Сердце льда

      Деревья молчали. Уже давно ни одно из них не отвечало ему. С тех самых пор, как люди победили в великой войне, с тех пор, как погиб Ворон. Брандон Старк никогда не рассказывал о том, что предшествовало последней битве между Великой Иной и Р’Глором. Никому и никогда. Он слишком долго не мог найти ответы, не знал о том, как люди могут победить, его самого уже было слишком мало, его сознание практически полностью принадлежало Ворону, но страх за брата, за сестёр, за семью, смог отодвинуть отрешённость, вернуть, пусть и не полностью, собственную волю. Он не знал, что именно двигало им тогда, когда он решил применить дар древовидца, прикоснувшись к метке, что оставил ему Король Ночи. Возможно, ему подсказали, а может, это было наитие порожденное отчаянием. Он коснулся метки и реальный мир, в котором армия людей готовилась к бою, в котором горела Королевская Гавань, и падал снег, перестал существовать. Он оказался на лесной поляне, заросшей травами и усеянной мелкими белыми цветами, здесь царило лето, и зелёный лес качал кронами, а прямо перед ним возвышалось огромное чардрево, плачущее кровавыми слезами.       — Какая встреча. — Девушку он заметил не сразу. Беловолосая, с глазами цвета льда она стояла под древом всё время, но казалась неотъемлемой его частью, пока не шагнула вперёд. — Ворон устал бегать и решил лично пожаловать ко мне? — Что-то сжалось внутри, будто от страха, хотя сам Бран не испытывал даже тревоги, скорее уж любопытство, впервые за долгое время очень чёткое и ясное. — Спешу напомнить, что это моё место, и у тебя нет ни единого шанса. — Вот теперь неуютно стало и Брану. Улыбка девушки была жестокой, в её словах не было ничего обнадёживающего, а он даже не мог понять, что она от него хочет. Осторожно он сделал шаг назад, но от взгляда девушки это не укрылось. — Неужто сбежать решил, Ворон? Думаешь после того, как ты столько лет от меня прятался, я тебе позволю. — Мгновение, и её пальцы, сомкнулись на запястье Брана, а затем она с лёгкостью оттолкнула его, и там, где он стоял, остался стоять мужчина в чёрном плаще из перьев. — Вот мы и встретились, Ворон, теперь ты никого уже не сможешь поставить под удар вместо себя. — Короткий взгляд голубых глаз Великой Иной, каким-то образом после прикосновения её воспоминания перешли к нему, и теперь он знал и кто она такая и чего хочет, скользнул по Брану. — Уходи, мальчишка, может ещё свидимся. — И поляна померкла, а он вернулся в реальность.       С тех пор Бран больше не слышал Ворона. Древний бог, много столетий переходивший из сознания одного древовидца в сознание другого, перестал существовать. Бран знал, что Великая Иная убила его, так же как убила потом Р’Глора, а затем, последняя живая богиня добровольно покинула мир, отдав последние крохи своей силы Джону, спасая его от неминуемой смерти. Богов в мире не осталось. А вместе с ними стала уходить и магия, порой быстрее, порой медленнее, но она уходила из мира, и, Бран был уверен, ничто не способно было этого изменить. Деревья молчали, слабели заклинания колдунов, вороны, после смерти того, чьим именем звались, стали обычными птицами больше неспособными доставлять послания, на севере медленно истекали слезами остатки великой Стены, но главным было не это. Из воспоминаний Инайи он знал, что когда она ещё была человеком, зимы и лета длились всего по несколько месяцев, предсказуемо сменяя друг друга. Теперь всё вновь было так, ни вечной зимы, ни вечного лета не наступило, а каждое время года было недолгим и предсказуемым. Люди пытались привыкнуть, многие верили, что всё ещё станет прежним, но Бран точно знал — не станет. Напротив, всё изменится ещё больше. Он всё ещё мог смотреть глазами зверей, и