Я буду сильным, пока ты рядом

POV Блэр Эти несколько дней, что он не приходил в себя, я просто лезла на стенку. Сходила с ума, изгрызла ногти и щеки до мяса. Я плакала не переставая, молилась Богу. Никогда до, и, надеюсь, никогда после, со мной не случиться ничего такого. Я была разрушена до основания. Я не могла пить, есть, мне не важен был солнечный свет. Единственное, как удавалось персоналу отвлечь меня, - расспросами о нем. Менялись собеседники, тема оставалась прежней. Я рассказывала о нем даже ночью. Наедине с собой. Очень тихо, уткнувшись в колени. Не выходила из палаты, даже силой меня не могли оттащить. Я собиралась провести тут годы, ожидая, пока его глаза откроются. И я знала, что если бы он так и не выбрался, я бы покончила с собой. Не знаю, во что превратилась я за эти дни. Не переодеваясь, не смывая косметику, ни разу не взглянув в зеркало. Но в тот миг, когда я услышала его сиплый голос, - планета вернулась на свою орбиту. Я кричала от счастья, я просто не знала, куда деть безграничные эмоции, но когда я услышала его слова… Это было словно ножом в сердце. Растерянность, боль, обида. Я даже не смогла перечить ему, когда он прогнал меня. Я будто бы растеряла все свои силы и мысли, весь свой характер. Я думала, он будет рад меня видеть. Скажет о любви, будет благодарен… Впрочем, и думать я сейчас мало могла, все мое сознание было смазанным из-за отсутствия пищи и сна. Мне нечего было сказать ему, я хотела только остаться рядом и слушать, слушать. Но он сказал уйти, и я не придумала ничего лучше. Позвала врача и замерла у двери, по-детски, с замиранием сердца подслушивая беседу. Вообще-то я знала все, что говорили ему, но мне были важны его ответы, раз он не позволил быть рядом, поддержать в этот момент. Парализован. Это слово по-прежнему не ассоциировалось у меня с Чаком. Было чужеродным и не до конца ясным. Несерьезным, словно… Простуда. Неделю полежит и все пройдет. Я слышала его в драмах, читала об этом в книгах, но все это не имело никакого отношения к Чаку, только не к нему. Ужасно болела голова, просто раскалывалась. Главное, - не говорить доктору, иначе он отправит меня домой. А я не могу. Это же Чак, мой Чак. Он там, я нужна ему… Доктор выходит и кивает мне головой. - Ну как он? - Плох. – Что-то внутри меня обрывается. - Что с ним? – И вновь дрожь в голосе, которую невозможно унять. - Он морально разбит. Вы нужны ему, но не знаю, как скоро он вам это позволит. – Я ровным счетом ничего не понимаю. Но киваю в ответ. Доктор уходит, а я, наплевав на его запрет, возвращаюсь в палату. - Чак? – Я говорю тихо и делаю шаг к кровати. - Блэр. – Его голос кажется уставшим, он не поворачивает головы, но я и так знаю, как выглядит он. Я ведь смотрела на него не отрываясь так долго. Рассеченная и зашитая бровь, тоже самое с губой. Переломан и обратно «починен» нос. На лице аэрозольные пластыри, он не чувствует их. И не чувствует боли, ведь ему колют анестетики. Много, очень. Иначе он кричал бы от боли, так сказал доктор. Но он все тот же Чак Басс. Те же глаза и губы, мне так хочется к нему прикоснуться, но мне страшно… Да, это звучит глупо. Но я боюсь сжать его руку и не почувствовать ответа. Не могу обнимать, не чувствуя рук на спине. Я эгоистка, не умею дарить любовь, не требуя ее взамен. Я маленькая девочка, я живу в мире дизайнерских вещей, шелковых лент, освежающих коктейлей. Как могу за несколько суток я измениться настолько, чтобы не испытывать страха сейчас? Ведь я понятия не имею о том, что он чувствует. И вовсе не знаю, как себя с ним вести. Я