23.03.15, Понедельник
– Всё нормально? – Да. – Когда тебя выписали? – тут же втянулась и Рут. – Тебе вообще разрешили работать? – Сказали не напрягаться. Но так всё можно. В общем-то, на мне проводили эти.. Как их. Функциональные исследования. Отвели в спортзал (кабинет с тренажёрами, я имею в виду) и заставили там бегать и заниматься всякой такой хуетой. Потом проверяли, как быстро я восстанавливаюсь, как у меня скачет давление и как быстро оно возвращается к нормальному.. Короче, нормально у меня всё. Как Дед и обещал. Молодость, ебать. Лучшее лекарство. Вернее, самое заебатое условие для выздоровления. – Ладно, – проговорила Рут. – Ты заметил? – Что тут много людей? Да. В ординаторскую как раз зашла какая-то девушка в форме и тут же остановилась, недоумённо уставившись на меня. Немного позалипав, она ушла в лабораторию. – Это стажёры. Ты же с нами ещё две недели будешь, так? – оглядываясь на календарь, уточнила Рут. – Ну да. – Замечательно. Они будут на тебе. – Вы ебанулись? – не удержался я, осознав, что она сейчас вбросила. – В смысле, на мне? – Я хочу, чтобы эти две недели ты последил за ними. Чтобы этим не пришлось заниматься врачам. – Эм. Мне это не совсем нравилось, как бы. Это попахивало какой-то дополнительной ответственностью и нагрузками, а я не хотел. Само по себе то, что мне поручают такое, плохо, а если кто-то узнает, что я чмо ебаное, у которого даже образования нет, которое даже школу не закончило? Им же это не понравится. Они будут меня хуесосить. А я же так не люблю, когда меня хуесосят.. – А это нормально? Я же.. Типа. Ничего не умею. Ничего не знаю. Проработал тут всего две недели? Я ничем не лучше остальных, даже хуже, потому что у них хотя бы образование есть, а я вообще какой-то хер с горы. Что происходит, Рут? Ты же вообще меня ненавидела, почему ты что-то мне доверяешь вообще? – Пойдём, – поднимаясь, сказала она. – При других это обсуждать не стоит. Эрнст пошёл с нами зачем-то, и когда мы заперлись в хирургии, я немного занервничал. Что за секретность? Хотя учитывая, что теперь по всей клинике была ёбанная куча людей.. Они, видимо, не только стажёров набрали, но ещё и врачей? Что, всё? Клиника воскресла? Отлучился на неделю, а тут уже всё. Много людей, все чёт бегают, ходят. Меня какой-то работой сверху нагружают. Что происходит.. – Значит так. Рут говорила так, будто меня сейчас в жопу выебут. Морально. Типа я проебался, уже, и мне сейчас устроят такой пиздец, что я умру на месте. Чё, блять.. Почему в первый же день такие потрясения. Чё вы от меня хотите. – Я уже сказала некоторым другим более опытным ребятам, чтобы вы все вместе присматривали за новенькими. И следили за парой людей попристальнее. К концу этой недели вы все скажете мне, что думаете, и кого можно оставить. О, у меня есть власть.. Мне нравится. Нет. Я не хочу этим заниматься, вы чё. Я пришёл за котиками говно убирать и на операциях умирать, какие, блять, стажёры, вы чё придумали тут? Меня, главное, не спросили, уже припахали к работе. Вы издеваетесь? Я вообще инвалид. Моральный. И душевный. Меня нельзя трогать. Кхе-кхе. Вообще, конечно, можно было сразу сказать, что это будет не на одном мне. А то нагнали, блять.. Что за люди вообще. Нельзя сразу однозначно всё проговаривать? Нахера эти загадки? Чтобы меня побесить? – А.. Раз там есть опытные люди, они не могут всем этим заниматься? – Я бы хотела послушать тебя. А чё к чему-то? Я что-то вообще ничего не понимаю. Что случилось за ту неделю, что меня тут не было, что такое отношение вдруг. Это страшно. – Только не волнуйся, – вдруг заговорил Эрнст. – А то сейчас опять умрёшь. А чё делать-то. Это к вам вопросы, нахуй вы дебилы такие. Я бы себя из стажёра в ассистенты не перевёл, а Рут прям такая. "Так, ты чмо ебаное, но чтобы следующую неделю ходил и следил за людьми, а потом настучал мне на каждого". Чё это вообще, блять. Что, нет никого более подходящего? В клинику же наверняка вернулся кто-то, кто работал здесь раньше. Или в