Laughter and tears

— Сара, я сказал нет. — Но почему? Вообще-то, именно я вывела вас на эту преступную группировку. — Ценой собственного здоровья, — Гордон многозначительно взглянул на перебинтованную кисть девушки. — Я все решил. Ты идешь с Нэнси на патрулирование улиц, и это не обсуждается. Сара подняла руки вверх, признавая свое поражение. Шел третий год ее работы в полицейском участке, и пора было уже запомнить, что спорить с капитаном бесполезно. Гордон упорно гнул свою линию и прислушивался лишь к избранным, в число которых входили Буллок, Фокс и еще парочка детективов. Он вел себя рассудительно, мыслил здраво и оставался непреклонен. Глупо отрицать, что именно это спасло Сару два с половиной года назад. Она бы спилась, погрязла в долгах, а возможно и «чисто ради интереса» подсела на тяжелые наркотики — Сара точно не выбралась бы из этой глубокой ямы, если бы однажды ей не протянули руку помощи. — Будьте осторожны, — крикнула она Гордону вслед. — За собой бы лучше следила. На его ворчание Сара лишь улыбнулась. Тот день, когда он взял ее флаер и вручил те злополучные наушники, стал для Сары судьбоносным. Гордон никогда не узнает, что в вечер того дня она хотела попробовать нечто, о чем не скажут вслух. В тот вечер наркодилер Мэтт мог сорвать неплохой куш в виде старых золотых серег и стать Саре проводником в мир эйфории, блаженства и зависимости. Гордон никогда не узнает, что, приди он к ней парой дней позже, нашел бы ее в наркотической коме, из которой она вряд ли бы вышла. Но он появился как раз вовремя: когда она разозлилась на весь мир, когда вновь осознала, что абсолютно одна в этом огромном городе и никому нет до нее дела. Он стал некой каменной стеной, вставшей между ней и окружающими, плечом, на которое можно положиться. Однако осознала она это не сразу. — Ты была права. За всем этим и не только стоял Галаван. Она равнодушно кивнула. — Я могу войти? — Нет. — Я должен убедиться, что с тобой все в порядке и ты живешь в хороших условиях. — Раньше вас это не заботило, — она флегматично хмыкнула, расстегивая куртку. — Я не просила вас дожидаться окончания моей рабочей смены и уж тем более провожать меня до дома. Сама бы как-нибудь справилась. Так что ваша помощь тут не требуется, можете идти. И тогда Гордон бесцеремонно отодвинул девушку и твердой походкой прошел в комнату, не обращая внимания на ругань вслед. — Ты можешь думать обо мне все что угодно, Сара, но я тебе не враг. Сейчас мы выбросим все бутылки из-под спиртного, ты возьмешь себя в руки и сменишь работу. На раздаче листовок далеко не уйдешь. На улицах города было на удивление спокойно, поэтому Нэнси тут же расслабилась и побежала в ближайшую лавку с хот догами. — Держи, — она протянула еду Саре. — Спасибо. Нэнси Багвелл было двадцать шесть, и за эти годы она успела объехать полстраны и побывать за ее пределами. Во время обучения в полицейской академии ее отправляли на международные стажировки в Англию и Германию, а потом она и сама решила посмотреть мир. Нэнси часто рассказывала Саре истории с путешествий, и каждый раз ее глаза загорались детским восторгом, словно она вновь летит в самолете, предвкушая скорую встречу с солнечной Барселоной или дождливым Лондоном. Нэнси могла бы повидать множество чудес природы, полюбоваться красотой Пизанской башни и воочию увидеть изящную архитектуру Франции. Однако вместо этого ее каким-то неведомым образом занесло на выходные в Готэм, где она познакомилась с официантом Робертом и по уши влюбилась. С тех пор Нэнси работает полицейским в участке, изо дня в день рискует драгоценными нервными клетками и позволяет себе небольшие путешествия лишь в отпуск. Ее история всегда казалась Саре печальной: пожертвовать целым миром ради одного человека. Моррисон уверена, что никогда бы так не поступила. Свобода — слишком большая цена даже за любовь всей жизни. — Как дела с Джейком? — Ой, вот только не начинай, — Сара отмахнулась. — Ты, дорогая моя, зажралась. И Стив для нее уже не принц, и очаровашка Джейк не то. Чего же тебе надо, Моррисон? Нэнси рассмеялась, не обращая внимания на испепеляющий взгляд. В ее порой грубоватой