***
Дней до экспедиции оставалось всё меньше и меньше, лица солдатов всё угрюмее и угрюмее, а тренировки всё более трудоёмкими. Начальство постоянно бегало с разнообразными бумажками и многочисленными отчётами, которые заполняли для властей и Дариса Закклая, а обычные рядовые вовсю вкалывали на тренировочных имитациях вылазок и оттачивали мастерство владения клинками. К вечеру энергия легионеров была на исходе, в столовой стояла непривычная тишина, нарушаемая лишь постукиванием ложек о тарелки. Все рядовые быстро выполняли свои обязанности и скорее бежали в казармы, чтобы наконец насладиться священным сном, дарящим силы. Каждый день Йегер давал Леви свой травяной чай, который, как позже оказалось, брал у Ханджи для себя. И Аккерман строил из себя дурачка, не понимавшего, что в этом чае снотворное. Он брал его, выпивал и делал вид, что ничегошеньки не знал. И так продолжалось вплоть до вылазки. Однако за всё это время, проведённое бок о бок с другими разведчиками, Леви стал понимать одну не очень приятную для него вещь. Его отношение к Эрену стало значительно меняться. Из кумира и того, за кем нужно стремиться, он превратился в кого-то очень родного и близкого. И благо, если бы в кого-то по типу отца, но нет же… Аккерман чувствовал что-то очень странное и не мог назвать мистера Йегера отцом, хотя тот очень бы подошёл на эту роль. Он, специфическим образом, но ведь заботился о Ривае, словно о собственном сыне (наверное), помогал ему в трудные минуты и огораживал от очередных ошибок. И так выходило, что он передавал свой жизненный опыт парню. Бесценный жизненный опыт легионера. Но Леви не хотел видеть его в роли своего наставника. Каждый раз разум вырисовывал непривычные картины непозволительной близости с капитаном. Леви отрицал свою влюбленность в него, говоря, что это просто высшая степень подчинения и ничего больше. Просто стремление полностью выполнять все приказы и поручения, так, чтобы осчастливить своего капитана или помочь ему чем-то. И Аккерману казалось, словно Йегер его каким-то образом выделял из других солдат. Постоянно, где бы он ни был, у подростка складывалось такое впечатление, будто сам капитан Эрен обращается к нему иначе, нежели ко всем остальным. Но почти на девяносто процентов это были лишь представления разума парня, его нездоровое желание угодить капитану и показаться хорошим в его глазах. И с каждым днём он всё больше и больше запутывался в себе и собственных чувствах и всё больше следил за капитаном, всё больше хотел сделать для него что-нибудь полезное. Из-за всей этой внутренней кутерьмы он становился всё рассеяннее, чего не могла не заметить Изабель, постоянно окликавшая его. Так время медленно, но верно, приблизилось ко дню пятьдесят седьмой экспедиции за стены, миссией которой было найти наиболее безопасный путь от района Каранес к Шиганшине. С раннего утра бойцы были на ногах и во всю готовились к вылазке. Суматошно погружали инвентарь в повозки, проверяли своё оборудование, кормили лошадей и просто морально готовились. Всеобщее волнение словно отравляло воздух вокруг, он становился тяжёлым, и дышать становилось всё сложнее. Аккерман всеми силами старался не поддаваться панике, охватившей толпу. «Я уже видел гигантов, и я сам таковым являюсь. Так чего мне бояться?.. Правильно — нечего» — успокаивал себя Леви, выполняя порученные приказы. Уже через какое-то время отряды развед корпуса выстроились рядами перед воротами Каранеса, готовясь выйти за стены. Толпа вокруг бушевала. Многие кричали о том, что разведчики опять придут ни с чем, опять провалят все миссии и привезут полные повозки трупов и частей тел солдат. И под бой колоколов, разносимый ветром по всему городку, ворота стали шумно подниматься. «Построиться по рядам!» — послышалось спереди. «Мне есть, чего бояться. За близких… За друзей моих, товарищей по кадетке… И за капитана Эрена… Ведь каким бы сильнейшим он не был… Титаны жрут всех без разбору» — мысленно закончил свою речь Аккерман и поскакал вслед за всеми. Стараясь выкинуть все мысли из головы, Леви хотел полностью настроить себя на внимательность, чуткость и аккуратность. Всё-таки они вышли на вражескую территорию, а здесь надо быть предельно осторожным.***
