An Imago of Rust and Crimson

      Самый длинный коридор, что мне доводилось создавать до сих пор, пересекал Броктон Бей. Этот же заканчивался в сотне миль отсюда, однако не было чувства, что пройти его потребует сколько-нибудь больше времени. Но разница ощущалась костями. Холод пробирал меня до корней разболевшихся зубов. Дышать было все равно, что лизнуть медную монету.       Чем глубже я погружалась в Другое Место, тем слабее работали законы природы. А может быть, и наоборот. Так или иначе, чтобы преодолеть такое расстояние за несколько мгновений, мне пришлось глубже погрузиться в холод. На какую глубину простирается это? Что лежало на дне Другого Места? Нечто внутри меня желало узнать это, погрузиться все дальше от света и увидеть все своими глазами. У меня никогда не возникло бы таких мыслей, не будь Фобия скована, но все же это была моя собственная мысль.       А потом я выбралась в Бостоне из зеркала в туалете и слезла с раковины. Последствия перемещения настигли меня сразу же, и едва добравшись до кабинки и скрыв Другое Место, я блеванула. В рвоте была кровь с моих потрескавшихся и кровоточащих губ и, хуже того, в ней были частицы ржавчины. Они походили на зернистый песок, покрывший мой рот изнутри. Ой-ой. Едва сумев подняться, я как можно тщательнее прополоскала рот и, обхватив живот и пошатываясь, вернулась в кабинку.       Моему телу и впрямь не нравились глубины Другого Места. Кто знает, что бы случилось, отправься я в это путешествие с ангелом? Даже прыжок на короткую дистанцию был адски изматывающим.       Боже. А ведь мне придется вернуться в Броктон Бей. Сегодня.       Я, насколько могла, прибрала за собой и посидела на крышке унитаза, пока спазмы в животе не превратились в приглушенную боль. Мне даже пришлось сменить одежду, отказавшись от маскировки под копа. Покрытая рвотой, она выглядела не слишком-то убедительно. Если я вновь отправлюсь в такую даль, следует помнить, что, пройдя по коридору, я должна буду еще и вернуться обратно! Мое тело не сможет выдержать неограниченную нагрузку.       К тому времени, когда я пришла в себя, «Люк» давно уже ушел из Макдональдса. Это было неважно. Я выследила его здесь даже из Броктон Бей. Разумеется, я смогу найти его в пределах Бостона. Взглянув на пару, занявшую столик, где сидел он, я внезапно ощутила зверский голод. Обед был всего лишь пару часов назад, и мне было слишком плохо, чтобы справиться с большим количеством твердой пищи. Хватит и кока-колы с картошкой фри. По крайней мере, это поднимет уровень сахара в крови.       Небо на улице было свинцовым, а тротуары — скользкими от дождя. Над головой гудел вертолет. Обычно я бы его не услышала, но здесь постоянный шум машин отсутствовал. Трещины на тротуаре поросли травой, а через дорогу стоял остов сгоревшего грузовика. Компания ребятишек играла в кучу-малу на разгромленной вандалами баскетбольной площадке.       Я не бывала в Бостоне уже много лет, и лишь смутно помнила, как он выглядел, когда я была маленькой. За это время многое поменялось, начиная с появления нависающей бетонной стены, которая отмечала границу зоны заражения. Теперь это был город-зомби — мертвый, но все еще дергающийся. Хорошее место, чтобы спрятаться, правда, если вас не смущают развешанные на огороженных зданиях желтые знаки, предупреждающие о радиации. Я находилась сейчас в одном из самых чистых районов города, но даже в тех местах, которые не подверглись облучению во время атаки Бегемота на МТИ, на видных местах висели счетчики радиации и знаки, предупреждающие о том, что нельзя пить стоячую воду.       Когда я погрузилась в холод, Другое Место тоже оказалось выжжено. Где-то, за пределами моего зрения, оно горело до сих пор. Осыпающиеся остовы зданий нависали над улицами, забитыми серым пеплом. Небо затянуло клубами едкого, воняющего пластиком дыма. Тусклое алое солнце моего кошмарного мира едва пробивалось сквозь мглу. Я видела, как пламя полыхало в сточных решетках. Ничто не смогло бы выжить там, под ними.       Это не мое Другое Место, подумала я, поджидая, пока Ищейка снова выследит мою цель. И Кирсти оно тоже не принадлежало. Я сглотнула, почувствовав едкий привкус дыма. И мне не понравилось то, что я в нем ощутила. Оно цеплялось за мои мысли, извиваясь, почти как Идея. Мне очень не понравились вытекавшие из этого последствия, но я нутром чувствовала, что они были верны.       Все это сотворил Бегемот. Его чувства и помыслы были выжжены здесь. Он с такой силой выжег свое присутствие в мире, что человеческие страдания в гниющей оболочке города оказывали лишь поверхностное влияние. Я же — я ощущала гнев, ненависть и абсолютное презрение, спалившие отражение Бостона дотла. На миг мне показалось, будто я коснулась сознания божества — или же, может быть, демона. Даже многие годы спустя, здесь можно было ощутить присутствие Бегемота.       Я была рада отвлечься, когда вернулась Ищейка. Мацуда Рё был в парке, неподалеку отсюда. Закутавшись в пальто поплотнее, я пошла туда. Господи, если Губитель объявится в Броктон Бей… если такое случится, я просто обязана схватить папу в охапку и убраться из города через коридор. Сражаться с подобным мне не под силу, и очень не хотелось бы столкнуться с такой силой ненависти наяву.       Парк, к которому я подошла, подтверждал эти мысли. Даже без помощи Другого Места было ясно, что тут произошло. Все здания по одну сторону площади остались почерневшими остовами, а дорогу перекрывали покореженные груды металла, которые были когда-то бронетехникой. Половина заросшей травой территории была огорожена, и на ней валялись обугленные и поросшие мхом обломки деревьев. Я непроизвольно потянула руку ко рту. Должно быть, армия пыталась тут закрепиться, но Бегемоту было насрать. Он просто расплавил и сжег все на своем пути. Здания, солдаты, танки, кейпы — все они были для него одинаково хрупкими и незначительными.       