***
Леви — ядерная смесь единственной надежды человечества с катастрофической угрозой для его существования. Он включает в себя одновременно и Спасителя, и Мучителя. Именно поэтому, пока все спят вместе, друг у друга под боком, не боясь ничего, он вынужден почивать в тёмном, мрачном подвале. Глубоко под землёй, в идеальной темноте и лёгкой сырости, в безмятежном холоде и необузданном страхе Аккерман вынужден выживать ночь, пребывая в просторном, пустынном помещении, выход из которого преграждает огромная железная дверь. А дверь эта заперта на старый массивный замок, ключ от которого находится строго у капитана Эрена. И всё бы хорошо, но это кошмарное место жутко напоминает темницу и пробуждает дичайшую панику. Аккерману тяжело находиться здесь, именно поэтому он вынужден выживать ночь, а не просто мирно спать, тихо посапывая, как другие. В четырех стенах, откуда не пропускается звук наверх и также не поступает обратно, где нет ни свечи, ни факела, Леви открыт и обезоружен перед всеми воспоминаниями и душевными терзаниями. Они с радостью набрасываются на парня и разрывают изнутри, весело прикрикивая, хохоча и громко, оглушительно громко, чавкая и причмокивая. Леви так не может. Не может каждую ночь предаваться насилию. Это тяжело и до безумия больно. Больно вспоминать родных, больно вспоминать Шиганшину, больно вспоминать друзей, больно осознавать одиночество и больнее всего понимать, что ты — настоящее, подлинное чудовище, исчадие Ада, такой же, как те, кого ненавидишь каждой клеточкой организма, каждой молекулой тела, каждой волосинкой, каждой крупинкой… Каждую ночь Леви засыпает и просыпается с дикими, пропитанными болью криками, дотошно давящими на его разум и плотно сдавливающими его в свои кровожадные тиски. Каждую ночь брюнета мучают животный страх и кошмары. Кошмары, преследующие его, проникающие внутрь и потрошащие там всё. Они перемешивают все органы в одну жижу, заставляя душу гореть, а мозг раскалывать на миллионы миллиардов частей. Леви засыпает поздно, ночью просыпается по несколько раз, а потом просыпается задолго до подъёма. Удары, полученные днём, не оставляют на теле мальчишки шрамов, однако по ночам отзываются протяжной болью, от которой кружится голова и поднимается температура. Аккерман рычит, словно пойманный хищник, бьётся о стену, о пол, иногда падая с кровати, в кромешной-то тьме. Иногда парень думает, что предпочёл бы смерть, но сердце насмешливо бьётся, лишь ускоряясь и отдавая стуком по вискам. Его тело нагревается до такой степени, что он с лёгкостью мог бы обратиться в титана и по случайности разрушить там всё, находясь в болезненном бреду, но тьма не позволяет ему сделать это. Лишь давит, плющит, душит, медленно и мучительно убивает. Каждую ночь Аккерман задыхается, словно его душат верёвкой, насильно сдерживая. Больно. Удручающе больно. После каждого пробуждения брюнет нетерпеливо ждёт спасительного момента, когда Йегер спустится к нему и откроет дверь, поместив внутрь факел. Бросит своё холодное: «Доброе утро, собирайся и поднимайся наверх» и уйдёт также тихо, как и пришёл. И так день за днём тянется сумасшедшей вереницей страданий и мучений. Иногда врывается майор Ханджи и утаскивает парня на свои злополучные эксперименты. Именно злополучные, потому что Аккерман возвращается с них, словно восставший зомби, умерший несколько лет назад от изнасилования. Леви мечтал о том, чтобы вступить в разведку, и всё же — поступил. Но… вряд ли это было тем, о чём он думал, когда представлял себя солдатом. Явно не таким он хотел себя видеть. Не измученным, с огромными чёрно-сиреневыми синяками под глазами, ярко выделяющимися на бледной, чуть ли не вампирской коже. Аккерман надеялся видеть себя серьезным, здоровым, усердным, а не апатично глядящим на очередную комнату, которую предстоит вычистить до блеска, иначе — пинок в спину, удар по голове и снова переделывать. Однажды Леви услышал разговор Петры и