Laughter and tears

Новый день, Джим Последние слова умирающей Эссен плотно засели в памяти и звучали в голове по несколько раз на дню. Она хотела тогда сказать что-то еще, он видел по ее многозначительному взгляду, но получалось лишь беззвучно шевелить губами. Комиссар GCPD делала последние вдохи, и поделать с этим Гордон ничего не мог. У нее осталось двое прекрасных детей и любящий муж. Фотография счастливой семьи до сих пор стоит на столе в ее кабинете. С того самого момента туда не заходил никто. В тот день ее дочь хотела организовать ужин, чтобы в теплой семейной обстановке вручить приглашение на свою свадьбу. Гордон отлично помнит взгляд девушки, влетевшей в участок. Отчаянный взгляд человека, у которого в один миг рухнул весь мир. Сара Эссен не должна была умереть. Он мог не поддаться на провокации Барбары. Мог догадаться, что это ловушка. Он мог заподозрить неладное и поднять на уши весь полицейский участок, но вместо этого очнулся на сыром асфальте от телефонного звонка и по отчаянному, смутно знакомому голосу понял одно. Это конец. Они крушили его храм, святую святых, с широкими улыбками и громким смехом убивая его собратьев. Маньяки переступили ту самую черту, которую до этого не переступал никто. Тогда участок больше не выглядел величественным зданием, где восседают готовые в любой момент защитить граждан стражи порядка. В тот момент помощь требовалась им самим. Перевернутая мебель, повсюду валявшиеся трупы, запах гари — некогда оживленный GCPD превратился в кладбище. В углу с пулевым ранением в трех местах лежал Беннет, или, как он сам себя называл, просто Бен. Парню неделю назад исполнилось двадцать три года. Он очень любил повеселиться, а в количестве выпитого составлял конкуренцию даже неподражаемому Харви Буллоку. Бен искренне мечтал о «той самой», отчего нередко пользовался своим служебным положением — знакомился с девушками прямо во время патрулирования улиц — и однажды нашел то, что так долго искал. Рядом валялся разрывающийся от звонков телефон. На экране большими буквами высвечивалось «Джессика» и сердечко в конце. А Дейн погиб прямо за столом, от пули в затылок. Наверняка, не успел ничего понять, как оказался на том свете. Дейну Сандерсу оставалось полгода до заслуженной пенсии и райского отдыха в уютном гнездышке со своей женой, увлекающейся вязанием и редкими растениями. Он хотел переехать в другое место и наконец зажить для себя, не рискуя больше своей жизнью в этом городе. Горечь потерь и поражения тяготила сердце. А потом Гордону все-таки хватило сил взглянуть на Эссен. Она лежала прямо на полу, дрожащими руками держась за рану. Красное пятно на блузке как приговор. В ее глазах читалась такая безысходность, такое смирение, что хотелось кричать. Кричать от несправедливости этого мира, ужасных законов этого проклятого города, человеческой жестокости. Именно в тот момент, глядя в глаза комиссара, он по-настоящему возненавидел маньяков. Именно тогда он всеми фибрами души возненавидел Джерома Валеску. Он должен найти его. Должен предотвратить череду убийств в городе, обезопасить горожан, оправдать свой значок копа. Должен отомстить за комиссара Эссен. Гордон допоздна засиживался на работе, пересматривал личное дело Валески, которое, казалось, выучил наизусть, искал зацепки. Он пытался предугадать следующий ход юного убийцы, но все тщетно. Маньяку удавалось выходить сухим из воды вновь и вновь. Джером продолжал ломать человеческие судьбы, и никто не мог его остановить. Мысль о том, что в день нападения психопатов на сад у Гордона была возможность выстрелить Валеске не в живот, а чуть выше, всплывала в голове ежедневно наряду с картиной умирающего комиссара. Промах из-за дрогнувшей в последний момент руки стоил ему десятков жизней. Следующим поводом для сожалений стал день убийства Пола Сиссеро в отеле, где также был и Валеска. Пульсирующая жилка на шее под пальцами Гордона как свидетельство того, что часы рыжего маньяка сочтены. Свидетельство счастливого конца, где добро наконец торжествует, а все потери не напрасны. Однако вместо вкуса победы Гордон ощутил лишь металлический привкус крови на губах и жуткую головную боль. Очнувшись на деревянном полу в том же отеле, он четко осознал, что в очередной раз потерпел поражение. Кофе заменил ему завтрак, обед и ужин. Гордон редко отдыхал, мало спал и много думал. Старался мыслить холодно и рассудительно, всячески заглушал приступы ярости и отчаяния, сопоставлял факты и всеми силами стремился выстроить целостную картину, но даже этого было недостаточно, чтобы докопаться до истины. Излишний эпатаж, не поддающееся логике убийство отца, избиение уличного парня и черные наушники, валяющиеся на асфальте — всего этого было так много и одновременно так мало. Гордон искренне не понимал, что за игру затеял Валеска. Каждый вечер после долгого рабочего дня он приходил в свою старую съемную квартиру, ложился на жесткую кровать и подолгу смотрел в потолок. Каждый вечер он думал лишь об одном. Новый день не настал.

