица, бездушно взирая на окружающее безумие. Там, где должны были быть нос и рот, маска переходила в огромный длинный клюв такого же черного цвета. Смотрелось это ужасно, а жуткий образ существа дополнял такой же плащ и небольшой черный сундучок, который, возможно, и не был бы таким, если бы не время, гниль и предсказуемо непредсказуемый образ жизни хозяина, который сказался на переносном ящичке, дощечки которого покрылись грязью, плесенью и царапинами разной глубины. Третьей была Смерть. Как её не узнать? Как и из экранов телевизора, картинок из жутких книг и хэллоунских листовок на Мейбл смотрит голый череп с косой и страх, страх, которого никогда не было в наивных детских страшилках, который есть вечным спутником Старухи с косой, хотя пол существа, у которого кроме гнилых кусков струпа ничего от тела не осталось, определить сложно. Пустые глазницы уставились на потревожившего процесс вечернего обхода, а сама поза, словно изваяние кладбищенской статуи, заставляли замереть и бежать одновременно: застывший скелет в чёрной мантии, которую сдувало ветром, когда сам скелет оставался недвижимым — то ещё зрелище, особенно, если у неё в руке огромная, прогнившая, как и сундучок «коллеги», коса, которую машинально заносит костлявая рука, гипнотизируя пустыми впадинами жертву. Казалось, в глазах, а точнее на месте их отсутствия, девушка увидела саму жизнь, кратковременную и ценную, краски которой переливались даже на притупленном лезвии косы, будет ли от того смерть мучительной? Четвёртое чадо Ада еле волокло худые ноги, потому и шло последним. На нем не было одежды, если не считать за неё рваное тряпьё на плечах и пояснице, которое почти ничего не скрывало и пугало смертельной худобой. Невольно сравниваешь это и Смерть — они невероятно схожи, но пока отличаются только более менее наличием органов и кожи, а также тем, что одно есть следствием второго… Словно четвёртый путник вовсе не монстр, а жертва голода и репрессий со стороны всех впереди идущих… Все разом смотрели на Мейбл не моргая, если они вообще умеют так делать, а затем последнее существо, которое девушка считала наиболее безобидным, громко зашипело и бросилось в сторону Пайнс… *** — Ребята! Нашли что-нибудь? — Зус огляделся вокруг — никого. — Ребята? — Мы здесь. — Донеслось из глубины лаборатории. Диппер тщетно изучал каждый сантиметр подвала, который был доверху завален хламом, что усложняло поиски. Вскоре к нему присоединился Зус. Вэнди тоже пыталась помочь с поисками, но все равно возвращалась к детской фотографии двойняшек, которая неизменно стояла на почетном месте стола Форда. Двое счастливых детей улыбались широко и искренне, фото словно даже не покрылось пылью спустя многие годы. Ей очень хотелось вцепиться в детство, в скоропостижно уходящее время всеми руками и ногами, вот только не было сил и это заставляло смотреть на фото ещё больше и дольше, ведь в глубине истощённого сознания теплилась надежда, что там, где запечатлена секунда того беззаботного времени, есть частичка мира, который железная Кордрой хранит в сердце и за который борется. Шум с другого конца подвала отвлёк девушку и она поспешила на помощь Зусу и Дипперу, на которого так неудачно обвалилась груда дядюшкиных книг. — Кажется, нашёл! Прозвучало, почти как «Мы победили Билла». Вэнди понимала, что никто не говорил ничего подобного, но в доли секунды она продумала блестящий план знаменательного исхода битвы за Гравити Фолз и, о чудо, оживлённое потоком надежд воображение пририсовало даже живого Форда в эпизоде, где они все стоят и позируют фотографу, а люди вокруг радуются и… — То есть… Не совсем то… Промямлил, извиняясь, Диппер, и Кордрой потухла прямо на глазах. Она сгорбилась и равнодушно принялась выцарапывать ножом прямо на холсте с нарисованным на нём Биллом крик души, одно единственное слово… *** — Помогите! Мейбл кричала забывая даже