Keiner von uns

13.03.15, Пятница

– Иди сюда. Вот тут, где рука, потрогай. Чувствуешь. Под кожей у кошки явно ощущались какие-то уплотнения и, честно говоря, мне было немного даже мерзко от этого. С другой стороны, интересно тоже. Эрнст сейчас будет удалять эту поеботу, так? – Опухоль молочной железы, – вскоре продолжил Эрнст. – Она уже была у нас. Полгода назад с тем же самым. – Это.. Типа рак? Или что. Эрнст усмехнулся, отводя взгляд. – Её хозяева отказались делать гистологию, так что трудно сказать. Но, более вероятно, да, это рак. Раз они наросли снова. Можешь пока пропальпировать кишечник и почки. Я, немного помешкавшись, оглядел кошку. Наркоз уже подействовал, так что сейчас заниматься подобными вещами было как никогда удобно. Почки.. Так. Сразу под рёбрами, я помню. Эрнст внимательно следил за мной, что добавляло плюс дохуя к стрессу. Не знаю, с чего они вообще так увлеклись моим образованием. При том, что они же типа ненавидят меня..? Не ебу, что вообще происходит. И даже не знаю, как к этому относиться. С одной стороны, мне прикольно, потому что я получаю доступ ко многим вещам, о которых мечтал с детства. Типа, рассматривать всякую поеботу под микроскопом, вскрывать всякие там абсцессы и прочее.. Да, мне дают заниматься подобным, потому что потому. Это прикольно, я рад (и я нормальный, не надо мне тут). С другой, типа, блять, ну какого хуя. Вот они сейчас все обрадуются, что у-у, Арсений пойдёт учиться на ветеринара, а я потом такой: "Ага, разбежались". Хотя всем будет похуй, более вероятно, а я опять тут напридумывал и сам же заугнетался. Не знаю, но в любом случае, это всё очень странно. – Ну и как, – вскоре спросил Эрнст. На этот раз даже без раздражения. А то он как-то наехал на меня, что я сам должен говорить о том, что чувствую. Но хуй им, ага. Пусть спрашивают, до того я и слова не скажу. – Почки.. Твёрдые, гладкие. По размерам не скажу. Ибо не с чем сравнивать и я не ебу, какие в норме они должны быть. Так, что там ещё. – Подвижность сохранена. Ух, умными словами говорю, какой я молодец. – Расположение симметрично? – продолжал Эрнст. Я бы на автомате сказал нет, потому что это типа нормально, что правая чуть впереди, но я честно попытался как-то это нашарить. Ну, чтобы совсем лохом не казаться. Хотя вообще, я как-то видел типа шуточку, что за шесть лет обучения в меде ты научишься слышать в фонендоскоп несуществующие звуки. И, наверное, мне казалось, что с пальпацией у ветеринаров была такая же хуйня. Пока ты учишься, ты научишься на ходу придумывать всякую хуйню, ну или по классике повторять описание нормы из учебника. Нахуя тебе лишние проблемы, в конце концов. Животное здорово и похуй. – Кишечник.. Про кишечник я вообще нихуя не помнил и мне казалось это очень сложной и непонятной поеботой. Поэтому кроме невнятного "Я не знаю" я ничего не выдал, и поэтому же Эрнсту пришлось задавать наводящие вопросы. – Петли прощупываются? – Да. – Передвигать их трудно? Должно быть некоторое сопротивление. Я очень абстрактно мог представить себе подобное, так что согласился чисто на отъебись. Да, прощупываются, да, есть сопротивление. Всё, отстаньте. Вы лучше меня знаете, что там у этой кошки, так чё вы от меня хотите. – Уплотнений нет, – ещё раз пройдясь по всему животу, сказал я. Единственное, что я знал, что не должно было никаких шариков и прочей поеботы. На этом мои познания в этой сфере заканчивались. Честно говоря, мне больше было по кайфу выслушивать сердечки и просто лапать животных, оценивая телосложение, состояние шерсти, жирка, мышц и всего такого прочего. А щупать кишки.. Как-то не особо романтично. – Так. Можно резать уже? Вопрос был риторическим и не ко мне, так что я промолчал. Хотя Эрнст в последнее время заладил с этой хуйнёй. Делает что-то, потом поворачивается ко мне и спрашивает, нормально ли. Блять, я почём ебу вообще? Я ёбанный ассистент, у которого даже образования никакого нет, хули ты у меня что-то спрашиваешь, мудила? Ладно, когда он с чем-то обычным это делает, но когда он спрашивает такие вещи о чём-то важном. А какая хохма была в самый первый раз, когда он так сделал. Им принесли кота на кастрацию, и Эрнст брил ему яйца. Я, ничего не подозревая, стоял рядом, ну, типа, наблюдал за процессом, все дела. Надо же учица, ебать. И тут Эрнст поворачивается ко мне и такой до пизды довольный спрашивает: "Нормально? Или ещё подбрить?". Блять, а. Мне вот прям везёт на долбоёбов в жизни. Какое-то проклятье, наверное, или что со мной не так? Они меня реально заебали уже все. Что Отто, что эти двое, пиздец просто. В России свои приколы были, сюда сослали – тут не лучше. Да ёбанный в рот, хоть когда-нибудь у меня будет всё нормально в жизни? За какие грехи мне это всё? – Это будет не полостная операция, – вдруг снова заговорил Эрнст, на этот раз уже точно обращаясь ко мне. – Ты должен пережить её нормально. – Ага. Не так давно выявилась закономерность, что становится хуёво мне исключительно на полостных операциях. То есть, ту же кастрацию самцов, например, я выношу как нехуй делать – даже перед глазами мутнеть не начинает. Стою и стою, как