The town of my Dreams

Когда за дверью раздаются шаги, девушка уже стоит на ногах и пытается доказать разбуженному ее шебуршаниями и вздохами Флауи, что она и не думала издеваться над бедным, измотанным суточной вахтой растением. — ФРИСК? У ТЕБЯ ВСЕ ХОРОШО? — Папайрус заглядывает в комнату, предупреждающе кашлянув. Девушка оборачивается и машинально тянется прикрыть отливающее синевой предплечье, забыв, что натянула рукав до самого запястья еще минут пять назад. — Конечно, Папс. Что-то не так? — Я СЛЫШАЛ ГРОХОТ… — Все хорошо, не беспокойся. — девушка ободряюще улыбается, переступая с ноги на ногу. — Я сейчас спущусь, ладно? Только вот… — младший скелет не выглядит убежденным, он смотрит на нее с подозрением, насупившись. Фриск лихорадочно придумывает способ его отвлечь. Взгляд падает на сложенные у стола подарки. — Только вот надену твой супер-костюм, хорошо? Он бы понравился Монстренку, как считаешь? Финт срабатывает. Папайрус, кажется, напрочь забывает о непонятных звуках и, отсалютовав ей со словами «ТАК ТОЧНО, КАПИТАН!», удаляется из поля зрения. Девушка облегченно выдыхает. Расстраивать Папса кратковременным пробуждением Асгора она не собирается. Никого другого — тоже. Никого из монстров. — И что с тобой стряслось, насекомое? Неужели папа-козел наконец-то смирился с идеей членовредительства в воспитательных целях? — Флауи пытается устроиться поудобнее в рыхлой почве, приминая ее стеблем и листьями. — Твою бы языкатость — да в мирное русло… — обреченно вздыхает Фриск. Она ловит себя на безотчетном поглаживании ноющей гематомы через ткань толстовки и отдергивает ладонь. «Надо бы гепарином смазать…» Девушка присаживается на корточки у внушительной горки подарков. Осторожно перекладывает часть на стол, пытаясь докопаться до красно-синего костюма с позолоченными вставками. Докапывается и оценивающе оглядывает рукав в три четверти. Потом переводит осуждающий взгляд на пока еще бледно-синеватые пятна. Пятна отвечают ей меланхоличным безразличием. «Придется надеть толстовку поверх. Ох и странно же это будет выглядеть…» Странно — не странно, но сидеть, заперевшись в комнате, ей не дадут, а пугать родных и близких синяками девушку не прельщает. Из двух зол Фриск привычно выбирает меньшую. — Даже не спросишь, как он? — девушка, высунув кончик языка, пытается протиснуть самую выдающуюся спереди часть тела в облегающий костюм. И как она проделала это на свой День Рождения? Сейчас он кажется размера на два меньше. — А чего мне спрашивать? Судя по тому, что ты не несешься, брызжа слюной, радовать всех и вся его чудесным возвращением, ничего нового я не услышу. Так что оставь меня в покое, пухлое создание, и перестань налегать на мамину выпечку. Не-дружеский совет. Спокойной ночи. Фриск вспыхивает и в последний момент удерживается от того, чтобы послать шестилистник в пешее эротическое. Потом вспоминает, что она, собственно, леди. А еще вкус хозяйственного мыла, которым Андайн промыла ей рот, однажды услышав вылетевшее из него ругательство. Было ей тогда… лет двенадцать, наверное. Хотя нет, мыло было не обычное… такой, специфический запах. Точно, с цитрусовой отдушкой. Она не могла есть мандарины еще месяц после этого. Хотя, поучение превратилось в веселую забаву сразу после того, как воительница залила пинту жидкого мыла и в свой рот. Так, для проверки действенности наказания. И сидели они, как кумушки на завалинке, пускали разноцветные пузыри. Пока Ториель не пришла с работы. Крику было… Так что девушка ограничивается конфигурацией из трех пальцев и, накинув толстовку, выходит из комнаты. Последняя часть церемонии — поедание любимого блюда вознесшегося. Герсон и Андайн, нагруженные двумя объемными холщовыми сумками, раздают собравшимся крабовые яблоки. Девушка задумчиво перекатывает свое в ладонях, отогревая прохладные глянцевые бочка, надкусывает крабообразный фрукт, наслаждаясь мягким похрустыванием сочной мякоти. — Можно тебя? — не дожидаясь ответа, Сейн подхватывает Фриск под локоть и выходит в сад. — Я вспомнила