Глава вторая
15 мая 2018 г. в 01:43
Утром Ник проснулся с желанием сгореть в такой же невесомый пепел, как те, кому не повезло попасть под огненные мечи или плети ангелов и демонов. Потому что нельзя, нельзя было всю ночь смотреть такие непотребные сны — и проснуться, как ни в чем не бывало. Наверное, это все потому, что с ним никто спать не хочет. Уродец же. А тут приласкали-погладили, ну и вот… И хорошо, что он живет один, и никто не видит и не слышит его позора.
Он умылся, оделся, кое-как разодрал снова свалявшиеся за ночь кудри деревянным гребнем и к этому времени окончательно успокоился. Это все из-за тактильного голода, он слышал, что такое бывает, если человек долго один. Он ведь в самом деле долго прожил один после смерти мамы, и к нему никто не прикасался, не обнимал, не трогал его волосы. Все это — обычная физиология. А ее можно и нужно забить работой. Чтоб не думать ни о чем постороннем.
Работу всегда распределял староста. Ему было лучше знать, кому стоит идти на охоту, а кому — в руины, но все же Ник надеялся, что его пошлют в лес или к заливу, тогда бы он посмотрел на остатки мостовых опор, вспоминая, как выглядели мосты раньше. Правда, он уже почти не мог вспомнить этого сам, только с помощью картинок в учебниках или других книгах. Ненужная для выживания память вытеснялась из разума. Он уже и город вспомнить не мог, Нью-Йорк превратился в абсолютные руины, никаких ориентиров не осталось. Ни одного здания выше полутора сотен футов не уцелело. Рухнуло все, что было выстроено руками человека. Оттуда все люди в поселении брали камень, металл, блоки, опоры — все, что можно было приспособить для строительства.
— Ник, ты идешь в город на разведку, — приказал староста.
— Но крысы… — рискнул заикнуться все-таки Ник. Пусть считает, что ему просто повезло в первый раз, но везение длиться вечно не может.
— А ты бегай побыстрее, — хмыкнул староста.
Его усмешка и взгляд говорили совершенно ясно: староста на что-то злится, но на что? Никаких проступков он не совершал, все остальные отношения к нему не переменили. Значит, дело было в Аше. Ник не был идиотом и прекрасно понимал, что в последнее время Защитник общается с ним куда больше, чем с кем-то еще. Но что в этом плохого? Это ведь воля самого Защитника. Хотя, если принять как данность то, что раньше Аш общался в основном только со старостой… Ревность? Банальная ревность и боязнь потерять авторитет? Но это глупо. Ник был в растерянности. Кто он — и кто староста! Да Ашу, наверняка, просто скучно, вот и…
— В город! — снова рявкнул староста. — В квартале от того склада, где ты был в последний раз, должен был быть магазин продуктов.
— Да, староста, — кивнул Ник.
Если прошлое задание было убийственным, то это и подавно. На подобные объекты ходили крупными отрядами, с «бабами» — склепанными из листового металла, порезанного тонкими полосами, клетками, которые охотники тащили на себе и в которых передвигались внутри. В продуктовых всегда, без исключений, были крысиные гнезда. Неужели староста так сильно ненавидит его? От этого где-то внутри было очень горько и обидно. Он ничем не заслужил подобного отношения! А еще было страшно: если староста пожелает, то сможет обвинить Ника в чем-нибудь, да хоть в уклонении от приказов, и выкинуть из поселения.
Уходил Ник с мыслью, что если он вернется — староста точно его лично прирежет ночью. Или выгонит. Умирать не хотелось. Только не сейчас, когда он так молод. Не сейчас, когда у него появилась крохотная надежда на что-то лучшее, инструменты, интерес Аша. Его перо он, кстати, не забыл вплести в косу, страшно боясь потерять. Как выяснилось, крыс оно все еще отпугивало.
Он нашел нужное место и даже искомый магазин. И даже сумел проскользнуть в полуразрушенный зал, а оттуда — в уцелевшую подсобку. Удача улыбнулась ему: заросшие пылью и паутиной, с почти нечитаемыми этикетками, там высились зиккураты вполне себе сохранившихся консервов. Видимо, завалы и дверь подсобки хорошо оберегали их от влаги и перепада температур. Ник набрал две магазинные корзинки, выбирая самые сохранившиеся банки, с натугой выволок из магазина, едва не убившись у самых дверей, когда зацепил корзинкой криво лежащую балку и обрушил половину стены, и потащил к селению.
