Психопаспорт: Цветок зла

Сигаретный дым заволок монитор, никак не собираясь рассеиваться. Когами откинулся в кресле, закрыв глаза и не выпуская фильтр из плотно сомкнутых губ. Бледная, тонкая линия, указывающая на крайнюю степень упрямства. Спутанная черная челка, поблескивающие капельки влаги на висках. Мятая рубашка с закатанными рукавами и расстегнутым воротником. Галстук свисает с ближайшего стула, на спинке которого нашел приют пиджак. Когда Шинья откидывал голову назад, ошейник врезался в горло. Бесит. Как же его все это бесит! Дым путался в мерном гуле лопастей вентилятора под потолком. Аме просил не курить в комнатах потому, что это портит потолки, но разумеется, Шинья на это плевать хотел. Насолить Бюро таким способом – довольно мелочно, но как же они его бесят! Когами приоткрыл покрасневшие глаза. В них застыло мрачное выражение человека, который точно знает, что с ним играют, но никак не может поймать оппонента за руку. «Значит, белый паспорт на этой выставке только у двоих? Приборы ведь не могут ошибиться, замеряя показатели?» «Нет, Когами-кун. Белый паспорт только у двоих. У нас с тобой» Шинья ударил пальцем по клавише пробела. Клац. Макишима вскинул на него желтые глаза первобытной кошки и быстрыми шагами удалился в темноту коридора. Клац. Макишима, сложив руки на груди, стоит возле своих собственных картин. Предгорья Шаолиня, населенные демонами. Цветы, прорастающие сквозь чужую кожу. Клац-клац-клац. «Мы кое-кого ловим, Шинья» «Да, и кого же?» «У него белый паспорт и он – поклонник творчества Сего Макишимы. Продолжатель его дела. Мы знаем, что он уже убил несколько человек из Бюро. Теперь он охотится только за нами, потому что это мы виноваты в гибели его кумира. Он маньяк, и он совершенно точно не остановится, пока не убьет всех, кто покажется ему причастным. Охотится он и за тобой, вот только он понятия не имеет, где ты». В Бюро Когами пользовался чужой голограммой. Тео, парня, которого он изображал, давно пристрелили на задании, разнесли голову из ружья, начиненного вместо пуль мелкими кусками гвоздей. С тех пор его внешность надевал тот из сотрудников, которому нужно было не светить свою по разным причинам. Например, выполняя особенно грязную работу, после которой половина отдела будет переходить на другую сторону коридора, едва завидев тебя. Но белый паспорт на выставке был только у них с Аме, а значит, либо преступник им не обладает, либо это кто-то другой. Например, еще один поклонник Сего. Какая прелесть, подумал Шинья. Теперь, блять, их стало много. Кстати, те картины в коридоре, которые его так испугали, Когами потом так и не нашел. Сняли? Или их там изначально не было, а кто-то просто отключил голограмму, когда она выполнила свою функцию? Вот проклятье, эти голограммы не только облегчали всем жизнь. Они еще и виртуозно ее осложняли. Что бы он сделал, будь он поклонником Макишимы? Что бы сделал Сего Макишима? Или… что сделает Юкио Аме? А что сделает Когами Шинья, спросил его внутренний голос. У него были интонации голоса Сего. Когами отправил сигарету в пепельницу. - Что бы сделал Сего? – повторил он медленно. Виски ломило. - Играл бы с нами. Как он всегда и делал. Воображаемый Макишима вышел из-за спинки его кресла. Отглаженная рубашка белее снега, эти языческие ремешки с заточенными яшмовыми бусинами вокруг горла. Тень улыбки на лице. Вкрадчивое, опасное выражение в глазах – «посмотрим, кто кого сегодня съест, Когами-кун». Похоже, в этот раз толку от свободного полета фантазии было мало: Сего, усмехаясь, склонился и потыкал пальцем в ошейник: - Что, кто-то попался? Красивый, как весна. Как юный дьявол. Шинья с досадой потер глаза, отгоняя непрошенные мысли и образы. Ох уж эта его привычка думать картинками. Словами было бы гораздо проще. - Когами-кун, почему бы тебе не попробовать еще раз? Разгадка может быть так близко. Надо же. Так увлекся, что не заметил открывшейся двери за своей спиной. Шинья