Несколько недель прошли без особых происшествий. Я усвоила урок. Я смогла поймать преступника, но цена оказалась слишком высока. Я не могу просто взять и бросить свое геройство, иначе все это было напрасно, но никогда не забуду, что случилось с Чарльзом Хейторном. Я не кинулась ловить других преступников, пусть в газетах и написали о том, что Лью Чонг был передан полиции неизвестными, и в настоящее время ожидает суда. Я не собиралась дважды повторять одну и ту же ошибку.
Так что, вместо этого, я тратила свое время с пользой. Некоторое время я провела, упражняясь со своими способностями. Я нащупала пределы того, на что способна, лучше разобралась, сколько сил могу рискнуть потратить, прежде чем сила начнет ранить меня.
Однако в основном я просто бродила по Броктон Бей. Я начала бегать трусцой, отчасти, чтобы привести себя в форму — мне очень не хотелось, чтобы ангельская дверь оставалась моим единственным способом сбежать — и отчасти в качестве предлога свалить из дома, подальше от папиной опеки.
Кроме того, бег давал мне вполне обоснованную причину прочесывать улицы и осматриваться. На пробежки я брала с собой блокнот, так что у меня стал накапливаться целый список подозрительных адресов. К этому моменту моя карта густо покрылась новыми наклейками, обозначавшими интересные мне места. Я начала расклеивать фотографии и вырезки из газет между двумя зеркалами в танцевальной студии того заброшенного подвала.
У меня имелись серьезные планы на эту комнату.
Лишь на прошлых выходных я обнаружила еще одну потогонную фабрику в доках. Меня к ней привел след из гнили и кровавой грязи, и я сфотографировала некоторых людей, работавших там. Ну, не самих работников, — а начальство, охрану, парней с телефонами и папками. Я отправила конструкты проследить за ними до их домов. В эти выходные я отправлюсь на вылазку за доказательствами и проникну внутрь в костюме. На этот раз я сумею как следует заснять их документацию, и я даже купила дискету большой емкости, чтобы скачать нужные файлы и передать полиции вместе с полароидными снимками.
Раздражало, что я ничего не могла сделать сама, особенно после того, как они облажались с Хейторном, но с первой потогонной фабрикой они разобрались довольно неплохо. У двух девочек-подростков нет ни единого способа, как справиться с таким местом, даже если у нас есть суперсилы. Оно просто слишком велико для нас двоих. В управлении тем местом задействованы десятки людей. Виктория, кажется, уже вся издергалась, как я заметила, когда следила за ней, но я не была готова организовать для нее какой-нибудь новый рейд. Я не могла допустить, чтобы погиб кто-то еще.
И, разумеется, я все еще ходила в школу, а там задавали домашние задания, отнимавшие время у моей героической деятельности. Домашку задавали постоянно.
В среду после уроков я была в библиотеке, работая вместе с Люси над групповым проектом по изучению паралюдей. Да, я отчетливо чувствовала иронию — и сильное раздражение — от того, что изучение паралюдей для проекта мешает мне пойти и заняться изучением паралюдей. К сожалению, тот факт, что я была настоящей супергероиней, борющейся с преступностью, не освобождал меня от школьных занятий. Стражам, скорее всего, тоже задают домашку.
Мы вдвоем заняли один из старых, гудящих компьютеров, а также половину стола, завалив его книгами. В комнате пахло бумагой, освежителем воздуха и немного — чистящими средствами. Это был успокаивающий запах. Я хорошо поднаторела прятаться в библиотеке за последние пару лет. Стоит лишь найти местечко прямо в поле зрения библиотекаря, и никто не сможет доставать тебя, не навлекая на себя ее гнев. Помогало и то, что большую часть учеников Уинслоу отпугивало такое большое количество книг в непосредственной близости. Они, вероятно, находили пугающей мысль о таком большом количестве текста. Книги могли состоять в заговоре с целью похищения случайных учеников и принуждении их к участию в соревнованиях по орфографии.
Я откинула волосы назад и поправила очки.
— Ладно, давай по порядку. Убедись, что мы упомянули все ключевые моменты. Думаю, мы, в принципе, можем считать это предварительным наброском, но давай сперва убедимся, что там нет ничего совсем глупого.
— Ага, — отозвалась Люси. Она покопалась в бумагах и нашла распечатку текста, над которым мы работали уже неделю. Повертев ручку в пальцах, она подчеркнула название. — Наше задание называется «Проанализируйте изменение общественного мнения о паралюдях с 1983 по 1989 годы. Как менялись эти взгляды на протяжении десятилетия, и как на это изменение повлияло воздействие паралюдей на общество в целом?» И в примечаниях говорится, что нам нужно рассмотреть от четырех до шести различных тем и уложиться в три тысячи слов. Итак, начинаем. Введение. Сообщаем, что мы выполняем проект по этому вопросу.
Я нахмурилась:
— Не думаю, что мы должны повторять этот вопрос. Это будет… громоздко. Все равно ведь, это будет в заголовке. А количество слов у нас ограничено.