какой-нибудь другой клинике. Опыт и знания есть. Почему я что-то должен делать? Это неправильно. Я тут кто вообще. Так, полы протереть, не больше. Странно уже то, что у меня есть относительно нормальная должность, а на меня ещё и что-то выше того хотели повесить. Ну нихуя устроились. Нет, спасибо, хочу ничего не делать и получать свои копеечки. Пока живу с Отто, будет хватать запредельно. А вот когда он меня выпрет нахуй, тогда уже буду думать. Может, реально в Ганновер уехать на ветеринара учиться.. Или чё попроще поискать. Хотя надо с Отто сперва обсудить, что он хочет.. Мда, класс. Сейчас бы доверять такой выбор этому хуесосу. Звучит как отличный план, Арсений. – Эрнст, – возмутилась Рут. Я дождался, пока она повернётся обратно ко мне. – Ну то есть? Что я должен делать? Всё то же самое и? – И присматривать за остальными. И следить за тем, чтобы они ничего не наделали тут. – Эм. Мне всё ещё это не нравилось, но Рут, видимо, решила на этом закончить. – Эрнст тебе расскажет. А можно я не буду с ним общаться? Он меня нервирует. После этого мы разошлись и мы с Эрнстом вернулись в ординаторскую. – Тут не так много нового, – осматриваясь, вздохнул он. – Это что, – я кивнул на стенд возле дивана. Я заметил эту хуйню ещё когда только пришёл, но тогда было как-то странно спрашивать. А сейчас можно. Как раз. – График смен. Я уже взял тебе несколько, в терапии и стационаре. На операции ты больше ходить не будешь. О-о-о.. Это классно. Не то чтобы это было важно, на самом деле, но допустим, я рад. Больше не будет этой хуйни и мне не будет стыдно за то, что я пропускаю такие события. Типа, раньше там нужна была моя помощь, если Эрнст был занят, и мне было стыдно отказывать (да и нельзя..?), а сейчас там будет кто-то другой, и я могу не париться больше. Охуенно же. – А это штрафная доска. Если кто-то облажается, нужно записать возле имени, что именно случилось. В конце недели мы проводим собрание, где будут подниматься вопросы о всём произошедшем. Или же мы требуем объяснительные. – А моего имени тут нет. Просто странно, нет? Эрнст взял мне смены, но не вписал моё имя в штрафную доску. Просто тут все в алфавитном порядке указаны, и если я себя вносить сейчас буду, придётся вписывать в конец или стирать все другие имена. Их не то чтобы много, но типа? Эрнст с усмешкой оглядел меня. – Ты под нашим покровительством. Но это не значит, что можно косячить. – Я и не собирался. Теперь они меня пиздец достали, у меня тупо "+100" к ответственности. Ой, блять. Это явно не хорошо. – Мы взяли несколько новичков, которые здесь впервые. За ними нужно пристально следить. Понял-принял. – А так от тебя требуется всё, что ты делал раньше, только теперь обязанности разделены, – уже громче продолжил Эрнст, отходя на пару шагов. – Если ты в стационаре, ты весь день там. Приходишь в терапию, если только не хватает рук и большой поток клиентов. Сейчас начнётся время падающих кошек из окна. Он так довольно это сказал, будто лично за это в ответе. – Так что, возможно, двоих нам будет не хватать. – Я и так половину смен в терапии, – разобравшись в системе расписания, я отметил, что Эрнст тут какой-то хуетой занимался. Что за приколы. Я не хочу в терапию, я хочу сидеть в своём уголке и чтобы меня никто не видел. – Я не хотел помещать тебя в место, где круглые сутки душно и плохо пахнет. Ты болен, тебе нужно нормально дышать. В терапии с этим полегче. Как мило, он обо мне заботится. – Что значит – "ты болен". Я в порядке. – Да? Анализы крови показали, что у тебя больше нет анемии? – Ну да. Всё нормально теперь. – Но всё равно. Менять я уже ничего не буду. Охуенно просто, что тут ещё можно сказать. Не успел вернуться, уже всё. Нововведения какие-то, блять.. Ну, это типа повышенный уровень сложности. Раньше я тут один был и приходилось просто много бегать. А сейчас придётся больше с людьми взаимодействовать, следить там за кем-то.. Ну хоть штрафы с меня не берут. Это будет уже хард-левел. Пока так, нормальный. А