кое-что, — поясняет девушка в ответ на ее растерянный взгляд. — Помнишь того очевидца? В газете? Вспомни, что он сказал? — Сейн дает ей на раздумья секунды три, потом не выдерживает. — Ноги! Фриск, он сказал, что это «нечто» разворотило ему ноги! — в задумчивости она барабанит пальцами по подбородку, расхаживая взад-вперед. — Тебе не кажется странным, что существо, с первого удара попавшее в сердце Монстренку, начало рвать его ноги? Да и вся эта мешанина со стаскиванием человека по ступенькам? Фриск согласно кивает. Пора объявлять общее человеческое собрание. — И как я раньше не додумался? — Маркус с досадой хлопает кулаком по ладони. — Тут еще кое-что не сходится: у них отключили свет, не так ли? Точнее, электричество. А что мы заметили в поведении этих «решительных» детей? Правильно, интеллекта у них, как у лампочки. — И эмоциональный диапазон скамейки, — фыркает Молли. — Однако, если речь идет о так называемых «киборгах» — она дважды сгибает пальцы, изображая кавычки, — то ими могли управлять дистанционно. Да и потом, видели мы всего одного, нельзя по нему судить обо всех. — Ты думаешь, их там много? — Сейн, не глупи. Не мог бы один, даже аномально сильный, даже роботизированный ребенок устроить переполох с исчезновениями и нападениями повсеместно и единовременно! — Маркус качает головой, недовольно сморщив нос. — Не-е-ет, для хода операции такого масштаба нужны десятки таких детей. А, если все-таки судить по полученному опыту, а не по лишенной доказательств гипотезе, интеллекта они почти не имеют. Из этого мы можем исключить и самосознание. Что приводит нас к мысли… — …О злом умысле третьей стороны, — заключает Фриск. — В точку! — Погоди, только потому, что он не помахал тебе ручкой и не сказал «Здрасьте», не следует, что у того ребенка не было интеллекта! — Молли складывает руки на груди. — Твоя теория также лишена доказательств, Марк. Но, — она поднимает ладонь, прерывая поток возражений, — пока что самая рабочая. Итак, «третья сторона». Как ее найти, подробно расспросить и настучать по нерадивой заднице? — Моллс, о чем ты? Ты хочешь чтобы мы, четверо подростков, отправились искать, скорее всего, очень хитрого и крепко стоящего на ногах противника, с армией роботов-убийц, возможно, хорошим финансированием, базой, что логично предположить, ибо где еще этих роботов держать… и так далее, и тому подобное? Продолжать можно до бесконечности, — Сейн раздраженно дергает девушку за выбившийся из широкой заколки локон. — Ты комиксов начиталась? Это глупо, безрассудно, и… — Может сработать, — Фриск поджимает губы, чувствуя себя крайне некомфортно под пылающим взглядом прерванной на полуслове подруги. — Чего-о-о-о?! — А как иначе? Ты не видишь, что происходит? Два города уже закрылись на карантин, Сейн! И что нам сообщили? Ничего! Ни об угрозе, ни как себя обезопасить, ни с чем мы, собственно, имеем дело. Ты видела хоть один патруль? Ты видела, чтобы правительство хоть что-то предпринимало? Да они, судя по всему, даже не собираются расследовать дело о нападении на полицейский участок! Иначе они уже были бы здесь и допрашивали нас с пристрастием. Я за то, чтобы попытаться разобраться в этом. Молли, Фриск? — Маркус вопросительно воззряется на девушек. Те растерянно переглядываются. — Я в деле, — Молли вздыхает, пожимая плечами. — Но с одним условием: если будет понятно, что мы не справляемся, операция «Рытье в грязном белье государства» отменяется. Сразу же. Фриск? Девушка оглядывает друзей и неожиданно понимает: окончательное решение зависит от нее. Откажись она сейчас, никакой «операции» не будет. Это безмолвное лидерство польстило ей, в какой-то мере, но больше напрягло. Лидерство — не столько преимущество, сколько ответственность. И ей придется ее принять, придется отвечать за своих друзей, если что-то пойдет не так. Если она согласится. — Я за, — решение дается легко. Нести за кого-то ответственность… что же, ей не впервой. — Вы идиоты, — Сейн проводит ладонью по лицу, окидывая их мрачным взглядом исподлобья. — Нет, мы