Мацуда Рё сидел на лавочке и читал, закутавшись потеплее. Его одежда, вообще-то, была даже слишком теплой для сегодняшней мягкой погоды. Его волосы скрывала тускло-зеленая вязаная шапка с помпоном, а нижнюю часть лица он прикрыл шарфом. Мне самой после ходьбы было жарковато в пальто, так что он наверняка вспотел во всей этой одежде, хотя его лицо было слишком закрыто, чтобы сказать точно. Рядом с ним стоял большой походный рюкзак. Интересно, где он все это достал. Будь у них дома лишние деньги, они бы так не жили.       Я порадовалась, что избавилась от маскировки под полицейского. Это был не тот вид, на который находящийся в бегах отреагировал бы положительно. А противогаз, пожалуй, не очень-то подходил для того, чтобы вести в нем разговоры. Вместо этого я отправила херувима за шарфом, чтобы обернуть им рот и подбородок. При том, что глаза мои были скрыты за зеркальными очками, а волосы прикрывал капюшон куртки, вряд ли у него были хоть какие-то шансы распознать во мне ученицу из Уинслоу.       В Другом Месте он был пропитан черно-багровым маслом. Неясно было даже, как он выглядел под ним, потому что масло сгустилось и отвердело, скрывая его черты. Я чуяла его вину даже сквозь полный ненависти дым Бегемота. А на его плечах были прекрасные отростки синего света, похожие на руки, которые, казалось, прогоняли ужас этого забитого пеплом парка.       Это был он, он был убийцей, и он несомненно был парачеловеком. У меня было несомненное подтверждение этому. Его, скорее всего, не примут как доказательство в суде, но у меня была совсем другая цель.       Набравшись храбрости, я отправила Идею забраться ему в ухо и нашептывать, что мне можно доверять. Я подождала, пока это подействует, потом подошла и села рядом с ним.       — Убирайся отсюда, — сердито зыркнув на меня, заявил он. — Тут полно свободных скамеек. Сядь где-нибудь еще. — Несмотря на сильный акцент, его английский был неплох. Пожалуй, он не напрасно ходил в школу.       Я зажмурилась под зеркальными стеклами очков, набираясь храбрости. Очки были почти так же хороши, как противогаз: главное, что мне было гораздо комфортнее, когда люди не могли увидеть мои глаза.       — Я хочу поговорить с тобой, — собравшись с духом, сказала я.       — А я не хочу.       — Мацуда, — произнесла я. — Я сказала, мне надо с тобой поговорить.       Он замер.       — Меня зовут не так, — возразил он, явно солгав. Мне даже Другое Место не понадобилось, чтобы это почувствовать.       — Именно так. Мацуда Рё, правильно?       Кожа покрылась мурашками, и я почувствовала, как шрамы запульсировали болью. Мусор на земле начал подрагивать и трястись. Воздух стал холодным настолько, что я увидела пар от своего дыхания.       — Я тебе не враг, — быстро сказала я, отчаянно надеясь, что мое творение поработало как следует. — Честное слово. Я независимый герой, я не связана с властями и не работаю на Протекторат. Я… просто хочу выяснить все обстоятельства. Потому что — я совершенно уверена — они что-то скрывают!       — Как будто я в это поверю! — Однако вопреки своим словам он, кажется, немного расслабился. Не совсем. Но, по крайней мере, слегка. Мусор перестал трястись, и из воздуха пропал резкий холод.       — Держи себя в руках, — сказала я. — Я не больше твоего хотела бы привлечь к себе внимание. Я… я что-то типа детектива, ясно? Ты же помнишь, как пару месяцев назад были облавы на потогонные фабрики возле Доков? Это была моя работа, — было приятно признаться в этом наконец хоть кому-нибудь. — И я выследила людей, которые ими управляли. Вот, чем я занимаюсь, понял? Я выслеживаю людей… и стараюсь поправить то, что плохо.       Его взгляд метнулся из стороны в сторону.       — Ладно, ладно. Ну, допустим, я поверил, что ты не связана с властями, ну и что? Ты просто сдашь меня им!       Он похож на загнанную в угол крысу, подумала я. И он, как загнанная в угол крыса, вероятно, укусит меня, если решит, что другого выхода нет. Он способен на убийство. Это я знала точно.       — Не сдам! Не сдам, я обещаю, — я постаралась говорить спокойно и ровно, что оказалось нелегко. — Пойми: я здесь потому, что хочу узнать, отчего ты это сделал, и почему тебя преследует правительство!       — Все равно они…       Я подалась вперед, не обращая внимания на бурление в животе.       — Скорее всего, они тебя найдут. У них есть паралюди. Кто-нибудь из них заметит тебя. Но я могу помочь, — порывшись в карманах, я вытащила пачку банкнот. — Послушай, вот сотня баксов. Тебе они понадобятся. Ты должен сейчас найти безопасное место. Я дам тебе час или около того, чтобы успокоиться и подумать. После этого — сможем мы спокойно поговорить?       Он выхватил у меня деньги.       — Я подумаю об этом. Обещаешь, что никому не расскажешь?       — Обещаю, — ответила я, поднимаясь. — Давай, увидимся.       Я поспешно ретировалась, завернувшись в Изоляцию, как только вышла из его поля зрения. Лучше, чтобы он не узнал, что я могу так ускользать от внимания людей. Позже это могло бы оказаться моим козырем.       Тем не менее, этот разговор мог обернуться и хуже. Я потерла руками в перчатках, потом стянула их и подышала на ладони. По крайней мере, у меня появилось представление о его силах. Похоже, он каким-то образом управлял холодом. Надевая перчатки обратно, я заметила на рукаве след ладони, отпечатанный морозным узором. У нее было четыре пальца и по два больших, по одному с каждой стороны.       Будь я супергероем какой-нибудь другой разновидности, то наверняка пошутила бы, что руки у парней всегда холодные и липкие, но у меня совсем не было опыта в этой сфере. Кроме того, я очень старалась не думать о том, как именно он разорвал скинхеда на части. Мысленный образ того, что будет, если кого-то заморозить, а потом уронить на бетон, был слишком близок в моем воображении, чтобы хорошо себя чувствовать.       