Я буду сильным, пока ты рядом

POV Блэр Чак – самый ненормальный из всех жителей Нью-Йорка! Пытаться заняться сексом у стены в каком-то переулке – полное сумасшествие! Но стоило ему поцеловать меня, как все серьезные мысли вылетели прочь из головы. Так было всегда, когда мы были вместе. Он обладал уникальным умением концентрировать весь мой мир на себе. В такие моменты мне казалось, что он – моя планета, а я – его маленький спутник. Да, я, такая сильная и уверенная в себе, временами стервозная и истинно царственная, рядом с Бассом превращалась в его часть, и ни капли об этом не жалела. Мерзкий голос вернул меня в реальность и мои губы искривились, когда я увидела его обладателя. За одним парнем вышло еще двое, они назвали меня… шлюхой? Никто и никогда не смеет так говорить о Блэр Уолдорф! Я готова была выцарапать ему глаза мгновенно, но, похоже, Чак сам решил этим заняться. Глупые дети, мы и понятия не имели о реальной жизни за пределами сверкающих витрин. Наши имена казались нам лучшей защитой, мы позволяли себе относится брезгливо к тем, кто мог причинить нам боль. - Блэр, иди в отель! – Крикнул Чак, но я не понимала, к чему он. Ведь он – Чак Басс. Это имя решало все на свете. Сложив руки на груди, я фыркнула. Двое парней окружили Чака, третий направился ко мне, и, протянув свою грязную лапу, дотронулся до моей ноги. - Убери. От меня. Свои. Лапы. – Заорала я так громко, что, кажется, разбудила целый квартал. Но вместо киношного мгновенного появления полиции, рука прижалась к моему рту, а вторая принялась шариться у меня под платьем. На мой испуганный приглушенный крик обернулся Чак. Он выглядел абсолютно озверевшим, когда бросался ко мне, но ему не позволили этого сделать. Унизительная подножка и пинок ногой в спину, Чак летит на асфальт, едва успев притормозить падение руками. Один из подонков, заливаясь веселым смехом, изо всех сил ударяет его ногой в бок и именно в этот момент, когда впервые в жизни я слышу стон боли от Чака, я понимаю, что это не фильм, не приключение, не навязчивое вторжение в нашу личную жизнь. Самый настоящий страх наполняет мое нутро, мне хочется в номер, обнять его, поддержать. Мне хочется плакать и пожаловаться маме. - Беги, Блэр, твою мать! – Снова я слышу его голос, но мне плевать. Я никогда и ни за что не уйду от него. Еще секунду, я, как полная идиотка, стою и смотрю на поднимающегося Чака. Стоило ему встать на ноги, как один из парней заехал ему по лицу изо всех сил, а второй в это время схватил его руки, заламывая за спину, не давая ударить в ответ. Наконец-то, я беру себя в руки. Время для шока и слез будет потом, сейчас мне надо действовать. Не обращая внимания на отвратительные прикосновения, я замираю, а затем изо всей силы вгрызаюсь зубами в руку, прикрывающую мой рот. Ногой в туфле бью назад, рассчитывая попасть в пах. Чудо, но мне удается вырваться. Видимо, они не профессионалы. Я стараюсь не смотреть на Чака, чтобы вновь не утратить контроль, я выбегаю на улицу из тупика и понимаю, что оставить телефон в номере было самой глупой идеей. - Помогите! – Единственное, что могу прокричать я сейчас. Во всю глотку, с надрывом. Мимо проезжает машина с закрытыми окнами, они не слышат меня. Сзади топот, звук ударов, стоны Чака. Я в аду, но я не останавливаюсь, я бегу дальше и без остановки кричу, пока не натыкаюсь на мужчину, одиноко бредущего по улице в наушниках. Словно безумная, я вырываю их у него из ушей и молю о помощи. Он не сразу понимает в чем дело, но я выхватываю его телефон из рук и набираю международное: 112. Мой язык заплетается, я помню только адрес ресторана, но надеюсь, что мы не ушли дальше. Отдав телефон парню и не говоря ни слова, я бегу обратно сломя голову, наплевав на риск быть снова пойманной. Парень, преследовавший меня, видимо не решился следовать за мной по улице, а вернулся помочь оставшимся дружкам. Я врываюсь обратно в переулок и то, что я вижу, останется в моей памяти глубоким шрамом навсегда. Чак на асфальте лицом вниз, один из ублюдков продолжает изо всех сил бить его ногой, а второй, для подстраховки, видимо, присаживается и достает из кармана нож. Я кричу до срыва голоса, и бросаюсь к нему. Я не могу позволить