***
Утро началось с холодного душа и громкого визга. — Джером, ты слил всю горячую воду! — Да? Надо же, я думал, что оставил тебе немного, — в голосе, послышавшемся из комнаты, сквозила явная издевка. Замотавшись в огромное, уже сырое полотенце, она босиком прошлепала по холодной кафельной плитке к раковине и включила кран. Через некоторое время раздался очередной крик. — Ты пользовался моей зубной щеткой! — Там была только одна. Вчерашнее воодушевление сменилось нескрываемым недовольством. Идея совместного проживания уже не казалась Саре такой радужной, как прежде, а о тех трех днях одиночества она думала как о долгожданных выходных. Когда ты живешь одна, никто не отбирает твое одеяло, не будит дикими воплями в шесть часов и не выключает свет в туалете каждый раз, когда ты туда заходишь. Когда ты живешь одна, можно не ходить по квартире как по минному полю и настороженно прислушиваться. — Тебе не кажется, что ты немного обнаглел? Джером сидел на кровати и, уткнувшись взглядом в телевизор, мирно жевал бутерброд. Он не сразу обратил внимания на Сару, однако вскоре осмотрел ее с ног до головы и даже присвистнул. — Мне кажется, что обнаглела ты. В доме, понимаешь ли, гость, а ты тут в неглиже расхаживаешь, — он беспечно хохотнул. Желание поскорее отчитать бессовестного гостя сыграло с девушкой злую шутку. Она стояла перед Валеской в одном лишь полотенце. Прижимала мягкую ткань к груди, робко переминалась с ноги на ногу и, судя по оторопевшему взгляду, мечтала провалиться сквозь землю. — Мой дом. Как хочу, так и хожу, — она сказала это не так уверенно как хотела, но в общем-то была довольна собой. — Поэтому ты сейчас вся пунцовая стоишь? Издевательская улыбка парня была последней каплей: Сара убежала обратно в ванную. Минут через десять — когда со щек хоть немного сойдет румянец и у Сары не будет такого острого желания стать невидимкой — она вновь вернется, уже полностью одетая, и еще долгое время будет отводить взгляд. Боясь услышать очередные подколы, она заинтересованно уставится в экран телевизора и сложит руки на груди, так она чувствует себя увереннее. Он все это знал, знал заранее. А вот она не знала ничего. Не знала, как сильно в тот момент ему хотелось провести пальцами по выпирающим ключицам, как хотелось коснуться хрупкого обнаженного плеча и вообще избавиться от этого лишнего полотенца. Она и не узнает. Нервно сглотнув, Джером вернулся к поеданию бутерброда.***
Осень восхищает многих. Одни любят ее за яркую листву, переливающуюся на солнце всеми красками янтаря, другие — за остатки летнего тепла, третьи обожают убаюкивающие дожди, когда хочется поудобнее усесться в любимое кресло с хорошей книгой в руках и на время выпасть из реальности. Осень в Готэме отрицает все эти понятия. Осень в Готэме — это бесконечно серое небо без единого проблеска солнца, жуткий ветер и безжизненные деревья. Это затяжные дожди и холодные половицы старых квартир. В такую пору от города веет особой безысходностью. Пока бездомные пытаются согреться, поджигая бесхозные тряпки в мусорных баках под мостами, офисные клерки спешат домой и, уткнувшись носом в пальто, проклинают отвратительную погоду. В минуты, когда приезжие туристы сидят в уютном кафе и с удовлетворенной улыбкой слушают мерное постукивание дождевых капель по стеклу, какой-нибудь бизнесмен смотрит в свое панорамное окно невидящим взглядом, будто намеренно абстрагируясь ото всей этой серости. Осень в Готэме ничуть не романтична. Это вечная тоска, сырость и пробирающий до костей холод. Она сидела на кровати, замотавшись в кокон из одеяла, и с любопытством наблюдала за попытками Джерома сыграть на гитаре. По комнате разносились противные негармоничные аккорды вперемешку со скрипом сразу нескольких струн. Когда к авторской