В голове гудело от протяжной боли. Брюнет потратил много сил просто для того, чтобы открыть глаза. В лицо ударил яркий свет заходящего солнца, отчего парень тихо проскулил и зажмурил глаза, потирая веки ладонями. После нескольких попыток разглядеть хоть что-нибудь вокруг себя, кроме огромных разноцветных световых пятен, Аккерман разглядел силуэт нависшей над ним Изабель. «Чего?..» — сразу раздалось в голове, отскакивая от всех стенок разума и принося новую порцию боли. Парень постарался приподняться, но Изабель не дала ему это сделать, приговаривая: «Ты ранен, тебе надо лежать…» «Ранен? Что произошло?» Брюнет снова закрыл глаза и постарался вспомнить всё, что произошло. Грохот катящихся колёс по мостовой, неясный гул толпы… Он в повозке? Уже в стенах? Но ведь они отправлялись на пятьдесят седьмую вылазку… Голова кружилась, а дышать было тяжело. Сердце медленно и громко стучало, отдавая грохотом в висках, от чего мысли со страхом разбредались. Так Леви пролежал ещё какое-то время, ворочаясь и глубоко дыша, пока перед глазами не всплыл образ Женской Особи. Леви от неожиданности распахнул глаза и сильнее вдохнул ртом. «Тот самый титан, принёсший Легиону страдания!» А следом за ней потихоньку стали приходить и остальные воспоминания. Гул эхом отдавал в голове и заставлял ежиться от боли, но Леви терпел, продолжая усердно вспоминать. Кровь застывала в жилах от одних только воспоминаний. Сколько жертв… А ведь каждого съеденного бойца Аккерман помнил. Так же, как помнил и их смерти. Эти крики о помощи, протянутые со страхом руки, глаза, наполненные слезами и животным ужасом. Парень помнил всё, хотя и предпочёл бы забыть навсегда. Леви жмурил глаза, стараясь выбросить окровавленные трупы из головы. Оплакивание мёртвых ничем не поможет. «Петра, Ороу, Гюнтер и Эрд!» — словно гром на ясном небе всплыла мысль в голове и Ривай вспомнил спецотряд. Добрую девушку и трёх надёжных парней. Он вспомнил и то, как доверился им, как поверил в их силы и прогадал. Помнил остекленевшие глаза каждого из них, их замершие в испуге лица, окровавленные, неподвижные позы. «Они все… мертвы?! Мертвы из-за меня!» И холодные слёзы струйками побежали из серебристо-серых глаз. Леви стыдливо прикрыл лицо рукой, до крови закусив губу, чтобы не завыть в голос. А как хочется выпустить всю эту боль наружу. Как хочется вдоволь накричаться, освобождая душу от чувства вины, наполнившего мальчишку. Но он солдат, он не может ярко выражать эмоции. Тем более, пока вокруг глазеет собравшаяся толпа зевак, хулящих легион. Тогда Леви было всё равно на их гневный взгляд, нелестные слова, направленные в его сторону. Всё это теперь не имеет значения, ведь по его вине умер целый отряд дорогих ему людей.***
Леви отказались класть в лазарет из-за его титанической сущности, поэтому он был вынужден лежать в самой обычной комнате, отдельно ото всех. И Аккерман был благодарен этому одиночеству. Впервые за долгое время он был рад тому, что проводил так много времени наедине с самим собой. Он мог спокойно выпускать свои эмоции, тихо биться в истериках и самое главное — размышлять. Конечно, его снова мучили кошмары, и это сильно тревожило, но чьё-либо присутствие било по мозгам сильнее. Леви подпускал к себе в комнату только Изабель. Она проходила, приносила поднос с едой и тихо сидела рядом, понимая ненужность каких-либо слов. Пока Леви плакал, она не выпустила ни единой слезинки и лишь серьёзно глядела на брата своими тёплыми зелёными глазами. В них Леви видел свет, родственную любовь и надежду. Но всё это стало чуждым и не подходило ему. Он просто четыре дня провёл в размышлениях, а по ощущениям ответил бы, что пробыл всё это время в аду. Так голова у него ещё никогда не гудела, лёгкие не скручивались от чувства вины, преграждая путь кислороду, сердце не стучало гулко, но размеренно-медленно, словно дразня. Постоянно перед глазами возникали живые члены спецотряда, а сразу за этим — их окровавленные холодные трупы. И всё это натурально сводило с ума и заставляло выкручиваться так, что каждую мышцу тела сводило в судороги. Леви давно заметил, что девушки-солдаты более стойкие, нежели мужчины. Пока он ревел и не мог скрыть свои эмоции, Изабель лишь тихо вздыхала. Так было не только с Изабель, многие