сделать это. Никогда, ни за что. Но он быстрее меня, и когда я налетаю на его спину, нож уже в Чаке, он лишь соскальзывает, вместо того, чтобы погрузиться по рукоятку, и делает глубокий разрез поперек спины. Мне кажется, я готова убить его. Убить их всех. Словно обезумев, я впиваюсь парню в лицо, погружая ногти в кожу, я чувствую под пальцами кровь и ликую. Сейчас меня настигнет та же участь, что и Чака. Но позади меня раздается вой полицейской серены, и лицо под моими руками вырывается, с криком бежит прочь с остальными, а я остаюсь на коленях около лежащего Чака. Я подползаю к нему, не чувствуя твердого асфальта, обдирающего колени, пытаюсь поднять его голову от земли и ненавижу себя за то, что так и не выучила ни единого инструктажа по первой помощи. Когда мне с трудом удается развернуть его лицо к себе, сердце пропускает удар. Лицо превратилось в кровавое месиво, изо рта тонкой струйкой вытекает кровь на грязный асфальт. Наши фигуры освещают фары кареты скорой помощи, а я, похоже, схожу с ума. - Чак… Милый. Любимый. Ты слышишь, я люблю тебя! Больше всего на свете, больше жизни, клянусь. Я говорю с ним так, словно он слышит, медленно опускаюсь на асфальт рядом с ним, прикасаюсь губами к его солоноватому от крови лбу, обнимаю его, продолжаю шептать слова любви… Вокруг собираются люди, кто-то говорит, охает. Нас пытаются поднять, рассоединить. Обращаются ко мне, похоже. А я не здесь. Я с Чаком, где бы он ни был. POV Чак На одну секунду я открываю глаза, но тут же закрываю обратно. Чертов солнечный свет. Почему мы вчера не закрыли шторы? Я пытаюсь зевнуть, но голову прорезает острая боль. Первый звоночек, я чувствую неясную тревогу. Я вновь открываю глаза и на этот раз не обращаю внимания на ослепляющий свет. Проходит минута, я осознаю, что в больнице. Спустя еще минуту я вспоминаю все, что произошло вчера. Наверное, вчера. Я не уверен. Сбоку от меня я слышу сдавленные рыдания и медленно, с трудом поворачиваю голову. Блэр. Слава Богу, с ней все хорошо. Я не вижу ее лица, оно спрятано в ладонях и укрыто прядями волос. Если я жив, то почему она плачет, дурочка? Терпеть не могу наблюдать за слезами девушек. А если эта девушка Блэр – это было просто невыносимо. - Би. – Мне кажется, я говорю достаточно громко, но вместо моего обычного голоса раздается сдавленно сипение. Теперь я понимаю, что мне мешают чертовы трубки во рту. Я поднимаю руку, чтобы вытащить их, ведь у меня ничего не болит, с какой радости я должен валяться тут? Я поднимаю руку, но она не поднимается. Я изо всех сил напрягаю мышцы, но понимаю, что ничего не происходит. Ничего. Совсем. Паника заползает в мой разум, но я держусь. Я не могу даже сжать кулаки, чтобы помочь самому себе собраться. Пошевелить пальцем ноги… Ничего. Я – растение. Единственное, что я слышу сейчас, - биение своего сердца. Оно ускоряется настолько, что датчик у моей головы начинает истошно визжать и Блэр вскакивает со стула. А я не могу протянуть к ней руку, не мог обнять. Только повернуть голову и мычать из-за трубок в моем рту. - Чак! – С воплем Блэр бросается мне на грудь. Я это чувствую. Это радует. Но орать так не стоит вовсе, к тому же в виду последних событий я не разделяю ее счастья. - Жоштань труфки. – Самое лучшее, что могу выдать я этим чужим сиплым голосом. Девушка смотрит на меня удивленно и непонимающе. - Но нельзя же. Давай я вызову доктора? – Ого, она разобрала то, что я сказал? Эта девушка поистине гениальна. - Жоштань. – Я упрямо повторяю свою просьбу и Блэр, испуганно оглядываясь, отклеивает лейкопластырь от щеки и достает трубки. - Фух. – Выдыхаю я, ощущая неприятный вкус пластика и натертые изнутри губы. И все же это гораздо лучше. Теперь меня волнуют мои руки и ноги. Наверное, надо поговорить с врачом. Но я не хочу. Я надеюсь, что это просто… последствия драки. Хотя кого я обманываю избиения. Я полный лох. Меня избили на глазах у девушки, а я ни разу даже не вмазал никому из них. Это стыдно, безумно. Зря я проводил все время на вечеринках, вместо того, чтобы заняться боксом. Мне кажется, Блэр смотрит на меня иначе. Я унижен. Я больше всемогущий наглый и самоуверенный Чак Басс. Я побитый сынок Барта Басса. Мальчик-который-выжил. Я