мелодии присоединилось еще и фальшивое пение, Сара не сдержалась. — Это новый вид пыток? — сквозь смех спросила она. Валеска насупился. — Одной небрежно брошенной фразой ты разрушила мое желание творить. Ну спасибо. Вот сама теперь и играй. — Сыграю! Только позже. Я только что согрелась и не собираюсь сейчас вылезать из-под одеяла. Он отмахнулся. — Так бы и сказала: Джером, я не хочу позориться. — Ты меня провоцируешь. — Отнюдь. Заяц, все в порядке. Многие на гитаре не умеют играть, так что… — Между прочим, продукты в холодильнике были куплены благодаря моему «неумению»! — Правда? — он лукаво улыбнулся и протянул гитару. Девушка неохотно высвободилась из мягких объятий одеяла, взяла в руки инструмент и — передумала. Играть при незнакомцах куда проще, чем при некоторых знакомых, чье пристальное внимание почему-то вызывает дрожь в пальцах. Невольно Сара подумала о том, что было бы неплохо оказаться сейчас в переходе, подальше от пристального взгляда голубых глаз. Преодолев себя, она протерла вспотевшие от волнения ладони и неуверенно провела по струнам. Первый аккорд показался девушке неудачным, и ей стоило больших усилий не прервать игру. Медленно, но верно одеревеневшие от волнения пальцы перебирали струны, и с каждой секундой звук становился увереннее. А потом она запела. Запела так, как, казалось, не пела никогда. Запела так, словно была совершенно одна в этой комнате. Неспешно растягивала слова, порой ломала ритм и хмурилась, когда брала слишком высокие ноты. Все это время она сосредоточенно смотрела на лады, боясь поднять на Валеску взгляд и сбиться, а он безбожно этим пользовался. Пристально следил за каждым изменением в ее мимике, всматривался в каждую черточку миловидного личика, словно хотел изучить досконально, запомнить до мелочей. У нее над левой бровью небольшой, едва заметный шрам в виде полумесяца, а нос аристократичный, прямой. У нее тонкие, чуть потрескавшиеся губы и очень милая ямочка на левой щеке, появляющаяся при каждой улыбке. У нее прекрасные зеленые глаза. Глаза, которые прямо сейчас затягивали в свой омут. Он не знал, когда именно его пристальное внимание было рассекречено. Сара продолжала петь какую-то песню, в слова которой он совершенно не вслушивался, и смотрела на него с легким удивлением, даже испугом. Ее щеки горели, и Джером удивлялся, как это она еще не прекратила свой концерт. Он мог бы сейчас чертовски обидно над ней подшутить и по привычке громко рассмеяться — для него это было бы абсолютно нормально — мог бы начать разговор о погоде, словно ничего и не было и он не смотрел на нее дольше положенного. Он мог отнять у нее гитару и вновь начать пытку для ушей или же просто невзначай столкнуть ее с кровати. Просто так, потому что захотелось. Но он всего лишь наклонился к ней и поцеловал, мигом прервав старательное пение и гармоничную музыку. Казалось, от внезапной тишины заложило уши. Джером чувствовал, как девушка напряглась, как растерянно затаила дыхание. А вскоре начала отвечать. Робко и совсем не смело, как тогда на крыше. Неуверенно обвила руками его шею и сама подалась вперед, чувствуя на коже его обжигающее дыхание. А еще через пару секунд и сама вспомнила, что нужно дышать. Сбивчиво глотала кислород в перерывах между поцелуями и сильнее прижималась к парню, не желая отстраняться. Бешеный стук собственного сердца, раздававшийся в ушах, полностью заглушал голос здравого смысла. Давно забытая всеми гитара мирно валялась на полу, а они уже лежали в постели и не могли остановиться. Его губы мягко касались шеи, вызывая волну мурашек по коже, сильные руки блуждали по талии. Не больно прикусывая нежную кожу, Валеска тут же ее целовал, словно извинялся, зализывал раны, и оставлял небольшие засосы. Девичья напряжённость понемногу