В клетке властного тирана

Услышав ржание и топот вороных резвых молодых лошадей, мужики переглянулись. - Видно, он едет, - прошептал один. - Так и есть, сам граф пожаловал, - старик перекрестился, - Горе нам... горе, - его иссохшаяся рука сжала кривую трость, - Нужно предупредить, что б девки не высовывались из домов-то, да детей запрятать, - они отправились в избушку, зять помогал идти своему пожилому родственнику. - Горе нам, горе, - зашептала вся деревушка. Весь ужас крестьян заключался в визите известного среди многих людей в государстве графа Ларина, известного своим строгим и своенравным характером, злым, испепеляющим до самых костей взглядом, гримасой презрения на лице, которое так страшно выглядело в моменты его приступов ярости, что никто уж и не знал, сколько же лет этому господину. Дмитрий Ларин был богат. В наследство ему досталось несколько тысяч душ, плодородные земли, шикарные хоромы. С детства его баловали лучшими кушаньями, позволяли издеваться над крепостными, вытирать ноги об их лица, от чего вырос он скверным человеком, "избалованной мразью", как его называли смельчаки за глаза. Впрочем, граф никогда не терпел оскорбления, потому изощрённо наказывал обидчиков: одних вешал, других расчленял, как пойманную на охоте дичь, третьих морозил, выставляя нагишом во время январской стужи. Но особо он ненавидел детей, этих мерзких, пищащих, глупых, визжащих, противных созданий. Когда его крестьянки рожали, он мог беспричинно заколоть малыша на глазах новоиспечённых родителей, мог вырезать дитятке язык, чтобы не тревожил графа тошнотворным ором, а мог с притворной улыбкой поднять ребёнка в день крещения на руки, порадовать этим жестом молодую маму, а потом свернуть шею карапузу, после же надругаться над сломленной матерью мёртвого малыша. Развлекался Ларин как мог, и никто не был ему законом: мать умерла при родах, отец спился и давно уже разложился в сырой земле, а с царём Дмитрий был знаком с детства, они были если не друзьями, то отличными знакомыми уж точно, чем граф и пользовался. Сейчас же этот жестокий человек ехал к своему должнику, бедному помещику Ушакову. Старик лет пять назад так разорился, что помочь ему мог лишь граф Дмитрий. Никто не мог одолжить такие деньги, кроме самодовольного аморального убийцы. Несколько лет счастливо жили дети Ушаковы, только вот отец и мать понимали, что за долги придётся расплачиваться, однако ж за все годы, на которые согласился Дмитрий, глава семейства так и не накопил даже половины одолженной суммы. - Ах, боже мой, любимая, мне, верно, придётся проститься с жизнью ради вашего спокойствия, - Ушаков обнял свою жену, которая горько плакала. Они стояли в закрытом кабинете, чтобы дети ничего не узнали. - Нет, не говори так, душа моя. Не говори. И ведь он, верно, сотрет нас в порошок. Да, нас-то ладно, мы, два старика, уже своё прожили, а близнецы? А Настенька? Она ж только говорить выучилась! А Ксения! Ох, моя милая Ксения, я так ждала её первого бала, её жениха, её свадьбы, а она и платья не сможет надеть в свет, ох, хоть бы жива осталась, - барыня зарыдала пуще прежнего. - Вот что, детей спрячь, да чтоб он их не видел. Глядишь, не вспомнит о них. Да Ксению не выпускай, не то конец ей придёт, ей же первой и достанется от злодея, - мужчина зарылся руками в волосы, которые за последние несколько лет заметно поседели, - Ступай же, накрой для графа лучшие кушания. Задобрить бы, хоть вас спасти, родненькие, - он закурил трубку, чтобы успокоиться перед роковой встречей. А сам уж слышал дьявольское ржание грозных лошадей. К сожалению графа Ларина, он не мог просто взять и уничтожить всё семейство Ушаковых. Так уж получилось, что на их защиту мог встать дальний влиятельный родственник, потому Дмитрий был несколько скован в действиях, но не показывал этого. Когда дрожащая хозяйка позвала его за стол, он язвительно оскалился и согласился. - Женщину вон отсюда, - приказал он, и барыня Ушакова поспешила удалиться. - Как дорога, батюшка? Не желаете ли вина? Мы уже приготовили для Вас лучшие покои... - начал было помещик, но Дмитрий, осмотрев бокал с вином, кинул его на пол, с интересом поглядев на осколки и разливающуюся красную лужу. - Мне не нужна комната, - холодно произнёс он, а потом перевёл холодный взгляд на мужчину, - Готовы выплатить долг? - спросил он прямо, так и не прикоснувшись ни к чему, что красовалось на обеденном столе. Бедный старик начал отводить тему в сторону, старался задобрить графа ласковыми прозвищами, не понимая, что тот ненавидит эти милые словечки и злится всё сильнее. - Да или нет?! - закричал Ларин, с силой ударяя кулаком по столу. На его лбу выступила испарина от внезапной ярости, в глазах читалась жажда крови, руки напрягались, вздувались вены. - Нет, - обречённо прошептал Ушаков и опустил взгляд, - Сжальтесь надо мной и семьёй моей, господин! - взмолился он и, быстро подбежав к Ларину, упал пред ним на колени, начал целовать обувь, молить о прощении, на что получил грубый удар по лицу. - Фу, ты испачкал мою обувь своей кровью, - поморщился Дмитрий. - Раз денег нет, я возьму с тебя плату по иному. Позови хозяйку и всех своих детей. - Нет! - закричал мужчина в ужасе. Только не дети... он не пережил бы расставания с ними, не простил бы себе всё, что Дмитрий мог бы с ними сделать. - Да, - спокойно ответил граф и ударил его прямо в кровоточащий нос другой ногой.