Позитивное мышление, решила я. Попытайся думать о хорошем. Это было сложнее, чем казалось, так что я просто представила, как обматываю шею Фобии колючей проволокой. Это оказалось намного более действенным.       Взяв свой страх на поводок — хоть он и оставался внутри, но как сторожевая собака в наморднике — я последовала за ним на безопасном расстоянии. Он ушел из парка, что было разумно, если бы я действительно работала на правительство. Я была заметно выше него, хоть он и был мальчишкой, так что за ним не сложно было угнаться. Иногда длинные ноги — это заметное преимущество.       В Бостоне хватало заброшенных зданий, так что он легко нашел, где спрятаться. Он выбрал заброшенную гостиницу на набережной, под названием «Чайка». На рекламных щитах по ту сторону дороги красовалась блондинка в бикини, соблазнительно игравшая с красными воздушными шарами, но цвета потускнели и краска облупилась. Яркие галогенные лампы на соседней улице просвечивали сквозь дыры в стенах, освещая здание в процессе сноса.       Он нырнул под желтую ленту, ограждавшую облученное здание; там я остановилась. Не было смысла идти туда сейчас. Я же сказала, что встречусь с ним через час. Выдохнув невидимую Куклу Наблюдателя, я представила цепь, соединяющую ее глаз-камеру с моими зеркальными очками, звено за звеном.       — Не спускай с него глаз, — приказала я. Миг спустя его изображение появилось на стекле напротив левого глаза. Меня навел на эту идею тинкер-гаджет из одного криминального сериала, и ее удалось весьма неплохо приспособить к моим возможностям.       Мацуда долго пробирался по обшарпанным коридорам и наконец рухнул, скрючившись, в давно заброшенной комнате гостиницы. Я слышала, как он что-то бормотал вполголоса по-японски, но понятия не имела, что именно он говорил.       Не похоже было, что он собирается куда-то уйти, так что я пошла, чтобы подготовиться и дать ему время подумать. Я держалась подальше от зоны заражения в МТИ. Там были технарские дроны и автоматические оружейные платформы, и как минимум половина из них были обращены внутрь. Я не хотела бы рисковать тем, что какая-нибудь из систем проявит способности, как у леди-птицы.       Через пятьдесят минут я направилась обратно. Мацуда Рё даже не шевельнулся. Он просто лежал там. Я опасалась, что он собирается сбежать. Я запросто могла бы отыскать его вновь, но если бы он решился на побег, то мог бы прийти в бешенство, попытайся я снова заговорить с ним. Случись такое… ну, я, наверное, просто вызову копов. Мне не хотелось сражаться с ним, мне просто надо было выяснить правду.       И — Боже мой — что мне сказать ему про отца? Ничего, решила я. Просто притворюсь, что не знаю. Так будет проще для нас обоих.       — Мацуда Рё, — позвала я из-за входной двери. — Я знаю, что ты здесь. Я хочу поговорить с тобой.       Левым глазом я наблюдала, как он мгновенно вскинулся.       — Убирайся! — крикнул он. Я услышала его голос дважды: один сверху, а другой из моих очков. — Просто держись подальше! Не ходи за мной!       — Моя сила в том, чтобы находить людей, — сказала я, и это было правдой, потому что именно это моя сила и делала. — Я знаю что ты здесь. Я просто хочу поговорить.       Я видела, как он обхватил голову руками. Он был как крыса в крысоловке.       — Если ты пообещаешь, что мы просто поговорим, и никому не скажешь, что я здесь… — решился он наконец.       — Обещаю, — крикнула я.       — Тогда ладно. Но не слишком долго.       Я и не рассчитывала говорить с ним «слишком долго». Мне все равно скоро надо будет возвращаться домой. День уже близился к вечеру.       Когда я поднималась по лестнице, старое здание скрипело и постанывало. Тут было прохладнее, чем снаружи. Обои на стенах отваливались, как старые струпья, а возле плинтусов ползла иссиня-черная сырость. В воздухе пахло гнилью и плесенью. Я не могла избавиться от ощущения, что уже оказалась в Другом Месте.       В его комнате было еще холоднее. Может, оттого, что он провел в ней больше времени? Может быть, его сила постоянно охлаждала окружающее пространство? Сверкающие морозные отпечатки ладоней покрывали все стены, а когда я заглянула в утопающее в дыму Другое Место, то увидела, как шесть красивых голубых конечностей, растущих из его спины, лениво водили пальцами по стенам.       Я заставила себя сосредоточиться на нем, а не на красивых голубых руках. Их следовало опасаться. Призвав свои силы, я искала его гнев и страх, вытягивая их в пылающую фигуру, немного похожую на Фобию. Я сковала ее в углу. Это сделает его более разумным, удовлетворенно подумала я.       — Спасибо, что согласился побеседовать, — сказала я.       Он пожал плечами, сгорбившись на старом отсыревшем диване.       — Не вопрос, — уже спокойнее сказал он. — Ты же обещала никому не говорить, верно? — его прищуренные глаза в упор глядели на меня сквозь щель между шерстяной шапкой и шарфом, закрывающим нижнюю половину лица. Он успокоился, но все еще был напряжен.       — Обещаю, — ответила я. И это было искреннее обещание, по крайней мере, сейчас. Возможно, потом я передумаю, но лишь в том случае, если он окажется слишком опасен, чтобы оставаться на свободе.       — Так что же ты хочешь?       — Я ведь уже сказала: хочу задать тебе пару вопросов. Я хочу знать правду о том, что произошло. Хочу услышать твою версию, а не то, что написано в отчетах.       Он поджал губы. У меня на глазах к нему подплыла банка «Спрайта», покрытая инеем. Он с шипением открыл ее, но мне напиток не предложил. Я поняла это так, что у него есть телекинетические силы, связанные с его аурой холода. Наверное, это его невидимые руки перемещали предметы.       — Ладно, — сказал он наконец, сделав глоток. — За двести баксов я расскажу.       У меня были деньги, хоть мне и не хотелось их отдавать.       — Пойдет, — согласилась я, бросив купюры на пол перед ним. Он поднял их, даже не шевельнувшись; покрытые инеем бумажки сами подплыли к нему. Я села, пристроившись на старой сломанной кровати без матраса и покрывал. Достав из кармана блокнот и выудив ручку, я открыла его на чистой странице. — Не возражаешь, если я буду записывать? — спросила я одновременно с Идеей, нашептывающей ему те же слова.       — Нет, — хмыкнул он.       — «Нет, возражаю» или «Нет, не возражаю»? — уточнила я.       — Не возражаю.       — Окей.       На верхней строчке я написала его имя, стараясь не улыбаться. Почти наверняка он и понятия не имел, что мы с ним одного возраста. Хоть раз мой несоразмерно высокий рост оказался полезен. И кроме того, он понятия не имел, что я внедрила ему в голову еще одну Идею, чтобы нашептать, что он хочет рассказать мне правду, и это ему поможет.       — Итак, — начала я, — Мацуда…       — Ты в курсе, что это моя фамилия? — поинтересовался он, презрительно скривившись.       Вот черт.       — Я старалась быть вежливой, — соврала я. — Но если ты предпочитаешь Рё, что ж, ладно. Думаю, для начала… что случилось третьего числа, во вторник? Или все началось раньше?       Он сгорбился, уперевшись локтями в колени. На меня он больше не смотрел, уставившись в пустоту.       — Дела шли плохо, — произнес он так тихо, что мне пришлось напрячь слух. — Я устал. Так устал… Отец пришел с работы в три часа ночи. Я проснулся. И не мог уснуть опять.       — Это было обычным? — спросила я.       Он зыркнул на меня, хрустнув костяшками пальцев. Я не знала, как бы он повел себя, не примени я на нем свои силы, но была очень рада тому, что это сделала.       — Да, — ответил он, — Я не высыпаюсь в этой тесной комнатушке, которую нам приходится делить с отцом. Он работает в ночные смены, так что я просыпаюсь, когда он возвращается. Это очень неприятно, понимаешь? Я постоянно чувствую себя дерьмово. А вдобавок ко всему еще те козлы в школе.       — Хулиганы? — спросила я чуть громче, чем, возможно, собиралась.       — Да, хулиганы. Что тут удивительного? Я же «гребаный цветной». «Долбаный япошка», — его акцент усилился; наверное, от гнева. Я отшатнулась назад. — Вы, американцы, конечно, такая гостеприимная толпа мудаков. Поэтому они докапывались до меня. Били в коридорах. Воровали домашку. Мне приходилось отдавать им талоны на обед, или они меня побьют, а когда отдавал, они тоже били, но слегка. И не по лицу. Лишь по рукам, спине и таким местам, где не останутся синяки. Так что я ненавидел каждый день, когда надо было идти в эту блядскую Уинслоу. Каждый день был полный отстой. С самого начала.       Мой карандаш завис над блокнотом. Я ничего не писала, просто слушала. Потом нацарапала: «ХУЛИГАНЫ».       — Я понимаю, что тебе пришлось пережить, — сказала я, всем сердцем сочувствуя ему.       — Что ты вообще можешь знать об этом? — бросил он мне.       От его слов у меня перехватило дыхание. В них звучала такая чистая ненависть — но разве он не понимает? Нет, конечно, не понимает… но он поймет! Если я просто объясню ему! На самом деле мы не так уж сильно отличаемся.       Но я ничего не сказала. Я знала, что пожалею, если расскажу ему что-нибудь о себе. А еще я знала, что пожалею, если ничего не скажу. Возможно, мне следовало выбрать какой-то другой путь… но было уже слишком поздно.       — Так что? — требовательно спросил он.       — Продолжай, пожалуйста, — ответила я, сделав вид, что пишу в блокноте.       Он долго молчал, глядя на меня.       — Ну вот, я отправился туда во вторник. В автобусе задремал. Поэтому выходил уже после всех. Так что они подловили меня одного в раздевалке. Одна из них засняла, как они меня как бы в шутку шлепали. Она все время смеялась. У меня голова раскалывалась, я слышал только ее смех. А потом им стало скучно, и… я просто… не смог этого вынести.       Не знаю, что подтолкнуло меня к этой мысли, но в мою голову закралось жуткое, ужасное подозрение.       — В какой раздевалке? — спросила я. — Там были, хм… видеокамеры?       — Нет. Я был в той, что возле туалета на втором этаже.       Вот же блядь. Мои глаза непроизвольно распахнулись. Это же… ведь это была та же самая раздевалка, где заперли меня. Какого хрена, что это должно значить?       Он снова уставился рассеянным взглядом на что-то, чего я не видела.       — И… ну, я пошел в туалет, — продолжил он. — И… просто заперся там. Голова болела все сильней и сильней, а потом я отрубился. А когда очнулся, все вокруг замерзло. Типа, вся вода в унитазе, и все стены покрылись льдом, — он помотал головой. — С тех пор мне никогда не было тепло, — тихо сказал он.       Я ждала, что он еще что-то скажет, но он умолк.       — Итак, — поторопила я. — Что было дальше?       Кажется, это вырвало его из задумчивости, и он согнул плечи в защитном жесте.       — Я свалил нахуй из того ебанутого места, естественно, — огрызнулся он. — Я перепугался дохуя, ведь я… ой, да ладно, ты и так уже знаешь, что делает моя сила. А я даже не знаю, как она называется.       — Крио-телекинез, — осторожно сказала я. Вообще-то, я тоже не знала, как это официально классифицируется.       — Точно. Как скажешь… — одна из его невидимых рук подняла его банку спрайта, и он отхлебнул из нее. — Понимаешь, каково это, когда внезапно появляется больше рук, чем раньше, и ты вдруг знаешь, как ими пользоваться, но не знаешь, откуда?       — Нет, — у меня никогда не было таких проблем. Приятно, должно быть, иметь такую силу, которая сама рассказывает обо всем, что можно делать с ее помощью.       — Ха! Значит, тебе повезло. Мне приходилось постоянно следить за тем, какие из моих рук люди могут видеть, пока я не запомнил это накрепко, — он глубоко вздохнул, а вдали завыла сирена полицейской машины. Рё недружелюбно глядел на меня, пока ее звук не пропал на расстоянии. — Вот только, — медленно выдохнул он, — эти козлы решили устроить кое-что еще. Все обошлось бы, не будь он там! Ебаный в рот!       