улетучивалась. В животе все словно связалось в тугой комок; ей хотелось большего. Непроизвольно Сара потянулась к пуговицам его рубашки. Дрожащие пальцы не слушались, пуговицы не поддавались, и Валеска пришел на помощь. Предметы гардероба падали на пол один за другим, и уже скоро в тишине комнаты раздавались прерывистые вздохи и едва слышные поскрипывания кровати. Единожды прозвучавший девичий вскрик был быстро подавлен требовательным поцелуем. Руки, вцепившиеся в крепкие плечи, наверняка оставили после себя следы, сердце колотилось как сумасшедшее. Она чувствовала его в себе, каждой клеточкой ощущала жар разгоряченного тела и периодически чуть ли не до крови кусала губы, словно боясь издать лишний звук. Однако это не помогло. Не сдержавшись от волны захлестнувших эмоций, девушка на выдохе выкрикнула его имя и ощутила тепло, разливающееся по всему телу. В комнате стало тихо. Совсем. В окно не тарабанили дождевые капли, кровать больше не скрипела, а Валеска не говорил ни слова. Он лежал рядом, по-прежнему прижимая девушку к себе. Растрепанная макушка покоилась на крепком плече парня, а напряженная рука — на его мерно вздымающейся груди. Девушка смотрела куда-то вдаль и пыталась унять бешеный стук сердца. Дыхание никак не могло прийти в норму, со щек не сходил румянец. Она боялась нарушения этой тишины до чертиков. Старалась не шевелиться, дабы не привлекать к себе внимания, мечтала слиться с окружающей средой и безостановочно корила себя. Как я, впрочем, и говорил. Мамина маленькая принцесса. Он сказал и забыл, а она нет. Сара сама не знает, почему эти слова так ее задели, но в том, что это одна из самых обидных насмешек в ее жизни, не было никаких сомнений. В тот день она доверила ему всю свою душу и встретилась с издевкой во взгляде и снисходительной улыбкой. В тот день она зареклась не доверять ему больше, какая бы игра не была. Сегодня она доверилась ему полностью. Сегодня она опять проиграла. Тишина тяготила. Сара с ужасом представляла, что он скажет, куда ударит на этот раз. Она заметно вздрогнула, ощутив легкое прикосновение к изгибу ее талии. Пальцы медленно прошлись по обнаженной коже, оставляя за собой след мурашек. А вскоре угнетающую тишину разрезал непривычно спокойный, чуть хрипловатый голос. — Ты очень красиво поешь.***
Каждый порез, каждая рана сопровождались душераздирающими воплями и мольбами. Он заворожено наблюдал за тем, как острое лезвие ножа входило глубоко под кожу и безжалостно распарывало ее, с восхищением улыбался, глядя на медленно стекающие по телу ручейки крови, любовался огоньками панического страха в ее заплаканных глазах. Нарочито медленно, словно растягивая удовольствие, он потянулся к ножу побольше и хищно оскалился, заметив, как она задергалась. По комнате раздалось неприятное скрежетание лезвия ножа о железную поверхность стола. От страха она не могла издать ни звука. Он замахнулся. Громкий хруст костей, рыдания и мужской хохот смешались воедино. — Еще одно подобное слово, и я прополощу твой рот с мылом, — равнодушно сказал Валеска, не отрываясь от экрана. Она сидела рядом с ним на диване и, прижав ладони к лицу, едва слышно чертыхалась. Каждый истошный вопль, доносящийся из телевизора, заставлял девушку вздрагивать. — Смотреть ужастики хотел только ты. — А мелодраму только ты. Поэтому мы и пошли на компромисс, — девушка фыркнула. — Между прочим, пока ты тут ладошки свои потные разглядывала, пропустила очень красивый момент. Там эта Эмбер… — Там закончилось? — Сара перебила Валеску. — Да. Девушка отняла ладони от лица, но тут же вернулась в прежнее положение, хорошенько выругавшись. На экране какая-то миловидная старушка ковырялась ножом в собственной глазнице. Джером рассмеялся. — Вот ведь трусиха. Пауков боится, высоты боится, про ужастики