28.05.15, Понедельник
– А чё ты матери сказал? – Что мы, – Арсений замялся, – отмечаем первый сданный экзамен? У Ковальского. – И она отпустила тебя? – Она спросила, типа, будешь ли там ты. Я сказал, что вы поругались и больше не общаетесь, всё такое. – И она поверила? Силке, вроде, не настолько глупая женщина. По крайней мере, я её не так видел. И с чего бы ей вестись на такие глупости. – Нет, вроде. Но отпустила же? Похуй. – Ну да, – хмыкнул я, не особо уверенный в таких поворотах, но всё же? Чё я переживаю. Не мои же проблемы. Главное, что Арсений сейчас тут. Останется со мной до утра, так же? Может, даже поспит у меня немного. Раз уж он не торопится. – Кстати, а почему она Силке, а не Зилке. Так же правильно? Арсений оглядел меня, кажется даже удивившись. – Нихуя. Кто-то догадался. Теперь была моя очередь удивляться. А что, он ждал, пока кто-нибудь догадается, что тут какая-то дичь происходит? Просто это очень странный прикол. – То есть, это запланированный прикол какой-то? Или ты просто наёбывал нас два года? – Ебать, наёб года, сказал неправильное имя матери. Ты же охуел, наверное, когда догадался. – Ну вообще-то, – протянул я. – Я вчера чёт сидел, вспомнил слово "Seele". И типа? А чё за хуйня. Имя Силке по такому же принципу должно читаться? – Это правило, как бы. Если после "с" идёт гласная, она читается как "з". – Ну да, – сразу пристыдившись, пробормотал я. – Ну так как так получилось? – Это не я, – сразу обозначил Сений. – Мать даже во всех российских документах значится как Силке. И всем она представляется через "с". – А этому есть какое-то объяснение? – Ей так больше нравится. Когда она только приехала сюда, кто-то как-то прочитал её имя как Силке. И она такая: "Ебать, так можно?". И всё. С тех пор она Силке. Ясненько. Не знаю, может, это дело привычки и только, но мне тоже казалось, что Силке звучит лучше, чем Зилке. Как-то поприятнее, что ли. Говоришь Силке, и перед глазами такая милая женщина. Ну выпивает, ну ладно, зато булочками с шоколадом угостит. Говоришь Зилке, и прям слышится злой говор на немецком. И правая рука к небу поднимается, и вот это всё. Ух, блять. Буква "З" злая какая-то.. – А твоя мать как-то обосновывала то, что она осела тут? В Сибири, и даже не в Новосибирске каком-нибудь. Не в Красноярске. Чё ей тут, намазано было? Самое время задавать такие вопросы. Но я уже говорил, что словил ощущение, что мы начинаем отношения и общение заново? А задавать подобные вопросы своим друзьям – это типа.. Не совсем вежливо, конечно, но наряду с нормальным явлением. Мы узнаём друг друга. О семьях друг друга. И вот это всё. – Я ебу? – Арсений пожал плечами. – Но вообще, так я понял, ей нравятся всякие захолустные места. По крайней мере, когда она рассказывала о своих путешествиях, она всегда говорила про дичь всякую. В Грузии она по деревням шкерилась, если была где-то в Европе, то тоже по крупным городам не ездила. И всякое такое. – Нихуя, – протянул я. – Она прям такая отчаянная путешественница. Её не прикалывают пляжики всякие, такая хуйня? Ей надо прям всю суть страны прочувствовать? – Ага. Поэтому сейчас она столько пьёт. – Потому что пытается русских понять? – Потому что видела много хуйни. – А.. Бля, ладно, это грустно. Арсений покачал головой, скрещивая руки на груди. – Мы идём, нет? – А ты типа так просто согласишься? – Я тебе въебу сейчас. Сколько можно уже? – Ну просто вдруг это что-то новое для тебя. Он только устало вздохнул, отворачиваясь. – Домой сейчас пойду. Заебал, блять. – Ну всё, всё, – двигаясь с места, протянул я. – Как экзамен, кстати? Мы же сегодня открыли сезон страданий. Написали ЕГЭ по русскому, у-у. Теперь Арсению осталось ещё математику написать, Ковальскому и Рите – базу и профиль, и мне потом ещё физику. Но опять же – до одиннадцатого числа мы все отстреляемся, и, вроде как, до выпускного даже результаты узнать успеем. Прикольно. Можно будет знать, имеешь ты право радоваться вместе с остальными или нет. Казалось бы, какое мне нахуй дело, если я в армию всё равно иду, но не хотелось бы потом ещё год проёбывать