о том, что зов о помощи выдаст место дислокации и скорее убьёт, нежели спасёт… Она бежала то и дело спотыкаясь о камни, кочки и выступающие корни деревьев. Девушка не слышала преследователей, но адреналин гнал до сих пор, подгонял, как всадник свою лошадь. В бесконтрольном состоянии Пайнс мчалась по нужной дорожке, которая уводила всё дальше в лес, но по верным расчётам девушки, привела бы к месту спасения. После изнурительного марафонского бега, Мейбл разглядела нужную поляну и взяла курс на неё. Дыхание сбилось, ноги предательски подкашивались и периодически немели от страха и усталости. В глазах потемнело, а сердце стучало где-то на уровне пяток при всём при том, что бешено пульсировало в ушах. Но она бежала. Волосы слиплись и закрывали обзор, словно были заодно с преследовавшими хозяйку монстрами, как назло, рядом оказался ворон из-за которого Пайнс попала в гонки на выживание. Разозлённая девушка издала недовольный рык и попыталась отогнать глупую птицу, но в итоге ситуация ухудшилась: помимо взываний со стороны истощённого организма, добавилось обиженное карканье, источник которого активно хлопал крыльями прямо Мейбл по голове, пришлось остановиться. Тем временем ворон отстал от несчастной и перелетел на ветку высокой сосны, устремив глаз на новую знакомую. Мейбл стремительно влетела в сухой куст, где начала переводить дыхание. Она прикрыла глаза и нервно дышала, ведь страх плотно сковывал всё тело и, если погони за собой Пайнс не наблюдала, то тело всё ещё билось в конвульсии от пережитого стресса. Перед глазами всё поплыло, а руки трясутся так, что на некоторое время пришлось остаться в кустах, ибо подняться пока невозможно. Ворон невозмутимо чистил перья, чем очень привлёк внимание Мейбл: она захотела их вырвать, обрезать, наказать за нехилую подставу минутами ранее. Кое-как поднявшись, девушка отряхнулась и подняла на птицу полные страха глаза. И без того маленькие зрачки ещё больше сузились, а из горла вырвался настоящий рык: — Ты! Это ты виноват! Глупый ворон, теперь я потерялась! Потерялась! Из-за тебя! Мейбл то срывалась на крик, то затихала. Она переводила дыхание, когда очертания окружающего её леса всё-таки стали цветными и различимыми, а злость постепенно стихала. Раскрасневшееся лицо жадно глотало воздух; небо, казалось, заалело ещё больше, стоны и крики усилились, трещали ветви деревьев под натиском копыт огромного козла, птицы жалостливо перекликались проверяя, живы ли сородичи. В конце концов до девушки начало доходить, пусть и понемногу, что гневная тирада в адрес ворона, могла быть услышана не только виновником её бед, но и кем-то другим… Возможно даже тем, кто не побрезгует человечиной… Догадки девушки подтвердились, так как недалеко послышалось уже знакомое шипение и хруст сухой травы. …всё вокруг снова поплыло, словно желая сыграть с гостьей злую шутку, Апокалипсис кружил весь мир в хороводе безумия… …воздуха не хватает… …ноги подкашиваются… …и внезапно… Громкий крик Ворон снова кричал. Паника ушла. Этот его жест был двоякий и как его расценивать девушка не поняла, однако времени было мало. Она бегло осмотрела поляну и разыскивала нужный объект, но задворки памяти отказывались давать воспоминания пятилетней давности. Слёзы нашли место на и без того расстроенном лице. Шипение становится ближе и отчётливее, Мейбл в ужасе закричала, но из горла вырвался жалкий хрип. …она снова плачет… …но слёзы закончились… …и тихо дрожит девичий голос… Ворон громко каркал вновь. Апатия в перемешку со стрессом сделали своё дело — девушка в состоянии аффекта. Как обезумевшая, Пайнс бросилась к птице, даже не понимая зачем. Сейчас её очень раздражали её крылья, сейчас хотелось напиться её крови и вдоволь поглумиться за все несчастья. …Всадники рядом, спасения нет… …тебе только Бог даст верный ответ… Что будет дальше. Девушка остервенело лезла по дереву к вороньей