был лёгкий. У-у, блять, аналогии с играми, обожаю. – Иди переодевайся. Твоя форма же у тебя была всё это время? Я только кивнул и молча пошёл в переодевалку. В первую очередь я отметил то, сколько здесь сейчас было чужой одежды и обуви. Даже ступить было некуда. Пиздец, блять. И все эти люди теперь будут тут целыми днями бегать и.. Мешать великолепному мне. У-у-у, блять.. В лаборатории, похоже, был какой-то тусич из ассистентов, но когда я зашёл, все замолчали и уставились на меня. Я не то чтобы ждал какой-нибудь хуйни. Но шансов у меня было мало. – Отто Азенманн – твой дядя? – спросил один парень после пары секунд тишины. Начинается, так сказать. И откуда же только они лезут. – Да. Какие-то проблемы? – Нет. Просто спросил. В следующий раз молча сиди, когда захочется просто что-то спросить. Чмо, блять, ебливое. Только попробуй хотя бы раз под меня рыть начать, понял? Челюсть вырву нахуй и в то, что останется ото рта, выебу.******
– А в чём была проблема? – спросила Рут. – Отёк миокарда. Из-за отравления. – Чем можно отравиться, чтобы получить отёк миокарда? А вот, блять. Я тоже в душе не ебал, что такое бывает. Самое тупое, что отёк миокарда – это такая абстрактная поебота, что даже найти что-либо про неё невозможно. У меня не получилось, по крайней мере. Я видел только всякие штуки про использование МРТ для определения зоны отёка и всякого такого, находил атлас с картинками, но никакого описания или информации. Меня это пиздец нервировало. Наверное, это какие-то тайные знания для работников медицины. Про это рассказывают в универах и больше узнать о таком тупо неоткуда. Ты видишь иногда слово Myokardödem. Ну понятно, что отёк миокарда. А чё это – хуй знает. И выяснить не как. Пиздец, загадки. Пойду учиться на кардиолога, чтобы выяснить, что же именно со мной было. Так же это в фильмах и выглядит. Типа с героем что-то случается, у него травма, потом он этим руководствуется в дальнейшем для какой-то хуйни. Ну вот. Словил инфаркт в восемнадцать, пошёл в мед. Буду кардиологом. Пиздец, блять. – Ну, я какими-то таблетками отравился. Рут заинтересованно развернулась ко мне. – Мы так развлекаемся, – решил пояснить я. – Покупаем препараты, запиваем их алкоголем и веселимся потом. – А что, в России детям продают препараты? Да как нехуй делать. Это вам не Германия ебаная, где даже для резко заболевшего ребёнка хуй чё приобретёшь. Пиздуй в больницу, сиди в очередях, а в аптеке можешь хоть сдохнуть на полу, как собака – хуй тебе чё продадут. Вот так. Европа, всё для людей. – Вообще легко. У нас антибиотики без рецепта продают. – С ума сойти. – И вот.. Хотя вообще, я как-то покупал какие-то таблетки, и Ковальский, который подбивал меня на это, так усердно рассказывал мне, что говорить аптекарям на случай, если они доебутся до меня, нахера мне оно нужно. Что это для родителей, о-о, блять. Мне кажется, аптекари уже раскусили как-нибудь этот прикол? Это же подозрительно, когда всякие пиздюки постоянно прибегают за препаратами для сердца или обезболивающими. Но им как будто не надо продавать эти таблетки. Выгода же, всё такое. Да и какие у них могут быть причины отказывать в продаже. Там же нет уточнения, что выдача только по рецепту? Вроде. Мне не то чтобы дело есть. – Обычно у этого нет сильных побочек. Мне просто одноклассник дал немного не ту дозу. А я не понял, выпил всё и. Пиздец. – Но теперь-то мозги встали на место? Эрнст оглядел меня, слабо усмехаясь. – Да. Пожалуй. – Почему некоторые люди, пока им вот так в лицо не стукнет какой-нибудь жуткий диагноз, сами никак не поймут, что вредят себе, и это не какая-то шутка, а очень серьёзно. – Ну, это из серии, когда врачи курят или употребляют. Понимают, что это плохо, но тем не менее. – А наркотики ты принимал? – Нет, к наркотикам меня не тянет. У меня типа детская травма, хуё-моё. Только бухло и максимум – препараты. И то у меня чёт всякое желание отбило теперь. Я, на самом деле, ещё в том году не очень к этому относился. А