манере речи нередко проскальзывали нотки заботы, а некоторые поступки говорили сами за себя. Нэнси Багвелл была человеком, которого Сара с радостью назвала бы лучшей подругой. Назвала бы, если бы окончательно не разуверилась в людях. — Давай-ка лучше о тебе, — с набитым ртом начала брюнетка. — Где планируешь провести предстоящий отпуск? — В Китае. Через три дня авиарейс в Пекин, а сумки так и не собраны! Роберт сегодня должен забрать вещи из химчистки и купить новый чемодан, побольше. — Ты надолго? — Уговорила Гордона отпустить меня на месяц, поэтому не удивляйся, если бумажной волокиты у тебя прибавится. Сара хмыкнула. Остаток пути до участка они провели в молчании. Когда они вернулись, Гордон со своей командой уже был в отделении, а за решеткой стало на пять человек больше. — Отличная работа, детектив Моррисон, — Харви по-дружески похлопал девушку по плечу. — Если бы не ты, этих ублюдков пришлось бы долго искать. Я бы угостил тебя стаканчиком коньяка, но, боюсь, Гордон мне голову оторвет. Сара рассмеялась и понимающе закивала. Харви знал о ней немного: он запомнил ее как напуганную работницу детского сада, пережившую сильный стресс после встречи с убийцей. Буллок помнил ее заплаканный взгляд и трясущиеся пальцы и поэтому, вероятно, относился к ней с неким сочувствием и трепетом. В полицейской форме и табельным оружием в кобуре, с непроницаемым взглядом и порой едкими комментариями — для Буллока Сара оставалась обычным тинейджером, отличающимся от остальных только небольшой психологической травмой. Гордон знал о ней больше. Знал о ее проблемах с алкоголем, тяжелом материальном положении и Джее. Знал, что случай в детском саду лишь верхушка айсберга. Джеймс Гордон как никто другой знал о том, что скрывается за маской легкой отстраненности и равнодушия, которые так полюбились Саре. — Ну вот, — он неловко улыбнулся и встал из-за стола, — ты работаешь здесь уже целый месяц. До звания детектива тебя повышать, конечно, рано. Побудешь пока моим стажером. Все нравится, никто не обижает? Гордон мялся и не знал, что еще сказать. Он так усердно старался загладить свою вину, что Сара невольно начинала сама чувствовать себя виноватой. Она натянуто улыбнулась. — Все в порядке. — Это, конечно, не мое дело, — он взглянул ей за спину и, убедившись, что холл опустел, продолжил, — хотя нет, мое. Линдси жалуется на тебя. Говорит, ты часто грубишь ей. Она тебе не начальник, но может все-таки не стоит портить с коллегами отношения? Сара опустила глаза, не выдержав проницательного взгляда. Слишком много он для нее сделал, чтобы она вот так вот просто вылила на него ушат того дерьма, что творилось в ее голове. Он присматривал за ней на работе, звонил вечерами и интересовался, как дела у Джея, хотя последнее давалось ему с трудом. Гордон дал ей путевку в жизнь, а сейчас она норовила взорваться и все испортить. Но она устала. Устала избегать острых углов и лишних вопросов. Устала делать долгие паузы во время телефонных разговоров с Гордоном, чтобы проглотить огромный ком в горле, чтобы затолкать слезы обратно и выдавить из себя сухое «в порядке». Она устала от бесконечных попыток соответствовать его ожиданиям. — Мне очень стыдно перед вами, капитан. Я бегаю по утрам, веду здоровый образ жизни, вчера вечером даже приготовила себе этот мерзкий салат из брокколи, — она выдавила из себя жалкий смешок. — Сегодня я наработала больше нормы, хотя Линдси и отвлекала меня своей болтовней. Она замолчала. Гордон слушал внимательно, не перебивал, не предлагал присесть и расслабиться. Психотерапевт из него был никудышый, зато слушатель замечательный. Ей можно было списать все на плохую погоду, метеорологическую зависимость или просто плохое настроение. Но она подняла взгляд и сказала осознанно: — Мне его не хватает. И вдруг расплакалась. В служебной рубашке и брюках, со значком GCPD распустила сопли по убийце в присутствии капитана полиции. Закрывайте все юмористические программы — лучше уже не будет. Знала ведь, что Гордон не поймет, знала же, что он никогда не найдет оправдания Валеске. Прекрасно понимала, что именно таким и должен быть хороший полицейский — непреклонным и справедливым. Осознавала всю комичность ситуации, но смеяться не могла. Могла лишь на автомате извиняться и оправдываться, не обращая даже внимания на надрывный голос. — Может, это была плохая затея? Мне здесь не место. Я могу написать заявление прямо сейчас, или вы можете уволить меня по статье. Силуэт Гордона расплывался перед глазами, осознание собственной никчемности вперемешку с зависимостью от мертвого убийцы пожирало изнутри. И лишь неожиданно ударивший в нос запах полицейской рубашки и крепкая ладонь, что успокаивающе легла на растрепанную макушку, отмели эти мысли на задний план. — И что теперь? — Ты удивишься, но теперь домой. Сегодня твоя помощь больше не понадобится. — Но как же… — Бандиты пойманы, на патрулирование сейчас заступила другая смена, с основными бумажками ты покончила. Сара, я ценю твое рвение, но сегодня ты достаточно поработала. Препираться с Гордоном бессмысленно. Бес-смыс-лен-но. Лучше медленно сосчитать до десяти, чтобы не вступить с ним в перепалку, и смириться. — Черт с вами, — она махнула рукой. — И не забудьте, что вы обещали вечером заглянуть. Обещаю заказать пиццу с грибами и выбрать нормальный боевик. — Приду — проверю, — услышала Сара вслед и улыбнулась. Скажи ей кто-то пару лет назад, что комиссар полиции Готэма заменит ей отца, она разве что пожала бы плечами. Когда жизнь походит на бесконечный график экстремальных взлетов и аномальных показателей ниже ноля, перестаешь удивляться глупым домыслам. Просто смотришь на этот график и молишься всем богам, чтобы ситуация не ухудшилась. И с этими мыслями жила не одна Сара. Жизнь Гордона — поле боя с глубокими окопами и бесконечными препятствиями. Поле, на котором постоянно ведется нешуточная борьба, только и успевай залечивать раны и заряжать оружие. Залечивать раны одному тяжело: не можешь дотянуться, порой нет сил даже пошевелить конечностями. Гордону остается полагаться только на себя. Его доктор больше не «его». Отношения с Лесли не просто завяли, они были растоптаны чередой ужасных обстоятельств. Обвинение в убийстве, сфабрикованное уголовное дело, тюрьма, выкидыш у Ли и ее фотография, приклеенная к верхней койке. Каждое утро Гордон вставал с мыслями о ней, каждый вечер засыпал, видя перед собой ее счастливую улыбку и полный любви взгляд. Пока надзиратели не спеша ходили от камеры к камере, Джеймсу снилась его жизнь. Жизнь, которой он мог жить, если бы не бетонные стены, железная решетка и погибший в утробе матери ребенок. Джеймс никогда не признается — слишком много чести — но именно последующие мысли о Саре, его долг и неизгладимая вина перед ней заставляли продолжать борьбу. Она помнит этот период. Время, когда пост комиссара временно занимал Барнс, когда у Лесли все валилось из рук, а Гордон не мог позвонить вечером и поинтересоваться, как дела. Сара помнит, как пыталась подбодрить Томпкинс, как навещала Джима три раза в неделю и постоянно говорила ему не сдаваться. Ей не забыть тот период, когда она вновь оставалась наедине со своими демонами в голове и всеми силами старалась обойти алкогольный магазин стороной. Период, когда она отчетливо осознала роль Гордона в своей жизни. Нет, скажи ей кто-то пару лет назад, что комиссар полиции Готэма заменит ей отца, она не пожала бы плечами. Пожалуй, она вздохнула бы с облегчением, ведь это дало бы ей надежду. Надежду на то, что и она когда-нибудь сможет жить нормально. В кабинете Нэнси всегда пахло шоколадными пончиками и апельсиновым латте — приторно сладко — и запах этот не подходил ее кабинету, больше похожему на старую каморку. Хотя Сара и понимала, что кабинет в этом полицейском участке достается далеко не каждому сотруднику, ей было приятнее работать в архиве или офисе открытого типа, где запах бумаг и толстых томов с бухгалтерией перебивал вонь всевозможных одеколонов и еды. Сара непроизвольно сморщила нос и непривычно громко захлопнула за собой дверь. — Представляешь, сейчас два часа дня, а я уже свободна. Детектив Буллок, — она кивнула в знак очередного приветствия. Только вот ни Нэнси, ни Буллок первые пару секунд ничего не могли ей ответить. Они выглядели