будто ничего не происходит. Но как только кого-то вскрывают, это всё, это пока. Ничего даже не изменилось за прошедшее время. Так стыдно за себя. Рут и Эрнст продолжают говорить, что я привыкну, но я что-то уже сомневаюсь в их словах. Может, я по сути своей такая неженка, которая не может на вскрытую кошечку сорок минут посмотреть? И мне уже ничего не поможет. Вот же пиздец. А вот если бы надо было собаке опухоль вырезать? Эрнст показывал фотографии, правда, уже зашитой собаки и того, что они из неё вытащили. Огро-о-омная ебанина была, просто пиздец. А шов шёл аж от передней лапы и до задней. Вот там бы я, наверное, точно откинулся нахуй. Но что ж, раз сегодня операция не полостная, то почему нет. Ничего страшного произойти не должно. – Был бы только смысл.. – пробормотал Эрнст. – Так же через полгода принесут потом и что? Я хотел уточнить, с чего он парится, если ему же от этого будет лучше (деньги же ему платить будут), но решил воздержаться. Эрнста не стоит подъёбывать. От греха подальше, лучше молчать побольше, пиздеть поменьше и все будут счастливы. В общем-то, этот урок мы уже ясно уяснили. – А если их не удалить, будет плохо, да? – Сам как думаешь? – посмеялся Эрнст. – Она просто так тут лежит? – Вдруг это доброкачественная опухоль. – Раз она доброкачественная, значит, она хорошая? Она просто есть и организму никакого вреда от неё нет? Чем вообще злокачественные опухоли отличаются от доброкачественных? Началось, блять. Хотя я сам нарвался. Мне вообще ничего у них спрашивать нельзя, похоже – сразу начинаются вот эти мини-экзамены. Заебали уже. Хули им надо от меня, я не понимаю? Я тут работаю, как бы, а не учусь, окей? Отстаньте уже со своими умными штуками. Вы меня и так угнетаете. Во-первых, свой ненавистью, во-вторых, тем, что так легко переносите операции, когда меня на пятнадцать минут хватает. И ещё тупым выставляют. Ебать вас в рот. – Оформленностью, – выдал я первое, что пришло в голову. – Доброкачественные все как бы в капсулах. Из-за этого их легко удалять. – А ещё? – Ну. Я не знаю. Почему-то мне было стыдно в этом признаваться. Пиздец, как будто я только выпустился из вуза, пришёл на работу и так по жести проёбываюсь перед начальником. Ебать, я обычный школьник, вы меня достали своими доёбами, хватит уже? Я вам что сделал вообще. – Есть, – реально с видом преподавателя, перед которым на экзамене сидит тупой студент, начал Эрнст. – Метастазы. Доброкачественные опухоли не метастазируют. У них нет первичного очага и вторичных. Рецидивы. Доброкачественные не рецидивируют. – В смысле. Они же появляются снова. – Но риск очень мал. А вот злокачественная появится снова более вероятно. Почему-то человеческий организм воспринимает опухоли не как патологию, а как что-то, что нужно питать и беречь. И даже восстанавливать при утрате. Вот же пиздец. "Что мы сегодня выяснили". Наш организм – сука. Ладно, на самом деле, было много таких вот теорий о раке и каждый типа волен придерживаться любой. Эрнст, видимо, находит эту.. Как бы сказать. Короче, она ему нравится. Всё. Хотя давно же установлено, что иммунитет подавлен и тело никак не реагирует на появление у себя такой вот поеботы, хотя, по сути, должно. Это уже давно всем понятно прекрасно. И про интенсивное питание тоже давно говорят. А вот про восстановление при утрате я впервые слышу. – Мне иногда кажется, что деструктивное поведение у людей в геноме, – внезапно Эрнста потянуло на попиздеть. – Если даже человеческое тело – система, где всё отлажено миллионами лет эволюции, где всё логично и рационально – игнорирует такое, ещё и питает и снабжает всем необходимым, иногда даже интенсивнее, чем все остальные органы. И протестует, когда у него забирают это. То чего ожидать от нашей психики, да? Честно, не очень звучит. Как какие-то всратые особенности человеческого тела могут объяснять какие-то процессы в его психике, но допустим. Это что-то на уровне тупых аналогий из интернета. Хочу пиццы.. – Наверное, – пробормотал я, всё ещё пытаясь найти что-то интересное в животе у кошки. Что, блять, вообще за порция мудростей прямо в ебало? Это с намёком? Мне искать тайный смысл? Я же могу, вы что делаете-то. – Что ты делаешь? – заметив, чем я занимаюсь, уточнил Эрнст. – Она не стерилизована, – выдал я вместо нормального ответа. Хватит нам информации. Яичники есть, всё. А что там с ними, это похуй. – А-а-а.. А что было бы, если бы её стерилизовали? – Что было бы? – не понял я. – Более вероятно, она бы тут сейчас не лежала. А, здоровая и полная сил, бегала и радовалась жизни у себя дома. Опять же, у Эрнста в жизни два любимых дела – усыплять и стерилить. Мне кажется, у него что-то вроде жизненной цели. Облегчить страдания как можно большему количеству животных и не ебать никому мозги – раз. Два – отправить на кастрацию как можно больше животных. Чтобы не ебались и не плодились, ну и да, для самок это свой смысл имеет. Хотя не ебу, может и самцам какой хуйни перепадает..? Я не шарю. Но даже Даша, которая девушка Ковальского, всегда возмущалась, что всякие дебилы не кастрируют кошек, а потом у них такой пиздец начинается со