Чужое пророчество

Принц Эйгон Таргариен, третий сын короля Эйриса Второго и королевы Рейлы. Он родился на два месяца раньше срока и умер в следующем году. Свадьбу Дейенерис Таргариен с кхалом Дрого, собирались сыграть на поле возле стен Пентоса, потому что дотракийцы верили, что все важные события в мире и в жизни мужчины должны совершаться под открытым небом. — Мои друзья-магистры удвоили численность городской стражи, — говорил Иллирио, сидя ночью за блюдом с уткой в меду и оранжевым хрустящим перцем во дворце, что принадлежал Дрого. Кхал отправился к своему кхаласару, предоставив дом в распоряжение своей невесты и ее братьев до дня свадьбы. — Только лучше выдать принцессу Дейнерис скорее, чем они скормят добро Пентоса наемникам, — пошутил сир Джорах Мормонт. Эйгон быстро глянул на него и отвернулся, потягивая вино. Он оглядел Дени, которая сидела бледная, глядя прямо перед собой. Иллирио и Джорах продолжали о чем-то говорить с их братом, но Эйгон не слушал. Он и так отлично знал все, о чем они говорят. Иллирио лжет, а Визерис верит. Верит, что покупая кхаласар, расплачиваясь телом их сестры, он покупает и себе корону. Дурак. — Последите за своим языком, Мормонт, или я вырву его. Я не из простонародья; я — законный владыка Семи Королевств. Дракон не просит! – взвизгнул вдруг Визерис, и Эйгон закатил глаза. Он заметил, как Дени быстро искоса глянула на их брата, и подмигнул ей. «Законный владыка» – хмыкнул он про себя. «Если бы боги были справедливы, я был бы законным владыкой». И он и должен был быть. Эйгон прекрасно помнил тот день, когда ворон принес на Драконий Камень ужасные вести. Ужасные вести о предательстве Ланнистеров. О том, что Элия и ее дети погибли. О том, что погиб отец. Эйгон прятался от всех в Палате Расписного Стола, когда это случилось – когда прибыл ворон, и матушка, сир Виллем и остальные примчались туда, чтобы обсудить, что делать дальше. Матушка, всегда такая слабая, в тот день была неумолима. Кто-то из оставшихся с ними лордов предлагал ей начать переговоры с повстанцами. – Они не позволят нам жить, милорд, – резко ответила тогда матушка. – Если раньше у меня была надежда на милосердие сыновей Стеффона, то теперь ее нет – не после того, что случилось с моими внуками. Кто-то предложил бежать в Дорн. – Вы не знаете сына Лорезы, – голос матушки дрогнул. – Он Нимор, а не Мерия. Он не поставит под угрозу Дорн ради нас. Может быть он рискнул бы ради Элии и ее Эйгона, но не ради моего. – Так что же нам делать? – воскликнул кто-то. – Простор еще на нашей стороне. У нас есть флот. У нас еще остались сторонники. Сир Герольд и остальные королевские гвардейцы наверняка уже движутся нам на помощь, – быстро сказал сир Виллем. – Мы должны напомнить, что закон на нашей стороне. Что теперь, когда умер король Эйрис, у династии есть надежда на новое начало. Мы должны короновать нового короля и объявить об этом всем! – Вы правы, сир Виллем, – в голосе матушки звучали слезы. – Немедленно найдите Эйгона и отведите в септу. У нас… У нас нет королевской короны, но подойдет и моя. Мы коронуем его этой короной, а септон Мартон помажет его семью елеями. И мы объявим всему королевству о воцарении Эйгона Шестого Его Имени. Скорее, найдите его. Эгг… Эйгон хотел было вылезти из под стола, но что-то в внезапной тишине вокруг него его насторожило. Кто-то откашлялся. – Ваше величество, – виновато сказал кто-то, Эйгону показалось, что это был мастер над кораблями. – Боюсь… Боюсь, если мы коронуем его высочество принца Эйгона… Боюсь… – и он замолчал. Некоторое время висела мертвая тишина, прерывающаяся только резкими вдохами матушки. – Ваше величество… Принц Эйгон – прелестный, добросердечный и умный мальчик, но королевство не знает этого. Оно видит только его… Увечье. Я боюсь, для блага всей династии будет лучше, если вы коронуете принца Визериса. Они не говорили вслух, что Эйгон – уродливый карлик. Никто и никогда не