***
Проснувшись с рассветом по давней привычке, граф нашарил в походном саквояже очередную белоснежную блузку, накинул сверху удобный жилет с серебряным шитьём, подхватил рапиру и пошёл на палубу, собираясь разведать обстановку и потренироваться. Судно было небольшим — этакая мечта увлекающейся французской модой утончённой пансионерки, где кают было всего-то около десяти штук, а большую часть пространства занимали всевозможные зоны отдыха, столики с закусками, улыбчивые, до невозможности услужливые лакеи и служанки в форменной одежде. Тем более странно Юрию, купившему чашку горячего ароматного кофе, было наткнуться на ораву ребятишек помладше его года на три, которые, перегнувшись через корму, самозабвенно соревновались в плевках в воду. — Посмотрите-ка, дворянин, — протянул заметивший его мальчишка с таким лицом, будто бы сказал: «Фу, здесь помойная крыса». — Какие-то проблемы? — обманчиво вежливо проронил Юрий, осознав, что перед ним, вероятно, дети прислуги. — Не поиграешь с нами, богатей? — выплюнул всё тот же ребёнок, заметивший рапиру во второй руке Юры и доставая из какой-то щели длинную прямую палку. — Малыш умеет фехтовать? — деланно удивился граф, хищно улыбаясь: подросток был доволен, что мироздание подбросило ему таких неожиданных соперников для утренней тренировки. — Защищайся! — вспыхнул мальчишка, вероятно, кому-то подражая, и вся толпа с улюлюканьем и воем бросилась на Юрия. Граф, секунду поразмыслив, выбил из рук у самого неповоротливого полноватого ребёнка его палку и отобрал её, перехватив дорогую рапиру другой ладонью, не желая испортить лезвие. Конечно, фехтовать дети не умели. Лишь тот первый мальчишка, что так отчаянно пытался уколоть графа словами, что-то смыслил, в самом начале «сражения» сев ан-гард*, однако Юра сразу же заметил ошибки: гуляющий локоть, перенесённый не на левую, а на правую ногу вес и абсолютно неправильное положение левой руки во время нападения. Юрий же, широко улыбаясь и больше играя, чем ведя сражение, шагал то к одному противнику, то к другому, награждая их болезненными шлепками и тычками. — Довольно! — хмуро проронил главарь, отбрасывая палку. — Ты кто такой, богатей? — Если я скажу, что был удостоен чести фехтовать перед императором, то ты меньше расстроишься поражению? — со смешком спросил Плисецкий, оттягивая несколько взмокший воротник. Все без исключения мальчишки вытаращились на него, а потом самый маленький, шумно утерев нос, впервые заговорил: — А ты не мог бы, ну, показать нам пару приёмов, а? — дёрнул он белёсыми бровями и нахмурился, приготовившись выслушать брезгливый отказ и смех, если не повезёт. — Почему нет? — решил развлечься подросток. — Подбирайте палки! Следующий час орава детей во главе с графом Плисецким заучивала основные шаги, движения и положения рук. Юрия не особенно задевали эпитеты, которыми его одаривали мальчишки: будучи потомственным дворянином, подросток не сильно кичился титулом и не старался заставить всех вокруг оказывать ему максимум почтения, как это в основном делали те, кто титул получил недавно. Они как раз разбились по двое для спарринга, когда рядом раздался шокированный женский голос: — Ваше благородие*?! Резко повернувшись на звук, от чего растрепавшиеся волосы хлестнули его по щёкам, Юра увидел незнакомую служанку средних лет с тонкой косой псиво-рыжего цвета. — Граф Юрий Плисецкий, — представился он, не имея желания более слушать общее обращение. — Что произошло? — Ваше сиятельство! — надсадно заголосила женщина, заставив подростка поморщиться: это показное почтение, с молоком матери передаваемое многими простолюдинами их детям, всегда раздражало графа. — Простите, что Вам пришлось общаться с ними! Не знаю, как я не уследила! Юрий медленно опустил палку, поняв, что женщина села на любимого коня — эти «искренне» почитающие