только знаю, что хочу быть рядом, но ему этого мало… - Чак… - Снова зову я его, подходя к кровати еще на несколько шагов. - В чем дело? – Теперь я слышу раздражение. Он поворачивает ко мне лицо и я робко улыбаюсь, но он не отвечает. - Я же сказал тебе уйти. - Я уходила… - Совсем. – Я непонимающе качаю головой. - Я хочу, чтобы ты ушла и никогда больше не возвращалась. – Куда делся воздух? - Ты раздражаешь меня своим присутствием, ты надоела мне. – Ком, огромный ком в горле не дает сказать мне ни слова. - Ты ужасно выглядишь. С каких пор ты считаешь, что мне это нравится? – Ногти впиваются в ладони так сильно, что я чувствую, там останутся кровавые лунки. - Я не уйду. – Сипло отвечаю я, все еще глядя ему в глаза. - Да? Ну тогда подойди ближе? Возьми меня за руку? – Он знает, что я не могу. Откуда, как? Я делаю шаг, но замираю. Я понимаю, что не смогу этого сделать. Тем более, сейчас, когда он прожигает меня ненавистью. Настоящей, неприкрытой. - Я…. – Я не знаю, что ему сказать. Мои губы предательски дрожат, я закусываю их и широко распахиваю глаза, не давая слезам пролиться. - Пошла вон. – Я быстро-быстро качаю головой из стороны в сторону. Я же упрямая. Я смогу. Я протягиваю к нему руку, но она зависает в воздухе. - Я сказал, пошла вон! – Никогда в жизни я не слышала, чтобы Чак так громко кричал. Его лицо покраснело, что-то истошно завизжало. Открылись двери в палату. Меня взяли за плечи, потащили прочь. - Ему нельзя нервничать. – Чужой голос, это не Чак, не Чак. И все это сказал не Чак, конечно нет. Мне просто приснилось. - Он любит меня. Любит. – Я не знаю, как оказалась в коридоре, почему обнимаю себя за плечи руками. Мою голову гладит женщина. -Любит, конечно, просто дай ему время. – Господи, ну почему я не смогла прикоснуться к нему? Почему? - Я идиотка. Идиотка. - Тшш… - Коридор растворяется в темноте. Я засыпаю или теряю сознание, это не имеет никакого значения… POV Чак Ночью я не уснул, я думал о том, что сказал Блэр. Надеюсь, она не вернется никогда. Мне осталось дожить до утра, а потом умереть. Все просто. Пускай она ненавидит меня за мои слова, хотя я говорил правду. Почти. Она не надоедала мне, никогда не смогла бы. И не раздражала, не выглядела плохо. Она самая красивая, и увидеть ее в первый миг было самым большим счастьем. Если бы мои руки и ноги были в норме, я бы уже кричал ей о любви, завалил бы цветами, целовал ее ноги. Но при всей моей эгоистичности, я не хочу жалости. И значит, пускай все будет так, чем существовать в состоянии овоща и видеть ее постоянно. А может, не постоянно. Может, ей бы надоело через неделю месяц или год. Я не стал бы винить ее, но что бы почувствовал тогда? Мысли, размышления, воспоминания. Эту ночь я решил провести, думая только о ней. Каждую секунду, что провели мы вместе, я хотел вспомнить, обдумать. Мои руки теперь не помнили, какая ее кожа на ощупь, но губы помнили ее вкус. По маленьким фрагментам я восстанавливал нашу историю и, позабыв о беспомощности, был счастлив. Жаль, что я так и не сказал ей о любви, но уже не скажу. Я не сопливый мальчик, не стану просить оставить от моего лица записку, не попрошу ничего передать. Надеюсь только, что она не станет плакать. Хотя нет, станет же. Ну пускай простит меня и забудет. Хотя нет, пускай будет помнить все, что было до переулка. Оно того стоит. Утром в палату входит парень. Он старше меня на добрых лет десять, но тридцати ему еще нет. Он улыбается, как идиот. Так, будто со мной все клево. - Привет, Чак. – Какого черта он называет меня на «ты»? И не Чарльз, а