встревоженными и растерянными, словно Сара прервала разговор, свидетелем которого не должна быть. — Везет тебе, а мы вот нет, — Нэнси натянуто улыбнулась. Сара не успела и глазом моргнуть, как вновь оказалась по ту сторону двери, куда ее любезно отправил детектив Буллок. — Два года уже работаю, а они по-прежнему мне не доверяют. Недовольная, она скрестила руки на груди и направилась в сторону выхода из участка, когда чуть не столкнулась с каким-то патрульным. Сара часто его видела в участке, но никак не могла запомнить имя коллеги. — Моррисон, пока ты не ушла, передай эти документы доктору Томпкинс и как можно скорее. Сделал бы это сам, но надо срочно ехать. Опять этот чертов Дуайт…. — Без проблем, — она взяла толстую стопку бумаг из его рук и повернула назад. Имя Дуайта показалось ей смутно знакомым. То ли она слышала его в новостном выпуске, пока Гордон в очередной раз повторял, как нужно оформлять заявления горожан, то ли из уст одного из коллег — она не помнит точно. И только тогда, по дороге в медицинскую комнату со стопкой документов, Сара осознала, что не имеет ни малейшего понятия о том, кто такой Дуайт и что он натворил. Неудивительно — Готэм большой, и так называемый стажер не может знать обо всех преступниках. «…надо срочно ехать. Опять этот чертов Дуайт». Так срочно? Опять? Вряд ли он был мелким вором, но также он не мог быть опасным убийцей, тогда Сара бы точно знала. Она пришла к выводу, что Дуайт, скорее всего, занимался продажей наркотиков, но пообещала себе в скором времени спросить об этом Гордона, чтобы убедиться в правильности своих суждений. Войдя в медпункт, Сара второй раз за день непроизвольно сморщила нос: в помещении витал резкий запах формалина, в то время как доктором Томпкинс там и не пахло. Аккуратно положив на стол стопку документов, девушка взглянула на часы. Десять минут третьего. Обычно Ли уходила на обед в час и возвращалась через сорок минут, а после расставания с Джимом эта пунктуальность особенно закрепилась. Это не было похоже на Ли. Она могла выйти в туалет, могла зайти к Джиму, чтобы передать важную информацию, а могла просто заболтаться с Нигмой, но перед этим она обязательно зашла бы к себе в кабинет, чтобы положить сумочку. Сумочки Лесли не было на столе. От неприятного предчувствия засосало под ложечкой. Чувство паники сродни высокой волне для неопытного серфера — понимаешь, что сейчас накроет, но ничего не можешь сделать. Осознаешь, что совсем скоро упадешь с доски, потеряешь самообладание и захлебнешься, но не в силах это предотвратить. Взгляд непроизвольно упал на бумаги, которые она принесла. Самый верхний лист содержал результаты какой-то экспертизы: одна огромная таблица с кучей столбцов, строчек и чисел. Чертовски скучно. Внизу стояла дата позапрошлого года и мелким шрифтом было напечатано название организации: «Индиан Хилл». Взгляд поднялся выше. объект экспертизы: Джером Валеска — Что за черт?! Она резко повернула голову влево. На кушетке валялась измятая белая простынь с большим кровавым пятном. Кто-то из полицейских получил огнестрельную рану? Она бы знала, весь участок стоял бы на ушах. Причем здесь Джером? Возможно, Лесли решила сменить род деятельности и уйти в науку. Научные исследования могут быть очень полезны как для ее карьеры, так и для будущих поколений. Как ни пыталась, Сара не могла найти логичное объяснение всему, что вызывало у нее панику в тот момент. Девушка попятилась. Вероятно, переутомление дало о себе знать, и ей действительно стоило послушаться Гордона. Глухой хлопок двери раздался одновременно со сдавленным мычанием, а от запаха формалина, который, казалось, въелся в дыхательные пути, заслезились глаза. Хватка нападавшего была крепкой — не пошевелиться; все приемы самообороны, которым учил Гордон, улетучились из памяти. Зажимавшая рот рука была чертовски холодная, да и сам преступник, судя по всему, совсем недавно вылез из холодильника. Бешеное сердцебиение отдавалось глухим стуком в ушах, сквозь которое можно было расслышать дыхание стоявшего позади человека. А вскоре нападавший подал голос, и это окончательно выбило почву из-под ног Сары. — Бу.