сейчас. Когда узнал, как всё это работает и что может быть после такой вот хуйни. Ну нахуй, ей-богу. Это только звучит смешно или как-то не страшно. Что умирать не страшно, у-у-у, живём один раз, надо всё попробовать, о-о. А потом загибаешься с болью в сердце и уже не так прикольно, блять. Но вообще да, я понимаю, как это работает. Ты никогда не думаешь, что с тобой случится что-то плохое. И когда тебе рассказывают про правила дорожного движения или вред наркотиков, у тебя на психологическом уровне отторжение идёт, что а-а-а, да чё, да не может быть, чтобы со мной такое случилось, да чё за бред. А потом тебя сбивает машина. А потом у тебя инфаркт. И ты такой: "Ну, блять, охуеть. Оказывается, взрослых и врачей надо слушать, они не просто так всю эту хуйню затирают, вот это да". В общем-то, Даниэла говорила, что это даже обследованный.. Как сказать. Короче, в психологии для этого даже название какое-то есть. Люди склонны считать, что с ними не случится ничего плохого. Мы настроены на мысль, что у нас всё будет заебись, и отсюда и все проблемы. Что дороги перебегаем хуй знает как и где, что творим хуйню, таблетками закидываемся. К людям всяким плохим возвращаемся, м-м.. – Хотя бы так. А то сейчас какая-то напасть с подростками и наркотиками. – Кстати, о наркотиках, – вдруг заговорил Эрнст. – Помнишь, Генри увезли в больницу с.. У него тоже что-то с сердцем было. А потом оказалось, что он метамфетамином угнался. – Кто тебе это сказал? – Его мать. Узнала об этом только спустя три года после случая. – Боже. Мне Кристина мефедрон предлагала, ну, ещё до того, как меня прихватило. "Мяу-мяу". Я отказался, она решила, что я боюсь Отто, и рассказала увлекательную историю. Когда она упоротая была в магазине с друзьями, встретила там Отто и он каким-то образом умудрился учуять, что они что-то принимали, и даже определить по запаху, что именно это было. То есть, он прям сказал, типа, "Чё, такую-то хуйню принимали?". И ладно бы, они курили, но ведь.. Ладно, я не знаю. Просто логично предполагать, что если вы курите что-то, от вас потом пахнет этим, это легко объясняется. Но вот тот же мефедрон. Как от тебя может пахнуть чем-то подобным. Ой, бля, Отто странный. Ещё одна причина ничего не принимать: Отто учует – пизды даст. Меня Эрнст уже заебал со своей проницательностью, а тут ещё и Отто. В общем-то.. Так даже если повспоминать, ещё же летом подобные эпизоды проскальзывали? Когда он учуял от меня запах собак, типа, или что-то такое? Словив порцию воспоминаний, я опять испытал какую-то непонятную хуйню. Вообще, я уже замечал за собой, что у меня из памяти пропали некоторые вещи, но каждый раз, когда ко мне что-то возвращалось (как правило, это происходило внезапно), у меня как будто что-то щёлкало в голове. Лампочки включались, ага. Очень странное чувство. Ещё я боялся, что забыл что-то важное и хожу, даже не понимая этого. Но так, вроде, ничего важного я не утерял..? Трудно говорить о таких вещах, когда ты даже не понимаешь, что именно у тебя пропало. Ну, то есть, например, в случае с аварией, я мог точно сказать – я забыл полностью то утро, всё. Я знаю, что мы с матерью были в магазине в тот день, а потом я проснулся в больнице. Всё, как бы, больше ничего не потерялось, всё при мне. Сейчас у меня были точечные провалы. Я не помнил, как оказался в больнице, я не помнил, как появилась Даниэла, я не помнил даже Виктора (потом вернулось, правда, но я так охуел, жесть). Мне сказали, после инфарктов такое бывает, это нормально. Ну и да, ко мне хотя бы всё возвращается, но мне просто страшно. Вдруг что-то так же куда-то на задворки ушло, как воспоминания об аварии, и никогда не вернётся. И я ведь даже могу не узнать об этом. Мне об этом никто не расскажет, и я так и останусь. Ничего не знающий, бедный мальчик. – И что, обезболивающие так бьют по сердцу? Вообще-то.. Я богом готов поклясться, что раньше эти таблетки значились как препараты для сердца. Вот серьёзно, просто стопроцентно. Я помню, что