ради подготовки и пересдачи. – Нормально, я думаю. – Какой текст был? – Про войну. Я довольно оглядел его. Да, шутки про нацизм и Арсения уже стары, как мир, и заебали всех, но как же не посмеяться с очередного случайного совпадения. – Ты там нигде не увлёкся? Арсений же у нас не способен себя контролировать, ух, блять. Чуть где упоминается тема нацизма или прочего – всё, Арсений грудью на амбразуру бросаться готов, но лишь бы отстоять светлое имя нацистов. Он у нас такой. – Не, в этом году вообще нормально всё прошло. – А когда-то шло не нормально? – не понял я. – В девятом я чёт увлёкся, начал какую-то хуйню писать, потом такой сижу. Блять, это вообще другая тема. Пришлось переписывать. – Пиздец, блять. Кто-то пары строчек написать не может, тупо Арсений: катает два сочинения за время экзамена. – Как будто что-то охуенное. Это просто сочинение. За четыре часа можно штук десять таких написать. Да нахуй иди с приколами такими.. Штук десять ему, блять. Ты что, бог? – Ага, ага, – фыркнул я, вспоминая, как полкласса тупо умирали каждый раз, когда Ирина Николаевна давала очередное сочинение на дом. – А в девятом у тебя чё было. – Что-то про жестокость, вроде. Про зверушек. Я не помню, но там точно были котики. – М-м. А я не помню, что в девятом классе делал. Страдал, наверное. Похуй. – Ты же с Аней расстался тем летом? После девятого класса? – Да, – нахмурившись протянул я. – А чё ты про неё вспомнил? – Да чёт накатило. Я ещё какое-то время не мог успокоиться. Она ему писала..? Она его нашла и пыталась доебаться до него? Не, я не хочу думать о ней настолько плохо. Она же не такая ёбнутая. Да и второй год уже пройдёт скоро, она должна была уже забить на меня. Нахуя ей Арсений. Он просто о ней вспомнил. Бывает такое у людей. Сидишь себе, сидишь, тут какая-то хуйня всплывает в памяти и делай, что хочешь. Вот, Арсений думает о моих бывших. Весело тебе, Арсений? – Куда мы идём? – Тебе название что-то скажет? – Улицу хотя бы назови. Раньше с ним было невозможно куда-либо ходить потому, что он переживал и гасился, как сука. А теперь невозможно потому, что любое слово – и он готов тебе ебало сломать в трёх местах. Ну да, я как бы сам его бешу. Чё, сразу нельзя было нормально сказать? Очень умно, бесить человека и потом ныть, что он злится. Но да ладно. – На Дворце спорта. – И мы пешком пойдём? – А у тебя ноги отвалятся? – Ты сейчас отвалишься, блять. Свести бы это к какой-нибудь пошлой еботе. Типа, давай ты выебешь меня, чтобы было как двадцать четвёртого. Чтобы у меня тело в судорогах дёргалось, и я ничего не понимал. И типа это будет "я отвалился". Но ладно. Живи, Арсений. Сегодня не буду тебе мозги ебать. Ну так, немного, может быть. – Что будешь пить? – решил перевести тему я. – А что там есть? – Пиво. Коктейли, – произдевался я. Раз уж Арсений у нас не стремается таких вещей, может, навернёт парочку? Я всё же как-то согласен с Ковальским, что это как-то по-гейски и для девушек, баловаться кОкТеЙлЯмИ, но? Арсений, вроде, любит эту хуету. Да и уносит с них быстрее. Ну, хули там, тяжёлая алкашка смешанная, как правило, с чем-то газированным. Пей на пустой желудок, ничем не закусывая, и точно окажешься или в туалете, или под столом под конец вечера. – Шотами можешь угнаться. – Там есть Кровавая Мери с абсентом? Я слегка опешил с таких внезапных вбросов, а Арсений, немного помолчав, продолжил: – Моника говорила, это не ебаться крутая хуйня. Но я нигде её не видел. А ты много где был, ты хочешь сказать? И вообще, нахуй тебе Кровавая Мери? Я всё понимаю, на вкус и цвет. И, может, я не совсем точно помню состав. Но это же дрянь ебаная, Арсений, нахуй ты хочешь это пить? Там же томатный сок. Томатный. Сок. Блять. Это же пиздец. – Охуенно. Жизненная цель: найти Кровавую Мери с абсентом. – Поебаться в школьном туалете было лучше, конечно. Нет, вы посмотрите на него. Издеваться ещё смеет. – Это не была цель. – Ну желание, – исправился Сений. – Или как ты там это называл, похуй. Похуй, ну да. Вот так ты ко мне относишься. Похуй тебе на мои цели в жизни и желания, ты