Чак… - Привет. – Отвечаю я равнодушно. - Стэнли. -Что Стэнли? – Я начинаю раздражаться. - Я Стэнли. – В моей памяти всплывают слова доктора. Ну и отлично, он должен понять меня. - Отлично, у меня к тебе разговор. - Без проблем, только сначала проведем дежурные процедуры. – Я не сразу понял, о чем он, но то, что случилось потом, я поклялся не вспоминать никогда. Благо, осталось немного. Если бы я мог сгореть от стыда – от меня бы уже осталась горка пепла. Но отпираться сейчас не имело никакого смысла, мне нужно поговорить с ним, а в случае моего отказа в его помощи, он бы вызвал врача. - Вот и все. – Только теперь я могу открыть глаза, но посмотреть на него не нахожу сил. - Мне надо поговорить с тобой. - Я помню, говори. – Он садится в кресло, где сидела Блэр, когда я открыл глаза. Мне не нравится эта ассоциация, она заставляет меня сомневаться. Но нет, я решил все. - Ты можешь отключить все эти приборы? - Конечно, но в этом нет смысла. Они просто контролируют работу организма. - Ты можешь ввести мне что-то? - Что? Ты плохо себя чувствуешь? – Он что, кретин? - Нет. То есть да. Я не могу это все терпеть. У вас есть что-то типа того, что колют старым собакам? – Кажется, в его взгляде проскакивает понимание. Он резко вскидывает руку, но я не даю ему ничего сказать. - Пожалуйста. Я не привык просить, но тебя попрошу. Закончи это все. Не хочешь брать грех на душу? Я заплачу! Много, очень, сколько угодно! Я дам пин моей кредитки! – Кажется, я ору слишком громко и замолкаю. - Я не стану этого делать. – Я злюсь. - Хорошо, тогда я откушу себя зык ночью. В каком-то фильме говорили, что кровотечение остановить невозможно. – Звучит очень придурошно, но я верил в свои слова. - Это твое право, но не советую. Эта девочка любит тебя, да и все не так страшно. Ты выдумываешь подростковые истерики на ровном месте. Успокойся. – Да как смеет он? Он же даже понятия не имеет о том, что я чувствую. Он не знает, каково это, превратиться в растение. Мой разум при мне, но я не могу пошевелить и пальцем. Это худшая кара. Проклятие. - Я не хочу жить! Я хочу сдохнуть! Отключиться, не видеть ее сочувственных взглядов, не слышать слез! Я противен ей, и как может быть иначе, если я противен сам себе. Никогда ничего не будет, как раньше. И мне больше нечего делать здесь. Увидишь, этой ночью меня не станет. – Стэнли открывает рот, чтобы ответить, но из коридора я слышу сдавленное рыдание. Словно кто-то орет изо всех сил, но закрыл рот рукой. И я хорошо знаю этот голос. Я бы сжал голову руками, но не могу ничего поделать. Стэнли тоже слышит этот звук, и словно наседка срывается с кресла и мчится в коридор. Какого черта? Она – моя. Это я должен успокоить ее. Должен, но не могу. Конечно. Она уже нашла того, кто успокоит. Проходит долгая минута, я слышу его голос в коридоре, он успокаивает ее, а в ответ все те же нечленораздельные звуки. Мне снова кажется, что я сейчас свихнусь. - Проходи. – Намеренно громко говорит он и за талию затаскивает ее, упирающуюся в палату. Она не смотрит на меня, но я отмечаю, что на Блэр другое платье и аккуратные балетки с бантами. Она завила волосы, как я люблю, но макияж наверняка размазала. Я не отвожу взгляд, я жду, что она скажет. Стэнли уходит, но он наверняка останется под дверью. - Ну и? – Спрашиваю я достаточно тихо, надеясь, что ее рыдания не заглушают ее. Если честно, не знаю, что говорить ей после всего, что слышала она только что, да и после всего, что наговорил вчера. Но я оставляю свою позицию, я холоден и равнодушен. Она упрямая, но и она устанет биться о стену, уйдет.