девушки казались намного сильнее, казались более стойкими внутренне, нежели солдаты-мужчины. Аккерман не находил этому объяснений, но выл ещё и от осознания своей беспомощности. После четырёх дней, проведённых в пустынном одиночестве стерильной комнаты, Леви вышел из имитированного лазарета и присоединился к остальным солдатам. Атмосфера в корпусе была невыносимо тяжёлой. Солдаты ходили с такими угрюмыми лицами, что казалось, словно их всех заразил своим примером капитан Эрен. Леви поёжился от подступающего душевного холода и быстрее направился в столовую к обеду. Раньше в столовых было шумно, громко, весело и беззаботно, сейчас же — как на кладбище. Рядовые лишь томно вздыхали и ковырялись в тарелках. У всех пропал аппетит. Даже вечно жующая Саша отказалась от еды, а это был первый из признаков надвигающейся депрессии на отряды. «Как же это так?.. Почему они все такие поникшие?.. Да даже после боя в Тросте все были не такими морально побитыми… Что же это такое?.. Неужели… солдатский дух бойцов пал, разбившись вдребезги?» Леви тихо прошёл за столик к Фарлану и Изабель. Сестра не кричала, не обнимала брата удушающими объятиями, не сияла своей привычной тёплой улыбкой. Она лишь коротко кивнула и сказала, что рада выздоровлению Леви. И это всё. Всё. Аккерман удивленно обвёл взглядом всех вокруг. Никогда такого не было. Раньше ничто не могло сломить солдатов, так что же произошло? Неудачные вылазки не были чем-то новым, количество жертв тоже не сильно превышало обычное число. Тогда что послужило резкому упадку настроя? Почему теперь отряд «безумцев», готовых идти до конца, превратился в сплошное сборище апатичных людей? — Эй, а что это такое с солдатами?.. — не выдержав давящей обстановки, задал свой вопрос Аккерман, обращаясь к соседям по столику. Все лишь подняли на него печальные глаза и также тихо опустили их в тарелки, словно гипнотизируя посуду. Леви изогнул левую бровь в удивлении и снова окинул взглядом зал. Капитана Эрена не было. В душу парня ворвался ураган эмоций, смывающий все рамки приличия. Он помотал головой и тихо задал ещё один тревожащий его вопрос, от которого, казалось бы, зависела дальнейшая судьба человечества и самого Аккермана в частности: — А где мистер Йегер? «Он же не мёртв?! Скажите мне, что он жив, здоров и полон сил!» — мысленно добавил брюнет, нервно перебирая концы рубашки в руках. — Он не выходил из своей комнаты с самого нашего приезда. Он, кажется, сломал себе ногу, сказал, что теперь на какое-то время бесполезен Легиону и заперся у себя, — безразлично хмыкнул Жан, вертя ложкой перед собой. — Он, конечно, выполняет бумажную работу, отправляет отчёты командору Смиту, но сам не выходит. Майор Ханджи пыталась вытащить его из кабинета, даже прибегала к шантажу, но он всё сидит там и сидит, — добавил Фарлан, отодвигая от себя полную тарелку супа. — Получается, он исчез из жизни легиона уже на четыре дня? И всё это время он ничего не ел?! — Может быть, ему что-нибудь приносит Ханджи. Может, Эрвин или Майк, — предположил Конни, разглядывая потолок. — Но почему он заперся у себя в комнате?! — подскочил Леви, отчего остальные солдаты недовольно обернулись в его сторону, что-то бурча. — Да кто его знает, — хмыкнув, произнёс Жан, кидая ложку в суп. «Чего-то они все совсем раскисли» — мысленно отметил для себя Леви и громко вздохнул. Сердце переполнялось виной за произошедшее и фонтаном било в душу, затапливая там всё обжигающей липкой жижей стенаний и душевных терзаний. «Я не должен был им доверять. Возможно, тогда всё было бы иначе!» — Леви, сядь и поешь, чего вскочил? — наконец одёрнула его от мыслей сестра, заботливо глядя в самые глаза. — А из-за чего капитан Эрен получил травму? — словно не слыша Изабель, спросил Аккерман. — Тебя схватила Женская особь, а Изабель понеслась тебе на помощь. И чтобы это всё не закончилось чьим-нибудь летальным исходом, Йегер вмешался в эту заваруху и спас тебя с Изабель. Походу, он как-то неудачно приземлился на ногу или что-то типа того, — вздохнув, пробубнил Жан, смотря в одну точку на стене. — Так я виноват ещё и в травме капитана?! — хватаясь за голову, воскликнул Леви, падая на стул. — Да ты во всех бедах виноват! — крикнул какой-то рядовой. — Чудовище! — Монстр! — И