идиоты. — Мы? — Да куда я от вас, придурков, денусь. — она пропускает завитки челки через пальцы. — Но когда мы окажемся в полной заднице — а мы обязательно там окажемся — можете не сомневаться, что будете слышать мое «А я говорила» при каждом удобном случае. — Заметано, — фыркает Молли. — Итак, вопрос первый и самый главный. С чего начать? — Можно сходить к тому полицейскому участку, мало ли что… — Погоди, — Фриск прерывает Маркуса, подняв ладонь. — У меня есть идейка получше. Она рассказывает об инциденте с отцом. Не все, конечно, только факты. Услышав адрес, данный им, Сейн обреченно стонет, зарываясь пальцами в волосы. — Пожалуйста, пожалуйста, не говорите мне, что мы на полном серьезе собираемся туда отправиться! — Запретные земли? Круто! Это те, где комары размером с корову? — Маркус шально улыбается, потирая руки. — Всегда мечтал туда попасть. — Да быть не может! Наверное, просто радиационный фон повышен или еще что-нибудь в этом роде, —  скептично поджимает губы Молли. — Ребят… — Сейн выглядывает из-за ладоней одним глазом. — Да, остатки биологического оружия, массовые эпидемии… — Ребят. — Зомби, киборги, вампиры, оборотни? Может, и кикиморы до кучи? — Кракен, Лох-Несское чудовище… — РЕБЯТА! — взрывается, не выдержав градуса общей легкомысленности, Сейн. — Запретные! Земли! За-прет-ны-е! Это слово вам хоть о чем-нибудь говорит?! — Например, о том, что они запретные? — Молли фыркает, упирая руки в бока. — И что с того? Мы тут собрались идти против правительства и раскрывать их тайные заговоры! А ты стесняешься нарушить запрет на пересечение границы? Серьезно? — Дамы, дамы. Легче, — Фриск вклинивается между спорящими. — Моллс, мы, пока что, революцию устраивать не собираемся. Мы просто разбираемся в том, что происходит. А дальше — как карта ляжет, ладно? И, Сейн, — девушка стоит напротив Фриск, скрестив руки на груди, ноги на ширине плеч. Готова отразить любой удар, в общем. — Сейн, мой отец считал… считает это важным. Мы… я не знаю, относится ли это к сложившейся ситуации вообще. Но мне важно, нет — жизненно необходимо туда попасть. Я не тащу вас за собой. Если для тебя это неприемлемо, я могу отправиться туда и одна. Но коль уж мы здесь собираем воинствующую оппозицию, стоит действовать сообща. Что скажешь? Сейн окидывает ее мрачным нечитаемым взглядом. Потом тяжело вздыхает, сдувая упавший на глаза локон: — Уже сказала: я вас, самоубийц, не брошу. Просто… давайте как-нибудь посерьезней, а? Молли и Маркус выставляют вперед большие пальцы, сияя неправдоподобно широкими улыбками от уха до уха. Поняв, что разговор предстоит долгий, они устраиваются на полу. Соприкасаясь коленями, сидя вплотную друг к другу и говоря вполголоса, они действительно походят на кружок заговорщиков. — Кстати, насчет полицейского участка, — Сейн чешет лоб указательным пальцем, неизменно хмуря брови. — Здравая мысль, надо сказать. Можно начать оттуда. — Согласен. Да, между прочим, еще один вопрос на повестке дня, — Маркус подпирает подбородок кулаком, уперев локоть в колено. — И как мы, юные спасители человечества, собираемся отделаться от родителей? Моя мама с ума сойдет, если я ей скажу что-то вроде: «Привет, мам. Да, покушал. Где я? О, не беспокойся, мы всего лишь на полпути к Запретным Землям. Что? Не, не парься, тут всего лишь кишмя кишат роботы-убийцы. Ну все, целую, пока.» Интонация у молодого человека выходит до того комично-непосредственная, что не засмеяться оказывается невозможным. — Да, это проблема, — Фриск остаточно фыркает, сцепляя руки в замок. — Может, выберем место сбора? Будто в гости собрались? К кому-то, чье наше фактическое присутствие или отсутствие будет безразлично? — И где мы такого «кого-то» возьмем? У меня таких родственников нет. Хотя… — Молли беззвучно шевелит губами, перебирая в памяти имена знакомых. — Нет, точно нет. Все мои забьют тревогу уже через двадцать минут опоздания, так что — не вариант. — Моих вы сами видели, те и двадцати не высидят, — улыбается Фриск. — Соберутся уже через