здоровьем, что ну просто мда. А самцы..? Ну не знаю. Так даже если подумать, им легче, наверное? Пошёл, в одеяло какое потыкался и хватит. А самки так не могут. Им остаётся только ходить и плакать. Как-то кто-то говорил, что можно поёбывать их градусником..? И, вроде как, та девушка даже так делала. Но чёт я хуй знает по поводу действенности таких методов. Наверное, лучше всё же свозить кошку к врачу и пусть ей там уберут всё лишнее. Все будут только счастливее. И кошка, и хозяева.. Кто там ещё есть. И врач, которому вы денег за это отвалите. – Это реально важно? – Да. Стерилизация заметно облегчает жизнь животным. Особенно самкам. Я почему-то вспомнил Бисквита и мне тут же стало стыдно. Прости, Бисквит. Мы не знали, что тебе тяжело. Знали бы – и тебе отрезали всё ненужное. Но ты же не говоришь. – Всё идут разговоры о принудительной кастрации всех животных, не несущих племенной ценности. Но что-то дело с мёртвой точки не двигается. А нам потом смотреть на вот это. Ой, какие мы. Не хотим смотреть на кошечку с опухолями? – Кстати, нам привезут крыс скоро, – внезапно тема сменилась. – Можно будет потренироваться на них. Пошить и кастрировать парочку. Если будет желание. – Крыс кастрируют? – не понял я. – Иногда да. Но в данном случае это всё равно будущая еда для удавов. А будут они кастрированные или нет, змее неважно. Зато ты сможешь пошить на живом материале. Мне уже давали труп, но Рут сказала, что есть пиздец какая разница между мёртвым животным и живым, поэтому они решили, что нужно будет как-нибудь устроить так, чтобы я пошил и на живом материале. Я не то чтобы был против. Это было прикольно, в какой-то мере, даже при том, что мне всё так же плохело и я там даже стоять нормально не мог.. Мда. Нахуя я так ебу себе мозги и нервы, если даже не собираюсь связывать жизнь с ветеринарией? Ну типа. Это реально смысла не имеет. А даже если я и соберусь, то не только же животных резать можно? Есть хуева туча других направлений. Чего я так упёрся в мысль непременно приучить себя к виду вскрытого животного? Кому от этого хорошо будет? Я что-то пытаюсь доказать? Ага. Себе. Что я не чмо ебаное и не какая-то там тряпка. Но это разве того стоит? Каждый день себя так доводить, потом ходить по стенкам и ждать, когда тебя отпустит. Не бережёшь ты себя, Арсений, вообще не бережёшь. Это вот как раз и есть форма этого блядского деструктивного поведения. Осознанно пихать себя в опасные или просто некомфортные ситуации и даже не пытаться как-то их избежать. Я же могу отказаться посещать операции, Эрнст и Рут говорили об этом, но нет. Я иду туда раз за разом, ещё и заверяю себя, что мне же это нужно. Ты совсем там умом тронулся с горя или куда? Или я реально долбоёб, которому пиздец как необходимо потешить свою подбитую самооценочку. Или восстановиться в глазах семьи. Ага. Им же так не похуй на то, чем я тут занимаюсь и как себя чувствую. Главное, что платят. А я тут, скорее, только себя ещё больше добью. И кто что выиграет от этого? М, Арсений? Нахуя ты такой конченый, скажи мне? – Ладно. Когда-нибудь я перестану быть таким ебланом, но явно не в ближайшее время. Ну, будет как обычно. Что пока совсем лютая хуйня не произойдёт, так я и буду заниматься поеботой, что-то там придумывая, как-то себя оправдывая, ещё какой-то хуйнёй маясь.. Мне же так лень брать ответственность, блять. Так лень что-то делать, чтобы помочь ситуации. О, сука, да. Люблю себя. Никто меня так не любит, как я себя. Хотя это было логично. И всегда так всё и было. Типа, кому и нахуя любить такого задрота. А у меня просто выбора нет. Рут сегодня не было, поэтому операцию проводил Эрнст. Честно, это был первый раз на моей памяти, когда он сам всё делал, а не просто ходил тут, что-то рассматривал и помогал по мелочи. Но я думал, что, наверное, ничего страшного не будет? Хули там.. И сперва всё и правда шло хорошо. Эрнст удалил несколько опухолей, но когда он случайно – или не очень – задел какой-то сосуд, я аж фыркнул. Сразу видно, артерию задели. Просто кровь так резко хлынула, ещё и струёй такой прямо вверх. Фонтан, блять, целый. И не сказать бы, что мне это напомнило кое-какую хуйню.. – Это вот то, о чём мы говорили, – вздохнул Эрнст, спокойно, вообще без паники зажимая сосуд и доставая электрокоагулятор. – Видишь, какое кровоснабжение. Я только затем и смотрел на капли на теле кошки и руке Эрнста, чтобы привыкнуть и не показаться никому тупой чмоней, которая боится крови. Тем не менее, моё подсознание, или что там у меня работает и не- в такие моменты, решило, что я именно такая и есть. По крайней мере, я списал это на причину, почему мне снова начало плохеть. Пока ощущения были в разы слабее (я даже мог стоять и нормально воспринимать мир, ого), чем обычно, но я всё равно попытался медленно и глубоко вдохнуть. Всё нормально, Арсений. Ты что, блять, крови никогда не видел? У тебя из носа такая же по десять раз в году течёт, хули ты выёбываешься? Пиздец. Это же я должен был сейчас пережимать кровь? Типа я ассистент, это моя работа. А я стою, триггеры ловлю, блять. Пиздец, Арсений. – Просуши, – убирая руки на время, сказал