ветви. Она быстро дышала и даже не обращала внимания на саднящую боль от царапин. Сосновые иголки нещадно били по лицу, но Пайнс было не до этого, ненавистная птица всё ближе и ближе. Уже добравшись к цели, Мейбл разочаровано рыкнула — ворон, всё это время наблюдавший потуги девушки улетел, насмешливо каркнув. Разозлившись не на шутку, Мейбл попыталась ухватить улетавшую птицу, но вместо того, чтобы повиснуть на соседней ветке, где и сидел пернатый, она зацепилась за неё, вследствие чего сук почему-то сильно накренился, а сама Пайнс полетела вниз, соскользнув рукой с единственной опоры. …когда звёзды падают… …желанье загадай… …но знай — оно одно… …а шипение близко… ***  — Диппер… — Вэнди потупила взгляд, а затем попыталась заглянуть в глаза друга. В лаборатории Форда они ничего не нашли, поиски оказались безуспешными и за все четыре часа команда и на милю не приблизилась к решению проблем… Хотя бы одной… Но ни провизии, ни скрытых посланий учёного, ничего, кроме двух спичечных коробков и пачки стопки старых научных журналов. — Всё нормально. Парень смело встретил взгляд Кордрой и, помедлив пару мгновений, прошёл через дверной проём за автоматом сладостей в помещение магазина. Он твёрдо решил больше не ворошить прошлое, которое было связано крепкими нитями с умершим дядей. Страх, всплывший в воспоминаниях, вновь опутал всё естество цепями, а совесть царапала терновыми ветками за то, что не подоспел вовремя, за то, что пол-отряда разбрелись кто-куда, а дядя Стэнли серьёзно заболел. С тех самых пор, как началась война, Диппер не сомкнул глаз дольше, чем на пять часов. Парень упрямо искал слабое место демона, но постоянно заходил в тупик. Бывало так, что он почти находил разгадку, но скользкая идея вечно терялась в каждодневных проблемах и нуждах измученного сознания. Пайнс верил, что он найдёт и узнает как спасти Гравити Фолз, но с каждым разом руки опускались всё ниже то ли от голода, то ли от самого страшного, чьи глаза боятся признать многие великие люди, художники и учёные. Безнадёжность пустого холста. *** …под ногами мягкая трава, а на руки падает удивительно прекрасный свет, он греет и ласкает всё тело! Мейбл, резко открывшая глаза, не была готова встретить солнечные лучи, которых не видела несколько лет. Но она их ждала, ждала тепла и света, ждала надежды, которая приходит вместе с яркими лучиками, греющими безвозмездно даже самых паршивых людей планеты. Вокруг бескрайнее поле зелёных полевых трав, которые услаждают всех и вся благоуханием. Мейбл снова чувствует себя свободной от проблем и невзгод, тяжелые воспоминания уходят на второй план, а из глубин сознания поднимается давно забытое желание — побыть ребёнком ещё чуть-чуть… …на лугу пасётся белая, как снег, корова… *** …Диппер открыл глаза и закрыл их вновь. Наверное, опять сон. Сон из далёкого незапамятного детства, где по голубой небесной реке плывут, никуда не спеша, мягкие исполинские овечки, а в зелёной траве сплошь и рядом незаметные одуванчики. Парень последний раз видел нечто подобное в семь лет, когда любимые сны переносил, по мере возможностей, на бумагу, а вживую — видеть окружающую среду в натуральных цветах довелось пять лет назад. Открыв глаза снова, он убедился, что детский сон никуда не исчез. Он наклонился и боязно провёл по траве рукой, но она не растворилась прозрачной дымкой, не поплыла и даже не превратилась в колючий кустарник, трава щекотала ладонь и источала приятный аромат. Диппер огляделся: в чистом поле он один, ветер свободно гулял степью и высокими растениями прошла гладкая блестящая волна. Спокойствие и благодать. Всё бы ничего, но… Но логическая цепочка в голове не складывалась. Пайнс зажмурился и попытался вспомнить, как оказался здесь. В голову приходили странные образы: лаборатория дяди Форда, больные воспоминания, расстроенная Вэнди… Новые больные воспоминания, затем