«Жадность… как там мама говорила? Что-то про Фрая? Жадность Фрая погубила, да?»* — думал Ник, чувствуя, что руки от тяжести плотно набитых корзинок скоро оборвутся. Но все же допер, не выбросил ни одной баночки. И обе емкости грохнул прямо под ноги старосте, слишком злой, чтобы бояться: крысы подбирались вплотную, примеривались, как бы половчее прыгнуть. То ли у пера тоже был свой срок действия, то ли крысы чуяли обман. Но в следующий раз, Ник это прекрасно понял, даже ангельское перо не спасет.
— Молодец, Ник, — старик Ламберт вроде бы даже смягчился. — Отдыхай.
Отдыхать, а тем более резать из дерева сейчас, когда руки тряслись и от пережитого ужаса, и от злости, Ник не мог. Молча развернулся и бегом кинулся к озеру неподалеку от поселения. Вода там была всегда холодная, но ему именно это и было нужно, чтобы остыть. А то держать язык за зубами становилось все труднее. Разделся аж чуть ли не на бегу, но все равно внимательно осмотрел место, куда бросить одежду: можно было нарваться на муравьиную тропу, а то и муравейник, потом же от мелких кусачих тварей тряпки не вытрясешь. Уверился, что вроде бы все в порядке, можно оставить, побросал все на ветки и бросился в воду. Озерцо было крохотным, тут и рыба-то не водилась. Скорее всего, если судить по остаткам чего-то, похожего на плитку или мозаику, на дне, это было искусственное озеро. Тут вообще-то раньше был парк, но какой именно, Ник не помнил. Но хотя б поплавать можно было вволю. Сюда никто не ходил, кроме него — далековато для хозяйственных нужд, был ручей рядом, где брали воду, стирали и мылись.
Ник нырнул, окунаясь с головой. Холодная вода привела в чувство и смыла злость. Ну ненавидит его староста… Опасается, вернее. Можно понять, без Защитника поселение обречено, а когда какой-то изгой в пятнышко Защитника себе прибирает… Он помотал головой, разбрызгивая воду. Да чушь! Что значит — прибирает? Аш сам прекрасно пояснил свой интерес к нему — его деревянные фигурки. Вот и все. А что потискал — тоже объяснимо: Ник тут один такой пятнистый, все равно что приблудный кот. Никто слова не скажет, хоть ты его погладь, хоть побей. Надо со старостой поговорить напрямую, вот что. И прямо сейчас. Иначе завтра его пошлют снова в город, и все. Станет Ник закуской для крыс.
Он выбрался из озера, оделся, пошел в селение. Да и есть уже хотелось, еще как хотелось. Особенно после купания. Он и вовсе подумал было сперва поесть, а потом уже идти к старосте. Но староста попался по дороге к хижине. По всей видимости, тоже решил поговорить. Ник остановился напротив него, под слишком уж внимательным взглядом чувствуя каждую каплю воды, стекающую с волос, облепленные промокшей футболкой плечи и грудь. Странный это был взгляд.
— Вы что-то хотели? — намекнул Ник.
Староста еще раз окинул его взглядом, изобразил на лице что-то, должное, наверное, быть выражением слегка опечаленного поведением неразумного сына или внука старика. Глаза, правда, все портили, очень уж чистая злоба в них притаилась.
— Ники, хорошо, что я тебя встретил. Думал, ты уже дома, а тебя нет. Нужно поговорить, мальчик мой.
— Да, староста, — закивал Ник.
— Ты же умный парень, Ники. Понимаешь, что не тебе ложиться с Защитником в постель. Это должна быть крепкая девушка, способная родить от него дитя, — не стал ходить вокруг да около староста.
— К…К… Какую п… постель? — Ник начал от неожиданности и непонимания заикаться.
— Ту, в которую тебе так хочется забраться, — рявкнул мужчина, теряя терпение, схватил его за плечо, сжимая до синяков. — Откажешь ему, понял? Или можешь собирать вещи.
— Я не понимаю, — жалобно пролепетал Ник.
— Так подумай внимательно, — староста наклонился к нему, шипел и брызгал слюной. — Аш — здоровый мужчина, которому так же как всем нужна ласка. И не тебе согревать его постель. Ты уяснил? Не вздумай к нему моститься, сученок, ясно?
— Что? — повторил Ник. — Но он ангел… Им же нельзя…
— Идиот… Ладно, я тебя предупредил.
Староста почти отшвырнул его, пользуясь тем, что крупнее и сильнее, оставляя бедного Ника пытаться собрать в кучку мозги. Какая постель? Какая ласка? Какие дети? О чем староста вообще? Ник потряс головой, глядя старосте в спину. Похоже, тут кое-кто рехнулся, и это был не он, Ник. Он как раз мыслит здраво, несмотря на то, что общается исключительно со своей правой рукой. А вот старосте, похоже, сперма в голову ударила.