и читал об этом, и что мне об этом говорили, и даже не один человек. Почему сейчас они везде значатся в группе обезболов, я не ебу. Магия какая-то, наверное. – Может, из-за алкоголя эффект изменился? – хмыкнул я. – Так у меня ещё печень пострадала. Дед отправил на УЗИ, когда узнал, что та хуйня, которую я принял, бьёт по печени. Не то чтобы всё было серьёзно плохо (ну, учитывая, что последнее время я вёл относительно здоровый образ жизни, она, видимо, уже успела немного подлататься), мне всё равно выписали таблеточки и для неё. В какой-то мере, это логичная хуйня. Я в больнице столько препаратов принимал, это просто охуеть. Там штук семь таблеток было, плюс ещё сейчас. Не представляю, как моя печень охуевает с таких нагрузок. Бедная. Всё, обещаю, следующие два месяца не буду пить и сидеть на здоровом питании. Вроде как, печень даже после двух недель нормальной жизни может нихуёво так поправиться. А за два месяца я, наверное, излечусь, она вообще как новенькая будет. Ух, блять, размышляю в восемнадцать о том, как буду жить, чтобы моя печень не охуела, и я не умер в сорок от цирроза. Кайф. – И анемия была, – как бы случайно вбросил Эрнст. Откуда же только.. А, ну да. Отто такой любитель попиздеть. – Анемия? – Гемолитическая. Рут какое-то время молчала. – Может, тебе поэтому и плохело на операциях. – Из-за анемии? – уточнил я. Я всё ещё не шарил, какая тут может быть связь, но что-то все врачи в округе говорят про это, и это должно заставить задуматься, наверное? – Или потому что ты не мог нормально дышать. Ни того, ни другого я не понимал, но решил не доёбываться. Просто в обоих случаях это странно. Вентиляция в операционной была – тут не приебёшься к тому, что мне дышать легче. Как сама анемия могла влиять на моё самочувствие – вообще хуй знает. Даже если это всё и правда, теперь мы уже не узнаем, раз я на операции не хожу. Хотя я могу попроситься, хотя бы просто проверить, как у меня дела теперь. Просто опять же, как же те случаи, когда мне плохело в кабинете УЗИ? Может, у меня клаустрофобия? Всю жизнь всё нормально было, а тут вот проснулось. Просто если полагать, что проблема в торчащих кишках (мне же не плохеет на поверхностных операциях), почему мне плохеет в кабинете УЗИ? И я бы свалил всё на электрочувствительность, если бы о ней были адекватные сведения и какие-либо доказательства существования. Но, скорее всего, я просто убогий чмошник, который не переносит вид внутренностей. Не быть мне врачом. А ведь так хотелось. – С ума сойти можно. Даже не думала, что такое может быть. – Интересный клинический случай, – протянул я, не зная, что ещё тут можно сказать. – Это не смешно, Альбрехт. – А я и не смеюсь, как бы. Кто тут главный пострадавший, в конце концов? – Ну всё. Теперь если у нас что-то пропадёт, мы сразу спросим с тебя. Я аж замер на месте. Эрнст, вроде как, шутил, но страшно мне всё равно стало. Типа, теперь они думают, что я какой-то конченый наркоман, который будет пиздить препараты. Скажите ещё, что я специально для этого сюда работать и пришёл. Чё у вас тут по кетамину вообще? Я возьму ампулку? – А разве я смогу? Шарлотта же мне не даст. Она же на страже всяких ценных штук. Они даже под роспись выдаются, и как я смогу украсть что-то. Это быстро узнают по подписи в журнале, ну или хотя бы по камерам. Тут же ведётся съёмка. Чё они парятся. – Много препаратов у тебя в свободном доступе, – Рут не то чтобы серьёзно отнеслась к теме, но решила пошутить. – В том числе обезболивающее. – Ну.. Что тут можно сказать. Предложить учёт вести? Чтобы Эрнст от меня не отходил целые сутки? Чтобы другие ассистенты следили за мной? Что делать? Как вы будете считать? Я, конечно, не ебу, как вы тут учёт ведёте, но, допустим, мы не будем спрашивать о том, как будут проверять сохранность тех же препаратов, которые выдаются только под подпись. Что по поводу остальных? Всякой мелочи, которая в стационаре, или в терапии? Вакцины тоже. Нахуя мне вакцины, как бы, но просто чё за