— Оставь пока, — небрежно бросила она, поправляя свои очки в проволочной оправе. — Это же первый набросок. Итак. Введение. Скажем, что взгляды значительно поменялись, отметим экономические изменения, политические… может, еще что?
— Поп-культура? — предложила я. — Тезисы лучше звучат тройками.
— Да, конечно, — сказала она, добавив это в документ. — Хорошо, теперь заголовки. Ранние годы, Холодная Война, Золотой Век, Убийство Рейгана, Серебряный Век. Пяти разделов, мне кажется, хватит. А потом еще заключительный абзац.
Поджав губы, я подалась вперед.
— Мне кажется, что мы слишком много «описываем» и недостаточно «анализируем». Нам снизят оценку, если мы будем просто пересказывать, — я ткнула пальцем в проблемный абзац. — Может, если мы объединим Холодную Войну и Золотой век, то сможем поговорить о том, что супергерои были и военными героями тоже, и так сэкономим на словах.
— Я все же считаю, что мы должны более подробно рассказать о Кампании Против Атомной Эскалации, — пробормотала Люси.
— По сути, это целый раздел, — возразила я. — Восьмидесятые целиком, а не одно событие. Готова поспорить, вопрос сформулировали именно так, чтобы подловить тех, кто станет говорить только об этом, — я бы так и поступила, если бы составляла вопросы для сочинения. Поместила что-нибудь, чем глупцы смогут воспользоваться, чтобы набрать несколько баллов, но из-за чего они попадут в ловушку, если проморгают основную тему, — я поправила очки и продолжила читать. — Ой. «Также», а не «так же», — сказала я.
— А?
— Описка, где-то в середине… слушай, дай ручку, — я внесла исправление, а потом заметила еще одну ошибку, было написано «сед» вместо «суд»*.
Люси нахмурилась.
— А почему проверка орфографии это не подчеркнула? — спросила она
Я вздохнула:
— Потому что «сед» это тоже слово. Оно означает… — я махнула рукой, — положение сидя в гимнастике, например. Или одну из форм слова «седой».
*В оригинале слова «curt» и «court». Русский язык и раскладка клавиатуры не позволяет исковеркать слово «суд» (court) так, чтобы получить «резкий», «грубый», «прямолинейный», что означает слово «curt». Соответственно реплика Тейлор с объяснением значения слова была мною изменена с разрешения автора.
Люси улыбнулась:
— В таких случаях здорово иметь под рукой ходячий словарь вроде тебя, — сказала она. — А еще ты так быстро читаешь.
— Я много читаю, — с печалью произнесла я. — У меня в комнате уже заканчивается место на полках. Опять. Наверное, стоит тратить карманные деньги не только на книги.
Люси слегка напряглась рядом со мной.
— Ну, а я не слишком много читаю. Не считая школьной программы, — сказала она. — Или когда пытаюсь уложить спать своих капризных младших братьев и сестер, — она засмеялась со странной интонацией. — Ну да ладно, мне скоро пора в кафе, так что нам надо заканчивать.
— Ага, — согласилась я. В конце концов, мне тоже есть чем заняться после школы. Мы закончили на сегодня, сделав несколько исправлений и оставив заметку сократить раздел о культуре супергеройских приспешников среди молодежи. К которой, ха-ха, в свое время принадлежали и мои родители. Странно. С какой стати им казалось, что эти тесные костюмы контрастных цветов хоть на ком-то будут выглядеть хорошо? — Что ж… вроде выглядит неплохо. Кроме объединения Золотого Века и Холодной войны, — я потянулась за распечатками. — Я возьму их с собой, чтобы найти все остальные орфографические ошибки и фразы, которые нужно переписать, ага?
Люси кивнула, начав собирать книги в стопку.
— Ага, спасибо, — сказала она. — У тебя это получается гораздо лучше, чем у меня.
— Так будет честно, — произнесла я. — Ты напечатала больше текста.
Скорее всего, как раз ту часть, куда закралась куча ошибок, но я не сказала этого вслух. Она печатает быстрее. Хоть мне и придется потом править формулировки и орфографию.
Она раздулась от гордости:
— Ага, это точно. Ладно, значит, продолжим завтра в обед?
— Хорошо, — согласилась я, потянувшись под стол за своей сумкой. Я всегда держала ее там, где никто не сможет схватить, даже в библиотеке. Я не надела пальто, кстати. Потом оно мне понадобится, но сейчас на улице довольно сухо. Весной погода в городе становится непредсказуемой. Вероятно, это как-то связано с формой залива. Я повернулась, чтобы уходить, и едва не налетела на кого-то.
Это оказалась Мэдисон. Вот повезло-то. Пять футов четыре дюйма фальшиво-очаровательной миниатюрной привлекательности уставились на меня большими глазами. Я ощутила во рту привкус крови и грязи. Неистовая злоба, исходящая от нее, наверное, просочилась из Другого Места. Кто-нибудь еще способен ощутить это, или только мне известно, насколько она на самом деле жуткая?
У меня мороз прошел по коже от осознания, что она стояла прямо позади того места, где сидела я. Что, черт возьми, она собиралась делать? Она явно что-то замышляет, но что?
— Ну? — потребовала я от нее. — Что тебе надо?