каждого обладающего титулом готовы были целовать дворянам ноги и без конца лебезили, чем были хуже даже нездорово верующих людей. Общаться с такими граф терпеть не мог, так что, подобрав жилет и рапиру, распрощался с мальчишками: — Всего вам наилучшего, господа, — серьёзно кивнул он; дети приосанились и поподнимали грязные подбородки. — Не забывайте наши уроки. До свидания. Юра обошёл опешившую служанку, не тратя времени и сил на разговоры с ней: он давно уже понял, что такой категории людей пресмыкание доставляет какое-то болезненное удовольствие, и направился в собственную каюту с целью сменить взмокшие вещи на свежие.***
Вновь выйдя из каюты, граф обнаружил подпирающего его дверь Алексея. — Уродливое место! Слуг больше, чем блох на дворовой собаке, а послать за тобой некого! — выплюнул парень, в который раз удивив Юру не совсем характерным для воспитанного благородного отпрыска лексиконом. — Отец собирается пообедать. — А я тут причём? — не понял подросток. — Или ему хочется пообедать именно остатками еды, которую дала мне в дорогу Элоиза? Так мне придётся его огорчить: я отдал их нищим ещё в порту. — Да нет же! У них тут половой* только на английском говорит… — замялся Алексей, ковырнув носком неясно как попавшую к порогу Юриной каюты позолоченную ложку. — Здесь нет половых, это тебе не дешёвый трактир у дороги, — хмыкнул граф, — здесь только стюарды*. И как же я мог забыть, что у вас есть… некоторые трудности с английским. Ухмылка Плисецкого стала ещё более явной, и подросток выскользнул за дверь. — Это не тот язык, который следует знать всем дворянам, — нравоучительно проронил Алексей, задрав нос. — Французский так распространён, что уже скучно стало, — Юрий провёл пальцами по влажной стене и недовольно поморщился, глянув на них. — Но это не даёт тебе права владеть лишь английским! Так и про верность царю забыть недолго! — En anglais seulement? Je pense que vous avez tort!* — в который раз ухмыльнулся граф, насладился удивлением на лице Алексея и пошёл в сторону обеденного зала.***
— Где ты ходишь, Юра? — недовольно проворчал господин Казимир, успевший за время отсутствия сына и подопечного поругаться и помириться с женой, попробовать изъясниться со стюардом на французском и рассмотреть все картины, находящиеся в зале. — Я переодевался после тренировки, господин, — ответил граф, натягивая на лицо извиняющееся выражение. — Вы уже определились с тем, что хотите на обед? — Да какое там! Отвалил столько денег за билеты, а половые даже на французском не говорят! — пожаловался мужчина, недовольно кося глазом на застывшего рядом парня в белоснежной рубашке. «Моих денег, грязный шаврик*», — про себя выругался Юрий услышанным когда-то от слуги деда словом и вслух уже обратился к стюарду: — Добрый день. Будьте любезны накрыть стол к ужину на четыре куверта* и принести меню. — Что у них сегодня есть? — нетерпеливо встрял в разговор господин Казимир. — Нам сейчас принесут меню. Юрий отвернулся от семьи опекуна и взглянул в небольшое окно, принявшись наблюдать за стекающими по стеклу каплями. Он надеялся, что мужчину устроит перечень предложенных на ужин блюд, так как для обеда было уже слишком поздно. Через десяток минут стол был засервирован, а граф неторопливо переводил названия блюд на русский язык. Выбрав еду, они принялись ждать. Госпожа Марианна, привыкшая к полной сервировке стола из-за частых визитов к увлекающимся утончённостью и некоторым позёрством подругам, чувствовала себя свободно и раскованно, с улыбкой объясняя дочери, почему устричная вилка кладётся в суповую ложку и отчего никто не ест из тарелки-подставки. Господин Казимир же с покрасневшим лицом размышлял о том, какой из трёх лежащих слева от тарелки ножей он должен взять для мяса и какой вилкой ему следует есть салат: уроки этикета, на