ещё парили в небесах драконы, но Бран чувствовал, что он будет последним варгом, как стал уже последним древовидцем, а из всех кладок Рейегаль проклюнулось лишь два яйца — те, что положили в кроватки своих детей близнецов Джон и Дейенерис. И маленькие Серебрянка и Призрак вряд ли когда-либо достигли бы размеров Дрогона или Рейегаль. Не было больше и лютоволков. Волчица, что они нашли в снегу и её щенки были последними, и лишь одна из них пережила зиму. Погибли Леди, Серый Ветер, Лето, Лохматый Пёсик, Призрак не смог покинуть окружённый мертвецами Винтерфелл, Бран почувствовал момент, когда оборвалась его жизнь. Осталась лишь Нимерия, живая и ведущая свою всё ещё большую, хоть и поредевшую стаю по Речным землям, но последняя, не станет её, не станет и лютоволков — так или иначе Инайя добилась и этой своей цели.       Люди заплатили высокую цену за свою победу, очень высокую, и всё же, оно стоило того. Стоили дети Джона и Дени — маленькие Висенья и Рейегар, росшие рядом с родителями, не потерявшие ни отца, ни мать, не знавшие бед и лишений, подобно их родителям. Этого стоили множество живых людей, стоили Винтерфелл и Север, стоили улыбки сестёр и его собственная жизнь. Он больше не мог летать и ходить вновь никогда не сможет, зато теперь он вновь был полностью властен над своим сознанием, мог чувствовать, радоваться, любить… Арья больше никогда не оденет чужие лица, ставшие лишь клочками засушенной кожи, но сестре это уже и не нужно. Вместе с Джендри Баратеоном она уехала в Штормовые Земли, восстанавливает их, руководит Штормовым Пределом, раздаёт лордам замки и привилегии, и Бран вовсе не удивится, если через несколько дней к нему прилетит почтовый голубь с сообщением о свадьбе леди Старк и лорда Баратеона. Сансе никогда больше не придется играть в игру престолов. Сестра помогала ему восстанавливать Винтерфелл и Север, и покинула его лишь год назад, уехала в Западные Земли строить свою жизнь в замке благородного и доброго лорда, она часто пишет ему, и Бран знает, что она счастливее многих.       Тихий скрип снега под сапогами. Он не слышит деревья, но знает, кто идёт. Ему не нужно оборачиваться, чтобы узнать поступь и тихое дыхание. Мира Рид — Подруга, верный товарищ, а теперь и жена. Она осталась защищать Ров Кайлин, сдерживать наступающих мертвецов, а встретились они на руинах Королевской Гавани. Из воспоминаний Инайи Бран знал, как она попала туда, и откуда две белые пряди в её волосах и какие кошмары ей снятся по ночам, но никогда он не скажет ей об этом и никогда не спросит. Возможно, однажды она сама расскажет, а возможно сохранит в тайне до конца жизни. Ему не было дела. Всё прошлое осталось в прошлом, воспоминания о нём могли слишком больно ранить.       — Лорд Старк, ты так и собираешься сидеть и смотреть на это дерево. — Она кладёт руки ему на плечи, наклоняется и шепчет. От неё пахнет теплом и свежим хлебом. Сейчас сложно поверить, что когда-то она обмораживала руки в вечных снегах за Стеной и пахла рыбой и дымом. — Оно не скажет тебе ничего нового.       — Не думаю, что оно хоть что-то скажет. Но, увы, юноша, что меня возит, куда-то пропал. — Позвать слугу не то чтобы сложно, но Брану нравится это место. Отец часто сидел здесь, здесь всегда царят тишина и покой.       — Зима закончилась, а по земле коляску везти и я смогу. — Она улыбается, наверняка, они больше не избегают говорить о его увечье, чем больше молчишь, тем больше боли. Проще говорить, шутить, сделать частью жизни, принять, а не смириться. — Идём, кухарка испекла чудный хлеб. — Она развернула коляску и повезла её прочь, а за спинами неожиданный в тёплые весенние дни порыв холодного ветра знакомым Брану голосом рассмеялся в ветвях чардрева.