Исцели мое сердце

      Солнце приятно припекало узкую девичью спину, и никакое хлопковое платье не было для него преградой. Коноха в обеденное время представляла собой настоящее произведение искусства. Даже самый придирчивый критик мог найти в этом изобилии красок и действ что-то себе под вкус. Снующие туда-сюда люди производили много шума, но это отнюдь не раздражало. Напротив, дарило ощущение бурлящей жизни и, почему-то, прогоняло уныние. От прогретой дорожной плитки исходил жар, а ветер, подхватывающий теплый воздух, обтекал стройные ноги, отчего Эми казалось, будто она шагает не по широкой улице, а пробирается сквозь горячий кисель.       Глядя на все эти беззаботные и радостные лица вокруг, Канеко в тысячный раз признавалась себе, что полюбила Коноху всем сердцем. Каждую ее улочку, каждый парк и магазин. Каждый фонарь, лавочку и живописную мостовую.       Но с недавних пор жизнь заиграла новыми красками.       А причина тому — Какаши Хатаке.       Эми и сама не знала, когда успела в него влюбиться. Сколько бы не ломала голову, безуспешно пытаясь отыскать ответ на сложный вопрос. Какаши проник в ее жизнь незаметно. Все началось с искреннего желания Хатаке помочь Эми в ее непростой судьбе. Его участие и бескорыстная забота перевернули мировоззрение Канеко раз и навсегда. А потом стало сложнее: каждая улыбка, мимолетное прикосновение, такие нужные объятия — и вот Эми уже летит в бездонную пропасть навстречу новой жизни.       Их знакомство стало для обоих фатальным.       Но эта самая фатальность — дар Богов, который способен исцелить каждого из них.       Перед глазами возникла картина того самого утра. Утра, которое Какаши встретил, будучи абсолютно здоровым.       Ненавязчивый шум и насыщенный запах кофе отогнали путы сна. Эми не сразу поняла, где находится. Растерянно огляделась, но всего через секунду вспомнила события минувшего вечера. Вчера весь кошмар закончился.       Обернувшись на звук, Эми удивленно замерла: у плиты стоял Какаши и не спеша снимал с огня кипящий чайник. Маски на мужчине не было, а из всей одежды присутствовали лишь темные штаны из легкого хлопка.       Было очень странно видеть его таким. Таким домашним, что ли…       Девичьи щеки запылали, стоило только голубым глазам скользнуть по голой мужской спине. Крепкие мышцы вздымались под светлой кожей, украшенной бесчисленным количеством шрамов: от самых крошечных, едва заметных, до глубоких и старых. Желание дотронуться до каждой отметины отозвалось приятным покалыванием в подушечках пальцев. Приказывая нетипичным мыслям исчезнуть, Эми решила объявить о своем пробуждении:       — Доброе утро.       Какаши обернулся, заставив Канеко забыть, как дышать. Сердце словно остановило свой ритм. Когда их глаза встретились, Эми почувствовала, как по телу прошелся электрический разряд. Время замерло, а мир будто растворился в буре эмоций, что ураганом проносились в обескураженном разуме.       Она видит его лицо.       Но больше всего Эми шокировала догадка: Какаши специально не надел маску.       Для других подобная мелочь покажется сущим пустяком, но Канеко вдруг поняла: это новый этап их отношений. Новая степень их близости.       Какаши принял ее.       Принял и открылся.       Мужественные черты лица, длинный шрам, рассекающий левый глаз… Эми видит Какаши таким, какой он есть. И это приносит ей немыслимое удовольствие, вызывает табун мурашек по нежной девичьей коже, опаляет внутренности жаром.       Какаши действительно красивый мужчина.       Разве любимый человек может быть некрасивым?       — Уже проснулась? — он не смог не заметить жгучей смеси эмоций, что отразились на растерянном лице Эми. А еще не смог сдержать добродушной улыбки. И даже бесстыдно признался себе, что реакция девушки ему нравится. — Держи. Утро нужно начинать с чего-то бодрящего. Я предпочитаю кофе.       — Спасибо, — тихо прошептала Эми, принимая из рук Какаши кружку, и сделала глоток. Горячий напиток приятно обжигал горло. Но щеки горели куда сильнее.       