***

Она бежала со всех ног, срезала путь узкими проулками, мчалась вперед, невзирая на на красный сигнал светофоров. Вслед доносились гудки автомобилей, ругань водителей и пешеходов, но она не слышала. В голове набатом отдавался каждый шаг. Счет шел на минуты. После ухода Джерома она долго не находила себе места: бесцельно расхаживала по квартире, по несколько раз переставляла предметы на полках, пыталась разгладить несуществующие складки на пледе, словно именно в них крылась причина ее беспокойства. Дурное предчувствие не покидало. Что бы девушка не делала, чем бы не пыталась себя занять, отвлечься не получалось. Первое время за ней радостно бегал пес, но, так и не дождавшись внимания хозяйки, он улегся на диван. Периодически щенок едва заметно вздрагивал от звона посуды на кухне. От долгого пребывания в холодной воде на руках появились цыпки, а чашка, которую Сара с остервенением пыталась отмыть уже несколько минут, была по-прежнему недостаточно чиста. Керамическая поверхность кружки скрипела, на ней не было ни единого пятнышка, но окоченевшие пальцы продолжали оттирать несуществующую грязь. Щенок залаял, услышав звук разбиваемой посуды, но, завидев вошедшую в комнату хозяйку, успокоился и приветливо замахал хвостом. Пока на кухне в раковине валялась потрескавшаяся чашка с отколотой ручкой, пес сидел рядом с хозяйкой и с интересом смотрел на картинки, мелькающие перед глазами. Телевизор он видел явно впервые. Сара листала телеканалы бездумно, не задерживаясь ни на одном. Ни всевозможные магазины на диване, ни музыкальные клипы, ни новостные выпуски не вызывали интереса, и, вконец отчаявшись, девушка уже хотела нажать на красную кнопку пульта. Хотела, но так и не нажала. — От всего коллектива университета Готэма мы хотели бы поблагодарить мистера Галавана. Если бы не он, наши студенты так и не получили бы уникальную возможность поучаствовать в программе обмена и повидать мир. — Право, не стоило. Я делаю все это ради жителей этого чудесного города. В будущем я надеюсь дать такую возможность не только студентам, но и школьникам. Расширять границы нужно с раннего возраста. Бизнесмен жал руку декану университета, дружелюбно улыбался в камеру и не делал ровным счетом ничего, что показалось бы подозрительным. Добрый Тео Галаван притягивал к себе внимание горожан своим бескорыстным желанием помочь каждому. Сара нервно усмехнулась, представив его с нимбом над головой. Что-то не сходилось. Честный взгляд, открытая душа и благие намерения — образ ответственного бизнесмена существенно разнился с негласным статусом предводителя маньяков. — Что же ты, черт тебя дери, задумал? — вопрос в пустоту. — Не пропустите: уже сегодня в семь часов вечера герой одолеет злодея! По телевизору шла реклама какого-то супергеройского мультфильма. Две фигурки лего с грозным видом стояли друг напротив друга, готовые сразиться в последнем, решающем поединке. Благотворительный вечер тоже должен был начаться в семь. Как иронично. Сара застучала зубами от холода: второпях она забыла дома шапку с шарфом и даже не подумала застегнуть ветровку. Пронизывающий ветер забирался под тонкую ткань толстовки, нещадно морозил кожу, трепал волосы. Свинцовые тучи над головой предвещали очередной ливень. Насколько было известно Саре, главный холл Готэма находился неподалеку от городского банка, однако от этого круг поисков не сузился. Вокруг нее находились