Освещение в библиотеке замерцало и потускнело, оставив нас в полумраке. Медленно, кусочек за кусочком, краска облетала со стен, обнажая голый гниющий бетон. Все пропахло волглой и отсыревшей бумагой. Темная вода доходила до штанин, пробирая меня до костей. В ушах зазвучали шепотки. Пронзительные, умоляющие отголоски. Они звучали как мой собственный голос.
Вдохнув, я ощутила вонь шкафчика. Она носила его запах, как мантию. По крайней мере, она была одна. С ней не было Эммы. Я просто не вынесу встречи с Эммой. Она знает обо всем, что причинит мне боль. У нее есть способы меня задеть. От нее мне пришлось бы просто сбежать. Но Мэдисон не может ранить меня, не таким же образом.
— Да что с тобой такое? — парировала она, и нечто вывалилось у нее изо рта. Извивающиеся, черные блестящие фигурки. Ее ложь, так много лжи, словно мухи. Они шипели, выползая у нее изо рта. Нет: из множества ее ртов, потому что ее лицо в Другом Месте медленно обретало свою настоящую форму. — Я просто делаю домашку, — сказала она, повышая голос, чтобы перекричать жужжание своей лжи.
— Врешь, — выдохнула я. Из моего рта вытек черный дым, потянувшись к ней через Другое Место. Я не знала, для чего. Мне просто хотелось прекратить ее ложь. Эти шепотки, эти жучки раскрыли мне, что она постоянно лжет. Что она обманывает всех, кто к ней близок. Не только насчет меня. Что она лжет, лжет и лжет без конца. У нее в руках был пенал. — Ты опять собиралась ткнуть меня в затылок острым карандашом, да?
Я знала, что подловила ее. Я ощущала ее страх даже сквозь запах гнили и намокших книг.
— Слушай, просто отвали, чудила, — попятившись, огрызнулась она. Даже когда ее лицо, передернувшись, приняло обычный вид, она продолжала хватать воздух неглубокими вздохами. Отворачиваясь от просочившегося из Другого Места, она выглядела, как будто ощущает запах окружающей ее грязи. Запятнавшей ее руки. Запятнавшей ее навсегда.
— Ты не сможешь продолжать лгать, — сказала я. Мой собственный искаженный голос умолял рассказать ей, настаивал, что она должна знать. — Я знаю, что ты сделала. И все остальные узнают. Что ты будешь делать тогда?
Она улыбнулась мне бездушной фарфоровой улыбкой. Покровительственной, но нервной. Пытающейся соврать, судя по тому, как она продолжала отступать. Вечная маленькая обманщица.
— Слушай, иди нагонять жуть куда-нибудь еще. Некоторым надо п-писать сочинение.
Алая пелена застила взор, и я чуть не набросилась на нее, до того меня выбесило. Как она смеет? Меня сдерживало лишь присутствие Люси. И еще то, что библиотека являлась ценным убежищем. Тут запрещено устраивать драки. Если я ей врежу… то не смогу вернуться. Не знаю, что я буду тогда делать.
Я ничего не могла ей сделать. Мне надо было убираться оттуда. Как только спадет гнев, я начну плакать, но мне нужно унять гнев или меня выгонят из библиотеки, и мне нельзя заплакать у нее на глазах, потому что тогда она победит, поэтому мне пришлось держаться за гнев, но если я с ним не справлюсь, меня выгонят, эта петля без конца прокручивалась у меня в голове.
Я бросилась прочь через гнилой и зловонный маленький ад Другого Места, по коридорам, переполненным монстроподобными детьми. Мне даже не пришлось сознательно создавать Изоляцию. Она и так появилась облаком ржаво-алых бабочек, порхающих вокруг. Оберегая меня, как ничто другое. Я не могла тут оставаться. Я не могла вернуться домой, пока есть хоть малейшая вероятность, что папа увидит меня в таком состоянии. Я не могла пойти к учителям. Если я расскажу о ней, мне никто не поверит. Меня назовут сумасшедшей. Скажут, что она могла говорить правду о том, что делала домашнюю работу.
А она не делала. Она
обманывала.
Хотя было ведь место, куда я могла пойти. Где она меня не найдет. Где никто меня не найдет. Даже если кто-то удосужится поискать.
Мне не удавалось полностью взять себя в руки, пока я не оказалась в своем убежище. Живот скрутило от боли из-за применения ангела из колючей проволоки, но это была хорошая боль. Честная. Ангелы из колючей проволоки никогда не притворялись, будто сделаны не из шипов. Я знала, на что иду каждый раз, применяя их. Они не лгали. Я могла иметь с ними дело на своих условиях.
Иметь дело с людьми гораздо мучительнее, чем с ними.
Обняв коленки и свернувшись клубком среди длинных теней, отбрасываемых свисающими с потолка флуоресцентными палочками, я выплеснула все наружу. После этого мне стало лучше. Вот что имеют в виду, когда говорят «хорошенько выплакаться». Я вытерла глаза рукавом и покопалась в накопившемся хламе и обрывках, чтобы посмотреть, не приходило ли мне в голову оставить тут салфетки. Оказалось, что все же оставила, чтобы заниматься макияжем. Да уж, практически я превратила это пыльное маленькое пространство в свой тайный дом вдали от дома. Даже если дом, о котором идет речь, оказался заброшенным подземным спортзалом, лишь с очень немногими удобствами, которые я смогла украсть, либо очень скрытно приобрести.