Я сверилась со своими заметками.       — И это был… Джастин, верно? — попыталась угадать я.       Рё, казалось, замер в неуверенности, так что я послала еще одну Идею вгрызаться в его рассудок, чтобы растормозить его.       — Ну да, — угрюмо ответил он. — Он из этих. Из долбаных «W8ing 4s»*. *«8» читается по-английски как «eit» или «-ait», а «4» — как «for».       — Ждущие силы? Или «Ждите нас»? * *Waiting forces / Waiting for us       — Без понятия, — пожал он плечами. — Они пишут это прямо цифрами. Восьмерка и четверка.       Настолько же грамотные, сколько у них волос на голове. Но только я подумала, что моя оценка не сможет опуститься еще ниже, мне пришло в голову нечто, тоже связанное с цифрами.       — Есть один вопрос, — сказала я, переворачивая страницу блокнота, чтобы записать на ней кое-что. — Это напоминает тебе что-нибудь?       И я показала ему написанное на страничке блокнота:       S I X       — Что, шесть? — спросил он.       — Да.       — Число? Или это какое-то сокращение?       — Ты не видел, чтобы его где-нибудь написали вот так?       — Ты правда спрашиваешь меня, видел ли я написанную где-то долбанную цифру шесть? Да, конечно. Повсюду. Это шестерка. Она идет между пятеркой и семеркой, — фыркнул он. — Их я тоже много раз видел, — добавил он с насмешкой в голосе.       Я почувствовала облегчение. Раз он ничего не знает про S-I-X, то вряд ли серые люди им заинтересуются, когда найдут его. Я не сомневалась, что они как-то были связаны с этим.       А это значило, что у меня был способ ему помочь.       — Мне нужны имена, — сказала я. — Я хочу знать, кто эти хулиганы, чтобы я могла их выследить.       Похоже, эта мысль ему понравилась, и он бросился обличать их. Одно из имен в этом потоке жалоб привлекло мое внимание.       Я нахмурилась:       — Таш? — спросила я. — Блондинка? Волосы по бокам выбриты?       Она была одной из тех, кого я видела в раздевалке скинхедов. Одной из тех, кто жаловался на японцев, виня их во всем. Одной из тех, кто входил в компанию знакомых жертвы.       Блин, будь мне это известно тогда, найти Рё стало бы намного проще. Я должна была догадаться поискать учеников, которых травил мертвый скинхед. ТАШ — записала я в блокнот. Затем дважды подчеркнула имя и добавила два восклицательных знака. Я проверяла ее и выяснила, что она не убивала никого, но с человеком можно многое сделать, и не убивая.       Я сама была доказательством этого.       — Да, она. Она все снимает на камеру.       — Она — их лидер?       — Откуда мне знать? Я с ними не общался. Наоборот, старался держаться от них подальше, — фыркнул он.       Я подавила желание вздохнуть.       — Но они делают то, что она им говорит?       — Ага.       Значит, она была, как минимум, одним из организаторов травли.       — Так… вернемся немного назад — ты наткнулся на Джастина, — продолжила я.       — Ну.       — А ты хотел тогда уйти из школы.       — Ну.       — И он наверняка отправился за тобой. Он же был хулиганом, ему не нужен был повод. Он это делал просто потому, что ему так захотелось. И понятно, что ты просто защищался. И, ясное дело, из-за того, что твои силы были совсем новыми для тебя, ты ударил сильнее, чем хотел. Ты ведь не собирался его убивать. — Я начинала понимать, как случилась эта история. Все складывалось. — Он преследовал тебя. Иначе ты бы этого не сделал.       И тут все пошло наперекосяк.       — Это что еще за херня? — прищурившись, поинтересовался Рё. — Ты смеешься надо мной?       — Я… что? — Я ничего не понимала.       — Он сам напросился, — костяшки его пальцев побелели, когда он сжал банку газировки. — Мне не нужно тупое дерьмо типа «ой, ты ведь не хотел его убивать». А ты говоришь как одна из этих сраных училок, которые без конца талдычат, что нельзя давать сдачи и прочую такую херню.       — Ты… я… — мне буквально не хватало слов.       — На этот раз я победил. И меня это вполне устраивает.       — Но ты ведь не хотел на самом деле… — заговорила я, но Рё перебил меня:       — Нахуй Уинслоу. Я туда никогда больше не вернусь… и я рад, что он сдох! Я выбрался оттуда, и копы тоже могут пойти нахуй. — Он расправил плечи, и его пуховик встопорщился. — Если они придут за мной, я… я и их тоже убью! — он медленно выдохнул сквозь стиснутые зубы. — Это не моя вина, что он умер. Он сам напросился. Вот что будет с теми, кто начнет до меня докапываться!       Вот и вся разгадка. Заглянув в Другое Место, я увидела, как его страх и гнев, вырвавшиеся на свободу, пылающим роем впиваются в него, забираясь обратно. Черт, черт! Он так внезапно разозлился оттого, что его псевдо-Фобия вырвалась из пут? Или же эта вспышка гнева разорвала оковы, и все это обрушилось на него обратно? В любом случае моя сила больше не успокаивала его.       — Уверена, что они… — заговорила я.       — Опять ты со своими долбаными учительскими поучениями. Прекрати. Это.       — Ладно. Ладно, я перестану. Перестану.       Все выходило из-под контроля. Надо было уходить.       — Я не собираюсь возвращаться!       — Я не пытаюсь заставить тебя вернуться! — попыталась я уверить его. — Но разве тебе не следует… — тут я умолкла. И в самом деле, разве у него было к чему возвращаться? Его отец мертв. Он сам — беглый преступник. Он убил человека.       — Мой отец знает, что я не вернусь! Я ему так и сказал!       — Твой отец… — сказала я. Ой. Вот черт.       — Да, я так и сказал. — Должно быть, моя неуверенность проявилась даже сквозь очки и шарф, потому что он, расправил плечи и шагнул ко мне. — В чем дело? Ты что-то хотела рассказать?       А что надо было сказать? «С прискорбием сообщаю, что зашла и обнаружила его труп»? Я старалась даже не думать о том, что там увидела! Возможно, мне стоило бы думать об этом побольше — и тогда у меня заранее была бы наготове легенда.       — Гм, — сказала я. — Ничего.       — Что ты задумала?!       — Ничего, правда, — заверила я, отчаянно пытаясь сменить тему. — Я, конечно, посмотрю, что можно сделать…       Рё подался вперед, оскалившись.       — Что. Ты. Задумала? — Он был страшно зол, и вся ситуация выходила у меня из-под контроля. Надо было срочно выбираться отсюда. — Ты что-то скрываешь!       — Я еще свяжусь с тобой, — пообещала я, поднимаясь, чтобы уйти.       Невидимые ледяные руки схватили меня и повалили на землю. Холодный страх пронзил мои внутренности. А может, это был вовсе не страх. Может быть, это его сила проникала в меня. Я взглянула на себя. Пальто спереди покрылось инеем, и то же самое, я чувствовала, было и на спине.       — Нет, — сказал он. — Ты никуда не уйдешь.       — Я же на твоей стороне! — выпалила я, безуспешно пытаясь не выказать страха.       — Мне это неизвестно! — выкрикнул он, не переставая расхаживать из стороны в сторону. Лицо его было перекошено. У меня было жуткое ощущение, что он схватил меня, поддавшись порыву, и теперь сам не знает, что делать дальше. Он управлял ситуацией не больше, чем я сама. — Ты, может быть, только и ждешь, чтобы пойти прямо к копам!       Я должна уговорить его успокоиться. Я должна была. До того, как он накрутит себя достаточно, чтобы… чтобы сделать что-нибудь.       — Обещаю, что не стану вызывать копов, — сказала я, выдохнув слова вместе с невидимой Идеей. — Даю слово. Я п-просто г-герой. Я ни на кого не работаю.       Ощущение холода поднималось по телу, пока не остановилось, плотно обхватив горло. Идея не сработала; а может, он просто не хотел думать так, как нашептывала она. Я чувствовала каждый ледяной палец — все шесть! — из обхвативших мою шею. Я хотела нырнуть в Другое Место и посмотреть, не смогу ли сделать что-нибудь, но на таком близком расстоянии я наверняка не смогла бы избежать взгляда на его силы. А сейчас я не могла позволить себе потеряться в блаженстве. Мне придется действовать вслепую, хотя это страшно все усложняло. Тут рука сжалась настолько, что я едва могла дышать. И это тоже совсем, совсем не облегчало дело!       Я почувствовала, как ледяные руки подняли меня, и ноги повисли в воздухе. Я не смогла удержаться и слегка задергалась в его хватке. Потом он, не слишком-то деликатно, швырнул меня на подранный диван. Все тело горело от холода, а взгляд туманили навернувшиеся от боли слезы.       — Ты никуда не пойдешь, — прорычал он. — Я не собираюсь отправляться в тюрьму! И я тебе не верю! И… я не… я… — взгляд его карих глаз сделался диким; он едва соображал.       — Я не… не отправлю тебя… — начала я, задыхаясь.       Рё ударил кулаком по стене, сбив старую штукатурку.       — Лжешь. Ты говорила, что уже работала на копов. Ты искала и нашла потогонку! Значит, ты кого-то знаешь в полиции! Ты работаешь с ними! И конечно же, ты захочешь сдать убийцу, — его голос был полон горечи.       Черт возьми, Тейлор, вот что случается, когда хвастаешься, что по-настоящему помогаешь людям. Ни одно доброе дело не остается безнаказанным.       — Я не думаю, что ты плохой человек! — сказала я, выталкивая слова сквозь боль от его замораживающих сил. Я ощущала на губах привкус Другого Места, но оно не было так четко отрисовано, как существо, которое я представила себе. Оно больше походило на тот чистый ужас, который появился в переулке, и который я никогда больше не создавала. — Ты не плохой человек. Я не считаю тебя плохим, и ты себя плохим не считаешь, поэтому, прошу тебя, пожалуйста, не мучай меня!       Это, хотя бы на первый взгляд, сработало: большая часть рук расслабилась и отпустила меня одна за другой. Однако он не отпустил меня полностью. Одна ледяная рука продолжала сжимать горло. И если бы не этот жгучий, болезненный холод, я бы и не заметила, что он окружил мое тело этими невидимыми руками, держа их наготове.       Господи, тихо взмолилась я мысленно, пожалуйста, не дай мне умереть здесь.       Если Кирсти права, и я действительно делаю что-то для Бога, сейчас было самое время для божественного вмешательства. Пальцы, сомкнувшиеся на моей шее, были страшно холодными; временами они проникали мне под кожу, и я чувствовала, как они входят и выходят из моей плоти. В школе он оторвал руки тому скинхеду. Что он может сотворить с моим горлом? С моей головой?       В конце концов мне удалось собраться в достаточной степени, чтобы придушить Фобию, и мой мозг наконец заработал. Я могла выбраться отсюда очень просто. Ангел мог перенести меня. Нужен был лишь отвлекающий маневр, и тогда я смогу сбежать. Что-нибудь вроде дымовой завесы или…       Я выдохнула невидимого херувима.       — Светошумовую, — беззвучно выговорила я одними губами, спрятав руки за спину, и почувствовала, как на ладони опустилась тяжесть гранаты, которую я «одолжила» у полицейских. Я множество раз перечитывала инструкцию, но никогда не делала этого раньше в реальной жизни. Выдернуть чеку. Отпустить рычаг. Через секунду-полторы она взорвется.       Если держать слишком долго, то можно лишиться пальцев.       — Зачем ты сюда пришла?! — кричал он, расхаживая взад-вперед. — Зачем?! Зачем?! Если б ты просто оставила меня в покое, мне не пришлось бы ничего делать! Я не хочу тебе вредить!       — И я не хочу, чтобы ты навредил мне, — ответила я, болезненно ощущая ледяной холод пальцев, охватывавших горло. Это было больно. Холод обжигал меня, не переставая.       — Заткнись! Я… я… не хочу вредить тебе, понимаешь? Но ты уже здесь!       Я понимала даже слишком хорошо. Он пытался накрутить себя. Он был не таким крутым и не настолько готовым убивать, как притворялся. Он не хотел причинять мне вреда, но пытался убедить себя, что сможет спастись, только если я умру.       Выдернуть чеку. Отпустить рычаг. Она взорвется меньше, чем через две секунды.       