наезды? А если Шарлотта или кто-то другой что-то спиздит? И скажет, что это был я. Мне дадут пизды, а виноваты другие. Тут вообще никому верить нельзя, хули, раз даже руководство хер знает как дела ведёт. Я про всё ту же закупку лекарств. Да и другие дела тоже.. Короче, пизда мне. После этого Эрнст решил нас оставить (пошёл предупреждать Шарлотту, чтобы присматривала за мной и не оставляла меня одного за стойкой, ага), а Рут продолжила разговорчики. – Какой у тебя гемоглобин был? – Восемьдесят четыре. Рут болезненно поморщилась, а я про себя хихикнул даже. Просто в больнице все тоже удивлялись. И как я выжил, и как я не почувствовал, и всё на свете. А я не ебу. Мне нормально было, чё за реакция вообще. Хотя, конечно, это всё ужасно. – Как ты не умер? – Не знаю. Любит меня Бог, наверное, всё-таки. Должно же со мной хотя бы иногда хоть что-то хорошее происходить? Вот, я выжил. Даже с такой хуетой. На самом деле, мне самому интересно, как так получилось, что я месяц, считай, как-то жил, даже не замечая, что со мной что-то не так, а потом как бам. И всё сразу дало о себе знать. Можно, конечно, накинуть влияние стресса, перелёта или ещё какой хуйни. Но так вот даже если обдумывать это, это всё такая срань. – Ну, хотя бы ты поправился. А то бывает и такое, что. Рут ненадолго отвлеклась на документы, после чего подняла взгляд на меня. – У одной нашей знакомой тоже гемоглобин восемьдесят шесть. И ей ничего не помогает, теперь уже даже медикаментозное лечение. Хотя она здорова, всё уже проверила. И гинекологию, и кишечник, и сосуды, и костный мозг. – Нихера себе. И что это? – Аутоиммунный ответ, скорее всего. – Жесть. – Да. А рожать ведь так нельзя. – А она хочет? – я, честно, даже не понял, зачем это отмечали сейчас. Мы же в двадцать первом веке, ещё и в Европе. Кто-то тут всё ещё сводит важность проблем со здоровьем к возможным осложнениями при беременности? Не, если та женщина хочет сама родить, то понятно, зачем Рут это отмечает, но так? Типа? Какая ей нахуй разница, если она и не хочет детей? Тут её саму бы спасти. – Хочет. Но упустила уже возможность, а сейчас рисковать уже не будет. – Ну хоть так. А то некоторые же.. Плюют на это. Не, ну просто было бы хуёво, если бы она решила всё равно родить, наплевав на слова врачей, а потом откинулась бы или попала в больницу в тяжёлом состоянии. Я считаю, по крайней мере, что это как-то не очень. Меня никто не спрашивал, но высказаться всё равно надо. – Да, и такое бывает. – А вы.. Не планируете? Мне был пиздец неловко лезть в это, при условии, что в Германии подобное считалось лютейшей хуетой. В России ещё как-то более-менее приелось, все эти разговорчики с родственниками и всем таким, там не так стыдно. Но в цивилизованных странах лезть в такие дела – это надо попутать конкретно. Но мне просто интересно. Эрнст и Рут же тоже уже в возрасте оба, и чё у них по планам на пиздюков? Уж про самих пиздюков не спрашиваю, но планы хотя бы. Должно же быть хоть что-то. Просто странно наблюдать за таким. Вот моя мать, вроде, в двадцать два меня родила. Отто чуть ли не до сорока досиделся, и Рут с Эрнстом тоже. Понятно, что каждый дрочит, как хочет, но что-то слишком большой разброс, мне кажется. Рут помотала головой, скривив рот, и вроде как это должно было восприниматься как плохое отношение к теме, но я знал, что она так и задумчивость выражает, а значит похуй. – Эрнст насмотрелся на тебя, теперь снова захотел сына. Оу.. – Простите. – Да ладно. Я тоже считаю, что мы должны оставить это всё кому-то. А кому ещё, как не сыну. Du mein Sohn.. Mein Fleisch und Blut.. Песня такая есть, да, но не важно. Она всё равно о плохих вещах. Нельзя такое распевать в общественных местах. Тем более, в Германии. – Дочери? Не, ну типа что за сексизм. При том, что Рут сама принимает активное участие в управлении, почему она считает, что этим должен заниматься непременно сын. А если у них родится дочь? Они будут продолжать, пока не будет сын? А если он не захочет этим заниматься? Душа будет лежать к.. Ну не знаю. Ландшафтному дизайну, блять, или ремонту электропроводки. А вы его в ветеринарию тащить будете насильно. Чё вообще за дела.******