идентичные серые здания и не было ни намека на то, что прямо сейчас где-то собирался бомонд мегаполиса. Она обошла квартал вдоль и поперек в поисках выделяющейся на фоне остальных постройки, но тщетно. Мимо проходили обычные люди, и все они болтали о чем-то своем. Женщина лет тридцати, волоча за собой пятилетнего малыша, возмущенно визжала в телефонную трубку; компания тинейджеров гоготала над какой-то шуткой; три шустрые бабушки что-то галдели о веселой вечеринке и о «старом развратнике» мистере Фредриксоне, который сейчас лежал под капельницей и заигрывал с медсестрами. На оживленной дороге нетерпеливо сигналили автомобили и порой слышался скрежет колес об асфальт. Голоса горожан и шум дороги утомляли; сливаясь воедино, они образовывали в ушах неприятный звон и ужасно действовали на нервы. От отчаяния Сара была готова раскричаться. Неожиданно она замерла, словно к чему-то прислушиваясь. Неподалеку раздавались едва уловимые звуки, которые отодвинули на задний план все остальные. Там, за углом, играл джаз и явно происходило что-то торжественное. Девушка резко сорвалась с места. Она боялась, что все это неправда, что ей всего-навсего показалось, но голоса двух женщин, стоявших рядом с белым мерседесом за углом, развеяли все ее сомнения. — Кстати, Хелен, ты слышала, что на благотворительном концерте будет фокусник? — Неужели? Это прекрасно, я обожаю фокусы. И только сейчас Сара обратила внимание на здание, рядом с которым стояла. Величественная постройка с мраморными колоннами, фресками на стенах и широкой главной лестницей выглядели роскошно, и девушка была уверена, никогда не была в этом районе раньше. Все вокруг хоть и было красиво, но выглядело абсолютно незнакомым. Кто знает, как долго она искала бы это место, если бы не эти леди. Женщины продолжали обсуждать предстоящий благотворительный вечер, периодически меняя тему на недавно купленную одежду и недвижимость, и едва ли не соревновались, называя сумму пожертвований, которые они собираются внести. Сара неприязненно скривила губы и отвела от них взгляд. Народ постепенно скрывался в центральном входе. Мужчины в черных, идеально выглаженных смокингах, дамы в роскошных платьях в пол, в дорогих украшениях и лакированных туфлях на высоких каблуках. По этим леди было видно, что на прическу, макияж и подбор нужного колье они потратили явно не один час. Сара взглянула на себя. На ее ушах не красовались большие жемчужные серьги, волосы не были красиво уложены, на ногтях не было дорогого маникюра. На промокших кроссовках виднелись следы грязи, неприметная толстовка явно не входила в дресс-код светского мероприятия, а чуть помятая ветровка с рваными на правой коленке джинсами делали девушку главной мишенью в глазах внимательных охранников. В таком наряде брюнетку тут же сочли бы за бездомную и, подойди она ближе к заветным рельефным дверям с позолоченными узорами, ее в лучшем случае с позором спустили бы вниз по лестнице. Надо было искать другой выход, а точнее вход. Боковым зрением Сара заметила отблеск. Повернувшись в ту сторону, брюнетка успела заметить кудрявую макушку, скрывшуюся за медной дверью. Дверь эта находилась за ржавым забором с изогнутыми прутьями и, судя по всему, использовалась очень редко. Однако она была единственным шансом. — Кем бы ты ни была, спасибо тебе, — прошептала Сара и, настороженно оглядываясь по сторонам, пошла в сторону старого забора.