Эрнст и я быстро приложил к разрезу салфетку. Больше никаких неприятных инцидентов не было, так что до конца операции я дотерпел спокойно. Я бы порадовался таким успехам, если бы не знал, как у меня всё это работает. Раз уж операция поверхностная, я и должен был перенести её спокойно. Радоваться тут нечему. И то меня начало крыть, ещё и это от одного вида крови. Охуенно просто. Стыдно должно быть, Арсений. Восемнадцать лет, а так триггериться из-за всякой хуйни. М-м-мда.. – Послеоперационная обработка, – Эрнст указал на кошку. – И убери здесь всё. Я хотел спросить, можно ли будет вскрыть эти штуки, но решил не доёбываться почём зря. Я сейчас останусь в операционной один, что мне мешает просто взять скальпель и сделать всё, что только хочется? И нахуй мне не нужны никакие разрешения. Я похуй, мне панк. * – Всё нормально? – Ага. Эрнст оглядел меня, после чего отвернулся, мотая головой. – Бедняга. Может, попробовать тебе успокоительные колоть? Я глубоко вздохнул, отмечая только, что хотя бы дыхание нормализовалось и я больше не соплю, как даун. Меня опять накрыло, как можно догадаться. Ну, опять же, кастрация самок – это полостная операция. Мне изначально было не на что надеяться, а у той крысы ещё и внутри какая-то хуета огромная была. Это, на самом деле, не важно. Гной и прочее почему-то меня не напрягает от слова совсем. Зато вот внутренности. М-м. И почему я такая чувствительная поебота. Судя по всему, я ведь даже выгляжу, как дерьмо. Раз Эрнст замечает каждый раз, что мне плохо. Что, я бледный, как стенка? Настолько всё плачевно? Раз даже люди, которые меня ненавидят, меня жалеют. Пиздец, Арсений, какое же ты чмо. – А это поможет? – Что-то же должно помогать. Вода хоть немного облегчает состояние? – Что? Я всё понимаю, конечно, но он не может проще разговаривать? Заебал грузить всех. – Когда ты пьёшь после ухудшения самочувствия, тебе становится легче? – Нет. Вообще, я думал, что не только в операциях дело. Потому что в кабинете УЗИ меня тоже крыть начинало, хотя казалось бы – там-то что не так? Просто комната. Все животные живы, прекрасно себя чувствуют. Ну, относительно, но по крайней мере никто не разрезан, ни из кого кишки не торчат, ничего страшного вообще не происходит, но реакция всё равно есть. Прямо как на операциях. Возможно, причина в разных вещах, а я связываю то, что не стоит. Но мне что-то подсказывает, что нихуя, и где-то здесь есть связь. Истина должна быть где-то рядом. Может, это из-за электромагнитного излучения? Я бы предположил, но разве эта хуйня не из серии тупых конспирологических сказочек? Там ещё было что-то про чипирование людей, про вышки, через которые злое правительство будет повелевать умами непросвещённых и всё такое. Разве подобное может как-то реально влиять на самочувствие в конкретный данный момент? С другой стороны, у этого явно должно быть какое-то логичное объяснение. В смысле, не может такого быть, чтобы электромагнитные поля совсем уж никак не влияли на людей. Возможно, у меня просто со здоровьем похуже, отсюда и все вытекающие..? Не ебу. В любом случае, это никому не докажешь и не объяснишь. Но ради собственного интереса можно и поискать, что уж там. В конце концов, и в кабинете УЗИ, и в хирургическом кабинете куча аппаратуры. Но почему тогда мне так же не плохело в кабинетах УЗИ, когда мне проводили подобные операции? Типа, я сколько раз ходил на эту хуйню, ни разу ничего такого не было. А тут ну прям пиздец какой-то. Как всё это должно работать, ёбанный в рот.. – У тебя нет анемии, случайно? – вскоре спросил Эрнст. – Вроде, всегда всё нормально с этим было. Я же каждый месяц проверяюсь. Шутка, на самом деле. Я ебанутый до своего здоровья, конечно, но не настолько. Да и сейчас бы проверяться на анемии, когда они и так у половины населения Земли. В какой-нибудь непонятной форме, ладно, уточним, но типа. Реально. Возьмите десять человек и у половины точно будут проблемы с парой показателей. У меня вот из года в год низкая концентрация железа в эритроцитах. Это компенсируется количеством этих самых эритроцитов, и в итоге мне похуй, я никак не страдаю от этого. Как вам такая анемия? – Странно. Больше мы не говорили. Вернувшись в операционную, я прошёл к столу и вгляделся в тушку крысы. Она уже должна была проснуться, нет? Она дышит вообще? Присмотревшись и заметив, что дыхательных движений нет, даже еле заметных, я напрягся. Какого чёрта? – Эм, – я обернулся в поисках Эрнста, который как раз зашёл в операционную. – Она.. Умерла, мне кажется. Он сразу прошёл сюда, ко мне. – Я что-то не так сделал? Вряд ли мне сломают шею за крысу, но приятного всё равно мало. Всё же нормально было? Какого хуя она умерла.. – Ты не переборщил с анестезией? – Всё было правильно. Я, конечно, математик от бога, но после того раза, когда я перепутал четыре и ноль-четыре, я очень внимательно отношусь к этой хуйне. И сейчас всё было правильно. Да и Эрнст же проверял. Потому что рассчитывать количество анестезии – это пиздец ебаная хуйня. В жизни бы этим не занимался. Мозги текут только так. Ну, зато математику не забуду. – Вы же проверяли. – И