Тень на стене

Внутри комнаты сидели двое. Мужчины средних лет с восточными чертами лица, широкими чуть приплюснутыми лицами с кустистыми «козлиными» бородками и узкими глазами. Из одежды на них были шелковые халаты, а под ними что-то наподобие шаровар. В центре комнаты был низкий столик, заставленный фруктами, какими-то восточными сладостями, вместе с небольшим чайничком и двумя широкими чашками с чаем, больше похожими на не в меру углубленные блюдца, с поднимающимся от них паром. Поскольку в комнате не было даже намека на табуретки или стулья, мужчины сидели на полу, застеленном яркими узорчатыми коврами. Дальняя стена была отгорожена ярко-алой занавеской, а за ней угадывались контуры арки, ведущей куда-то вглубь помещения. Стены тоже были украшены богато вышитыми коврами. — Вы видите то же, что и я, достопочтенный Ибрагим? Наконец-то прервал молчание, один из сидящих, обращаясь к своему собеседнику напротив: — Полагаю да, уважаемый Махмуд. — Новенький, как я понимаю? – уже обращаясь к альбиносу, поинтересовался мужчина, которого назвали Махмудом. — Какой еще, черт возьми, новенький? Меня зовут Гилберт Байльдшмидт. Я Великий Пруссия! Величайший из всех стран в мире! А вы кто такие? — Пруссия? – Ибрагим нахмурил лоб в попытке вспомнить хоть что-нибудь связанное с этим словом. – Не знаем таких. — Меня еще называли Черным Орлом Севера... — Ааа… Варвар с севера. — Кого ты назвал варваром, узкоглазый? – прошипел немец, сжимая ладони в кулаки. Эти двое ему с первого взгляда не слишком-то понравились, но за неимением других людей, придется раскалывать этих. — Наш гость не слишком-то вежлив, уважаемый Ибрагим, – не обращая внимания на напрягшегося Байльдшмидта, протянул восточник. — Не следует принимать его слова всерьез, достопочтенный Махмуд. Клянусь своей бородой, рано или поздно пребывание здесь собьет с него спесь и высокомерие. — Кто вы сами, черт подери? Отвечайте! Поморщившись от резкого голоса альбиноса и его приказного тона, Ибрагим взял в руки пиалу с чаем и, сделав глоток, неспеша ответил: — Мое имя Ибрагим, Казанское ханство. — А мое имя Махмуд, Астраханское ханство. После их ответов настал черед немца недоумевающее моргать и напрягать память. Кажется, он слышал эти названия, вот только это было очень давно. Ну да! Точно. — Вы что же эти… — с сомнением протянул Гилберт, не будучи до конца уверенным в своих догадках. – Южные земли, завоеванные Брагинским? — Брагинским? — Ну, СССР или РФСФР, русского, Ивана… При звуках знакомого имени глаза у обоих загорелись нешуточной злобой, а Ибрагим почти сразу выплюнул из себя длинную тираду проклятий и ругательств в адрес нечестивой собаки, коей по смыслу являлся славянин. Крепко же он их задел, если от одного его имени они так ругаются. — Так значит, я угадал? – с насмешкой спросил альбинос, с наслаждением чувствуя, что этот словесный раунд остался за ним. Взглянув на него, Махмуд потемнел лицом и ответил язвительно-вежливо: – Такие же захваченные, как и ты, северянин. — Я не сам сдался! Эти суки поделили мою территорию. — Это не так уж и важно, – «сладко» заулыбался Ибрагим. – Раз ты оказался здесь. — Здесь – это где? Что это вообще за место? — Каждый называет его по-разному, но суть одна. Здесь оказываются все умершие государства. Ты больше не страна. Ты никто. Отныне и навсегда ты будешь здесь. — Но я жив! Я, мать вашу, живой! — Это тебе так кажется. Красивая иллюзия того, что ты еще дышишь, у тебя бьется сердце и прочее. Ты будешь чувствовать это, до тех пор, когда перестанешь нуждаться в этом. — Я не умирал! Я просто оказался здесь, в этой чертовой непонятной дыре. А то, что вы бормочете – это полная чушь! — Не стоит метать бисер перед свиньями, почтенный Ибрагим. Он сам все поймет со временем. Помните, как Мамук ярился точно так же, когда впервые оказался тут… О, а вот и он. Из-за ширмы вышел еще один человек. Черты его лица были чем-то схожи с восточниками. Из одежды на нем была отороченные по низу темным мехом такие же шаровары и душегрейка. Знаменитые русские меха… Мрачное и нелюдимое выражение лица отбивало всякое желание заговаривать с ним. Шепча что-то невнятное себе под нос, мужчина, не глядя на остальных присутствующих, пересек комнату и прошел сквозь стену, как будто бы она была чем-то нематериальным. — Это Мамук, Сибирское ханство, – пояснил Махмуд, наблюдая за ошеломленным немцем, который неверящим взглядом уставился на стену, через которую только что ушел сибиряк. – Он был на диво силен, сильнее даже чем мы. Но я слышал, от него отвернулось божество, и он проиграл. После такого зрелища, впервые за последние несколько веков, Гилберту вдруг захотелось перекреститься и начать молиться всем святым, которых он только знал. Все, что происходило с ним, больше напоминало кошмарный сон, а не его реальность, пусть тоже не отличающуюся радостными событиями, но более знакомую и родную. На негнущихся ногах, альбинос подошел к той стене и недоверчиво провел рукой по шершавой поверхности. Твердая… Так как этот Гудини смог пройти насквозь? Очередной трюк, подстроенный Брагинским или же начинающаяся шизофрения? Эти двое тоже не внушают доверия, как и все южане, которых он раньше видел. Что черт подери тут твориться? Что творится с ним? — Куда он ушел? – обернулся к восточникам немец, не отрывая руки от стены. — Куда-то… Он не сообщает нам о том, куда уходит, – пожав плечами, ответил Ибрагим. – Мамук всегда был необщительным и предпочитал быть один. А сейчас он совсем умом тронулся, часто уходит куда-то и постоянно проклинает русского. И как у него язык не устает? — Не стоит так говорить, уважаемый Ибрагим. Это просто старческий возраст дает о себе знать. — Возраст? Не смешите меня, почтенный Махмуд. У нас нет возраста. Здесь нет времени, поэтому говорить о старческом слабоумии не стоит. Он сумасшедший. Все еще верит, что сможет выбраться отсюда и отомстить. Разве это не глупо? — Может и глупо, но не нам это решать. Кстати, дорогой гость, а не расскажете ли вы нам, что произошло в мире за последние годы? Как видите, мы здесь не в курсе, что творится там. — Нет, – коротко бросил Байльдшмидт и вышел из комнаты. Нужно было срочно найти это сумасшедшее Сибирское ханство. Интуитивно чувствуя, что ему необходимо с ним поговорить, немец быстрым шагом направился вперед.