Я отправилась в столовую, которая была самой домашней, так сказать, из всех комнат. Поначалу это было гулкое пустое помещение с облупленными грязно-желтыми стенами. Когда-то они, наверное, были другого цвета, но время их не пощадило. Я расставила несколько оставшихся стульев вокруг одного из столиков, прикрученных к полу. Я даже добавила несколько покрывал и подушек, так что я приложила, как минимум, символические усилия, чтобы создать комфорт. Большая часть освещения исходила от моих светящихся нездоровым светом флуоресцентных палочек, но я поставила настольную лампу на столик, как только выяснила, что в розетках в столовой до сих пор есть электричество. Наверное, они просто подключили энергоснабжение нового здания к старой сети, или что-то вроде того.
По столам были разбросаны бумаги. Более качественные карты города. Не такие качественные, поменьше, с более детальным изображением отдельных районов. Досье о местных героях из СКП, которые я распечатала в школе. Наш с Люси проект оказался в этом весьма полезен, в качестве отмазки.
Почетное место занимал мой «Геройский дневник», куда я записывала все, что могла о своих способностях. В него попало большинство моих экспериментов за последние несколько недель. Все, чего мне удалось добиться от своих конструктов, все, чего мне определенно
не удалось добиться от них, все, что причиняло мне боль, когда я пыталась это сделать, все повторяющиеся признаки в Другом Месте и что они означали. Я даже сделала несколько попыток подобрать иное название для Другого Места, но ни одно не зацепилось.
Было бы здорово уметь рисовать, как Люси. Так я смогла бы добавить правильные изображения своих конструктов. Я старалась изо всех сил, но получалось не очень. У моего ангела из колючей проволоки имелись крылья, конечно, но он больше походил на фигурку человечка из палочек, которую я заштриховала серым цветом и пририсовала шипы.
Еще несколько столов занимала паршивая электроника из серых магазинчиков, а также мотки скотча, клей и прочий хлам. Я пыталась сделать себе кое-какие приспособления, типа, фальшивый тинкертек. Я назвала его тейлортех. Это было довольно остроумно: вместо того, чтобы светить своими способностями, я использую эти «технологии», чтобы создать видимость, будто у меня есть команда, снабжающая технарским снаряжением. Если бы такая команда действительно была, то они снабжали своим снаряжением и других, так что они были бы скорее «портными», нежели обычными тинкерами, как в старинной считалке*, а мое имя было омонимом слова «портной», так что… это было довольно остроумно.
*Tinker, Tailor,
Soldier, Sailor,
Rich Man, Poor Man,
Beggar Man, Thief
Я подобрала пульт, который оплела проволокой и покрасила черным, и нажала на кнопку. Сверху загорелась красная бусинка. Это должно было стать моим «эмоциональным излучателем». Такие штуки реально существовали, я видела их по телевизору. Если кто-то потратит время, стараясь отобрать у меня пульт, вместо попыток как-то навредить мне, мои труды окупятся.
Немного — ха-ха — потехнарив, я вспомнила, что надо следить за временем. Скоро надо будет возвращаться домой. Я сказала папе, что позанимаюсь в школе, потому что… я же там занималась. Так было проще, чем лгать. Но это оправдание продлится совсем недолго, а я, к тому же, проголодалась. За время, которое я провела, занимаясь геройскими делами, и думая о чем угодно, кроме школы и Мэдисон, я успокоилась. Это было все равно что выдавить мозоль. Внезапный укол эмоциональной боли. Теперь, когда я оказалась вдали от нее, стало лучше.
Я уже несколько дней хотела кое-что попробовать. Во время экспериментов, я обнаружила, что могу прокладывать коридоры сквозь Другое Место, только если знаю, куда иду. Я должна была ощущать это, видеть место назначения странным зрением Ищейки. Если оно находилось вне досягаемости плоского, серого восприятия, которое она мне давала, у меня просто ничего не получалось даже с помощью ангела из колючей проволоки. Коридор начинал формироваться, но каждый раз рушился еще до того, как толком откроется.
Тем не менее, у меня получалось делать маленькие разрывы на большие расстояния при помощи херувима, если у меня было что-то, чтобы «навестись». Разве не это я проделала со своей флейтой, как только выписалась из больницы? Психбольницы, куда мне
не требовалось ложиться.
Значит, если у меня не получалось куда-то добраться через коридор, то не из-за того, что расстояние было встроенным ограничением моих способностей. Я провела еще несколько тестов, но ничего конкретного не получилось. Может, дело в том, что коридоры напрягают Другое Место сильнее, настолько же сильнее, как они напрягают мое тело? Я работаю, так сказать, с «материалами», которые не выдерживают нагрузку? Если так, то мне нужно просто действовать помедленнее, и укрепить коридор, чтобы он не рухнул.