– Деньги? – Кристина аж охренела. Настолько, что воскликнула это слишком громко и несколько человек даже обернулись в нашу сторону. Блять, мадам. Ведите себя прилично. Что вы себе позволяете? – Ага. – И наличка в кармане, – сощурившись, прошептала Кристина. – На работе дали? Шерлок Холмс, женская немецкая версия. – М. К счастью, продолжила она уже после того, как мы отошли от ларька. – Ты отвоевал обратно финансовую независимость? – Е-е-е, – я поднял руки. – На самом деле, это только из-за инфаркта. Когда мы в больнице выясняли, кто виноват и в какой мере, я сказал, что плохо ел в последнее время. Ну, и мало. И Отто был там, услышал это, и вчера вот, вернул мне карту. И сказал, чтобы зарплату выдавали мне на руки. Может, до него дошло наконец, что на десять евро я ничего плохого сделать не смогу? Хотя сегодня мне дали пятнадцать. Явление называется "Ебать щедрость". Количество получаемых игровых объектов – плюс пятьдесят процентов. Так ведь? Я чёт совсем уже считать разучился. Рут недавно вслух при мне рассчитывала дозу какого препарата по весу собаки. И это её бормотание, какие-то там циферки, блять. Это всё так жутко звучит. Эрнст ещё поначалу пугал меня, что потом я сам буду это всё рассчитывать. Но потом это как-то забылось, и я чёт так рад этому, пиздец просто. Зная мои способности к математике, кто-нибудь умрёт точно в скором времени, если мне доверят расчёт доз. Поэтому, от греха подальше.. Оставим это умным людям. А я тупой. Мне говорят смешать десять миллилитров физраствора и ноль-четыре другой хуйни, я понимаю. Мне говорят рассчитать дозу для собаки, которая весит сорок килограмм из какого-нибудь там заебатого расчёта.. Я хочу умереть. – Будем отмечать день независимости Альбрехта? – Только без алкоголя, – сразу обозначил я. Кристина, кажется, удивилась, но вскоре догадалась, в чём прикол. – А, ты же на препаратах сейчас, да? – Ага. Мне столько хуйни прописали. Даже антидепрессанты есть. – Антидепрессанты? – Ага. Она обречённо помотала головой, с осуждением оглядев меня. Как будто я виноват. Хотя кто же ещё, как бы, но типа. Хотя бы ты мне мозги не еби, пожалуйста. Мне и так досталось. – Честно, у меня теперь нет желания что-либо тебе предлагать. Даже тот же алкоголь. – А пыталась мне мефедрон протолкнуть. – Ну да. Но это было до этого случая. Хотя я очень хотела с тобой выпить. Ой, и как неловко получилось, что я до июля должен сидеть на препаратах.. Когда мы дошли до остановки, Кристина почему-то встала совсем близко ко мне. Я не совсем это понимал, но не был против. В последнее время мне начинала доставлять эта поебота. Когда мне трогали, тот же Эрнст, или Кристина. Особенно Кристина. Так что.. Постоять, прижимаясь плечами друг к другу – не страшно. Мы же не в дёсны долбимся посреди улицы. Вскоре Кристине, видимо, стало скучно, и она встала прямо передо мной. Взяв в руки собачку кофты, она принялась теребить её и звенеть ей. Звук почему-то был ненормально громким. Или мне просто так казалось, не знаю. Но это так отвлекало. Можно прекратить? – Я дико извиняюсь, – Кристина исподлобья посмотрела на меня, – но тебе можно с девушками плохими вещами заниматься? – Да. Сказали, что даже рекомендуется. Раз – физические нагрузки. Это важно, всё такое. Два – эмоции от близости с человеком, всё такое, помогает от депрессии. Я слабо в это верил, хотел даже погуглить об этом, но как-то не вышло. Да и не то чтобы я реально интересовался. Меня уже заебала эта тема, если честно. В принципе с моим инфарктом, и всем, что я должен делать, чтобы жить нормально после него. Особенно когда к этому приплетают чувства-хуювства, друзей, любовь, эмоции, блять.. Пиздец, не может же это и правда быть так важно. Стоит ли искать об этом что-либо самому. Или лучше не лезть. А то охуею, а потом хоба. И пиздец.