она не отходит, – задумчиво протянул Эрнст, оттягивая крысе лапки в стороны. В коридоре громыхнула дверь, и вскоре в дверном проёме в операционную появилась Рут. – Что делаете? – Альбрехт убил крысу. Вот же ж блядина.. Лучше бы тебя убили. И заметь, ничто бы даже не изменилось. Крыса умерла. М? Рут вскоре зашла в кабинет, торопливо натягивая халат. – А что случилось? Это ты из неё вытащил? Рут указывала на лоток, где лежала та хуйня, которую я из неё вытащил. – Да. – Пиометра, – Эрнст отложил животное на стол и развернулся к Рут, которая продолжала рассматривать лоток. Очень задумчиво. Мне аж страшно стало. Такое ощущение было, что она была удивлена. – Сто лет эти штуки не видела, – наконец заговорила она. – Нет, если вы ей там не вспороли сосуды и не вкололи ей не ту дозу анестезии.. Эрнст отрицательно покачал головой. Он присутствовал при операции, так что типа сейчас подтверждал – ничего не было. Ни крови, ни ошибок с дозировкой. – .. значит, дело в этом. Вообще-то, это противопоказание к проведению операции. – А кто знал? – Эрнст недовольно пожал плечами. – Мы должны были ей УЗИ сделать перед операцией? – А так не было заметно, что она больная? Они оба уставились на меня. Ну, я же выбирал, кого резать. Но я взял самую крупную. Типа, чтобы легче было. Не знаю, что я должен был заметить. – Крыса как крыса. Бегала активно. – В любом случае, плевать, – Рут только отмахнулась. – В утиль её и уберись тут. На сегодня ещё есть операции? Даже не дождавшись ответа, Рут ушла, но мы так и остались стоять. Немного потупив, я аккуратно прошёл к столу и забрал с него лоток и крысу. Покойся с миром. Я правда не знал, что у тебя такая хуйня внутри и что из-за неё ты сдохнешь. Знал бы – взял какую-нибудь другую. Но что теперь.. Эрнст почему-то не стал уходить и вскоре даже снова начал разговоры: – Возвращаясь к утренней теме, такое чаще встречается у не кастрированных животных. И так же у тех, которых хозяева любят отпаивать препаратами для сдерживания половой охоты. – Ну, это же гормональные препараты? Обычно сбои гормонального фона приводят к.. Много чему. Собственно, почему у некастрированных самок дохуя проблем со здоровьем, если они не спариваются. Такие вот дела, м-м.. – Да.. – протянул Эрнст. – Ещё был случай. Когда я преподавал в университете, в приуниверситетскую клинику принесли кошку. А у кошек есть такая особенность, что их нужно фиксировать очень осторожно. Можно растянуть слишком сильно и закончится это вот такой же ситуацией. Что операция проведена успешно, всё нормально, наркоз сделан правильно, а животное не просыпается. А разве не со всеми животными так? Или у кошек это особенно сильно выражено? – Но так в тот раз всё и было. Что операцию провели нормально, а кошка не проснулась. Я немного даже охуел с таких историй. Что, серьёзно? Это вот так работает? – Пиздец, – протянул я, нагло пользуясь тем, что Эрнст далеко от меня и не станет бить меня за ругательства. – А это при вас было? Ну, в смысле. Вы оставили студентов одних? – Я не преподавал хирургию. Если ты не заметил, я не хирург вообще. Ой, блять, "если я не заметил". Нахуй сходите, раз умный такой. На кой хуй вы тогда сегодня полезли вырезать кошке опухоли, не дождавшись Рут? Ну ясно тогда, почему вы сосуд ей там какой-то разрезали. И вот опять же. Для не-хирурга Эрнст слишком спокойно себя ведёт. Вот что за дерьмо вообще? То есть, он с хирургией никак не связан, но так спокойно стоит на операциях, как будто всю жизнь на них смотрел. Я сейчас буду плакать. Не, ладно, он уже сколько лет этим занимается, всё такое, было время привыкнуть. Или ему изначально было похуй.. – А что вы преподавали – Неврологию и этологию. Этология и зоопсихология предмет назывался, но не суть. Ого.. Блять. Как к нему подъебаться? – А почему вы ушли? – Слишком люблю деньги. Странно. Преподавание теперь не идёт в сравнение по зарплате с работой в клинике? Хотя хуй его знает. Я как будто что-то понимаю. – А где вы работали. – В Ганновере. Учился там, там же и работал. Стало понятно ещё меньше. То есть, генерируем ситуацию. Ты поступаешь в универ в относительно большом и крутом городе. Остаёшься там в магистратуре, ну или возвращаешься туда после окончания её в другом вузе на должность преподавателя. Тебе наверняка заебись платят, у тебя охуенный статус и всё красиво. Но вот тебе не спится, блять, ты мечтаешь вернуться в родное захолустье, чтобы открыть там больницу. Долбоёб какой-то. – Там разве есть университеты с таким направлением? – я аж нахмурился. По-моему, там не было ничего такого? Я не то чтобы хорошо помнил, но тем не менее. – Ганноверский университет имени Лейбница, – устало оглядев меня, проговорил Эрнст. Заебал его уже? Ну подожди, ещё пара вопросов. – А Рут там же училась? – Нет, в Мюнхене. И как же вас так жизнь свела, что сейчас вы оба сидите в этой дыре. Променяли Мюнхен (!) и Ганновер (уже не так обидно, но всё же) на какой-то там Кассель. Ну пиздец люди живут, конечно. То есть, у Эрнста была работа. Нормальная. Ему платили. Нет, ему так не сиделось, он хотел домой (я предполагаю, что он родом отсюда, раз они