Эрена, пока относил весь инвентарь по местам. — Извините, капитан Эрен, знаете… Мне кажется, вы слишком грубы с Леви… Ему ведь так тяжело, а вы ещё постоянно на него кричите… Я боюсь, он может сломаться… — тихо сказала Рал, громко вздохнув, а позже добавила. — К тому же, вы спасали его от военной полиции не для того, чтобы потом собственноручно убить, ведь так? Наша задача сохранить его… И, извините мне мою дерзость, просто… На лице этого парня отражается такая вселенская мука, мне аж самой плохо становится… — Я не сделаю ничего, что могло бы сломать Аккермана. Он сильный, я это проверил. И я знаю его потенциал возможностей, так что не сделаю ничего, что Аккерман не сможет воспринять спокойно. Этот разговор сильно озадачил Леви своей недосказанностью и непонятностью. «Не сделает ничего, что бы я не смог перенести? На что это он намекает?..»***
Несколько дней назад Леви был вынужден отправиться в город, сопровождая капитана Эрена. Дело в том, что тогда было поступление кадетов в организации, и Йегер был обязан присутствовать на этом ответственном и очень важном мероприятии, а Леви просто запрещалось находиться без надзора шатена. Поэтому брюнет смог повидать своих друзей, от этого ему даже стало чуть спокойнее. Счастливая Изабель, висящая на его шее, кричащая и клянущаяся отомстить Йегеру за двойное избиение, и мило улыбающийся Фарлан, по-дружески хлопающий по плечу, запомнились Аккерману и появлялись в памяти всякий раз, как парню становилось плохо. «С ними всё в порядке…» — и эта мысль невероятно грела, словно тёплый огонь, мягко распространяющийся по телу. В тот день Леви был счастлив увидеть даже конеголового Кирштейна. Да и вечно голодную Сашу, и придурковатого Конни, и тепло улыбающуюся Кристу, и дерзкую Имир, и самоуверенного Райнера, и молчаливого Бертольда, и холодную Энни. Словом, он был рад всем и каждому, ведь его старые товарищи не смотрели на него с презрением, не называли чудовищем, а пламенно улыбались, осведомлялись о его самочувствии и старались поддержать. «Удивительно, но я люблю этих ребят. И правду говорил дядя Ханнес: боевые товарищи — самые верные и близкие.***
После нескольких дней, проведенных вдали от всех штабов, в том самом замке, Леви уже и свыкся со своей участью. Он знал, что, когда он возвратился из темницы, оставалось тридцать дней до экспедиции, теперь же оставалось около пятнадцати. Аккерман просто убирался в очередной раз в конюшне, когда дверь распахнулась, с треском ударяясь о стену, и влетел Йегер, громко сказавший: «Собирай свои вещи, мы отправляемся в штаб. Будешь жить в подвале мужских казарм». Сказать, что Аккерман удивился — ничего не сказать. Он сначала просто стоял, переваривая информацию и тупо глядя на лошадь, но когда до него дошёл смысл слов, сказанных капитаном, он со всех ног побежал из конюшни. Вещей у брюнета, как таковых, не было, поэтому он просто помог собраться всем остальным, погрузив привезенный инвентарь в повозку. И уже после все оседлали своих лошадей и направились в штаб. Леви не знал причину, по которой его решили присоединить ко всем. Ведь это было как-то нелогично: сначала укрывать его ото всех ради безопасности, а потом переводить ко всем. — Капитан Эрен, а почему мы возвращаемся? — спросил как-то Ороу. — Это приказ Смита, — лишь холодно ответил Йегер, не оборачиваясь. — Но почему так? Разве солдаты не боятся Леви? — Тц, Эрвин сказал, что солдаты должны к нему привыкнуть. Ещё есть вопросы? Нет? Вот и молчите.***