Погрузившись в свои мысли, Эми не заметила, как кто-то подошел сзади и ненавязчиво забрал тяжелый пакет у нее из рук. Испугавшись, девушка обернулась, но тут же расслабилась, стоило только светло-голубым глазам встретиться с темно-серыми.       — Привет, — низкий голос Какаши прозвучал совсем рядом, вызвав толпу мурашек на нежной женской коже. После того самого утра Эми не могла спокойно реагировать на Хатаке: перед глазами тут же возникал образ мужчины, облаченного лишь в одни легкие темные штаны. А его лицо, скрывающееся за маской, теперь выглядело непривычным. Очень хотелось нагло стащить проклятую ткань и дотронуться до горячей щеки, покрытой грубой щетиной. — Ну и зачем ты носишь такие тяжести? — смысл сказанной Какаши фразы не сразу дошел до девушки. Потребовалось сделать над собой усилие, чтобы сконцентрироваться на разговоре. — Ты меня слышишь?       — Привет, — Эми виновато улыбнулась и спрятала взгляд где-то в районе своих синих сандалий, стараясь подавить рвущееся наружу смущение. Почему-то от собственных мыслей сейчас стало очень стыдно. — Ну… Я решила приготовить сегодня на ужин что-нибудь необычное, поэтому закупила всего и сразу, — оправдание вышло каким-то скомканным, и Хатаке это, конечно же, сразу заметил.       — Ты могла просто попросить меня о помощи, — голос Какаши звучал так, будто он объяснял элементарные вещи неразумному ребенку. — Сходили бы вместе.       Эми все же проиграла в неравной схватке со скромностью: кожу лица словно опалило огнем, а сама девушка растерянно вскинула брови, поднимая голову и встречаясь с внимательными глазами мужчины. Лучше бы она этого не делала… Слова застряли в горле, не позволяя произнести ничего адекватнее невнятного бормотания. Вся ситуация казалась Канеко до ужаса нелепой и неловкой, но, по-видимому, Какаши так не считал: спокойно стоял напротив и ждал ответа. Будто в его нотации нет ничего противоестественного, а Эми действительно поступает глупо, сама отправляясь по магазинам.       — Я… как-то не подумала об этом, — честно призналась Канеко. Тонкие женские пальцы нервно вцепились в светлую косу, а Какаши с улыбкой отметил, что на этот раз в длинные волосы Эми была вплетена зеленая лента.       — Имей в виду на будущее.       — Д-да. Я поняла.       — И кстати, — мужчина привычным жестом сунул руку в карман. — Я думаю, тебе сегодня не нужно будет стоять у плиты.       — В смысле? — озадаченно спросила Эми, уворачиваясь от пробегающего мимо мальчишки. Центральная улица Конохи была достаточно многолюдной.       — Как насчет поужинать сегодня у меня? — его голос как обычно ровный и спокойный, но Эми смогла различить в нем нотки осторожности, словно Какаши боялся ее реакции.       Если честно, Канеко и сама боялась своей реакции: слишком неоднозначной она была. С одной стороны сладостное желание провести время с Какаши, но с другой… Природная скромность не позволяла поступать так, как хочется на самом деле.       Да к черту эту скромность!       — Всегда хотела спросить… Где ты научился готовить?       — Вот и будет повод рассказать, — мужчина улыбнулся так искренне, что Эми поняла: сегодня она выкинет все свои предрассудки куда подальше. — Ну так что?       — С радостью, — теперь ее очередь улыбаться.       Дорога до дома Эми показалась чересчур короткой: за непринужденными разговорами время пролетело незаметно. Уже подходя к парадной, Какаши вдруг заметил столпы пыли в двадцати метрах ниже по улице. Даже через плотную завесу иногда пробивался ярко-зеленый цвет, а восторженные вскрики, что раздавались на всю округу, подтвердили опасения Хатаке. Правый глаз нервно задергался…       — Какаши! — Зеленый Зверь Конохи яростным ураганом налетел на Копирующего ниндзя, чуть не повалив на землю. Крепкие руки, облаченные в неизменно изумрудную ткань, сжали джоунина в стальных объятиях с такой силой, что Какаши буквально услышал, как его ребра ломаются с противным треском. — Ты жив! — единственная фраза, которую Сын Белого Клыка смог разобрать. За ней последовала череда из жалобного скулежа, всхлипов и откровенных рыданий. — Я так беспокоился! Я молился!       