вообще молчу. А как насчет щекотки? Внезапный смех девушки зазвучал вразрез с происходящим на экране. Пока из телевизора доносились нечеловеческие вопли, она судорожно пыталась ускользнуть от цепких пальцев парня. — Джером, не надо, прошу… Съежившись, она начала отбиваться ногами, однако и эти попытки спастись Валеска быстро пресек. Он щекотал шею, бока, надрывающийся от смеха живот и, похоже, не собирался прекращать. — Джером, хватит… остановись… Сара наверняка задохнулась бы, если бы не успела каким-то магическим образом улизнуть от нескончаемой пытки. Ей даже удалось обезвредить рыжего, чем девушка очень гордилась. Изо всех сил держа его запястья, она настороженно всматривалась в омут голубых глаз и пыталась предугадать, что он задумал на этот раз. Валеска был на удивление спокоен: он не вырывался из девичьей хватки, не стремился возобновить пытку и даже не хохотал как полоумный. Разве что заинтересованно смотрел на нее и подозрительно улыбался. — Удобно тебе, зайка? — его дыхание обожгло губы. Валеска был слишком близко, и заметила это Сара только сейчас. Тут же сложила дважды два и поняла, почему парень не стремился продолжить сеанс щекотки, почему так самодовольно улыбался. Она сидела у него на коленях. Сейчас по сценарию она должна была опять густо покраснеть, стыдливо опустить глаза ну или хотя бы пожелать провалиться сквозь землю. Но, честно признаться, ей было действительно удобно и слезать совершенно не хотелось. Единственным центром ее вселенной сейчас был он — рыжий мальчик, который кошмарно смеется и красиво улыбается, и этого было вполне достаточно для того, чтобы в порыве небывалой нежности накрыть его губы своими. Рядом с ним было тепло и уютно и все остальное казалось каким-то неважным. Рядом с ним она теряла контроль. Нежные переплетения пальцев, теплое дыхание на коже, мягкие соприкосновения губ — близость кружила голову, заставляла забыть обо всем. На вопли, доносившиеся с телеэкрана, никто уже не обращал внимания. Идиллию нарушил внезапно раздавшийся телефонный звонок. Звонили Джерому. Валеска отстранился слишком резко и поспешно достал телефон; на доли секунды в голубых глазах проскользнула толика тревоги, однако ответил на звонок он в своей привычной манере — с расслабленной улыбкой и насмешливым взглядом. — Да, мистер… — парень осекся, посмотрев прямо в глаза Саре, и замолчал. Она все еще сидела напротив. За все время телефонного разговора он не произнес больше ни слова. С другого конца телефона был едва слышен размеренный мужской баритон, но ни единого слова девушке так и не удалось разобрать. Затаив дыхание, она едва заметно приблизилась к телефону в надежде расслышать хоть что-то внятное, но как назло именно в этот момент Джером с задорным «до скорой встречи» сбросил вызов. Он непривычно спокойно взглянул на Сару и широко, слишком неестественно улыбнулся. — Ну, заяц, мне пора. Поднял ее на руки, посадил на диван, отключил телевизор. После этого звонка Валеска заметно помрачнел. Не сказав ни слова, он отправился в прихожую. Сара — следом. Девушка была встревожена. Встревожена недавним звонком, резкой сменой настроения Джерома, его внезапным уходом. Судорожно пыталась соединить кусочки пазла, понять, что происходит, но каких-то деталей определенно не хватало для воссоздания полной картины. — Кто это был? — дрогнувшим голосом спросила Сара. — Да так, старый друг. — Врешь. Валеска лукаво улыбнулся. — Мамочка, я уже достаточно взрослый, чтобы не рассказывать тебе о некоторых вещах. Сара закусила губу и резко отвела взгляд. В воздухе витало напряжение. Оно обволакивало, превращая тишину квартиры в назойливый звон в ушах, а уход Джерома — во что-то необратимое. — Ты надолго уходишь? — Не дождешься, — он весело хихикнул, застегивая ветровку. — Помяни мое слово: уже сегодня вечером будем смотреть очередной ужастик. Чур в этот раз смотришь от начала и до конца, а не причитаешь добрую половину фильма! Но ужастик они так и не посмотрели. Ни в тот вечер, ни на следующий день. Валеска не пришел.***