***

Душное закулисье, снующие взад-вперед люди, разноцветные тряпки и громкие голоса. Беспокойная атмосфера, как это всегда бывает перед любым представлением. Невольно Джерому вспомнился родной цирк, однако здесь хотя бы не воняло потом вперемешку с дешевым одеколоном. Здесь пахло иначе: слишком дорого, слишком недосягаемо для обычных горожан. Здесь было непозволительно перебрать шампанского и предстать перед знакомыми в дурном свете. Каждый из приглашенных пришел сюда лишь за одним — за поддержанием собственной репутации посредством вложенных в благотворительность денег. В любой другой момент парень позволил бы себе с любопытством оглядеться по сторонам и внимательнее изучить окружающую обстановку, но не сейчас: слишком многое было поставлено на кон. Машинально поправив шляпу, Валеска вновь обратил внимание на мисс Джексон (так, кажется, ее звали), которая явно перебарщивала с вежливостью. — Спасибо вам, что приехали так быстро, — с неестественно широкой улыбкой пропела она, — но как вы узнали, что наш фокусник пропал, мистер… — Рудольфо, — торопливо парировал парень и таинственным голосом продолжил. — Знаете, это магия. Женщина захихикала. Пока настоящий фокусник, связанный по рукам и ногам, лежал в цветном сундуке и безуспешно звал на помощь, Валеска вешал лапшу на уши миссис Джексон и замечательно справлялся. Шляпа сидела плотно, не давая ни одной рыжей пряди выбиться из пробора и провалить операцию, длинные накладные усы не могли так просто отклеиться, а черный смокинг позволял Джерому слиться с остальными представителями «высшего общества». Хвалебные слова о невероятно важной роли благотворительного вечера лились из уст парня как патока. Все шло по плану. До определенного момента. Он хотел тактично попрощаться с женщиной, сославшись на необходимость отрепетировать парочку фокусов, когда почувствовал легкое похлопывание по плечу. — Эм, извините, я… К ужасу Джерома, голос был знакомый. Знакомый настолько, что Валеска ошарашенно застыл на месте, борясь с желанием грязно выругаться и достать пистолет. Находясь в патовой ситуации, парень не знал, что предпринять. Мисс Джексон уже смотрела за его спину с легким недоумением, и он не сдержался. Он резко обернулся. Руки непроизвольно сжались в кулаки, лицо на доли секунды исказилось в гримасе раздражения. План рушился на глазах и снова из-за нее. Нужно было срочно что-то предпринять до того, как женщина возмутится присутствием постороннего человека за кулисами. Лучезарно улыбнувшись, Валеска приобнял девушку за плечо и с гордостью произнес: — А это моя дочка. Учится на врача. Лучшая на своем курсе, между прочим. Она у меня умничка, не так ли? Джером потрепал Сару по щеке, отчего девушка вздрогнула и едва заметно съежилась. Не давая девушке отстраниться, он прижал ее к себе сильнее и на секунду взглянул на нее сверху вниз. Увидев, как брюнетка нервно сглотнула, Валеска хищно оскалился и вновь повернулся к женщине. — Эм… да, разумеется, — недоуменно пробормотала миссис Джексон. — Голова у моей малышки, правда, дырявая. Представляете, опять забыла ключи от дома! Через весь город к отцу ехала, чтобы взять эту чертову связку! Позвольте, мы на минутку. Женщина понимающе закивала и, словно вспомнив что-то очень важное, поспешила скрыться за ближайшей дверью, где в тот самый момент дамы поправляли прически. Когда небольшой холл закулисья опустел, Джером тут же больно схватил Сару за предплечье и вытолкнул ее на лестничную площадку запасного выхода. — И что ты здесь делаешь? — прошипел Валеска, не пытаясь скрыть ярость в голосе. Он чертовски рисковал, стоя сейчас в этом старом пустом коридоре, и прекрасно это понимал. В любой момент дверь позади могла открыться, и тогда на четко продуманном плане можно было смело ставить крест. Правильнее было бы скинуть ее с этой лестницы или пустить пулю в лоб, чтобы наверняка — избавиться от нее было бы самым верным решением за всю неделю. Но зачем это? Низкорослая, запыхавшаяся, покрасневшая. Пытаясь скрыть нервозность, она всматривалась в трещинки на бетонном полу и переминалась с ноги на ногу. Ей здесь не место. Она явно далека от всех этих мероприятий, о чем говорил не только ее наряд, но и отвратительные повадки. — Прекрати грызть ногти. Когда Валеска не больно ударил Сару по рукам, она вздрогнула и, виновато подняв на него взгляд, вдруг неожиданно выдала: — А я щенка