их даже не отличаешь друг от друга. И на этого человека я два года потратил. – А чё ты сам приготовить не можешь? – А вдруг там ещё какие-то модификации есть? Да и. Надо покупать томатный сок, абсент, табаско, вестер. Это всё придётся потом куда-то использовать. А если мне не понравится? А если понравится, я сорвусь, выжру всё за вечер и умру? Приятно, что Арсений думает о будущем. – Ты пробовал? – Кровавую Мери? – М. – При всём уважении, но из сочетания "томатный сок – водка – табаско – вустер – перец" у меня интерес вызывает только водка. Я читал, что есть вариация коктейля без неё. Вот можно мне вариацию без всего, и только одну водку? Вот такую Кровавую Мери я бы заценил. – Ну, на самом деле, дерьмо это ещё знатное. Но вдруг с абсентом вкусно. "Вдруг вкусно". И как часто Арсений руководствуется этим принципом? Он, наверное, перед тем, как вакцину пить, тоже подумал: "А вдруг вкусно?". Страшный человек. Или как с силикагелем. "Ну это же сахарная пудра? Ну нормально, можно есть. Странная надпись на пакетике.. Ай, да похуй". Хорошо хоть, что он хлорку пробовать на вкус не стал. Вот уж что точно хорошо бы не закончилось. Впрочем, может быть, я чего-то о нём не знаю. И Арсений на самом деле перепробовал уже в с ё, просто он реально неубиваемый, как Ковальский говорил, и вот.. – Ну намешай сам. – Может, если не найду, попробую самостоятельно сделать. – Моника же в Германии пила. Может, у нас вообще такого нет. – Почему ему не быть. Опять начинается нытьё про рашку-парашку, у-у. Я к тому моменту уже задумался над кое-чем другим. – А нельзя просить барменов намешать тебе, как бы.. По своему рецепту? По-моему, такое было допустимо, но с условием, что потом ты не будешь выёбываться, что получилась хуйня. Как бы, братан, ты сам попросил, хули ноешь теперь. Ну и в чём беда тогда. – Не знаю. Попросишь, если что? Я посмотрел на него, надеясь, что он шутит, но Сений смотрел на меня очень даже серьёзно. В общем-то, у него всегда было такое ебало, и вполне не исключено, что он всё же прикалывался сейчас, но он так меня напряг этим, что я решил продолжить в таком же ключе. – Тебе восемнадцать лет, Арсений. Ты пережил инфаркт, нападение собак, тебя сбивала машина и хуй знает, что ещё, но когда надо поговорить с барменом, ты просишь других это сделать? – Это нервирует. – А прыгать под машины тебя не нервирует? Сам будешь говорить, понял? – Не буду говорить. – Ну вот и останешься без бухла сегодня. – Да. Буду сидеть в углу, смотреть на тебя и грустно вздыхать. – И мы будем молчать. И вот так таращиться друг на друга, и всё. Потом ты пьяного потащишь меня домой. – Вряд ли. Брошу там, нахуй ты мне нужен. – Ну понятно. Вот и вся любовь. Тут же я вспомнил эту песню и уже просто не удержался. – Сука, вот и вся любовь.. Песня такая есть. Надо было объяснить, пока не стало слишком поздно. – Господи, – устало проговорил Арсений, но я всё равно продолжил. – В твой дурацкий клуб, конечно, я тебя не повезу. Лишь оставлю без одежды умирать в лесу, е. – И после этого мне предъявляют, что я хуйню слушаю. – А в других странах есть вот такие объебосские группы, которые поют всякую дичь? Типа Сатана печёт блины, Валентин Стрыкало. Или это чисто русские приколы. В Германии есть такое, ты не знаешь? Арсений отрицательно покачал головой, и я немного даже расстроился. Сейчас бы нашли что-нибудь, послушали бы. Поохуевали. Арсений бы нам всё перевёл, мы бы всё поняли. Нет, ну не может же такого быть, чтобы такие вещи были только в России. Мы уже как-то обсуждали эту тему. Арсений выёбывался, типа, это тупо – считать, что что-то есть только у вас. "Только в моей стране/у моей национальности принято объедаться по праздникам. Только у нас любят так пить. Только у нас ещё что-то". Хуета это всё, потому что, более вероятно, это есть везде и везде люди так себя ведут. Никто не особенный. Надо только получше поискать. – Спроси у Кристины. – И как я ей это объясню. – Давай я сформулирую, ты напишешь? – Формулируй. – Так. Как перевести на немецкий "объебосский"? – Ага, – выразительно оглядев меня, протянул