Он поспешил убраться в хижину. И как назло, все мысли моментально сосредоточились на том, что Аш… с человеком… Но как, размеры-то?.. Правда, мысль о размерах и всем таком удалось отогнать, сосредоточившись на дружбе с собственной рукой, крепкой мужской дружбе. Ник еще, кажется, слышал, что кто-то был возле дома, но не придал этому значения. Не вошли — и слава Богу. Стало полегче, вернулась способность соображать. Придется избегать общения с Ашем? Если он хочет жить — да, придется. Ни ему, ни Защитнику не нужны проблемы. Хотя у ангела-то их будет гораздо меньше, он в принципе спокойно может развернуться и улететь к другому поселению, если ему начнут ставить условия тут.
Ник горько вздохнул. Он снова останется в полном одиночестве. Может, вправду уйти уже? И пусть крысы сожрут. Хоть кому-то польза… Мысль зацепилась за усталость от одиночества и неприкаянность, принялась наматываться на другие, как паутина на шестеренки в тикающем на последних витках пружины часовом механизме. К ночи Ник поймал себя на том, что собран, одет и готов уходить. Когда и как он успел все это, он бы даже не сказал — руки сами делали, пока мозги были заняты мыслями. Даже попрощаться не с кем, внезапно понял он. Только с недоделанной фигуркой ангела. Инструменты он с собой не взял, во-первых, ему будет некогда заниматься творчеством, во-вторых, жаль, если пропадут вместе с ним, а так, глядишь, кому-то из поселения и пригодятся.
За воротами поселения Ник почувствовал себя свободно. Никому ничего больше не должен, сам по себе. И крыс можно еще побить от всей души, пока не выдохнется сила ангельского перышка. Занятый своими мыслями, он не услышал шелеста перьев и шагов.
— Далеко собрался, Ники? — глухой голос Защитника внезапно вгрызся во внутренности, заставил ослабеть колени.
— Не знаю. Но мне нельзя с вами говорить.
Ник специально не повернулся, понимал, что не должен смотреть на Аша, иначе вся решимость… ее и так-то было, оказывается, мало. Потому прикосновение крыла ангела было для него почти шоком, когда его в это крыло едва не завернули.
— Что вы… Что вы делаете? — шепотом спросил он.
— Останавливаю тебя, — Аш, кажется, улыбался. — Я поговорю со старостой.
— Это ничего не изменит. Он меня ненавидит.
— Пусть ненавидит, но навредить больше не сможет. Ники, один ты погибнешь. Ты ведь хотел жить, что изменилось?
Нику было жарко: спереди согревало горячее крыло, со спины — еще более горячий Аш. И отвечать не хотелось, только прижаться и позволить… все. Все, что ангел захочет. Если, конечно, он вообще испытывает какие-то желания.
— Идем обратно, — мягко сказал Аш.
— Я не… — Ник позволил взять себя за плечо и покорно пошел с ангелом.
Аш завел его в дом, сам кое-как разместился в комнате.
— Вы… останетесь? — то, что ангел не собирается уходить, удивило Ника до того, что он позволил вырваться глупейшему вопросу, да еще и такому обидному. Но Аш только усмехнулся. И это заставило Ника полыхнуть смущенно и пожелать себе немедленно сгореть в пепел: он вспомнил слова ангела о помыслах, открытых, как книга.
— Ложись спать, Ники, — велел он. — Утром все прояснится.
Ник плюхнулся на лежанку, снова подхватился:
— А как же ты… вы? Я уступлю свое место…
— Я не помещусь на этой кровати. Засыпай. Мне и на полу хорошо.
Когда Ник раз в пятый перевернулся с боку на бок, не в силах уснуть, тяжелое жаркое крыло ангела развернулось и прихлопнуло его к постели. Это мгновенно погрузило в сон, такой же жаркий, горячий и местами весьма непристойный. И вины Ника в этих непристойностях не было — такой возраст, гормоны, раздерганные старостой нервы. И первые крохотные ростки привязанности к пепельнокрылому ангелу.
Примечания:
* - "жадность фраера сгубила". Да, мы в курсе, что поговорка одесская. А кто его там знает, каких кровей была мама Ника? Возможно, что она употребляла суржик с русско-английскими, а то и не только, словами. Имя "Фрай" вполне существует, вот Ник-ребенок и достроил фразу до понятного ему контента.