И если сработает, возможно, прохождение по стабильному коридору не навредит мне. Было бы здорово.
Этой мысли оказалось достаточно, чтобы взбодрить меня. Схватив маркер и горсть зеленых светящихся палочек, я отправилась в старую танцевальную студию. Просто показалось
правильным попытаться провести испытание там. Разумеется, там было много свободного пространства, но я думала о зеркалах. Они были почти как окна, а из окна можно вылезти. То, как они бесконечно друг в друге отражались… ну, они выглядели почти как пустая серость коридоров Другого Места.
— Итак, — сказала я своему отражению. Зеленый свет от флуоресцентных палочек отбрасывал на его лицо длинные тени, делая жутким и похожим на череп, и, да, придавая легкое сходство со Злой Ведьмой Запада. — Я хочу создать коридор сквозь Другое Место между… — Я обдумала варианты. Несколько пробных попыток заставили меня думать, что будет легче, если я нацелюсь на что-то похожее. — Между этим местом и зеркалом на дверце шкафа в моей комнате, — решила я. Желая, чтобы у меня имелся магнитофон или что-то подобное, я тонко улыбнулась про себя. — Это не совсем Нарния, но уж как получилось.
Взяв маркер, я сделала пометки на зеркале, где должны проходить границы коридора, а затем соединила их. По какой-то причине в наборе для выживания оказалась рулетка, так что я хотя бы сумела начертить линии прямо.
Было… странно. Да уж. Вот лучшее слово, которым можно было это описать, а я еще даже не вошла в Другое Место. Черты от маркера отражались в зеркалах снова и снова. Я видела коридор ведущий из реального мира в зеленовато-серую тьму. Это была всего лишь оптическая иллюзия, пара зеркал бесконечно отражающихся друг в друге, но мой мозг не переубедить. Не будь стекла под моей ладонью, я бы подумала, что по нему уже можно пройти.
Разумеется, пока было нельзя. Еще нет. Теперь самое сложное. Я хрустнула костяшками — этого делать не стоило: насколько я знаю, это могло привести к артриту, но они издавали такой приятный щелчок — и нырнула в Другое Место.
В моем логове мир никогда не изменялся сильно. Разница заключалась лишь в исказившейся и исковерканной надписи. И все.
***
Нет, я ошиблась. Прямо сейчас она говорила. Со мной.
Надпись говорила со мной.
ни судьбы ни оков ниКТО кроме тебя не существует
всКРой этоТ лжИвый миР Тейлор ты наСТОЯЩАЯ
Вокруг нее были нарисованы бабочки красным цветом. Не кровью, а просто красным маркером. Другие слова, написанные другим почерком, окружали эти алые строчки. Моим собственным почерком, вообще-то. Моим собственным, с правильным написанием, без случайных заглавных букв, почерком.
Почему Мэдисон преследует меня в школе? Что за игру она затеяла? Сегодня она была в библиотеке.
Она непременно что-то замышляет. Не знаю, что. Но что-то обязательно.
Если мой собственный почерк беспокоит меня сильнее этих грубых разглагольствований, возможно, я слишком привыкла к Другому Месту. Разумеется, оно и раньше играло со мной в какие-то безумные игры, но эта красная надпись, что я увидела, оказалась первой, которая выглядела… нормально. У нее был смысл, правильная пунктуация, и она даже была уместна. Тот факт, что ее написали моим почерком, делал ее лишь более жуткой.
Я попыталась успокоиться, выполнив дыхательные упражнения, которым меня научили в психбольнице. Должно быть разумное объяснение этому. И как только я придумала его, я поняла, что не стоит переживать из-за почерка. В конце концов, насколько я могу судить, Другое Место всего лишь отражает действия людей — у всего, что оно делает должна быть какая-то причина. Мда, это имеет смысл. Это всего лишь я. Тут годами никто не появлялся, так что это я наследила. И поскольку оно изолировано, и потому что лишь я могу контролировать Другое место, признаки моего присутствия, очевидно, будут отчетливее. Возможно, в других местах Другого Места текст настолько бессвязный, потому что его затмевает «шум» мыслей множества разных людей?
Вот! Вполне разумное объяснение. Оно немного странное, конечно, но все в моих способностях было немного странным. Я с этим смирилась. Мне не нужен сердечный приступ лишь из-за того, что Другое Место выглядит так, будто разговаривает со мной, сообщая, что я — единственный реальный человек. Теперь я точно знаю, что произошло.
Я переключилась на создание коридора, отбросив посторонние мысли. Это было сложно, сложнее, чем все, что я делала когда-либо ранее, вроде принуждения одного из моих самых сильных конструктов повиноваться. Одного ангела из колючей проволоки оказалось недостаточно. Понадобилось двое. Один, чтобы прорвать дыру в пространстве, а другой, чтобы придать форму Другой серой материи, которую я выдохнула, чтобы придать ей структуру, которая так просто не развалится. Могут ли они такое сделать? Предназначены ли они для этого? Или мне нужно что-то более специализированное? Я создала Куклу Наблюдателя на основе фарфоровых херувимов, может быть, мне и тут нужно сделать что-то подобное?