с Отто знакомы). За Рут ничего сказать не могу. Тут бы выяснить сперва, как они с Эрнстом познакомились, но ей-то чё в Мюнхене не сиделось? Тоже бы осталась там. Что творят вообще.. Я не знал, как завершить разговор, так что какое-то время мы молчали. Немного меня спас приступ кашля, и после Эрнст сам продолжил. – Думаешь, куда поступать? Ну вот. Опять все всё не так поняли. – Не. Думаю, я не выдержу обучение. – Все выдерживают, а ты не выдержишь? Было бы желание. – Не знаю, – я поморщился. – Всё равно, судя по всему, из меня плохой врач получится. – В ветеринарии не только хирурги нужны. А если ты захочешь сельским хозяйством заняться, то даже проблем с трудоустройством не будет. – Так и вижу себя через пять лет кормящим курочек. – А коровы, свиньи? – Эрнсту самому, похоже, было смешно. Вот так он со мной, да? Ну спасибо. – Не. Не очень. – Лошади? Да отстаньте вы от меня, а. Не надо меня соблазнять. Да и лошади только выглядят заебато. По сути, те же коровы. Пахнут, пинаются, ещё там какая-нибудь хуйня. И дохнут от любой хуйни. Даша говорила, они нервозные все, как пиздец, им чуть что не так, сразу всё. Нужны мне эти проблемы, блять, сто лет. Охуенная фраза, да. Так вообще можно всю жизнь просидеть под одеялом и с ноутбуком на коленях. А нахуя проблемы. И так хорошо. – И жить на какой-нибудь ферме вдали от цивилизации. – Даже в наше время многие об этом мечтали. – Что значит "даже". Тогда и интернета не было. Нечего было бросать. Честно, я думал, что мне сейчас зачитают, какие мы все зависимые, да всех бы нас сослать куда-нибудь на ферму, чтобы хоть воздуха свежего вдохнули раз в жизни, но Эрнст только пожал плечами. – Ну, может, и так. Но как приятно звучала идея бросить всё и уехать в какую-нибудь Швейцарию. Жить среди полей, смотреть утром на прекрасных животных.. Ага, а потом у тебя случается инсульт или какая-нибудь вот такая хрень, и ты умираешь по дороге в больницу. Хорошо жить вдали от города, пиздец. В принципе, и в городе, конечно, можно так же откинуться. Пробки, хуё-моё, скорая может не приехать, приехать поздно, ну или ты зажопишься платить за вызов, если речь о Европке.. Короче, в любом случае, ты умрёшь как-нибудь неприятно. Всё. Выбора у тебя нет. Поэтому надо сделать вот прям все-все дела и тогда уже сваливать на ферму в Швейцарии, кормить лошадок и роды у них принимать. Чтобы даже если ты и начнёшь сдыхать, было уже не так жалко. Всё, я придумал. Правда, с моей.. Чем там. Любовью к жизни и инициативностью, я уже хоть сейчас могу сваливать. Всё равно делать нехуй. – Так что подумай. Всего пять с половиной лет. Всего, ага. Хер Граф, у вас что-то не так с восприятием времени, мне кажется. Сходите к врачу, вам пора уже. У вас деменция старческая начинается, идите лечитесь, пока не поздно. – Крысу ты, кстати, неплохо зашил. – А, – я немного даже опешил с неожиданности. – Спасибо. Или это сарказм? Эрнст устало оглядел меня исподлобья. Ну если правда непонятно. Я не каждый день таким занимаюсь, чтобы верить похвале. – Если бы это был сарказм, ты бы уже плакал. Понял-принял. * – Шестнадцать лет, – недовольно прошептала Рут. – Это же с ума сойти. Я прислушивался, продолжая гладить Паркинсон. Она мурчала на всю лабораторию, но по сути, подслушивать мешала не так сильно. Рут и Эрнст сейчас промывали кости какому-то врачу, который раньше работал здесь и подкатывал к какой-то ассистентке. Даже при том, что у него была жена, он всё равно написывал ей с какими-то тупыми вопросами в духе "А что тебе нравится, а какие у тебя фантазии, а ты бы снялась на видео" и так далее. Я, честно, был слегка в ахуе. Насколько я знал, в Германии, если тебе прислали фотку члена (вроде как, распространённое явление) ты вполне можешь накатать заяву на этого человека, потому что распространение порнухи. А вот такое законом никак не карается и не пресекается, да? Не, ладно, с одной стороны, сажать мужика только за то, что он катит яйца к кому-то, пусть даже таким образом, немного несоразмерно. Но типа. Это рак ебаный. Даже если заблочить в соцсетях, допустим, да? Но вы же всё равно будете встречаться на работе. Доносить это до руководства? Да как-то неудобно. Жене его сдать? Ну вот это, может, и покатило бы, как вариант.. Короче, стрёмно быть женщиной. Молодой и красивой – особенно. Даже работать спокойно нельзя. Привяжется старый хмырь, старше тебя на шестнадцать лет, и чё ты будешь делать? Пиздец. Задумавшись о возрасте, я почему-то понял, что для меня приемлемой разницей было одиннадцать лет. Меньше одиннадцати, включая это – можно. Старше – зашкварище. Я даже мог вспомнить, почему у меня был пунктик на это. Как-то я доебался до матери с этим вопросом. Не помню, на кой хуй и после чего у меня вообще такие вопросы в голове возникли. Но я спрашивал у неё, какая допустимая разница в возрасте при вступлении в брак. Она сказала, что одиннадцать лет. Очень странная хуйня, потому что, вроде как, нет никаких законов, регулирующих это? Так что это на личной совести каждого. Но у меня почему-то это всё так отпечаталось. Что одиннадцать лет – всё. Старше – пошёл в пизду. Ну или пошла. Мало