Сений. – Что-нибудь попроще придумай. – Не, ну хотя бы подходящее по смыслу. – А у этого нет названия? Жанр, я имею в виду. – Да, вроде, нет, я ебу, что ли. Сейчас бы в жанрах разбираться. Я знаю конкретные группы чё поют, но не больше. – В пизду, в общем. – Не, ну интересно же. – Странные у тебя интересы. – Да чё ты, блин, – поморщился я. – Тебе спросить трудно? – Вряд ли она такую хрень слушает. – А что она вообще слушает. Ну типа. Чем немецкие детишки в этом плане интересуются? – Тем же, чем и все остальные детишки в мире? – фыркнул Сений. – Ну, может, у неё побольше немецкой попсы сохранено. Кайефы всякие, блять.. – Кайеф? Это прямо псевдоним? – Да. Его ещё немецким Джастином Бибером называют, ты не слышал? – Да я чёт особо.. Немецкой музыкой не интересовался. Ну, именно такой. – Ну понятно. Кристина просто понормальнее в этом плане. Вообще, она больше по зарубежной музыке. Из немецких групп я у неё видел только по классике – Rammstein, Oomph, Eisbrecher. А, ну Schandmaul и Equilibrium. Haggard. Van Canto были.. Почему я всех их знаю? Ладно, тут другое странно. Мне казалось, Кристина будет слушать больше всякого.. Более локального, скажем так. Того, что иностранцы слушать не будут. Что-то не такое раскрученное. Или Арсений просто не называет таких исполнителей? Понял, что раз я впервые слышу про этого Кайефа, то и другие имена мне ничего не скажут. Не то чтобы сильно хотелось, но просто подозрительно. – Тебе они не нравятся, кстати? – Я не понимаю, на кой хуй они поют на английском. Вы немцы, пойте, блять, на немецком. Нет, одну песню выпустим на родном языке, остальное будем петь на языке этих блядей. Я шикнул, нервно оборачиваясь к нему, но Арсений в своём праведном гневе не заметил. – Чё ещё. Megaherz. Tanzwut. Rosenstolz. Ещё эти.. Я не знаю, как их название читается. Дневник снов? – А, Diary of Dreams, – я покачал головой. – Недавно тоже узнал, что они из Германии, так охуел. – Всё к той же теме, почему вы, блять, не можете петь на своём родном языке. – Тебе что-то мешает? – Да похуй, в общем-то. Я их всё равно не слушаю. – Ну и отъебись от них. Они просто ориентируются на более широкую аудиторию. – Хуеторию, блять. Ещё она слушает Эпику. Hollywood Undead ей нравились. Вы с Ковальским оба их слушаете, вроде. – Не, ну они же классные? Ты их не слышал? – Кристина включала как-то. Нормально, вроде. А, In Extremo ещё. Heimataerde ей нравились. – Не, это я уже не знаю. – Тоже фолк-металл. Ещё сейчас она начала слушать русские группы. Не знаю, на кой хуй. Но во-первых, она нашла российских исполнителей, которые исполняют кельтский рок. Или как там. На ирландские мотивы, короче. Я даже посмеялся. Знаем мы такие группы, да. – В ирландской деревне жил старый колдун Кухулин. Ту-ту-ту. Он жрал как корова, траву, ЛСД, героин.. Нет? Арсений так меня оглядел, будто сейчас отойдёт на пару метров, чтобы никто не подумал, что мы знакомы. – Ну, вроде, да. Хуй знает, как бы. Но это ещё ладно. Когда она начала просить переводить ей песни Меладзе, стало уже не весело. – А, так вот, в чём дело. А я за тебя уже испугался. – Нет, это всё Кристина. – Странно, что она на фолк так задротит. Я не то чтобы разбирался и хотел говорить за всех девушек в мире. Но часто можно таких встретить? Которые не слушают всякую тупую хуйню, а угорают по тому же фолку или чему-то подобному? Не выгораживаю сейчас никого и ни в коем случае не отсылаюсь на ламповых тяночек, которые слушают "хорошую музыку". Но типа. Это правда странно, нет? Фолк, мне кажется, больше для парней. Даже не для парней, а именно для мужиков. Бородатых жирных таких, которые в настолки любят позалипать и всякой такой хуйнёй пострадать. И тупо Кристина. Блин, теперь даже жаль, что мы так мало с ней общались, когда она была тут. Не то чтобы я хотел задружиться с ней, но хотя бы просто узнать получше. – Хотя бы не ебучий рэп. Как там это называют, гэнгста? – А чё тебе не нравится? – Уж не знаю, как в России.. Уже сейчас стало понятно, что сейчас мне задвинут целую речь, и я морально приготовился. – Но в Германии