которых безумно давно настояла его мать, выветрились из головы думающего совершенно о другом мужчины. Когда принесли первое блюдо — устрицы, — Юрий с госпожой Марианной улыбнулись друг другу, пожелали приятного аппетита и взялись за приборы. Опекун же и его сын тщетно пытались справиться с крохотной вилкой: приборы в больших руках отца и сына казались игрушечными и то и дело выскальзывали из пальцев. Лёгкий томатный суп, принесённый после, пришёлся не по вкусу Софье, и девочка, насупившись, стучала ногтём по блюдечку для орехов, стоящему подле солонки, на что её мать вовсе не обратила внимания, занятая разговором с сыном, который не очень хорошо переносил дорогу, а отец лишь закатил глаза, раздражённый отсутствием у ребёнка аппетита. Подогретые тарелки сменили сервизные, и на стол перед трапезничающими поставили основные блюда: ростбиф для господина Казимира и Алексея и рыбу для Юрия. Госпожа Марианна с Софьей ограничились салатом, хотя графский опекун вновь выразил лицом недовольство. Дождавшись, пока гости будут готовы перейти к десерту, стюард смахнул со стола крошки, убрал все приборы, исключая бокалы, и вынес десертные тарелки. Все ополоснули пальцы в чашечках, сняли приборы и салфетки и принялись за яблочный пирог с ванильным мороженым, однако здесь недовольно фыркнул уже господин Казимир: — И что это за еда? Ещё бы отварные овощи подали! Я что, в пансионе благородных девиц?! — Однако же вы сами это заказали, — непонимающе произнёс Юрий, вспомнив о своей тарелке, полной тех самых отварных овощей. — Да, но я не наелся! — злился опекун, не видя логики в комментарии Юры. Вместо того, чтобы вести бессмысленные споры, он вздохнул и жестом подозвал стюарда. — Будьте добры самое сытное блюдо из вашего меню для этого господина, — попросил он и поднялся: — Не думаю, что вам ещё понадобится переводчик. До встречи. — Как знать-как знать… — проронил мужчина, сощурившись и огладив подбородок, однако граф уже ушёл.***
Найдя знакомых уже мальчишек, Юра вновь превратился в фехтмейстера* и провёл за неожиданно интересным занятием всё время вплоть до поздней ночи. Пять дней на судне слились в череду тренировок, наблюдений за рябью на воде, виднеющимися изредка островками и другими кораблями. Юра и Дубовы не выходили на землю даже когда капитан оплачивал налог на пересечение судном пролива Эресунн*, однако графу нравилось небольшое путешествие. Даже опекуны не особо докучали: Алексею день ото дня становилось всё хуже, и родители, подобно двум квочкам, хлопотали над сыном.***
Последнее утро плавания для Юры вновь началось с чашки ароматного кофе, который он пил, отчего-то ощущая, что вместо горячего напитка губы, горло и нутро ему обжигает чистое счастье. Парня слегка потряхивало от предвкушения попадания не столько в новую страну, сколько в новую жизнь. Ему хотелось скорее сойти на берег, раскрыть руки и бежать, словно он вновь стал десятилетним мальчишкой с полными диковинных игрушек карманами, однако, сходя с судна, он лишь окинул английский порт спокойным и несколько скучающим взглядом высокомерного дворянина. Спустя лишь несколько минут настроение Юрия было безвозвратно испорчено появлением абсолютно непримечательного человека средних лет, увидев которого, господин Казимир засиял от радости. — Пётр! Как замечательно, что мы так быстро друг друга нашли! — бросился грузный мужчина к своему знакомому, забавно переваливаясь при движении. — Познакомься, Юра, этого господина зовут Пётр Ирадов, он будет сопровождать тебя всё время твоей учёбы в Сворде! Парень растянул губы в фальшивой улыбке, всем своим видом показывая, как рад этому известию, и принялся повторять про себя первую пришедшую на ум поэму, дабы отвлечься и затушить разгорающийся внутри огонь колючей злости. Добро пожаловать в Англию, граф Юрий Плисецкий!