резко повернулся на знакомый голос и непроизвольно стиснул пальцы на пластиковых подлокотниках кресла – в темном проеме стоял Макишима. Поздней ночью, когда все давно спят и только он сидит и занимается безуспешным мозговым штурмом, приходит Сего, живой и дышащий, из настоящей голографической плоти и крови. Электронный призрак, техногенная Фата-Моргана для заблудившихся в глубинах собственного разума. На этом Макишиме была черная тонкая футболка, блейзер и белые брюки, открывающие щиколотки. Он одевался в точности, как Юкио Аме. - Вообще не смешно, секретный агент-чан, это тупо, - фыркнул Когами. Рубашка приклеилась к спине, сердце подпрыгнуло до самого горла и задрожали пальцы. Чувство узнавания, такое сильное, что заныли нервы. Будь он проклят, если сейчас в комнату вошел не настоящий Сего! Но настоящий Сего мертв, он сам лично выстрелил в него… впрочем, разве он проверял пульс? Нужно было срочно сматываться оттуда, пока не нагрянуло Бюро с маленькой ответственной инспекторшей во главе. Он даже второй раз не стал стрелять. - Сними эту дурацкую голограмму. - Больше я ничего не должен снять? – Осведомился Юкио-Макишима, закрывая за собой дверь. – Наши аналитики считают, что мы вдвоем способны предугадать и вычислить действия преступника. Нужно только это подтолкнуть, воздействуя на разум и эмоции. Я знаю, что ты говоришь с воображаемым Сего, пытаясь понять его логику, и у тебя даже получается, так почему не ускорить процесс, сделав его более… реалистичным? - Потому что нет, черт подери. Я не собираюсь в этом участвовать, понятно тебе? - Ты уже в этом участвуешь, - Юкио обогнул кресло и опустился на край стола совсем рядом с переполненной пепельницей. Внимательно посмотрел на Когами золотыми глазами Макишимы. Проклятая голограмма! Как настоящий… почему его не отпускает это чувство? Разве можно подделать все? Каждое движение ресниц, текстуру кожи, даже запах? Точно невозможно, его голограммой не обманешь, если оказаться так близко. Тогда почему… откуда это… ощущение? - Сегодня у меня не получится. Может, в другой раз. Я устал, пойду спать, - Шинья резко поднялся, но Аме загородил ему дорогу. Он улыбался и это была та, абсолютно та улыбка, острая, как разомкнутая кромка опасной бритвы. Улыбка злого духа, приходящего с темной изнанки самого мироздания. - Ты слишком много куришь, - нейтрально произнес Юкио. – Ты вредишь себе. Сядь, Когами. Мы продолжим эксперимент, я так хочу. Это ненадолго. Шинья бросил в него хмурый взгляд и опустился обратно в кресло. Потянулся за сигаретами, но обнаружил пустую пачку. - Ц-ц-ц. Хватит, я сказал. Сконцентрируйся. - Заткнись! – Рявкнул Когами. Кресло дернулось, откатываясь назад. Он уперся ладонями в края стола по обе стороны от немного напрягшегося Юкио. Хотя его усмешка отнюдь не была напуганной, полная злорадного торжества. Шинья стиснул пальцы так, что костяшки побелели. Когда здесь стало так жарко? Воздух наждачкой царапал горло. - Хочешь знать, что я сделал бы с Макишимой, окажись он здесь? – хрипло, не своим голосом спросил Шинья, не сводя взгляда с талого золота этих глаз. Голограмма. Всего лишь голограмма, все это не настоящее. - Просвети меня. Пальцы Когами медленно коснулись бледного горла, перечеркнутого шнурками магатамы. Острая темень яшмовых бусин, точно клыки доисторической рыбины. Биение пульса в ямке между ключиц. Теплый, даже горячий. Такой живой, как будто никогда и не умирал. Шинья втянул запах белых волос, почти зарываясь в них лицом, Юкио тихо выдохнул и едва заметно закинул голову назад, расслабленно, явно не собираясь нажимать на кнопку парализатора. Он улыбался приоткрытыми губами. Ожидание и голод. Так улыбался бы Макишима. Когами отдернул руку, тяжело дыша. Стиснуть пальцы на горле, прижимая ломкие линии... какое искушение. - Вот даже и не знаю, кого из вас я задушил бы с большим удовольствием, - усмехнулся Шинья, - не надо со мной играть в это дерьмо. Убирайся.