Джеем назвала. И в этот самый момент он четко осознал, что вовсе не злится. Посмотрев в эти чистые, искренние глаза и увидев там свое отражение, Джером почувствовал себя счастливым ребенком, к которому на утренник пришла мать. Несомненно, она мчалась через весь город именно к нему и никому больше, и этот факт вызвал гамму противоречивых эмоций, которые Джером не так часто испытывал в своей жизни. — Ты пришла сюда только ради того, чтобы назвать мне кличку своего щенка? Она на время замолчала и потупила взгляд, подбирая слова, но вскоре вновь так же невзначай заговорила. — Галаван собирается тебя подставить. — Опять ты за свое, — Валеска закатил глаза. — Послушай, я не знаю, что он тебе пообещал, но поверь мне… — Сара, прекрати молоть чушь. Ты понятия не имеешь, что входит в наши планы. — Ты не входишь в его планы, идиот! — неожиданно девушка схватила его за лацканы пиджака и толкнула к ближайшей стене. — Смотри, как бы после сегодняшнего дня ты вновь не угодил в Аркхэм. По коридору разлетелось эхо. — Еще раз повысишь голос, и я сброшу тебя с лестницы, — на удивление тихо парировал Джером, скинув ее руки с пиджака. — У тебя есть доказательства? Девушка открыла рот, чтобы что-то сказать, но лишь насупилась и скрестила руки на груди. — В таком случае, мне пора. Иди домой, Сара, и прекрати вести себя как дура. Поправив на голове шляпу, Валеска двинулся в сторону двери и уже схватился за ее ручку, когда услышал крик позади. — Помогите! Через пару секунд в коридоре воцарилась звенящая тишина. В висках пульсировало, сердце колотилось как бешеное. Возмущенное мычание заставило Джерома лишь сильнее зажать ей рот. Услышав какой-то шум на нижнем этаже, он грубо толкнул девушку в ближайшую дверь. Это оказалась небольших размеров примерочная со старыми декорациями и небольшим телевизором на обшарпанной тумбочке. — Так значит, да? — злобно прошипел рыжий, грозно нависнув над Сарой. — Да, так. Если тебя совсем не волнует твоя судьба, то почему бы тебя не сдать прямо сейчас, пока ты не успел навредить другим? Смотрела на него бесстрашно, с вызовом и даже толикой злости во взгляде. Держалась молодцом, хотя и вжалась настороженно в стену старого шкафа, боясь пошевелиться. Вдруг Джером широко улыбнулся, взглянув поверх головы девушки. — Я тебе рассказывал, что Кристофер прекрасно вязал морские узлы, чему научил и меня? Еще до его ухода я начал вместе со всеми устанавливать шатер. Сара осознала сказанное слишком поздно, когда парень уже достал с верхней полки длинную веревку. Ему потребовалось немного времени, чтобы пресечь бессмысленные сопротивления девушки и наконец заломить ей руки за спиной. — Что, свяжешь меня прямо как тогда, в участке? — язвительно прошипела она. — Нет, красавица, в этот раз по-настоящему. Это был первый удар, заставивший ее ошарашенно взглянуть на парня и лишь открыть рот в немом вопросе. — Ну-ну, дорогуша, неужели ты думала, что твой грандиозный побег из GCPD полностью твоя заслуга? Даже как-то обидно, — он наигранно всхлипнул. — Хотя, это очень красивый заголовок для прессы. Я уже вижу: малышка так хотела выжить, что вырвалась из крепких оков веревки и скрылась от сумасшедшего маньяка, мастерски увернувшись от всех пуль. Второй удар. В комнатке на время стало тихо, но в голове Сары роилось огромное множество вопросов, один из которых невозможно было не задать. — Но зачем? — Неужели непонятно! Ты сидела там как потерянный котенок, а котят я люблю, — парень на время остановился, подняв на нее теплый взгляд. — И тебя, может быть, люблю, — с улыбкой он наклеил ей на рот скотч, не давая больше вымолвить ни слова, и поцеловал прямо через клейкую ленту. Третий удар. Джером ручается, не будь она в таком положении, она точно бы зарылась пальцами в его волосы и определенно ответила бы на поцелуй, потому что это она. Безрассудная, искренняя, честная. Его. Валеска был уверен, что если он задержится еще на минуту, то обязательно развяжет ее и передумает идти на этот чертов концерт. — Чтобы ты не скучала, посмотри мультики, — резко отстранившись, парень включил телевизор и сделал потише. — Я зайду за тобой после праздника. Он вышел из помещения с довольной улыбкой на губах и замечательным настроением. Валеска точно знал: уже через полтора часа они будут идти по скверам Готэма и обсуждать ее неправоту. Дурная у тебя интуиция, Сара. Галаван не подставит.