Кажется, проходящие мимо люди удивились не меньше самого Хатаке. Косые взгляды, осуждающее цыканье и даже просто дурашливый смех лавиной обрушились на Зеленого Зверя. Но его сила юности пылает самым жарким огнем. Что ему критика окружающих? Пустой звук! Он ее даже не заметил.       — Привет, Гай, — вымученная улыбка была видна даже через плотную ткань маски. Но все же приятное тепло отдалось волной где-то в груди. Вечный Соперник действительно переживал за него. Искренне и от всего сердца. — Д-да… Как видишь, я поправился.       Тут Гай резко отстранился от Какаши и заглянул в его глаза. Смотрел долго и тщательно, словно пытаясь уличить во лжи. Но неловкое движение слева привлекло его внимание: обескураженная появлением мастера тайдзюцу Эми сделала полшага назад, чем выдала свое присутствие. И сразу же об этом пожалела:       — Эми! — порция удушающих объятий досталась и ей, окончательно сбив с толку замешкавшуюся Канеко. Девушка просто утонула в медвежьих руках Гая, отчаянно стараясь сделать хотя бы один крошечный вдох. Но сопротивляться натиску Зеленого Зверя было невозможно: оставалось только задыхаться от крепкого запаха каштанов и мускатного ореха, что волнами исходил от Майто. — Спасибо тебе! Ты спасла моего дорогого Какаши!       — Кхм… Дорогого? — такая преданная мужская дружба не могла не найти отклика в чутком сердце Эми. Канеко лишь тепло улыбнулась, радуясь, что у Какаши есть такой друг, как Гай.       — Гай, оставь Эми в покое. Твоя импульсивность ее пугает, — Хатаке едва сдерживал смех, но все же решил вмешаться, спасая Канеко от напора Зеленого Зверя.       — Ох, прости меня, Эми, — мужчина тут же отстранился, утирая слезы. Да, на эмоции знаменитый джоунин Конохи был щедр, как никто другой. — Какаши, мы так давно с тобой не виделись. Нет, эти миссии, конечно, ни капли не сломили мою силу духа, но все же хотелось бы провести время вместе с другом. Может, сегодня вечером куда-нибудь сходим?       Услышав, какое направление принял диалог, Эми незамедлительно отвернулась, находя облицовку жилого дома крайне интересной, да и вообще пыталась стать как можно более незаметной, будто ее здесь вообще нет. Неловкость ситуации коршуном витала в воздухе, и казалось, что ее можно потрогать пальцами.       — Прости, Гай, но сегодня не получится, — Какаши перебирал в уме варианты своего ответа, пытаясь отыскать правильный. Но почему-то вдруг осознал, что не хочет ничего придумывать и оправдываться. Почему он должен скрывать отношения с Эми? Это было бы нечестно, в первую очередь, по отношение к самому себе. — У нас с Эми планы на вечер.       Канеко была готова поклясться, что сейчас ее кожа раз в десять краснее самого спелого помидора. Горели не только щеки, но и уши. Да она вся пылала огнем! И никак не могла понять от чего: то ли от неловкости ситуации в целом, то ли от открытого заявления Какаши. Но одно Эми знала наверняка: ей безумно понравился ответ Хатаке.       — Оу… — кажется, Гай разучился говорить за одну секунду. Обескураженный словами друга, мастер тайдзюцу так и застыл с открытым ртом. — Вы… У вас свидание? — зачем-то уточнил.       И прежде, чем Эми смогла возразить, Какаши ответил за двоих:       — Да, — вот и все. Карты брошены на стол. А что будет дальше — Хатаке плевать. Это его жизнь, и отныне он будет поступать так, как хочет.       — Оу… — насыщенность речи растерявшегося Зеленого Зверя поражала воображение. — Да-да, конечно. Я все понимаю. Хорошо вам провести время. Увидимся! Извините.       И прежде, чем застывшие Какаши и Эми смогли хотя бы попрощаться, Гай исчез так же стремительно, как и появился, оставив после себя лишь послевкусие странности и легкого шока.       Первой отошла Эми:       — Зачем он извинился?       — Понятия не имею…