— С днем рождения! Стоит на пороге и очаровательно улыбается. Одет безукоризненно, с иголочки, пробор на рыжих волосах идеально ровный — выглядит так, словно только что сошел с обложки модного журнала. Аромат мужского одеколона вызывает непроизвольную дрожь в коленях, непривычно теплый, радостный взгляд светлых глаз почему-то заставляет смутиться. Он торжественно держит в руках черную коробку, ожидая, видимо, приглашения войти, но заветного «проходи» так и не слышит. Вместо стандартных, заученных наизусть гостеприимных выражений Сара вдруг выдает: — Откуда ты знаешь? Упорно смотрит прямо в глаза, губы сжимает в тонкую полоску. Старается не думать об этой коробке и о том, что в ней находится. Боится, что любопытство будет замечено, и боится зря. Валеску мало волнует, куда она смотрит. — Заяц, рядом с неудачной фотографией в паспорте всегда можно найти дату рождения, — он заговорщически подмигивает и демонстративно отодвигает девушку в сторону, на ходу отдавая подарок. Настоящий подарок. Заветная коробочка наконец оказалась в руках Сары. Черная матовая поверхность была перемотана золотистой лентой и сверху заканчивалась искусно завязанным бантом. Теперь можно было дать волю своим догадкам и попробовать хотя бы приблизительно понять, что же находилось внутри. Коробка была слишком большой для какой-нибудь безделушки, поэтому всевозможные брелоки и кулоны в виде сердечка можно было смело отмести. Но вместе с тем коробка была чересчур мала для подарка среднего размера: туда бы точно не поместилось укулеле, вряд ли там лежал набор кухонной утвари или какая-нибудь картина. В голове почему-то всплыл плюшевый медведь, однако это, наверное, последняя вещь, которую бы подарил Джером. Пытаться определить содержимое по весу коробки тоже было бессмысленно: она была легкая, практически невесомая. Саре поначалу даже показалось, что она пустая, пока внутри что-то не заскреблось. Она настороженно прислушалась. В коробке находилось что-то живое, и этим «чем-то» могло оказаться что угодно: от грызунов до пресмыкающихся. Сара недоверчиво подняла взгляд на Валеску. — Там крысы? Джером загадочно улыбнулся. — Может быть. — Пауки? — Опять она за свое, — Валеска закатил глаза. — Пауки так не скребутся, глупая. И вообще, если ты так долго будешь раздумывать, то мой подарок сдохнет и максимум что с ним можно будет сделать, так это чучело. Нет, это, разумеется, весело, но тебе вряд ли понравится… Дальше Сара не слушала. Она мысленно сосчитала до трех, развязала бант, подняла крышку и — застыла. Секунд пять просто пыталась поверить в реальность происходящего — даже хорошенько проморгалась — а затем в носу защипало. Находящаяся перед ней пара больших карих глаз, черный носик и продолговатая мордочка коричневого окраса с маленькими стоячими ушками не были плодом воображения. Щенок робко выглядывал из коробки и с любопытством смотрел на все вокруг, в особенности на Сару, у которой глаза вдруг заблестели, а уголки губ поползли вверх то ли от радости, то ли от отчаяния — сразу не поймешь. — Это мне? — на последнем слове она даже заикнулась от волнения. — Довольно глупо спрашивать это в свой день рождения, не считаешь? Силуэт Джерома стал размытым, в носу защипало сильнее. Если бы кто-то спросил ее, что сейчас происходит, она бы не ответила. Просто он оказался единственным человеком в этом огромном городе, который заменил всех и стал неким лучиком света в ее темной жизни, и говорить тут больше не о чем. Надо было отблагодарить его. Просто сказать «спасибо» и искренне улыбнуться, показать, что это для нее важно. Однако улыбка ее сейчас выглядела бы отнюдь не радостной, а голос был бы не так высок и прекрасен, как у девушек, которым парни дарят подарки на важные даты. Если бы Сара сейчас попыталась выразить свои эмоции, она расплакалась бы на полуслове. И она молча обняла его. Уткнулась носом в его грудь, вдохнула приятный аромат мужского одеколона и свежевыстиранной белоснежной рубашки и успокоилась. По-настоящему успокоилась. Не было ни причин, ни желания искать подвоха, хотелось просто впервые за долгие годы почувствовать себя виновницей торжества и утонуть в крепких объятиях. И он обнял ее в ответ. Положил подбородок на ее макушку, прикрыл глаза. Он чувствовал жар в области груди от ее частого дыхания, чувствовал, как подрагивали порой ее хрупкие плечи, чувствовал себя нужным. В те минуты на задний план отошло все: навязчивые мысли, вопросы, страх неопределенности. В тот момент, казалось, в голове Джерома все стало на свои места, и это ощущение упорядоченности было настоящим спасением. Так они простояли около минуты, пока щенок не гавкнул, привлекая к себе внимание обоих. — Итак, — Джером радостно хлопнул в ладоши, отстранившись, — теперь у тебя есть собственный верный пес. Я надеюсь, ты вырастишь из него настоящего монстра, способного не подпускать к тебе всяких наркоманов-дистрофиков. — Я постараюсь. Сара улыбнулась и громко шмыгнула носом. — А ну отставить сопли! — воскликнул Валеска, заметив, что Сара трет глаза. — Посмотри-ка, всю рубашку мне измочила! А у меня ведь сегодня звездный час. Будь любезна, соберись и прекрати фонтанировать слезами. — Что за звездный час? — заинтересованно-встревоженный взгляд был полностью направлен на Валеску. — Сегодня на благотворительном мероприятии развернется настоящая бойня. О, я уже представляю, — он мечтательно прикрыл глаза, — выстрелы, женский визг, звуки разбивающегося стекла… Это будет очень весело. — Зачем? Она спросила об этом так спокойно, словно задала вопрос о погоде. Джером на доли секунды стушевался, но вскоре продолжил с большим энтузиазмом. — Как ты не понимаешь, заяц! Этот город должен узнать о нас! Должен запомнить наши лица, понять, на что мы способны! Все те убийства лишь прелюдия, Сарочка. Сегодня Готэм будет окроплен кровью Брюса Уэйна, и вот тогда начнется настоящее шоу. — Вы собрались убить Брюса Уэйна?! — глаза Сары поползли на лоб. Джером понял, что сболтнул лишнего, и не нашел выхода лучше, чем сменить тему. — Ты купила тортик в честь дня рождения? — девушка шокировано помотала головой. — Ну хорошо, я найду что-нибудь другое. Он поспешно удалился, оставив Сару в замешательстве. Щенку каким-то образом удалось выбраться из коробки, и теперь он уже бегал вокруг девушки, радостно виляя хвостом и всеми силами пытаясь привлечь ее внимание. Сара наклонилась и подняла животное на руки. Восторженный пес вмиг принялся облизывать ее щеки, вызывая у девушки смех умиления. Подарок Джерома был поистине хорош, но даже он не мог умалить необъяснимое чувство тревоги, закравшееся в душу. Зачем Джерому убивать Уэйна? Когда богатый мальчик успел перейти ему дорогу? Зачем делать из убийства целое представление? Телефонный звонок, неожиданно раздавшийся в кухне, мог стать последним шансом узнать хоть что-то. Бесшумно, на цыпочках Сара прокралась в прихожую, поближе к кухне, и затаилась за углом. Она готова была поклясться, что слышала, как Джером хорошенько выругался, прежде чем взять трубку. И ровно через секунду, через жалкую секунду она услышала ответ на все свои вопросы. — Да, мистер Галаван. Ты на кого-то работаешь Да так, старый друг Он просто притворялся Сердце пропустило несколько ударов. Мистер Галаван. Сбежавшие маньяки, массовые убийства, кривляния на