***

В комнате для допросов тускло горела лампочка и пахло сыростью. Это было единственное помещение в полицейском участке, которое абсолютно не отапливалось. Из мебели здесь был лишь металлический стол и три стула. На голых бетонных стенах виднелись две тени, а по комнате временами разносились тихие, едва слышные всхлипывания. На часах было десять вечера. Не найди Гордон тот запасной выход и пожарный коридор, она так и сидела бы в этой каморке, связанная, продрогшая и заплаканная. У детектива не было никаких сомнений в том, что это дело именно рук Валески. Гордон не мог не взять ее с собой — в душе теплилась надежда, что она знает больше, чем он. Он пожал руку Галавану за самоотверженность, успел договориться о романтическом ужине с Ли, дал парочку комментариев прессе и вернулся в ту комнату. Кроме детектива об этой таинственной девушке не знал никто. Она сидела напротив и судорожно вытирала слезы рукавами серой толстовки, но никак не могла успокоиться. Гордон пододвинул ей стакан воды. На доли секунды девушка подняла взгляд, но тут же вновь уткнулась вниз, так и не притронувшись к стакану. Он удрученно помотал головой. С досадой детектив подметил, что она сидела на том же самом стуле, что и когда-то Джером. Наверняка, если бы мужчина сказал ей об этом, девушка тут же пересела бы на другой. Молчание затянулось. Гордон мельком взглянул на часы. Половина одиннадцатого. Наверняка Ли уже накрыла стол и надела свое любимое платье с открытой спиной, но он не мог уйти просто так. Он должен был узнать хоть что-то, должен был поддержать эту напуганную девочку. — Как тебя зовут? — он наконец решился нарушить тишину. Она ответила далеко не сразу. Видно, что долго пыталась взять себя в руки, однако голос предательски сорвался на последнем слоге. Гордон вздрогнул, услышав имя бывшего комиссара. — Я знаю, Сара, как тебе сейчас тяжело. Не каждый день встречаешься лицом к лицу с сумасшедшим, но теперь ты в безопасности. Тебя никто больше не тронет. Джером мертв. После этих слов она расплакалась сильнее. Гордон нахмурился в недоумении. Видимо, девушка была совсем не настроена на беседу. Он решил в последний раз попробовать вывести ее на разговор и отпустить, если ничего не выйдет. — Послушай, Сара: сейчас все в порядке. Ты в безопасности. Весь город в безопасности. Главный злодей сейчас… Детектив хотел сказать еще что-то жизнеутверждающее, но его перебили. По помещению раздался внезапный смех. Нет, он не был таким же ужасным, как истерический хохот рыжего маньяка, от которого бросало в дрожь. Это был обыкновенный девичий смех. Не к месту. Она смеялась громко и вымученно, а по щекам по-прежнему катились слезы. — Это так забавно, детектив. Вы всей душой верите, что схватили преступника, в то время как настоящий убийца и виновник всех этих беспорядков на свободе. Неужели вы так и не поняли, что вас просто обвели вокруг пальца? Гордон ошарашенно взглянул на брюнетку. — Вокруг вас такой ажиотаж, — она хмыкнула. — Детектив Гордон… борец за справедливость. Только вот настоящие детективы предпочитают проверять любую информацию на достоверность. — О чем ты? — Неужели вы ничего не помните? — девушка ухмыльнулась, и ухмылка эта выглядела зловещей в полутемном помещении. — Не помните, как вы нас прервали? — последнее слово она заключила в имитированные кавычки из пальцев. На секунду Гордону показалось, что его прошибло током. Он вспомнил все. От начала и до конца. Прямо сейчас, за этим самым столом сидела главная разгадка. Вы нас прервали В тот день она была в розовой толстовке и широких домашних штанах. Она смотрела на него слишком пристально, дольше положенного, словно просила поскорее уйти. Она действительно просила. Просила помочь. Наверняка Валеска стоял рядом, угрожал ей пистолетом или