Может быть, иголки? Не медицинские, а для шитья, чтобы сшить вместе стены коридора и не дать им разойтись. Я вновь растворилась в тенях Другого Места и выдохнула. Бурная масса тумана сконденсировалась в паукообразную горбунью из проволоки с длинными иголками вместо пальцев. Я заметила сходство с моими ангелами из колючей проволоки. Наверное, это означало, что я создала ее именно для того, чего хотела.
Она пощелкала железными пальцами и уставилась на меня. На краю сознания заворочалось ощущение дежа вю. Я делала что-то подобное раньше, но не помню, когда именно.
— Эмм, — произнесла я. Черт, нужно дать ей имя. Я ненавидела придумывать имена для своих конструктов. У меня не очень хорошо получалось. — Железная Швея, — сказала я. — Сшей стены коридора.
Она зашипела, как мехи, волосы из железных цепочек свисали перед ее лицом. Щелкнув по зеркалу, она забралась внутрь мимо проволочного ангела и начала одной рукой вырывать у себя волосы. Я поежилась. Я не могла представить, как делаю подобное. Хорошо, что она не совсем настоящая. Остальные пять рук сплетали волосы в паутину из цепей поверх стен, удерживая коридор. Она уменьшалась на глазах, отрывая от себя материал, а это означало, что мне надо было сосредоточиться на ее укреплении, выдыхая все больше и больше, чтобы возместить то, что она теряла.
Боже, мои мозги, должно быть, напрочь отбиты.
К тому моменту, когда все закончилось, у меня гудели мозги и саднило горло. Казалось, что я что-то подхватила, и я была уверена, что у меня температура. Даже если нет, меня била неконтролируемая дрожь. Хуже всего, я ощутила спазмы в животе, хотя их не должно было быть в это время месяца. Тем не менее, все получилось. Внезапно я увидела свет в конце тоннеля. В буквальном смысле слова.
Я заставила себя пройти по нему шаг за шагом, холод Другого Места въедался в мои кости. Было намного хуже обычного, почти так же плохо, как когда меня переносил ангел. В окружении покрытых цепями стен коридора, яркий просвет впереди был единственным напоминанием о существовании реального мира. В ногах ощущалась слабость, и безмерно глупое безрассудство того, что я делала, капало мне на мозги. Я шла сгорбившись, уклоняясь от шипов, которые топорщились из стен. Одному лишь богу известно, что будет, если я зацеплюсь за эту колючую проволоку.
Замерзшая, дрожащая, разбитая, я вышла из коридора, покинула Другое Место и рухнула на кровать. Потребовалось две попытки, чтобы перевернуться, но я как раз успела увидеть, как запечатывается коридор. В течение нескольких мгновений воздух был подернут туманом и дымкой, но они тоже скоро исчезли. Осталось лишь пыльное пятно на зеркале, но взглянув глазами Ищейки, я увидела рубец на мироздании, а за ним все еще прочно стоял тоннель. Я смогу открыть его снова с помощью ангела. Отлично. Не придется опять проходить через все это.
Я долгие минуты лежала так, свернувшись в клубок, зажмурившись от вечернего солнца, схватившись за живот. Лишь звук шагов внизу оповестил меня, что папа дома; он, наверное, уже давно был здесь. Я не слышала, как подъезжала его машина.
Дрянь. Несколько часов я провела в заброшенной пыльной пещере, и выглядела соответствующе. Я все собиралась там прибраться, но руки так и не дошли. Вместо этого, я теперь оставила пыльные следы на ковре, и вся моя одежда испачкана. Особенно джинсы, в которых я сидела и стояла на коленях.
Я застонала. Надо прибраться, или папа, в лучшем случае, будет задавать неудобные вопросы. И мне не помешал бы душ. Ведь у меня все волосы в пыли. Мне лишь хотелось полежать еще немного, но пришлось это пересилить.
Приняв душ и сменив одежду, я почувствовала себя намного более похожей на человека. Я пошла вниз, слегка встревожившись, когда взглянула на часы, но папа перехватил меня у подножия лестницы.
— Я не слышал, как ты пришла, — сказал он.
— Просто устала, — сказала я. — Мы с Люси занимались проектом в библиотеке. Помнишь? Я говорила тебе сегодня утром, — я вздохнула. — И да, это заняло немного больше времени, чем рассчитывалось, но ей завтра на работу, а нам надо было кое-что закончить, понимаешь?
— Ладно. Но все равно надо было позвонить мне, — сказал он мне.
— Я же предупредила, что задержусь в библиотеке допоздна.
— Да, и поэтому ты должна была позвонить мне и сказать, когда собираешься вернуться, — слегка сгорбившись, он вздохнул и указал мне на кухню. Горел свет, от духовки исходило тепло; такой контраст по сравнению с моим логовом. И все же я предпочла бы оказаться там, а не здесь, напоровшись на ряд неловких вопросов. — Тейлор? — нерешительно спросил папа. Он кашлянул, переступив с ноги на ногу. — Ты… хорошо себя чувствуешь?
— Я? — довольно глупо переспросила я.