В своем воображении я уже слышала шипение ангела. Он хотел, чтобы я его выпустила. Выдохнув, я погрузилась в Другое Место. Шестипалая прелесть была так близко. Она охватывала мое горло. Это ледяное великолепие было совершенно неуместно здесь, и мне почти захотелось сдаться. Но глядя на это чудесное сияние, обвившее мое горло, я впервые почувствовала кое-что еще. Я смотрела на него и чувствовала…       Голод.       Неловкими руками в перчатках я потянула чеку, крепко сжимая рычаг. Чтобы вытащить ее, потребовалось больше усилий, чем я думала, но я справилась.       — Ангел, — шепнула я, роняя гранату, — перенеси меня.       Руки из колючей проволоки сомкнулись на моих плечах. А затем наступило безвременное бесчувствие Другого Места. Ни глаз, ни рта, ни ушей — лишь обнаженные нервы моего собственного разума.       Я появилась у подножия лестницы, пошатнулась, но сумела ухватиться за гнилые перила, прежде чем упасть. А потом наверху раздался удар грома. Это было как будто кто-то со всей силы заехал мне по ушам, а ведь я даже не была в той комнате.       — Изоляция, — выплюнула я, и бабочки хлынули у меня изо рта. Теперь ему меня не найти. Нет, не найти. Пошатываясь, я побрела по коридору, опираясь на стену. Все тело ныло, в ушах звенело, а шея превратилась в сплошной комок иголок и булавок. Было так больно, как если бы слишком долго сжимать в руке кубик льда. Теплая кровь стекала по ноге, и я не знала, его ли сила была тому виной или моя собственная.       Я попыталась сосредоточиться еще на одном ангеле, но было слишком больно. Надо было просто выбираться отсюда. Опираясь на припорошенную пеплом стену в Другом Месте, я хромала по коридору. Идти оставалось недалеко.       А потом я подошла к окну, и оказалось, что это не первый этаж.       — Блядь, блядь, блядь, — выдавила я. Ругань помогла сосредоточиться. Ангел. Точно. Нужен ангел.       Я услышала шаги на лестнице, и волосы у меня встали дыбом. Обугленное дерево поскрипывало под ногами Рё. Он двигался так, как будто ничего не видел, слепо цепляясь за серые стены, чтобы не упасть. Шапки на нем не было, и со свободно свисающих волос капало черное масло. Он даже не мог держаться прямо, по крайней мере, физическим телом. Одна из прекрасных сияющих конечностей, выраставших у него из спины, помогала ему удерживаться в вертикальном положении. Остальные пять слепо шарили вокруг.       На всем, чего они касались, расцветали морозные узоры. Но я видела еще и их чудесный голубой свет и слышала клацанье их ногтей, скребущих по стенам и полу, сметая пепел ненависти Бегемота. Боже мой, неужели он сорвался из-за витающего здесь до сих пор воздействия этой твари? Зажав рот руками, я постаралась дышать не слишком громко.       Шарк. Шарк. Шарк. Руки приближались. Ругаясь по-японски, он ковылял вперед. Одна из рук наткнулась на груду заплесневелых книг, и они разлетелись в стороны.       Закусив губу, я пригнулась пониже и попыталась прокрасться мимо него. Руки слепо шарили вокруг, но останься я там, моей удачи надолго не хватило бы. И я была вполне уверена, что Изоляция не сможет меня защитить, если он коснется меня. Прижимаясь спиной к стене, я скользила по гниющим обоям; каждое болезненное движение напоминало об обморожениях, которые он вызвал, всего лишь прикоснувшись ко мне.       Мое дыхание трепетало, как крылышки насекомого, с трудом пробиваясь сквозь перчатки. Он наверняка услышал бы меня, если бы не был оглушен гранатой. До него оставалось четыре ярда. Три. Два. Я проскользнула в открытую дверь и едва не провалилась сквозь дыру в дощатом полу. В этой комнате половины пола вообще не было. За те годы, что гостиница стояла заброшенной, половицы провалились. Однако там, где пол просел под весом дивана, можно было спуститься на нижний этаж.       А потом леденяще-холодная ладонь коснулась моей руки.       Вскрикнув, я отскочила, опасно приблизившись к краю — и вовремя, потому что три прекрасные руки оторвали кусок заплесневелого гипсокартона размером почти с меня и метнули его. Он врезался в окно на противоположной стене, стекол в котором уже не было, высадив гнилую раму. А потом в дверь протиснулась еще одна рука, а за ней другая. У них было слишком много суставов, по пять-шесть у каждой, поэтому они двигались скорее как змеи, чем как нормальные человеческие руки. Царап, царап, царап… Ногти скребли по гнилым, покрытым пеплом половицам и по дырявым стенам. Я отползла назад, чтобы избежать их болезненных касаний.       — Ангел, — выдохнула я, стараясь заставить Другое Место принять нужную мне форму. Но я не могла сосредоточиться, и все тело болело, и у меня шла кровь, и отчего мой разум не может сконцентрироваться на ангелах, я должна вообразить ангела, но это не действовало. — Ангел! Ангел, блядь! — я выдохнула дрожащую черную фигуру, которая начала принимать ржавые очертания ангела, но распалась облаком тумана, растаявшего в воздухе.       Рё осматривался слезящимися глазами, постоянно моргая.       — Ты здесь! — закричал он. — Я знаю! Ты… — одна из его рук метнулась вперед, пробив дыру во внешней стене здания на расстоянии вытянутой руки от моей головы. — Я тебя достану! Я тебя убью нахуй! У тебя какое-то… маскировочное устройство или что-то типа того, но я чувствую! Ты! Где-то! Здесь! — каждое слово сопровождалось новым ударом.       Этот идиот скоро обрушит здание на нас обоих! А я была в ловушке! Я не могла выбраться. Я не могла выбраться. Я не могла выбраться!       Глотнув воздуха, я задержала дыхание. Я хотела сделать ему больно. Глотнула еще воздуха. Я хотела, чтобы он страдал. После третьего вдоха казалось, что легкие взорвутся. Как он посмел напасть на меня — пытаться меня убить! — когда я старалась помочь ему!       Половицы заскрипели под его весом. Он приближался.       И тогда я открыла рот, и Другое Место хлынуло из моих глаз, вливаясь в реальность. Краска облетела со стен, а воздух, сгустившись, принял форму щупалец из колючей проволоки. Глаза Рё широко распахнулись: он тоже это видел. Невидимыми конечностями он рванулся навстречу надвигающейся волне, но с тем же успехом он мог попробовать пырнуть ножом океан за все хорошее, что тот ему сделал.       