камеру. Недавно приехавший в город бизнесмен, успевший пожертвовать несколько миллионов трем благотворительным фондам, спасший от банкротства фирму по изготовлению лекарств для диабетиков, планирующий стать спонсором детского сада, в котором работала Сара. Местный герой, известный в довольно узких кругах. Все это время маньяки действовали по его приказам. Мысли расползались в разные стороны. Сара чувствовала, что пазл почти собран, но что-то очень важное — последнюю, самую главную деталь — она по-прежнему упускала. Зачем Галавану были нужны эти сумасшедшие? — Да, разумеется, я все помню. Уже через полчаса буду в главном холле Готэма, — он замолчал, видимо, слушая очередные указания. — Будьте уверены, никто не заметит подмены. До встречи, — Валеска положил трубку. Все это время щенок тихо дышал на ухо Сары, но именно сейчас он почему-то решил радостно гавкнуть и выскочить из ее рук. Маленькие лапки протопали на кухню, и девушке ничего не оставалось, кроме как выйти из своего укрытия. Прятаться больше не было смысла. Пес вилял хвостом и кружился вокруг Джерома, но тот даже не взглянул на него. Валеска смотрел на Сару непривычно холодно, отчужденно. Телефон все еще был в его руке. — Так значит… Тео Галаван, — эти слова дались ей с огромным трудом. — Да. Он сказал об этом так равнодушно, что Сару передернуло. Это была его последняя карта. Это была его главная карта. После этих слов пути назад не было и Джером, похоже, смирился. Убрал телефон в карман, присел на корточки, погладил щенка. Пес был очень рад опять оказаться в центре внимания. Встав на задние лапы и положив передние на колени парню, он принялся радостно облизывать теплую ладонь. В любой другой момент девушка бы умилилась, но не сейчас. — Зачем ему это? — она все еще пыталась понять мотивы бизнесмена, но как ни крути — факты не сходились. Валеска поднялся. Отряхнув костюм, он начал подходить ближе. Удивительно, но она уже забыла, каково это — бояться его, пытаться укрыться от одного лишь его взгляда. А сейчас ей вновь стало не по себе. Сара медленно отходила назад, выставив руки в примирительном жесте. Она боялась даже моргнуть, словно за доли секунды могло произойти что-то непоправимое. — Зачем ему это? — вкрадчивым шепотом повторил он ее вопрос и оскалился. — Может быть, он просто поверил в меня? — Нет, Джером… — Нет? Именно в этот момент ее спина уперлась во входную дверь. Сара вскрикнула, когда Валеска со всей силы ударил по двери рукой и перекрыл единственный путь к спасению. Все тело словно налилось свинцом, впервые за все это время девушку сковал панический страх. Джером был чертовски зол, и в таком состоянии она не видела его никогда. Она боялась даже дышать. В те минуты Сара хотела оказаться как можно дальше от него. Нервно сглотнув, она подняла на рыжего испуганный взгляд и едва слышно спросила: — Тебе так нужна его вера? В глазах Джерома появилось смятение. Знала бы Сара, сколько раз он задавался этим вопросом за последние дни! Откровенные разговоры на крыше, домашние посиделки за столом, совместные просмотры фильмов, забота, которой у него никогда не было — Валеска не забыл ничего, как ни пытался. Ему здесь было хорошо. Она была нужна ему, а он был нужен ей, и тут все было просто как дважды два. На другой чаше весов располагался Галаван с конкретными приказами, которые в конечном итоге должны привести к конкретному результату — господству над Готэмом. Будущее сулило Джерому реки крови и полные страха взгляды. Будущее сулило Джерому всемирную известность, и ради этой известности он готов был пренебречь тем, что первая чаша все-таки слегка перевешивала. — Да. Валеска опустил руку, и Сара выскочила из западни как ошпаренная. Через пару минут дверь за его спиной захлопнулась. Захлопнулась в последний раз.