— Не думаю, что тут кого-то еще зовут так же.
— Ну, если только мой злой горбатый брат-близнец не сбежал опять из подвала, — попыталась пошутить я. Он просто смотрел на меня. — Прости, мне не положено знать о нем? — снова попробовала я, пытаясь от всего этого отмахнуться. Он нахмурился, поэтому я догадалась, что неправильно поняла его настроение.
— Я серьезно, — сказал он, сместившись так, чтобы незаметно для меня загородить дверь, как будто бы я не могла заметить. — Ты просто была… Не знаю. Отстраненной.
Конечно, я была отстраненной. Я «отстранялась» годами. И ты этого не замечал.
Я этого не сказала. Вместо того, я сказала:
— Все в порядке.
— У тебя какие-то неприятности в школе? — спросил он, не меняя своего положения перед дверью. — Просто… я заметил синяк у тебя на запястье, и… он выглядит так, будто тебя кто-то схватил.
Синяк? Я посмотрела сначала на одно запястье, а потом на другое. И действительно, на нем оказались розоватые отметины поверх шрамов. И они действительно походили на след от руки. Был даже небольшой участок, который мог остаться от большого пальца.
Откуда, черт возьми, они взялись?
Я посмотрела на папу широко распахнутыми глазами.
— Я не знаю, — сказала я. И я правда не знала. Откуда они могли взяться? Я… понятия не имела. Один из моих конструктов коснулся меня там? Это единственное, что пришло мне мне в голову. Меня никто не хватал. Это из-за ночных кошмаров? Я… не уверена. Я не заметила их утром, и опять же — я потыкала их, и они не болели.
— В каком смысле, ты не знаешь? — требовательно спросил он, повысив голос.
— В смысле, я правда не знаю! — огрызнулась я. — Они не из школы. Ты не видел их вчера вечером, так? И я тоже их не заметила. — Я усиленно думала. — Пока шла, я споткнулась о бордюр и ударилась запястьем, — соврала я, — но… нет, из-за этого не могли появиться такие отметины.
Это должно быть каким-то образом связано с моими способностями, или с болью и тошнотой, которые охватывали меня, стоило переборщить. Мне было плохо даже после душа.
— От чего бы они ни появились, они не болят, — задумчиво произнесла я. Я покрутила запястьем. — Выглядят так себе, но они всего лишь розовые. И немного чешутся, — добавила я, потому что они правда зачесались. — Может, это из-за напульсников, — И тут я сообразила, что бросила их в стирку. — Ты использовал другой стиральный порошок?
Папа расслабился.
— Да, точно, — сказал он, немного поразмыслив. — Прости. Я нашел пятна ржавчины на своих рубашках, поэтому добавил пятновыводитель. Он должен был сразу смыться, так сказано на упаковке, — сказал он смущенно.
Ржавчина. У меня кровь застыла в жилах и перехватило дыхание. Нет уж. Это должно быть совпадение. Наш дом не новый. Это не может быть связано.
Я должна в это верить.
— Надеюсь, у меня не будет… экземы или еще чего, — сказала я, пытаясь сделать вид, что обеспокоена только этим. — Будет отстойно.
Папу охватило облегчение от моего искреннего замешательства.
— Ага, — согласился он. — Да уж, точно будет. — он нахмурился. — Я собирался тебе кое-что сказать. Ах, да, точно. Тебе звонили. Сэм. Девочка-Сэм, то есть. Это было… эмм, в шесть или около того? Сразу после того, как я вернулся.
— Она сказала, зачем?
— Думаю, она просто хотела поболтать, — сказал папа. Он подался ко мне. — Ты ведь перезвонишь ей? — спросил он, на самом деле не спрашивая вообще.
— Ага, — согласилась я. Хотя мне не очень-то хотелось. Я все еще плохо себя чувствовала после прохода через коридор. Но если я это не сделаю, папа будет еще больше нудеть из-за всего этого, а потом начнет вести себя так, будто разочарован во мне, это отнимет гораздо больше сил, чем просто перезвонить ей. — Дай только я найду ее номер…
— Я записал, рядом с телефоном, — сказал он.
Аргх. Я собиралась отложить это ненадолго. Черт. Я взяла портативную трубку и села перед телевизором, вороша все еще влажные волосы. Идущие на смерть приветствуют тебя, и все такое…
На самом деле, все было не так уж плохо, как только я справилась с горячим клубочком нервов, который возникал всякий раз, как я разговаривала с кем-то по телефону. У Сэм все было хорошо. Слово «хорошо» звучало очень часто. В школе все было хорошо. Даже с учетом того, как много ей пришлось наверстывать, все было хорошо. В отношениях с родителями у нее все было хорошо.
Я отвечала примерно то же самое, что поднимало вопрос о том, не лжет ли она так же усиленно. Наверное, нет. В конце концов, она учится в Аркадии. Это вам не Уинслоу. Сама по себе учеба в Аркадии решила бы одну из главных моих проблем.
Было много хмыканий и эканий. Боже. У меня совершенно не получалось непринужденно разговаривать со сверстницами. Или мальчиками, потому что… ха-ха…
не-ет. Из всего, что у меня было за множество дней, обсуждение задания с Люси оказалось ближе всего к нормальному общению.