Приехав, Эрен сразу же отправился к командору, доложить о приезде, а остальные члены отряда разошлись по казармам. Леви остался фактически один, совсем не зная, что ему делать дальше. Он зашёл в штаб и пошёл туда, где горел свет. Проходя мимо комнаты, в которой находились командор, капитан и майоры, Леви невольно услышал малую часть их разговора и приостановился. — Эрвин, ты же понимаешь, что все эти переезды крайне негативно сказываются на Леви? — слышался серьезный голос Эрена. — Конечно, но что мы можем с этим сделать? — спокойно, почти равнодушно отвечал Смит. — Как это: «что»? Надо было сразу решиться: находиться ему отдельно ото всех или вместе. — Если бы он всё время находился вместе с солдатами, боюсь, они бы его сторонились, а если он всё время будет отдельно — к нему и не привыкнут вовсе. — Ты хоть понимаешь, что испытывает этот мальчишка? Он всего лишь ребёнок, а на него набрасываются все и разом. Находясь рядом с солдатами, он испытывает огромное психологическое давление со стороны его «товарищей» по оружию, а, находясь отдельно ото всех, страдает от собственных мыслей. Ты знаешь, что он ночами не спит? Его мучают кошмары. «Откуда он знает?.. Леви удивленно посмотрел на дверь. Неужели Йегер знал о его проблемах, но ничего не предпринимал? — Его мучают кошмары? — уже более заинтересованно спросил Эрвин. — А как ты думаешь? Если на твоих глазах сожрут твою мать, а потом через какое-то время ты окажешься гигантом, как ты себя чувствовать будешь? Радоваться жизни? А если на тебя ещё все давить будут, унижать, оскорблять? — Ладно… Я ещё над этим подумаю… — Да нечего тут думать. Мы должны сохранить мальчишку. Иначе — он просто сойдёт с ума, и не видать нам надежды человечества. Аккерман услышал шаги за дверью и спешно побежал по коридору, чтобы не столкнуться с Эреном. Он ведь не должен узнать, что Леви всё это слышал. Брюнет завернул в ближайшую комнату и очутился в столовой. Спокойно выдохнув, он встал у стены и облокотился на неё. Мысли смешались в одну кашу, и теперь парень не понимал ничего. Неужто Йегер своеобразно заботится о нём? Это совсем не укладывалось у него в голове. Ведь как такое могло произойти? — Вот ты где, — раздалось совсем рядом, и Аккерман встрепенулся, оборачиваясь. — Тебя все обыскались. Несомненно, это был капитан Эрен. — Извините, сэр! — отдав честь, чётко произнес Леви, стараясь не смотреть на капитана. — Я просто совсем не знал, куда мне идти. — Ладно, иди поешь, а потом… Тц, просто иди поешь. Даю тебе на это пятнадцать минут, и чтобы по истечению этого времени ты стоял здесь. Всё ясно? — прожигая взглядом, сказал Йегер, — Так точно, сэр! Леви оглядел столовую. Вокруг было очень шумно. Солдаты весело галдели, иногда смеялись, ложки постоянно стучали о тарелки, кто-то топал. От изобилия звуков у Аккермана закружилась голова, и он так и замер с подносом в руках, пока его не окликнули: «Леви!» Он обернулся. «Изабель?.. Фарлан?!» На него моментально налетела сестра. — Рива вернулся! В столовой все затихли и обернулись на них. Затем волной разлетелось шептание: «Он титан! Он титан!» Аккерман приобнял сестру и тихо шепнул ей: «Идём, а. На нас все пялятся, как на гладиаторских боях каких-то». Изабель отстранилась, схватила его поднос и рукой указала на дальний столик, за котором сидел улыбающийся Фарлан. А рядом с ним Конни, Саша и Райнер с Бертольдом. Ривай подошёл к ним и сел рядом с Фарланом. Завязалась счастливая беседа, и вскоре вернулась зеленоглазая. Леви весело улыбался, перекидываясь с товарищами словами, и даже позабыл об уговоре с Эреном. И вспомнил об этом лишь тогда, когда подошедший Жан задорно, но тихо, так, чтобы никто, кроме сидящих за этим столиком, не услышал: — Знаешь, Аккерман. На тебя так странно Йегер пялится. — Что ты хочешь этим сказать? — грозно прошипел в ответ Леви. — Ну, даже не знаю… Как по мне, этот взгляд можно расшифровывать только двумя способами: «я хочу его изнасиловать» и «я хочу его убить». Другого не дано, — хихикая и присаживаясь на противоположную скамью, парировал Кирштейн. — Ты совсем с дуба рухнул? Чокнулся при виде титанов в Тросте? Какой «изнасиловать»?! Он сильнейший воин человечества, а я мальчик-титан. Естественно, он просто не доверяет мне и ищет в моих движениях подвох! Я же не какая-нибудь девочка, да и он не насильник! — тихо, но грозно ответил брюнет, подскакивая на месте и сверля