Все мерзкое, неприятное и несчастливое, все плохие воспоминания и гадкие мысли хлынули из меня волной мертвящих ужасов. Там были и ангелы, и херувимы, и извивающиеся Идеи, и порхающие бабочки и тысяча других полуоформившихся видений.       Одно из щупалец Другого Места обвило ему горло, и он закричал. Это был плохой ход, потому что другое не упустило возможности протиснуться ему в глотку. Нос, глаза, уши — Другое Место вливалось в него, стараясь утопить в своей грязи и ужасе.       Рё рухнул на колени, содрогаясь в непрерывной дрожи. Он тоже видел Другое Место. Он смотрел на свои руки, с которых капало багрово-черное масло убийства, тихонько поскуливая. Кровь сочилась у него из носа, изо рта, глаз и ушей. Его телу очень не нравилось Другое Место.       Я не злилась. Я не ненавидела его. Я не боялась. Я просто не могла. Все во мне, способное на это, обрушилось на него. Мой разум был чист — чудовищно, ужасающе чист и свободен от всего, что меня сдерживало — и я знала, что нужно сделать. Что мне нужно сказать.       — Я не собиралась тебе вредить, — сказала я, чувствуя лишь легкую грусть при виде его страданий. — Наоборот, я хотела помочь тебе сбежать. Может быть, даже вернуться в Японию. Думаю, я могу это сделать, — нет, я знала, что смогу это сделать в таком спокойном состоянии, — да у тебя ничего и не осталось в Америке.       Он не ответил. Глаза его закатились. Прекрасный свет его сил покрылся грязной тканью моих кошмаров, кровью, гнилью и гвоздями. Их будто нарисовали содержимым шкафчика. И шкафчик сохранил в себе все, что для этого понадобилось. Красота уже растворялась, распадалась, замутненная тем, чем я была. Тем, что я могла делать.       — Но теперь уже слишком поздно для этого, — продолжила я тем же печальным тоном. Я чувствовала себя совсем иначе, чем обычно. Была ли настоящая я чернотой и грязью, покрывшими Рё, извивающимися, ползущими и копошащимися вокруг красоты его невидимых конечностей? Каждое произнесенное мной слово сопровождалось новыми монструозными созданиями, которые вливались ему в глотку и заползали в уши.       Затем он издал короткий, сдавленный вскрик. Я с легким любопытством смотрела, как ладонь одной из его призрачных конечностей растворилась в Другом Месте, подобно сахару в стакане воды. Голубое свечение просияло на миг в полумраке, прежде чем вывернулось, преобразилось и стало грязным льдом.       — Усыпи его, — выдохнула я, и Плакса выполз у меня изо рта вместе с этими словами. Младенец с лошадиной головой издал тихое ржание, и глаза Рё устало сомкнулись. Думаю, ему было так больно, что его тело подчинилось с радостью. Похоже, что теперь боль его покинула.       Мне не хотелось наносить ему ненужного вреда, а теперь он не представлял угрозы. С мимолетным сожалением я вдохнула, и вся грязь, мерзость и гниль Другого Места влились обратно в мой разум, откуда они пришли.       И меня переполнило блаженство. Внутри полыхал экстаз. Когда-то я думала, что нет ничего лучше, чем наблюдать за парачеловеческой силой, но теперь я могла распробовать ее своим разумом непосредственно, и предыдущее удовольствие померкло в сравнении с этим. Когда я взглянула на его распростертое тело, он дернулся. Обрубки не таких уж и красивых голубых конечностей, дергаясь от боли, свернулись вокруг него. Но во мне не осталось места для сочувствия. Мне казалось, что после того, как я сотворила подобное, моя сила заставит меня страдать, расплачиваясь за это. Ведь это было гораздо серьезней какого-нибудь ангела.       Но нет. Восторг, переполняющий меня, не оставил места для боли.       Рё лежал, истекая кровью из глаз, ушей и рта. Я мягко улыбнулась, глядя на его распростертое тело. В воздухе висел дым, но не тот, который был в Другом Месте. Упс! Наверное, это светошумовая граната подожгла что-то наверху. В конце концов, это ведь была, в некотором роде, граната.       Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не захихикать от этой мысли. Какая-то частичка во мне осознавала, что ничего смешного в пожаре нет, но мне было слишком хорошо, чтобы о чем-нибудь волноваться. Ну, я все-таки должна была спасти его, конечно. Я не собиралась оставлять его тут, чтобы он сгорел. Но ему нельзя позволить гулять на свободе. Он слишком опасен. Надо только обеспечить ему медицинскую помощь и удостовериться, что СКП узнает, где он находится.       Казалось, будто я парила в воздухе, пока тащила Рё до ближайшего открытого магазина и скармливала владельцу Идею вызвать полицию. И когда я прорвала коридор из туалета в Макдональдсе и пробиралась по нему обратно в Броктон Бей, было совсем не больно.       — У тебя хорошее настроение, — заметил папа, накрывая на стол. Я успела вернуться вовремя. Очень неплохо для путешествия в Бостон и обратно.       Мне приходилось концентрироваться, даже чтобы просто услышать его. Мой разум продолжал витать в облаках.       — Ага, — весело согласилась я.       — А что… случилось что-то хорошее?       — Не совсем, — соврала я. — Просто в кои-то веки хорошо себя чувствую. Я нашла очень хороший книжный магазин в… э-э, там, рядом с Маленьким Токио.       — Хм-м… — Папа отчего-то не купился, кажется, на эту отмазку. Не знаю, почему. Разве он не должен был обрадоваться, что у меня хорошее настроение?       Вечером я осмотрела себя в зеркале. Шрамы отекли, покраснели и воспалились, но в остальном я выглядела неплохо. Ледяное прикосновение его рук причиняло тогда адскую боль, но это, должно быть, было как слишком долго держать в руках банку из холодильника. Больно, но не наносит никакого долговременного ущерба. Я рассмеялась про себя. Я ведь тогда так перепугалась!       И, отправившись в постель, я спала, как младенец.