ножом. Ждал, когда Гордон поверит и уйдет. И он поверил. Он ушел. Детектив молчал. Его душила вина. Что произошло после его ухода? Джером угрожал ей? Избивал? А если что-то хуже? — Я ни в чем вас не виню… — Что он с тобой сделал? — перебил он ее. Гордон поднял на девушку взгляд и остановился на шее. На девичьей коже, которая казалась в тот момент слишком бледной, красовались иссиня-алые пятна. — … я понимаю, на вас многое навалилось… — Что он с тобой сделал? На шее же, чуть выше, виднелся небольшой порез. Рана была нанесена недавно, дня три-четыре назад, и явно ножом, отметил детектив. Гордон искал Джерома около полутора недель. Как же долго он ее мучил? — … вы, должно быть, не высыпаетесь, судя по огромным мешкам под глазами… — Что он с тобой сделал?! — детектив ударил по столу, и Сара не выдержала. — Это все не он, понимаете?! — громко закричала она, наклонившись к Гордону как можно ближе. — Он просто пешка, солдат. Его сбросили с доски в нужный момент. Новый вывод как удар под дых. Она здесь не жертва. Она влюблена. Жалость и вина сменились открытой неприязнью. — Ты покрывала его все это время. За доли секунды напуганная девочка превратилась в главную претендентку на скамью подсудимых. Только сейчас Гордон заметил, как сильно он стиснул ручку, еще немного — и она разломилась бы надвое. Он едва сдерживался, чтобы не ударить по столу и не закричать на нее. Сохранять рассудительность становилось сложнее. Преступления — дело грязное. Грязные поступки, отвратительные мотивы, необратимые последствия. Она сидела напротив него вся грязная, словно оскверненная убийцей, погрязшая во всей этой мерзости. Гордон представил их вместе. Вообразил, как Валеска приходит к ней домой, прижимает ее к стене, целует грубо и по-хозяйски, как отмывается в ее ванной от чужой крови, как с широкой улыбкой рассказывает ей об очередных убитых. Детектив представил, как каждый вечер они делят постель. Чертовски аморально. Мужчина сжал челюсти. Ему потребовалось время, чтобы прийти в себя и продолжить спокойным голосом: — Ты понимаешь, что сейчас можешь сойти за соучастницу? Она молчала. Если Сара и могла что-то сказать, то явно не хотела. Гордон взглянул на часы. Десять минут двенадцатого. Комиссар была мертва, тот наркоман, столкнувшийся однажды с Валеской, находился в морге, и множество остальных жертв маньяков сейчас лежали в могилах. Понимала ли это она, сидя сейчас напротив и с напускным интересом вглядываясь в царапины на металлической поверхности стола? Разумеется, понимала — детектив был уверен. Ему проще всего сейчас было обвинить во всех бедах эту девчонку, сказать, что пролитая кровь на ее руках и совести, отправить ее за решетку. Но внутренний голос взывал к справедливости и настойчиво напоминал о халатности самого Гордона в день побега сумасшедших из лечебницы. Имел ли он право рушить сейчас жизнь этой девушке, зная, что сам уже стал отчасти ее разрушителем? — Послушай меня, — он дождался, когда девушка поднимет на него взгляд, — я отпущу тебя. Но не вздумай мне когда-либо попадаться на глаза. На улице шел ливень. Гордон проводил девушку до угла полицейского участка и, кивнув ей в знак прощания, пошел в обратную сторону. — Я знаю, вы мне сейчас не поверите, — крикнула Сара вслед детективу, — но просто знайте: все это подстроил Тео Галаван. В кармане брюк зазвучал телефон. — Джим, если ты сейчас же не приедешь, я съем эту курицу одна. — Ни в коем случае! Я уже в пути. Он рассказал Ли о каких-то непредвиденных обстоятельствах в участке, поведал о пьяном бездомном, которого пришлось на время закрыть в участке, и пообещал по пути заглянуть в магазин за вином. Вслед ему смотрела Сара, питавшая слепую надежду на то, что ей поверят. На улице по-прежнему шел ливень. Гордон не обернулся.