просто боль, напуганная Вэнди, полёт, темнота. Диппер вздохнул, попытавшись вновь собраться с мыслями. Открыв глаза, он увидел перед собой Мейбл: спутанные волосы топорщились в сторону, с мелких царапин на щеке выступали маленькие капельки крови, одежда порвана и измазана, кожа на руках содрана. — Помоги, Диппер. — Сухие бледные губы едва шевелились, в глазах плескалась тоска. — Мейбл! Парень резко открыл глаза. Исчезла поляна, полная свободы, тишины и счастья, пропал свет… Вместо чудного сна чудная реальность со старым деревянным потолком и запахом гари. В груди слышно быстро бьющееся сердце, а ещё опустошение. Такое страшное, неприятное и вязкое ощущение бесконечности. Стерев рукой выступивший пот со лба, Диппер отвёл взгляд от гнилых досок, а затем и вовсе прикрыл глаза восстанавливая сердцебиение. Воспоминания, боль, сон, Вэнди, поле, Мейбл… — Мейбл! *** …в голове шумит, но шум внутри прекрасно затмевают песни птиц вокруг, Мейбл снова смеётся и вымученно смотрит вверх — туда, откуда её всегда грело солнце, откуда падали лучи не брезгуя касаться грешной земли. По коже прошло тепло, которого не сыщешь лучше. Девушка подставила лицо солнцу и рассматривала парящих в воздухе бабочек. Её не волновало как она здесь оказалась, её волновало как бы не оказаться в родном мире. Опустив взгляд на руки, Пайнс изумлённо уставилась на затягивающиеся раны, теперь всё тело было чистым, а одежда — целой. Волосы шёлком ниспадали на худые плечи, а лицо больше не саднило. Внезапно холодный ветер пригнал черные тучи, из которых закапал дождь. На белые ладони Мейбл упали смоляные капли. Они продолжали свой ход и вот совсем измазали яркую поляну в черный цвет. От их пагубной злой силы увядали цветы, а птицы засыпали, словно навсегда. Последняя капля упала аккурат на голову девушке, и большие карие глаза закрылись… Мейбл очнулась с пульсирующей болью в голове, в полной темноте. Пытаясь вспомнить где и что она, девушка попробовала встать, но получалось плохо. Сильно болела правая рука, наверное, вывих. Когда во тьме перед глазами перестали рябеть круги, Пайнс поднялась. Она шарила рукой в сумраке неизвестного помещения. После пяти неудачных попыток найти источник света, Мейбл нащупала ручник, потянув за который, она смогла зажечь кучу лампочек и каких-то приборов. В лицо резко ударил яркий свет. Девушка медленно осела на пол, потирая глаза. Рука стала болеть сильнее, до слёз. Непрошеная паника накатила мерзким тяжёлым комом, Пайнс заплакала навзрыд, а ведь до этого она не пролила ни слезинки. *** — Вэнди! Зус! Диппер бежал вниз по ступеням из комнаты, где очнулся; в соседней, их с сестрой комнате, никого не было, у дяди Стена двойняшки тоже нет… — Диппер! Ты очнулся! — Зус и Вэнди, увидев друга, разом встали. — Как ты? — Нет времени! Вы видели Мейбл? Неожиданный вопрос застал обоих врасплох, Зус и Кордрой удивлённо переглянулись. Диппер почувствовал морозный холод разливающийся внутри. Теперь жди только худшего. *** Когда глаза привыкли к яркому свету, девушка отважилась открыть их. Плечо, словно исполосованное ножом и проткнутое иглами, болело и кровоточило. Но жить вполне можно. Пайнс всё ещё тряслась мелкой дрожью вспоминая пережитое. Она бежит, а в теле бешено пульсирует кровь. Она упала, но смогла подняться, она слышит шипение. Она лезла на дерево, она сломала какую-то ветку… или не сломала? Или это была не ветка? Вот она летит вниз и секунды тянутся как жвачка. А куда упала, девушка не помнит. Воспоминания обрываются тупой болью в голове, которая ярко чувствуется с каждым шагом. Точно! Она попала туда, куда и планировала! Прямо в подземную лабораторию дяди Форда! …так ворон друг или враг?.. *** — Вэнди, ты остаёшься с дядей Стэном, ты, Зус, идёшь со мной. Всем всё ясно? Дождавшись положительного ответа, Диппер взвалил на плечи рюкзак и, указав другу следовать за собой, вышел из дома.