пять и отправятся нас искать. — Монстры, — выдыхают подростки единогласно, как о чем-то, само собой разумеющемся. Маркус разводит руками, подтверждая и свое бессилие в этом вопросе. — Ну, моя очередь вас выручать, — Сейн усмехается, доставая сотовый. — Есть у меня тетка… Ну, как есть. Была. Однако, родичам настолько плевать, что они даже не в курсе ее кончины. Так что… — она прерывается, пробегаясь взглядом по списку контактов, — … может сработать. Фриск сразу становится не до веселья. Но, не успевают уголки ее губ опуститься достаточно, чтобы лицо стало выглядеть грустным или растерянным, Сейн выставляет в ее направлении указательный палец, вздернув рассеченную старым шрамом бровь: — И даже не вздумай меня жалеть, — она криво усмехается, лукаво щуря глаза. — Патлы повыдергаю. Разговор с родителями девушки выходит коротким. Не успевает она спросить «А можно ли…», как в ответ получает безоговорочное согласие и короткие гудки. — Что же… место есть, осталось вызволить вас, — Сейн меланхолично пожимает плечами, убирая телефон обратно в карман. Маркус и Молли синхронно достают сотовые. Труднее всего оказывается парню — его мать подробно выспрашивает адрес, время отправления, вид транспорта, и прочее, и прочее. Даже предлагает снабдить едой в дорогу, от чего Марк пытается вежливо отказаться в течение пятнадцати минут. Однако, родители обоих крайне встревожены тем, что их дети собираются куда-то ехать, учитывая обстановку на континенте. Приходится импровизировать. Молли на ходу выдумывает притчу о тяжело больной, никому не нужной тетушке своей подруги. О которой некому позаботиться, кроме них. Прорвавшись через безразличие к участи чужого человека, уверения в том, что это не их дело и слезные речи о неблагодарных отпрысках, им удается выторговать две недели свободы. — Это было сложно… — тянет Молли. — И неприятно… — подхватывает Маркус. — Но вы смогли, — подытоживает Сейн. — Ну, Принцесса Монстров, что насчет Вас? — Ой, не знаю, ребята… — Фриск кусает губы, оглядываясь на окна дома. — Ториель… не могу предсказать ее реакцию. — Королева сейчас, должно быть, очень занята. Думаю, ты можешь отпроситься у нее позже. Да и, тем более, до отправления в Сонк-Сонк нам нужно наведаться в участок, не забыли? — Маркус барабанит пальцами по коленке. — Думаю, можно сходить туда завтра. Лучше рано утром. Что скажете? Решение признается разумным. — Тогда договорились. — Фриск поднимается, отряхивая бриджи. Остальные следуют ее примеру. — Завтра около моего дома… В шесть утра. У матросов есть вопросы? — У матросов нет вопросов! — скандируют подростки хором и возвращаются в дом. Церемония заканчивается на трогательной и теплой ноте, Ториель и Фриск вместе стоят в прихожей, обнимая и прощаясь с каждым из гостей. Сейн и Молли вдвоем умещаются в пушистых королевских объятиях. Ториель гладит их по встрепанным затылкам, нежно щурясь. Маркус церемонно прикладывается губами к протянутой лапе, согнувшись в легком полупоклоне, как и все представители сильного пола расы монстров до него. — До завтра, kiddo, — Ториель кидает в их сторону предупреждающий взгляд, но напрасно: скелет лишь приобнимает ее за плечи, на мгновение прижимается зубами ко лбу и выходит из дома четы Дриимурров. Девушка разочарованно вздыхает, передернув плечами. Кажется, надежде на то, что скелет и в этот раз останется с ней, только что перекрыли кислород. «Дурочка, опомнись!» — дает она себе мысленную оплеуху — «Слава Богу, он не остался! Как бы ты объяснила свою утреннюю отлучку?» Она согласно вздыхает и, убедившись, что все гости покинули дом, поднимается к себе в комнату. Почему-то Фриск не хочет втягивать в их авантюру никого из монстров. Потому что… Потому что, если в передрягу попадет она, в жизни монстров ничего не изменится столь сильно — в конце концов, она стала их частью лишь девять лет назад. В то же время, монстры знают друг друга веками. Их сообщество сложилось сотни, тысячи лет назад и с тех пор стало лишь крепче, дружнее. Роднее. Если пропадет или погибнет