Кирштейна взглядом. Тот лишь залился диким смехом и продолжил свои странные речи о прошлом Йегера, о том, что он гей-насильник и так далее. Изабель пыталась убить Кирштейна за его слова, Конни и Саша удивленно переглядывались, Фарлан удерживал Леви и Изабель подальше от Жана, а Райнер и Бертольд по-тихому свалили, чтобы не оказаться в очередной заварушке. Эрен уже стоял у дверей в столовую и хотел прикрикнуть на Аккермана, чтобы тот быстрее шёл в назначенное место, но, услышав странные слова о себе, как о «гее-насильнике», просто опёрся о стену и продолжил слушать. Он до жути ненавидел подобное и каждый раз в подобных ситуациях просто раскидывал виновников по углам, но в этот раз он решил подождать. Все в столовой засуетились. Никто не мог понять причину, по которой за самым дальним столом происходила головомойка, так как участники спора тихо шикали друг на друга, размахивая кулаками, но старались понять. Лишь под конец Жан что-то крикнул, и все догадались. — Леви, сколько можно трепаться? — появившись словно из ниоткуда, прошипел Йегер рядом с брюнетом. — Простите, сэр, виноват! — И, Кирштейн, что ты тут развёл? — обращаясь к Жану, начал Эрен, подходя ближе к нему. — Если тебя в детстве кто-то насиловал, это не означает, что каждого парня ждёт такая же участь. Жан возмущенно замахал руками, оправдываясь, что это была просто шутка, а по столовой прокатилась волна смешков. Миф о «капитане гее-насильнике» растворился в воздухе и остался лишь в тихих отголосках смеха. Леви спокойно выдохнул и тоже хихикнул над Жаном. Лишь одна Изабель с ненавистью переводила взгляд от капитана к Кирштейну и обратно. — Так, ладно, хватит лошадиный ржач разводить. Все разошлись по своим обязанностям до отбоя, — грозно проговорил Йегер, от чего все замолкли и стали тихо расходиться. — А ты, Аккерман, иди за мной. Я тебе покажу место, где ты будешь спать. Леви послушно поспешил за капитаном, стараясь не отставать. — Ты меня подожди в моём кабинете, я потом приду и покажу, — сказал Йегер, заводя парня к себе и усаживая на стул, — и ничего не трогай, а то твоя ночь будет проходить за уборкой. И он скрылся, оставив Аккермана одного. Леви недоумевающе осмотрел всё вокруг. «С чего это он меня к себе приволок?..» Эрен вновь показался в дверном проёме и поставил перед Аккерманом кружку с дымящей жидкостью. «Выпей» — бросил он и отошёл. Леви поднял в удивлении бровь, но выпил жидкость полностью. «Чай с черничным вареньем?! Это мне в честь чего такое перепало?!» — Выпил? — осведомился шатен, подходя ближе. — Да, спасибо, сэр! — Ага, иди за мной. Аккерман удивленно уставился на Эрена, но поднялся и последовал за мужчиной. Шли они долго и в полной тишине. — А почему все выполняют свои обязанности, а я буду спать? — подойдя к двери, спросил Аккерман. — Весь мой отряд сегодня отдыхает, — ответил Йегер и отворил дверь. — Иди спи. Завтра уже вы все будете в равных условиях, и ты тоже будешь выполнять свои обязанности. — Хорошо… Спасибо, сэр! — произнес Леви и пошёл к кровати. Тело стало наполняться чем-то тяжёлым, а веки против воли закрывались. — Спокойной ночи, сэр, — заплетаясь, выговорил Аккерман и лёг на кровать. — Спокойной ночи, — кинул Йегер и захлопнул дверь. Шум поворачивающегося ключа в дверном проёме прорезал воздух громом. Аккерман устало повернулся на бок, и почувствовал вселенскую усталость. Руки, ноги, голова и туловище были словно набиты чем-то тяжёлым и тянущим вниз. Веки сомкнулись, а мысли, связавшись в один морской узел, покинули голову. Кошмары и душевные терзания спрятались где-то по углам и не собирались терзать мальчишку. «Это было снотворное…» — понял парень. И брюнет погрузился в спокойный сон. Впервые его не мучила бессонница, впервые он не кричал перед сном и не видел никаких ужасов наяву. Просто Йегер не раз подходил к двери мальчишки ещё там, в старом замке, чтобы проверить — спит ли он, и слышал приглушенные душераздирающие крики.