что ты забыл в разведке?! Солдаты повскакивали со своих мест и стали покушаться на Леви, который, в свою очередь, напрягся и ухватился пальцами за спинку стула, крепко сжимая её. Перед глазами всё плыло, в голове словно был туман, мысли спутались, и Аккерман совсем не понимал, что происходит. «Я должен сделать это!» Он быстро встал и помчался за подносом и новой порцией еды. Рядовые проорали что-то на подобии: «Убегаешь, трус?!», сестра моментально вскочила, а Фарлан удивленно посмотрел на друга. «Изя, не волнуйся, я скоро вернусь!» — крикнул Леви, аккуратно беря в руки поднос и выходя из столовой. Голова шла кругом, сердце стучало в глотке, от чего дыхание вновь спёрло. Но брюнет решительно шёл вперёд, намереваясь сделать всё сейчас же. «Если не сейчас, то уже никогда!» — настроил он себя, стоя под дверью. Ему надо было всёго лишь постучать, и всё — пути к отступлению бы уже точно не было. Аккерман глубоко вдохнул и протяжно выдохнул. Медлить он не любил и был готов получить потом по шапке. Главное — не упустить свой шанс, а уже расплата не так страшна. Собрав всю уверенность в кулак, Леви настойчиво постучал. Ответом стала тишина, прерываемая стуком собственного сердца. «Может, стоит валить, пока не поздно? — сделав шаг назад, подумал брюнет, но остановился, добавляя. — Я должен попытаться сделать это, потому что никто иной больше не решится». Аккерман постучал ещё раз, гордо поднимая голову. — Да войдите уже, — раздражённо раздалось в ответ, и парень победоносно улыбнулся, открывая дверь. Комната встретила своей идеальной чистотой и свежим запахом чая. Плотно закрыв дверь за собой, Аккерман глубоко вдохнул и шагнул к столу. — Добрый день, капитан! — бодро поприветствовал он сидящего за столом угрюмого шатена, всеми силами пытаясь скрыть своё волнение. — Извините мне мою дерзость… Возможно, я вообще не имею право на подобные выходки, но… Капитан! — Хватит тараторить. Говори чётко и по делу, — вздохнув, хрипло бросил Йегер, оглядывая мальчишку презрительным взглядом. — Простите, виноват, исправлюсь, — нервно хихикнув, произнёс брюнет и мелко задрожал. — Я пришёл по одному делу… — Ещё бы ты без дела приходил в мой кабинет, — хмыкнул Эрен и уставился на подростка. — Шустрей давай, а то выставлю за дверь, не разбираясь ни в чём. — Да-да, простите… — выдохнул Леви и зажмурил глаза. Как можно было так смело зайти и так глупо опозориться? — Капитан, я узнал, что вы не выходили из кабинета уже целых четыре дня, и, конечно, меня это нисколечко не должно волновать, потому что я не имею право вмешиваться в вашу жизнь и в ваши чувства с проблемами, но… Мне кажется, Развед Корпус совсем поник без вас. Солдаты все угрюмые, взвинченные и молчаливые, но зато из-за любой оплошности могут напасть и загрызть до смерти. Такого ведь никогда не было. Упадок сил не мог длиться настолько долго и сразу у всех… Понимаете ли… И Изабель стала тихой и спокойной, и Жан перестал нарываться на меня, стал рассеянным и равнодушным. У Саши, только подумайте, у Саши! пропал аппетит, и она отказывается есть. На кого ни посмотри — все словно зомби восставшие… — А мне какое дело? — перебил его Эрен, с непониманием глядя на парня. — Конечно, никакого, но… Мне кажется, это всё из-за того, что вы ушли от них. Вы, я уверен, много значите для солдат. Вы тот, за кем они идут, вы тот, кто может вдохновить их на многое. Я понимаю, что вам сейчас очень нелегко, но… Мы ведь солдаты, мы вынуждены жертвовать собой ради других, поэтому… не могли бы вы выйти ко всем? Не могли бы вы снова стать частью жизни Развед Легиона?.. Я всё понимаю… По моей вине умерли все члены вашего отряда, которые были вам хорошими приятелями, по моей вине вы получили травму, поэтому я вообще не должен вмешиваться, но… сделайте это ради других, пожалуйста! И… простите меня за всё! За то, что погиб ваш отряд, за вашу ногу и за… — Перестань извиняться, — грозно шикнул Йегер. — Ты ни в чём не виноват. — Но, сэр! Если бы я взял всё на себя, если бы я сразу же перевоплотился в титана и сразился с Женской Особью, всех этих жертв можно было избежать! Я виноват во всём этом! Простите… — Аккерман! — яростно прорычал Эрен, вскакивая со своего места и через несколько секунд оказываясь рядом с