Королева, Король — это будет сокрушительный удар для всей их расы. Если что-то случится с Папайрусом, Сансом, Андайн, Альфис — что от них останется? Тем более так скоро после Вознесения Монстренка? Они будут уничтожены. Их не так много, чтобы эти потери прошли незаметно. Они не столь сильны, чтобы выдержать этот удар. Для них Великая Битва — не столь отдаленное событие, чтобы покрыться безмолвной пылью забвения и превратиться из трагедии в одну из грустных историй, рассказанных вечером у камина. Это все еще живая рана, лишь отчасти подернутая временным струпом. И она до сих пор тянет их силы. Да, случись с ней что, Ториель не будет знать утешения. Но, тем не менее, Ее и Его Величества отнюдь не стары. Они смогут заполнить эту пустоту новой жизнью. Своим дитя. Родным дитя. Она выполнила свою роль как член их общества уже давно — еще в детстве, когда приблизила День Свободы, когда помогла влиться в человеческий социум. Новое же дитя сможет перенять бразды правления и позволит им состариться. Позволит им Вознестись. Санс… Санс. Будет ли он сокрушаться по ней? Фриск кажется, что нет. Он сказал, что любит ее. Не впрямую, но он не был против ее чувств и явно дал понять, что желает развития их отношений. Как пары. Однако… насколько он стар? Сколько раз он находил свою пару? Сколько раз любил, сколько терял? Не могла она, человек, которых скелет, мягко говоря, недолюбливает, ребенок, уже причинивший однажды боль тем, кто ему дорог, да и просто… Просто она, нескладная, ничем, кроме излишнего Милосердия и Решимости, не выделяющаяся, стать настолько важной, чтобы кардинально изменить жизнь этого умного, хитрого, древнего монстра. Настолько, чтобы ее уход… Вознесение, стал для него чем-то ошеломительным. Она не страдает от этого. Наоборот, понимает и находит логичным. Только сердце пропускает удар. Поэтому она не станет вовлекать никого из них. Ее любовь в силах защитить тех, кто ей близок, даже если для этого придется оставить их в неведении. Поэтому, когда Фриск ложится спать, она вынимает до этого носимое в кармане кольцо-реликвию, подаренное королевой. Кладет обратно в коробку и ставит на тумбочку. Так будет легче найти.

***

Утро встречает ее нестерпимо ярким солнцем и вибрацией сотового под щекой. Спросонья она не вспоминает, зачем поставила будильник на полшестого утра, да еще и в беззвучном режиме, и, отключив его, переворачивается на другой бок. Уже через десять минут она вскакивает с кровати, несется в ванную, одной рукой пытаясь натянуть штаны и оправить задравшуюся майку, а другой — протереть отчаянно слипающиеся глаза и прикрыть неудержимую зевоту. Когда она, наскоро засунув в рот позавчерашний тост, завязывает в прихожей высокие ботинки, наручные часы отсчитывают без пяти минут шесть. — Почти вовремя, Ваше Высочество, — Маркус сверяется с сотовым. — Вы опоздали на непозволительные для Вашего статуса две минуты. Придется Вас наказать… — Маринованными помидорами твоей мамы? — Сейн в притворном ужасе прикладывает тыльную сторону ладони ко лбу. — Сжалься, Маркус, Фриск нужна нам целой и относительно дееспособной! — Относительно — понятие весьма и весьма растяжимое… — задумчиво тянет Марк, за что сразу же получает тычок под ребра от Молли. Вот так, перекидываясь подначками и шутками, они начинают свой путь. До цели — полтора часа неспешной ходьбы. Они, собственно, и не торопятся. Помидоры, кстати, оказываются весьма сносными. Только к тому моменту, как литровый контейнер опустевает, руки до самого локтя и нижнюю половину лица нестерпимо щиплет от маринада. — Если вдруг нам повстречается враждебно настроенная личность… — Сейн усиленно принюхивается, смешно подергивая носом. — Боже, мне ее даже жаль. — Боюсь, все враждебные личности в радиусе километра уже оценили наше сногсшибательное амбре. Спасибо, мама — Маркус делает вид, будто растроганно утирает скупую мужскую слезу. — Пришли. — Фриск останавливается, вместе с ней — вся компания. На расстоянии пяти метров возвышается железобетонная махина пункта назначения.