Проблема была не в том, что у меня не получалось поладить с Сэм. У нас с ней все было в порядке. На самом деле, все из-за того, что мы не имели почти ничего общего, кроме психбольницы. В смысле, мы могли бы быть… знакомыми. Не друзьями, но я могла бы справиться с общением на уровне случайных разговоров. Может, все пошло бы по-другому, учись мы в одной школе, но случись так, у нее оказалось бы гораздо больше снарядов, которые она могла бы обратить против меня. И гораздо больше причин для этого.
— Так, эмм, — сказала Сэм. Она уже некоторое время явно ходила вокруг да около. — Слушай. Я собираюсь навестить Лию в следующие выходные. Так вот. Эмм. — Она сделала вдох. — Не хочешь присоединиться?
У меня снова скрутило внутренности. Объективно говоря, я неплохо ладила с Лией. И будь у меня кто-нибудь, кроме папы, пока
я лежала в психбольнице, мне бы хотелось, чтобы они меня навещали. Просто…
… мне не хотелось возвращаться. Совсем. Ни капельки. Я же не сошла с ума. Мне туда не надо.
— Хм, — произнесла я.
— Это много для нее значит, — сказала Сэм. — В смысле… вы, типа, хорошо ладили, верно? Вы… могли бы поговорить о книжках. Ей там одиноко и… и… и я читала и… и у нее… она еще довольно долго там будет, так? Ей, конечно, станет лучше, но… это будет много значить.
Внутри меня перемешались вина и страх. Мне… мне не хотелось туда возвращаться. Но я… я не могла…
— Я… эмм, п-посмотрим, получится ли у меня, — промямлила я. — Я не уверена и… надо обсудить это с папой и… эмм…
— Если у тебя будут проблемы с тем, чтобы туда добраться, я могу за тобой заехать, — сказала она.
— Посмотрим, — сказала я.
Я с трудом продралась сквозь остаток разговора, а потом просто села, безучастно уставившись в стену.
Я оказалась по-настоящему ужасным человеком. Такой… конченной
трусихой. Почему я боюсь туда возвращаться? Я ведь не поеду туда как пациентка. Просто навещу кое-кого, кто является неким подобием друга.
Обняв руками колени, я вздохнула. Я знала, почему мне страшно. Это был смутный страх, что я вернусь и останусь там. Тот же страх, что гложет меня, когда я думаю о Люси и о том, что она могла подумать обо мне после маленького спектакля Мэдисон в библиотеке. Люди не цепляются ко мне в школе как раньше, но лишь потому, что я прячусь от них под Изоляцией. Я знаю, о чем они наверняка думают. Я — нарушитель спокойствия. Ребенок, которого на некоторое время упекли в психушку. Они наверняка в курсе. Держу пари, Эмма позаботилась, чтобы все узнали, что я сумасшедшая. Чтобы защититься на всякий случай, потому что, раз я сошла с ума, то мне нельзя доверять.
Но я не чокнутая! Я вижу кое-что, но это существует на самом деле! Черт, будь я сумасшедшей, я бы увидела это с помощью своих сил, а я такого
не замечала! Даже если бы я сошла с ума, то смогла бы отсечь это от себя, как делала с усталостью!
Я докажу им, что меня не стоит бояться. Я докажу им, что во
мне нет ничего, чего стоит бояться. Я смогу съездить в психбольницу как посетитель. Я — героиня. Я заслуживаю ощущать себя героиней, а не напуганной маленькой девочкой, которая едва не плачет, завидев хулигана.
В тот вечер я сказала папе, что собираюсь на пробежку в парк. А потом я пошла и притаилась в окрестностях одного из близлежащих постов Национальной Гвардии. Во время строительства того места, они снесли два квартала, закатали в бетон обломки, и возвели там уродливые серо-зеленые сборные постройки. По периметру их окружал высокий забор из колючей проволоки, а на контрольно-пропускном пункте стояли солдаты с автоматами. Они определенно не желали никого пропускать внутрь.
Это меня не остановило. К тому моменту, когда я пошла домой, на моей секретной базе появились женские бронежилеты и ящик дымовых шашек. Мне хотелось светошумовые, но у них ни одной не нашлось. Дымовые шашки никому не навредят, но они позволят мне выкуривать людей из помещений без необходимости прибегать к своим способностям, и у меня был бы отличный повод вызвать пожарных в любое здание, если бы я захотела, чтобы его изучила полиция. Не нужно будет возиться с уликами, фотографиями, телефонными звонками, если я найду наркопритон, ведь херувим может просто закинуть дымовую шашку на крышу. Один экстренный вызов, и пожарные найдут лабораторию.
Да уж, продуктивный вечер получился. Я полностью оправилась от неприятностей с Мэдисон. Это меня больше не волновало. Я совершенно забыла о них. Она может сидеть дома и заниматься всякой бессмысленной ерундой. Она наверняка вечерами болтает о мальчишках или делает маникюр.
Я — героиня, которая делает мир лучше. Я была
лучше нее.