ли. Очень странная хуйня. Проверив время, я грустно вздохнул. Только четыре часа, а делать уже нехуй. Как не умереть. – Альбрехт, – вдруг послышался голос Рут и я тут же подскочил с места. Какие-то дела? Ей-богу, буду только рад. Всё лучше, чем сидеть и подыхать от скуки. – Ты всё ещё здесь? Сказать честно, я испугался. А где я должен быть..? – Сегодня же пятница, – протянул Эрнст. – Да. – И почему ты всё ещё не.. Хотя бы собираешься домой? Блять. Потому что я всё время забываю, что должен по пятницам уходить в четыре, а не в пять. Простите, у меня аутизм, будьте терпимее. – Вот так и норовит на полный рабочий день остаться, – фыркнула Рут. – Скоро жить тут будешь? Не, я мог бы. Это явно лучше, чем видеть ебало Отто каждый день. Но вы мне не поверите, наверное, так что ладно. – Ну, тут есть диван, холодильник и плита. В теории, я могу. Тут же даже помыться можно. Так что одеялко какое принести, подушечку, и вполне хватит для счастливой жизни. Я не привередливый. На самом деле, просто дайте мне съебаться от Отто, и всё. Куда угодно, но лишь бы не с ним. – Когда переедешь сюда.. Ты же переедешь? Отто говорил, в июле-августе ты вернёшься сюда окончательно и навсегда. Звучит как приговор. Ей-богу, лучше в тюрьме восемь лет отсидеть, а потом жить на помойке, чем это. – Оставайся тут работать. Рут говорила так спокойно, так по-доброму, что мне даже интересно стало. Ну и да, немного стрёмно. Вот нахуя они такие странные? То они типа все такие гомофобы, да. Ходят, следят, чтобы я не трогал ничего важного голыми руками, не прикасаются ко мне кожей к коже. А потом такие "А что, оставайся у нас работать". Пиздец. Я всё понимаю, конечно, но вы бы хоть хуйнёй не занимались тогда? – Мы ещё ассистентов наберём, – посмеялся Эрнст. – Девушек. Будешь тут, как в аду. Он реально это сказал..? – В смысле. – Не в том плане, – прервал меня Эрнст, снова посмеявшись. – Ты работал когда-нибудь в преимущественно женском коллективе? Особенно если у одной из девушек вдруг появляются полномочия? "Полномочия" он выделил, ещё и передёргивая бровями, и мне сразу не понравилось. Я особо не загонялся по стереотипам, но много раз слышал сказочки про дружные женские коллективы и всякое такое. Ладно, на самом деле, я и сам замечал, что девушки очень странные и готовы хуесосить всех подряд, считай, ни за что. Но типа. Я наблюдал за подобным всего пару раз. И оба раза это не заходило дальше простого обсуждения за спиной. Ну и не похуй ли тогда? Или тут речь о вещах похуже? Почему сразу "как в аду"? – Тут такая грызня начинается, – Рут хлопнула себя по щеке, мотая головой. – А ты потом сиди и разбирайся, кто что кому сказал и как следовало поступить. – Эх, уже не терпится, когда здесь будет много работников. Ассистентки будут бегать и жаловаться на старших ассистенток. Старшие ассистентки будут заниматься какой-то ерундой. – А в чём проблема? – всё-таки решил уточнить я. – У нас есть должность старшего ассистента, которая выборочная по желанию. Наверное, надо начинать выбирать их самостоятельно. Потому что зачастую её берут недалёкие дамы, которые потом ударяются в управление и начинают творить такую дичь, что вся больница потом сидит и не понимает, что и для чего делается. Блять, ну вы реально молодцы, конечно. Что значит "выборочная по желанию"? Оставляют важный выбор кучке ноунеймов, а потом ноют, что должность занял кто-то не очень умный. Логика на пять. – Мы оставляем на них стажировку новеньких, а они приводят каких-то девочек, которые целыми днями возятся с котятами в стационаре, не могут даже собаку вывести, покрывают их и перекладывают их обязанности на других ассистентов. Ладно, вот это уже не круто, спорить не буду. – Кто-то зачем-то ударяется в попытки улучшить командную динамику. Это типа 'то самое' дичайшее дрочево на улучшение отношений в коллективе? Или чё? – Это сейчас ты тут один, и всё спокойно и скучно. Были бы тут ещё ассистенты.. Не знаю, сбежал бы ты через пару дней или нет. – Меня бы выгнали отсюда, скорее. – Как самокритично. Сейчас же всё хорошо. Ну да, но если все девушки здесь такие суки, как вы говорите, меня бы наверняка подставили как-нибудь после первых двух дней. Я бы никому не понравился и меня бы все задрочили. Или я бы стремался делать вещи, пока они тут.. Хуй знает. В любом случае, мне кажется, одному лучше. Тяжело, но по крайней мере, мозги не ебут. Вот они рассказывают про перекладывание обязанностей, да. Меня бы так попытались чужой работой загрузить, я бы в ебало дал. И меня бы посадили. Мда, может, и правда, успокоительные какие пропить? А то чёт я совсем головой уже еду. – Ну, парни у нас тоже работают, – посмеялся Эрнст и мы с Рут переглянулись, оба тяжело вздыхая. – Очень смешно, блять, – протянул я. – Почему-то парней очень мало, – задумчиво отметила Рут. – Потому что они все, по большей части, уходят в сельское хозяйство. А девушки остаются в городах и идут в клиники. – Даже не знаю, хорошо это или плохо. – Девушек не заставишь таскать сорокакилограммовые трупы. Вот так, девочки, поняли? Ладно, по сути, никто не может запретить требовать от дам такие