***

      Говядина с овощами оказалась на удивление вкусной. Даже очень. А в голове не укладывалось, как подобное мог приготовить мужчина. Нет, Эми вовсе не была старомодной, просто искренне считала, что такое занятие как готовка — чисто женская обязанность. Это впиталось с молоком матери. А ещё - с каждой пролитой каплей крови ее клана.       Клан, клан, клан… Как много в этом слове. Вот Эми, например, испытывает странную смесь из сладко-горьких воспоминаний, после которых на языке остаётся послевкусие восхищения с солидной долей отвращения. Отвращения ко всем тем людям, что считают клан Канеко куском мяса. Эми всем сердцем презирала этих зверей, готовых пожертвовать чужой жизнью во благо своих корыстных целей и животной похоти.       Но Какаши был до абсурда другим, напрочь переворачивая все устоявшееся мировоззрение. Эми впервые почувствовала это уважение к своей личности именно от него, и именно Хатаке показал ей, что мужчины способны не только причинять боль.       А Какаши сидит напротив и откровенно любуется, как изящно Эми насаживает на вилку тушеную морковь. Это было ново для него: раньше он никогда не обращал внимания на то, как едят женщины. Признаться честно, вообще мало смотрел на то, что они делают. Наверное, дело в тех самых женщинах. Ведь по отношению к ним Какаши не испытывал ровным счетом ничего. Обычная потребность, желание приятно провести время. Но ни каплей больше.       Эми обладает этим всесильным светом, способным прогнать даже самую вязкую тьму, растоптав все страхи и предрассудки. Именно она была рядом с ним, когда его жизнь висела на волоске. Не все те женщины, что были у Какаши в прошлом, а именно она! Она так яростно билась за каждый кусочек того пространства рядом с ним, оберегаемого им от постороннего вмешательства, что невольно стала частью его жизни. Заняла свое «место», вторглась на «его территорию». А сейчас Эми смотрит ему в глаза с безграничной преданностью и трепещущей нежностью, не требуя ничего взамен, но Какаши прекрасно знает, что она заслуживает гораздо больше, чем он может ей дать. Эми наплевать на его положение в обществе, плевать на его достаток и титул. Да она даже полюбила его, ни разу не видя его лица. Такое вообще возможно?       Когда-то Какаши мог с уверенностью заявить, что таких, как она, не существует. Что любви, о которой все так яро спорят, и не было никогда вовсе. А сейчас… Сейчас Эми просто сидит рядом с ним и никаких доказательств любви и преданности не нужно. Она сама тому яркое доказательство.       Канеко о чем-то весело говорила, и Какаши впервые почувствовал, как с души падает тяжелый камень. А ведь он правда боялся, что их импровизированное свидание пройдет не так, как надо. Но Канеко даже это способна сделать намного проще.       — И все же? — она вытаскивает его из омута размышлений. — Где ты научился так готовить?       Знаете, Эми тоже боялась, что этот вечер пройдет неловко. Наверное, поэтому слишком долго выбирала наряд. Рассматривая различные варианты, она все никак не могла выцепить ту нить, которая бы определила ее сегодняшнее «я», ведь для женщины выбор одежды — это отражение индивидуальности. Промучившись не один час, Эми в итоге выбрала простое льняное платье бежевого цвета с очень необычным фасоном: оно напоминало мужскую рубашку. В этом был особый шарм: удивительный контраст грубой ткани и мужского кроя вместе с изящностью женской фигуры. В этом платье подчеркивается вся ее женская суть, подобно самому нежному воплощению на фоне безликого металла.       Какаши нравится, как выглядит Эми. Ворот проклятого платья постоянно сползал, оголяя худое девичье плечо. Совсем немножко. На пару сантиметров. Но почему-то эта полоска обнаженной молочно-белой кожи заставляла его сердце сделать кульбит. Он даже на секунду совершенно бесстыдно представил, что сейчас на Эми именно его рубашка.       И, черт возьми, это были такие естественные и желанные фантазии.       — Я рано остался один, — титаническое усилие над собой, чтобы оторвать взгляд от этих проклятых пухлых губ напротив. Нет. Какаши решил, что сегодня выложит ей все. Всю свою черную подноготную. А потом посмотрит, убежит Эми, испугавшись всего того мрака, что скрывается за неизменно спокойными темно-серыми глазами, или останется с ним, в очередной раз доказывая свою невероятную силу. Как бы глупо это не звучало, но Какаши заранее знает ответ. Наверное, поэтому ни капли не сомневается и начинает свой рассказ длиною в жизнь.       