опешившим парнем. — Ты ни в чём не виноват, ясно?! От нас зависит лишь то, что мы выберем и как поступим, но ведь никто и никогда не может предугадать то, чем обернётся нам наш выбор. Я проверил, всё решает судьба, и что бы ты ни выбрал, всегда итог будет один — тот, который предначертан судьбой. Так что перестань нести какую-то чушь и вали отсюда, ясно? Йегер вцепился пальцами в ворот рубашки Аккермана и гневно сжимал ткань с такой силой, что самая верхняя пуговица отлетела, громко катясь по полу. Наступило неловкое молчание. Леви испугался не на шутку, когда Эрен прокричал его фамилию. Впервые брюнет боялся капитана, впервые за всё время он был напуган действиями Йегера. От шока к горлу подступил мокрый комок, и юноша потерял дар речи. Эрен, не церемонясь, толкнул парня на пол и уселся обратно на стул. «Чёрт, сорвался на ребёнка» — пронеслось у него в голове. Аккерман тяжело дышал и быстро хлопал ресницами, не понимая, за что капитан так разозлился. Хотелось просто убежать и спрятаться навсегда, сдаться, забыть о своей первоначальной цели, но Леви продолжал сидеть на полу, страшась поднять взгляд. — Вон отсюда, — напомнил Йегер, цыкнув и потирая глаза пальцами. «Я не сдамся!» — мысленно ответил Аккерман и поднялся. Благо, он успел поставить поднос на стол до того, как его в порыве гнева кинули на пол, словно провинившуюся шавку. — Мистер Йегер, я всё понимаю, я больше не буду, но… Пожалуйста, каким бы не был я, пожалуйста, выйдите ко всем. Вы нужны им. Они не признаются об этом даже под дулом пистолета, но это — чистая правда. Они не могут без вас, и ещё чуть-чуть, и от Развед Легиона останется лишь название да начальство. Эти люди идут за вами с командором Эрвином, они идут за вашими речами и действиями! Если вы продолжите закрываться ото всех, солдаты совсем потеряют всю свою уверенность! Сэр, ради всего, что вам дорого, ради человечества, да ради Петры, Ороу, Гюнтера и Эрда, выйдите ко всем! Пожалуйста, сэр! Я не достоин просить у вас ничего, но, пожалуйста! Я готов отработать любое наказание за свою дерзость, но услышьте меня! Вы необходимы рядовым, они не смогут без вас! — в сердцах произнес Леви, отдавая честь. Это его последний шанс. Больше он ничего не сможет сделать, если его просто прогонят. — Аккерман, ты поел? — А? — удивленно переспросил брюнет, не поняв назначение вопроса. — Я спрашиваю у тебя: ты поел? — чуть более раздраженно повторил Йегер. — Я не успел, сэр… — потеряв нить разговора, рассеянно ответил парень. — Отлично, тогда… — Йегер быстро поднялся, взял принесённый поднос в руки и направился к двери, — иди поешь, а то так и обед кончится. И он просто вышел за дверь. Леви удивленно уставился на уже закрывшуюся дверь и потерялся в собственных вопросах. Постоянная смена настроения капитана, его странные вопросы, которые, казалось бы, совсем неуместны, его странная реакция на слова очень путали мальчишку, и он не мог пошевелиться от удивления. «Вот так вот сидел взаперти четыре дня, а после моих слов просто вышел из комнаты?!» — теряясь в собственных догадках, мыслил Аккерман. — Да чего ты там застрял? Я не оставлю тебя в своём кабинете, — открыв дверь, шатен раздраженно напомнил Аккерману о необходимости выйти. — Извините, сэр! — торопясь выйти, протараторил брюнет. — Засунь свои «извините» в задницу, — идя впереди, прикрикнул шатен. — Так точно, сэр! С плеч брюнета свалился огромный камень вины и сомнений. Он радостно шагал вслед за капитаном, который нёс свой остывший обед в столовую. Как только Йегер зашёл в зал, все солдаты удивленно обернулись в его сторону и замерли, не зная, как трактовать подобное. Капитан тихо уселся за последним столиком, а в дверях появился сияющий Леви. Он чуть ли не вприпрыжку дошёл до столика, за которым сидел несколько минут назад. Все перевели подозрительный взгляд на него, а он лишь подмигнул и принялся опустошать тарелку. Доев, он сложил всю посуду на определенный для этого столик и быстренько вышел наружу. Мчась по коридору, Леви не знал, радоваться ему или плакать. Ведь только выйдя за двери кабинета Эрена, он понял одну очень важную и крайне щепетильную правду: он по уши влюблён в своего капитана, и это никак не может быть обычной лёгкой симпатией или фанатизмом.