вещи. Но Эрнст, видимо, переживает за.. Вот эту хуйню, что если дамы будут много таскать тяжести, у них начнётся опущение органов, ла-ла-ла, блять.. Поэтому трупы пусть таскают мужики, им можно. А дамы чё полегче делают. Природа распорядилась, извините. – Зато парни не снимают на телефоны трусы других девушек. Эрнст беззвучно рассмеялся, закрывая глаза. – Это было не смешно, – хмуро протянула Рут. – Была у нас одна ассистентка, – Эрнст решил рассказать, о чём речь, – которая любила фотографировать трусы одной другой ассистентки. Когда она садилась, у неё опускались штаны и. Буквально на секунду он заткнулся, подбирая слова. Или он забыл, о чём говорил. У меня в последнее время постоянно такое. Отто требует от меня, чтобы я говорил строго по правилам немецкого языка. И я к концу предложения иногда забываю, что говорил в начале и что должен сказать в продолжение. Пиздец, хочу в Россию обратно. Говорить, как хочется и бессмысленными конструкциями. – Было видно нижнее бельё. И она всегда носила кружевные трусы.. Интересно, ему нормально при Рут о таком рассказывать? – .. и вторая девушка её фотографировала. Каждый день как минимум. Ебать у неё коллекция была, наверное. Я как бы, тоже тот ещё задрот на собирательство вещей. Причём, всего подряд. Но коллекционировать фотки трусов твоей коллеги? Это сильно. Впрочем, ту девушку спасает её пол. Делал бы это мужчина, его бы наверняка посадили. – Потом это вскрылось и было ужасно. Нахуя этим заниматься? Ну типа реально. Смысл в коллекции есть только когда она материальная. Ты можешь это потрогать, посмотреть на это, так далее. Моя мать, например, в лохматые годы урвала при каком-то закрытии библиотеки или где, альбомы, огромные такие, с марками. Они там новые, ещё сохранившие цвет, красивые, все рассортированы по видам, разложены по ячейкам.. И вот эту хуйню ещё можно понять, это – коллекция, это – круто. Но собирать фотки трусов. Может, это был компромат..? Нет, ну должно же быть хоть какое-то логичное объяснение этому. Хотя я по себе знаю, как это иногда выглядит. Типа, тебе это нахуй не нужно, но ты такой "Хы, прикольно". А потом делаешь это чисто из принципа или.. Не знаю, как это описать. Но на кой-то хуй ты продолжаешь. Хотя не так уж тебе и интересно. И что, блять. Что это. Может, та девушка печатала эти фотки потом. Развешивала по комнате. Ну мало ли. Чё вообще доебались. Вдруг у неё ОКР какое-нибудь. Ей самой тяжело, а тут ещё осуждение общества, ну пиздец. – Так, ну всё, – проверив время, проговорила Рут. – Собирайся и иди. Сегодня рабочий день закончен. Переодевшись, я вдруг вспомнил, что Паркинсон оставалась на столе. Пришлось вернуться в стационар – не оставлять же её на воле на ночь. Ладно, может, она не будет ходить и бегать повсюду, биться челюстью и отбивать себе органы. Но если она захочет есть? Или в туалет. Ну нет, мадам, возвращайтесь к себе. Всем от этого будет лучше. Вы будете целее, мне завтра будет меньше работы по уборке за вами.. Только я закрыл дверцу клетки, меня опять пробило на кашель. И что такого, казалось бы, я в последнее время постоянно кашляю, но на этот раз к кашлю добавилась дикая боль в грудной клетке, и было это.. Не очень, мягко говоря. Просто отвратительно. Когда у меня перехватило дыхание, я схватился рукой за грудь – как будто это могло чем-то помочь. Какое-то время я пытался вдохнуть хоть немного воздуха, но не получалось. Удары себя по груди тоже никак делу не помогали, и вскоре я прекратил и эти попытки. Больше потому, что надо было опереться об что-нибудь – стоять я уже не мог, и так же потому, что мне стало слишком плохо, чтобы я мог делать что-то подобное. И надо было, наверное, попробовать добраться до ординаторской, где можно было бы прилечь или как-то попросить помощи? Там же Эрнст оставался. Хотя надо ли мне, чтобы меня кто-то таким видел? Да и чего я распереживался. Скоро само пройдёт? Подобное у меня уже было как-то раз, но разница была в том, что сейчас это затянулось на большее время и почему-то мне было в разы страшнее. В частности, именно из-за этого страха мне было особенно не по себе. Обычно когда с тобой происходит какая-то хуйня, это отражается не только на физическом самочувствии, но и на психологическом. Твой мозг как бы даёт тебе знать, что происходит какая-то дичь. И есть ли у меня основания полагать, что сейчас у меня дела похуже? Ковальский говорил, это был сонный паралич. Но сейчас-то я не сплю, какого хуя.. Когда из рации в ординаторской вдруг послышался голос Рут, я кое-как смог разобрать слова. И так ощущалось, что у меня заложило уши, но тогда было не до этого. А теперь я что-то слышу и могу понять, 'как' я это слышу. И сделать выводы, что меня сейчас пиздец кроет. – Альбрехт, зайди в терапию перед уходом. Ещё бы я мог ходить, я бы прибежал. Но извините, я даже вдохнуть сейчас не могу. А, оказывается, без кислорода не ебаться хуёво.. Зато шутить могу, охуенно просто. Самым лучшим решением мне показалось сесть на пол. Просто если я упаду и приложусь головой, будет ещё хуже, так что лучше самому это сделать, пока последние остатки сознания не растерялись.