не хочу видеть ее сейчас, не хочу эту жалость. Мне надо знать, что с моими конечностями и как скоро все вернется в норму. - Блэр, позови врача и уходи. – Я отворачиваю лицо, но чувствую затылком ее изумление. - Что? – Глупо спрашивает она, и мне приходится вновь повернуть лицо. - Я сказал позови моего лечащего врача и не возвращайся. Ах, и еще, будь добра, не сообщай пока никому. - Я и не говорила. Я же знаю тебя. Ты несколько дней лежишь в больнице, только я знаю об этом. – Действительно, как хорошо она меня знает. Было бы ужасно, если бы сюда завалились Барт и Лили, Серена и Арчибальд. Все эти сочувственные взгляды, шаблонные фразы. - Мне не нужна твоя жалость. Уйди, пожалуйста. – Ее губы дрожат, и несмотря на свою решительность, я смягчаюсь. - До вечера. – Я еще никогда не видел Блэр в таком состоянии. Глаза на мокром месте, трясущиеся руки, а еще она боится ко мне прикоснуться. После того порыва не коснулась ни разу. Вижу, что хочет, но боится, как огня. Господи, как мне херово. К счастью, Блэр понимает, что разговор окончен и ничего не говоря, уходит. Я откидываю голову на подушку и вновь пытаюсь пошевелить рукой. Ничего. Абсолютно ничего. Это сводит меня с ума, но я не позволяю панике охватить себя. Я думаю о чем угодно, кроме чертовых конечностей. Раздевание Блэр. Отличная тема для размышлений, но мне не дают даже спустить с ее плеч бретельки, дверь в палату открывается. - Доброе утро, мистер Чарльз. Очень рад, что вы пришли в себя. Ваша невеста извела себя. – Моя, к черту, кто? Ладно, об этом позже. - Угу. – Невежливо промычал я. К счастью, они не придали значению тот факт, что в моем рту отсутствовали трубки. - Как вы себя чувствуете? - Отлично, если не брать во внимание тот факт, что я не могу пошевелить руками и ногами. Да что там. Ни единым пальцем. – Мужчина опускает глаза в пол на короткий миг, но мне достаточно этого жеста. - Видите ли. – Господи, заткнись! Нет, говори что-нибудь о том, что это из-за долгого лежания. Говори что угодно, кроме. - Все будет хорошо, вы молоды, просто нужно очень захотеть. И однажды. - Стоп. – Мой голос словно надорванный, я ненавижу его. - Я парализован? Отвечайте честно, мне нужны слова успокоения. - Отчасти. - Что значит отчасти? – Если бы я мог двигаться, я крушил бы всем на своем пути, я бы к черту перевернул эту кровать, но все, что я могу – сжимать челюсть. - Повреждены лишь некоторые сегменты спинного мозга. Внутренние органы будут функционировать нормально, им лишь нужно восстановиться после операции. - Какой? - У вас была разорвана селезенка, оболочка и часть мозгового вещества левой почки были повреждены. Переломы ребер отсутствуют, так что вы должны спокойно дышать. Спокойно дышать? Мне казалось, что я в иной галактике, что он говорит о ком угодно, не обо мне. - Но я Чак Басс. – Глупо, беспомощно говорю я. Врач ободряюще улыбается. - Да-да, Блэр нам много о вас рассказывала. Вы сильный молодой человек, просто необходимы усилия. Поврежден не значит перерезан. Просто ему нужно восстановиться, а вы уж заставите его исправно работать. Какие усилия, какое работать? Я – овощ. Я больше не человек, уж тем более не мужчина. Лучше бы я сдох тогда. Это хотя бы чем-то напоминало благородную смерть. Сгнить в этой койке? Мне будут вытирать задницу, помогать сходить в туалет? Я тяжело сглотнул. Не обязательно показывать мои истерики. - Спасибо, конечно. А есть кто-то, кто будет помогать мне… - Продолжать не было никакой нужды, он все понял. - Разумеется. Его зовут Стэнли. Мы специально приставили к вам именно его, вы еще поймете, почему. Я зайду чуть позже, мистер Басс. Всего хорошего. Дверь за мужчиной закрылась, палата погрузилась в тишину. Я перевожу взгляд на недвижимое тело под светлым одеялом. Хотя нет, грудь вздымается при дыхании, какое счастье. Счастье, счастье… Я чувствую приближение истерики, которой у меня никогда не было, резко разворачиваю лицо и вцепляюсь зубами в подушку, заглушая беспомощный рев. Никогда больше я не назову себя по имени с кривой усмешкой. Никогда больше я вообще не буду связывать свое имя с этим чужим куском мяса, что теперь было мне вместо тела. Чак Басс умер там, в подворотне, защищая свою девушку.