Он говорит очень тихо, но каждое его слово острой иглой врезается Эми куда-то в районе груди. Низкий бархатистый голос мужчины обволакивает своей густотой, в любой другой момент под мелодичность этого тембра можно было с легкостью уснуть. Но не сейчас.       Сейчас речь Какаши пронизана болью и обреченной тоской. Каждая буква. Каждый проклятый звук. А Канеко все сидит и поражается силе духа этого невероятного мужчины напротив. Как ты вынес все это? Как смог остаться в живых?       А Хатаке все говорит и говорит, останавливаясь лишь на тех моментах, когда в голубых глазах Эми слишком явно начинает блестеть влага. Он дает ей эти нужные передышки. Чтобы она смогла переварить услышанное и сделать выбор: погружаться ли дальше в это бесконечное море страданий? Или же отвернуться от него, равнодушно хлопнуть дверью и уйти навсегда?       Но Эми не двигается, лишь упрямо сводит брови и безропотно ждет продолжения. Нет, даже не так. Она требует продолжения. Хочет понять его темную суть, окунуться в безрадостное прошлое, пропустить через себя, чтобы потом суметь подобрать тот заветный ключ, который отопрет мифическую дверь в совершенно иное будущее.       Их будущее.       И только благодаря этой поддержке в невинно-детских глазах, Какаши не останавливается. Открывает все самые дальние ящики, что он с педантичной тщательностью запирал всю жизнь. А потом вываливает все содержимое к ее ногам. И опять предоставляет ей выбор.       Ты уверена, девочка?       Ты уверена, что тебе все это нужно?       Это очередная проверка. Какаши и самому стыдно за себя. Стыдно за то, что он сомневается в ней. Но ничего не может поделать со своим истерзанным сердцем. Слишком многое он пережил, чтобы вот так поверить: в мире есть та, кто готова принять его вместе со всем тем ужасом, что сочится из каждой щели разбитой души.       Она склеит его по кусочкам, залечит все раны и отопрет дверь в будущее. Но пока он не может это принять как данность. Это просто не в его силах.       И Эми будто слышит его мысли. Осторожно дотрагивается до его мускулистого предплечья, будто клянется: я все равно буду рядом. Даже если ты скажешь, что мир померк по твоей вине, я не отвернусь от тебя.       И он верит. Да, хотя бы сейчас. На то время, пока он открылся.       А потом все начнется сначала. Он вновь покроется непробиваемой коркой льда и запретит кому-либо подходить ближе. Какаши даже жаль Эми. Сложно себе представить, через что тебе придется пройти, если ты останешься со мной, девочка.       Но Канеко это не волнует.       Наверное, поэтому Хатаке предсказуемо завершает длинное повествование. Откидывается на спинку стула и ощущает себя абсолютно голым. Минутная тишина, а он ждет ее вердикта. Открыто смотрит куда-то вглубь небесно-голубых радужек и ждет.       — Все будет хорошо, Какаши, — ее тихий шепот кажется неприлично громким. А мужчина чувствует, как с его плеч свалился неподъемный камень.       Она приняла его.       Приняла таким, какой он есть.       Тарелки сменились на дымящиеся кружки, наполненные крепким черным чаем с мятой и чабрецом. Эми нравилось греть о пузатую чашку руки. Наверное потому, что она все время мерзла. Ей словно не хватало того самого тепла, чувства защищенности и поддержки. А так была хоть какая-то иллюзия.       — Тебе холодно? — его голос пронизывает до самых сокровенных глубин. Его голос обнажает. И как бы ни хотелось что-либо скрыть от этого мужчины — не выйдет. Слишком велика его проницательность.       — Нет, просто привычка, — Эми оправдывается совсем по-детски. По-другому просто не умеет.       Видимо, Какаши решил, что со старой манерой пора прощаться: осторожно взял ее за руку, на мгновение нахмурившись от ошеломляющего контраста их рук. Его большие, покрытые шрамами и мозолями, опаленные солнцем ладони и ее тонкие пальчики с худыми запястьями. Кажется, чуть сдави — обязательно сломаешь. Но он знает: в этих маленьких девичьих ладошках скрывается большая сила.       И эта сила спасла ему жизнь.       Руки Эми и вправду были холодны. Наверное, поэтому Какаши сжал ее пальцы, пытаясь отогреть. Это получилось как-то само собой. Словно он делал так всю свою жизнь. Хотя сейчас Хатаке отчаянно пытался вспомнить, грел ли он хотя бы раз таким образом кому-то руки. Но воспоминание не всплывало.       