говорил этого вслух – кроме отца, который громко кричал, что Эйгон не его сын, кричал, что должен был казнить свою жену после его рождения. И теперь… Теперь лорды собирались словно подтвердить это перед всеми Семью Королевствами – карлик Эйгон – не сын Эйриса, Эйрису наследует Визерис. И матушка так и не поняла этого. Некоторое время она поплакала, но согласилась, и в тот же день во все углы Вестероса полетели вороны с вестями о коронации Визериса. Эйгон сбежал в свою комнату и не выходил оттуда несколько дней. И до самого конца он отказывался разговаривать с матерью, о чем теперь отчаянно жалел. И сира Виллема он так и не простил. Да, он висел у него на шее, вместе с сходящим с ума Визерисом и маленькой Дени, но он ему не верил. Когда сир Виллем пел Визерису сказки о его троне, о его наследии, о законной власти Таргариенов, о его священном праве на престол, Эйгон думал про себя, что если бы все эти слова были правдой, сир Виллем не обокрал бы Эйгона. Эйгон – он старше. Он законнее. У него больше прав. Но сир Виллем без капли сожаления узурпировал его права. Чем он лучше их кузена, что ныне оскверняет своим седалищем трон их предка, его тезки, Эйгона Завоевателя? Эйгон еще раз ободряюще улыбнулся Дени, когда та поднялась из-за стола, собираясь отправиться почивать. Магистр и сир Джорах ласково пожелали ей спокойной ночи, а Визерис лишь отмахнулся, и Эйгон воспользовался возможностью опрокинуть бокал с вином в стоящий рядом горшок с апельсиновым деревом. – Пожалуй и я пойду, – пьяно проворочал он языком, мутным взором обводя собравшихся. – Пойду к девочкам, к моим сладким, сладким девочкам. Визерис, пойдешь со мной? Что только они не вытворяют, мои сладкие девочки. Визерис с презрением оглядел его. – Ступай прочь, пьяный распутник. – Пьяный, верно. И распутник. Ты как всегда прав, Визерис, – Эйгон шел, спотыкаясь. – Девочки, мои сладкие девочки! В комнате же его ожидала только одна сладкая девочка. Она лежала, раскинувшись на кровати и нежно улыбаясь ему. – Мой дракон, а вот наконец и ты. Эйгон усмехнулся, моментально перестав изображать хмель. – Оно у тебя? Шлюха хитро улыбнулась, доставая из-за пазухи свиток. Эйгон развернул его и хмыкнул, обнаружив пустую страницу. Он повернулся к стоящему у стены столику с фруктами и принялся разрезать лимон. Он провел половиной фрукта по листу и начал читать проявившиеся строки. – Все готово? – спросил он, не поворачивая головы. – Корабль ждет, – шлюха встала с постели, подходя к нему. – Кони наготове. Из двери, ведущую в смежную комнату послышался тихий стук, а потом она отворилась. В комнату заглянула Дени, одетая мальчиком, закутанная в темный плащ. – Эгг, – она со страхом оглянулась назад. – Мы идем? – Да, да, – нервно двинулся к ней Эйгон. – Только тихо. Мы отправимся, когда все лягут спать. За дверью раздалось покашливание Резо, и Эйгон в голос застонал. Шлюха поддержала его, вскрикнув: – О да, мой дракон! Да! Еще! Еще! Глубже! Мой дракон! – и она запрыгала, сидя задницей, по кровати. Дени покрылась краской, и Эйгон подмигнул ей. Он подошел к сундуку со своими вещами и с сомнением посмотрел на мешочек, лежавший в его вещах. – Это сегодня принес Резо, – шепнула ему Дейнерис. – Эгг… мне кажется, он это украл! У магистра Иллирио! – Что ж, магистр Иллирио не обеднеет из-за мешочка монет, – фыркнул Эйгон, захлопывая крышку. – Да, моя сладкая, вот так, вот так! – прикрикнул он. Через несколько часов они погрузились на корабль и отправились в Вестерос. Эйгон еще раз развернул письмо и перечитал его. Помилование короля Роберта. Помолвка Дени с принцем Джоффри. Все – в обмен за согласие преклонить колено перед Баратеоном и провозглашение Визериса безумным узурпатором. И в придачу – Летний Замок. Вернее, его развалины, но… Эйгон приоткрыл мешочек и снова заглянул в него. Три драконьих яйца. Одно он подарит Дени на свадьбу. А других хватит, чтобы отстроить Летний Замок заново.