Слишком часто в последнее время с ним случается это странное «впервые». Какаши впервые греет женские руки, впервые готовит ужин на двоих, впервые обнажает свою душу.       И он готов испытать еще много этих «впервые». Но только именно так, как сейчас. По-другому Какаши не нужно.       — Кажется, я обещал тебе книгу? — он улыбнулся по-доброму, в сотый раз за вечер заставляя Эми испытать нежное трепещущее чувство в груди. — Идем.       Поднимается со стула и уходит вглубь квартиры, прекрасно зная, что Эми послушно следует за ним. Он действительно даст ей книгу, одну из своих любимых. Но это не будет один из тех пикантных романов, что Какаши зачитал до дыр на белоснежных страницах. Может, позже. Но не сегодня.       Остановившись возле узкого книжного шкафа, Хатаке сразу потянулся к верхней полке. В следующее мгновение в руки Эми легла небольшая книга в жестком синем переплете.       «Жизнь шиноби» — скромными белыми буквами читалось название. Пролистав пару страниц, Эми вдруг зацепилась взглядом за строчку:       «… смерть неустанно дышит в спину. Никогда не знаешь, проснешься ли завтра…»       Чудовищные воспоминания минувших дней отдались болью где-то под ногтями, заставляя сжать книгу до побелевших костяшек.       — Мне было страшно, — голос Эми звучит едва слышно. Почти немой крик. Но Боги! Сколько в этом звуке пожирающей боли! — Я боялась, что потеряю тебя.       — Я знаю.       Она испуганно поднимает на Какаши взгляд своих невероятных голубых глаз, и он готов взвыть от отчаяния, подобно дикому псу, стоит ему только заметить проклятую влагу, что норовит пролиться из этой синевы.       Он не сдерживается. Подходит ближе. Почти вплотную. Так, что цветочный аромат ударяет в нос, заставляя втянуть этот родной и такой нужный запах до треска в легких. Касается своим лбом ее лба. Срывает с пухлых губ улыбку сквозь все же пролившиеся слезы. Но тут же вытирает соленые капли нежным движением пальцев.       — Спасибо тебе, Эми, — шепчет куда-то ей в волосы, опаляя дыханием, заставляя девичье сердце застонать от боли. — Спасибо. За все.       Видимо, сегодня Какаши очень слаб, потому что опять проигрывает себе: сильная мужская рука скользит к тонкой женской талии, даже через грубую льняную ткань обжигая своим пламенем, прижимает к себе ближе.       Ближе. Еще ближе. Чтобы не осталось ни одного проклятого миллиметра.       Шершавые пальцы больше не вытирают слёзы с бархатной кожи щеки, а вычерчивают непонятные узоры, заставляя Эми выгнуться навстречу этим интимным прикосновениям. Она так сладко тянется к нему, что Какаши чувствует, как ему просто сносит крышу.       К черту все.       Его губы накрывают ее. Сначала осторожно, даже невинно, будто спрашивая разрешение. Но ее пылкость и искренность подрывают самоконтроль мужчины, и он идет дальше: углубляет поцелуй, пробует ее на вкус. А потом находит это ощущение самым божественным на свете. Самым необходимым и правильным. Размышления растворяются в будоражащей дрожи ее хрупкой фигуры в его руках.       Эми в его руках.       Отдает всю себя. Без остатка. И ни капли не жалеет об этом.       Какаши чувствует мягкость ее волос на неприкрытом маской лице. А Канеко тает от безудержной силы его рук. Они держат ее. Держат и не отпускают. И пусть так будет всегда! Эми готова отдать все, что угодно, лишь бы ощущать эти родные руки на разгоряченной коже. Лишь бы ощущать это горячее дыхание… такое спокойное и буйное одновременно. Хочется вобрать его в себя без остатка. Замуровать в самом дальнем и личном уголке души. Но Какаши не ослабляет натиск: притягивает ослабевшую девушку ближе. Хотя куда еще ближе?! Просто он не может насытиться этими принципиально новыми чувствами.       Когда из груди Эми вырвался приглушенный стон, Какаши вдруг очнулся. Запретил себе продолжать. Мягко завершил поцелуй, напоследок едва коснулся пухлых девичьих губ. Совсем невесомо, как бы извиняясь за свою несдержанность.       Жаль он не знает, что Канеко ответила бы на его глупые домыслы.