это направление держится на выходцах из определённых стран, которые можно даже не называть. Бля-я-я-ять.. – И ты поэтому доебался? – Это даже не я заметил, – как бы открестился Арсений. – Эрнст начал эту тему. Спросил, кого я слушаю и не нравится ли мне такое. Потом поделился охуенной историей. Как-то он шёл по улице и на светофоре посмотрел на компанию пиздюков. Понятно, какой внешности. Будем как немецкая полиция, описывать преступников максимально нейтрально, когда дело доходит до национальности или расы. Так, ну начинается. Сколько можно-то уже. Мы поняли, что ты нацист ебаный, всё, хватит. – И хуй знает, конечно, как он там на самом деле на них смотрел. Но он сказал, что ему было просто весело с них. Типа, они какую-то хуйню там слушают через колонку, про шлюх, еблю и бандитов. И они типа заметили, как он на них посмотрел, и стали быковать на него. Прям с агрессией, и в итоге пока он не достал перцовку и не въебал одному по лицу, они не отвалили. Ладно, вот это уже и правда животные, а не люди, но давай не будем всех под одну гребёнку грести. Плез. Или как там с тобой разговаривать надо. Битте? – А сколько их было? – Пятеро. – Пиздец. – С тех пор Эрнст к компаниям подростков даже не приближается, не то что не смотрит на них. Особенно если это смуглокожие ребята характерной внешности. Класс, блять, Европа, двадцать первый век. На тебя быкуют какие-то животные ебаные за один только взгляд. Всё для людей, м-м? Он прям издевался надо мной. И всеми людьми, видимо, тоже, которые когда либо говорили ему, что в Европке всё заебись и лучше, чем в России, у-у. Но чё, как будто у нас по лицу нельзя отхватить, если ты посмотришь на кого-нибудь, как на дерьмо. Ну серьёзно. Везде такие долбоёбы есть, чё он преподносит это, как исключительный случай? – И вот он отметил, что если посмотреть, большинство таких исполнителей в Германии – это выходцы из Албании.. – Арсений, нет. – .. Турции.. – Прекрати. – .. дети межрасовых браков и прочие. Я обречённо выдохнул. Он безнадёжен. – Ой, блять, - запищал Арсений, - "Я дочь немецкой женщины и мужчины из Марокко, и выросла в бедном районе Берлина". Буду петь о том, какая я шлюха, как мой батя унижает меня за это, но в моём сердце холодно, и я ищу любви. – Арсений, – зашипел я. – В России тоже есть статья за разжигание ненависти. Отъехать хочешь? – Да похуй. В любом случае, реально же? Такая музыка и все, кто её слушает, на одном уровне с российскими объёбышами, которые дрочат на всю эту тему с АУЕ и прочим. Где-то раздавали дополнительные хромосомы, видимо. Кто-то успел на раздачу. – Прекрати, пожалуйста. Как, блять, вообще так получилось, что тема про музыку свелась к вот этому.. Арсений, блять. Ещё немного, и точно получишь титул ёбнутого нацика, который любую тему к этой хуйне сведёт. Больной, блин. – Вот какой-нибудь, сука, Эрих, блять, точно что-то такое слушает. Прозвучало так, будто так чувака и звали – сука-Эрих-блять. Было даже смешно немного, но заинтересовался я другим. Что ещё за Эрих, ты слышь? Вы ебались? Он тебе нравился? – Что за Эрих. Что ж, хотя бы можем тему перевести. Я надеюсь, что получится это сделать, мда. – Друг Кристины. Какой-то там родственник Моники. А, это тот парень с фоток, видимо. Пиздец, на самом деле. Так странно обсуждать с кем-то какие-то события, и при этом использовать такие имена. Эрих, Моника, блять. Что за срань. Так людей не зовут вообще, только персонажей фильмов. Как тяжко воспринимать, что в мире есть ещё национальности, помимо твоей, м-м. – Он из Черногории. Пиздец обмудок. – Чё он. – Ну. Он может плюнуть вверх и поймать плевок ртом потом. Честно, я ожидал совсем другого, так что немного даже поморщился. Это чё, блять, парень воодушевился образом той чмошной зебры из Мадагаскара? Не, я просто не.. Могу это спокойно воспринимать. Как курящий человек, да и вообще. Ладно, это твоя собственная слюна, но всё равно. Обратно в рот..? Ёб твою мать. – И он как-то сделал это в автобусе. И там все сидят. И просто. Арсений в ахуе вскинул брови, покачав головой. Я нервно усмехнулся. – Блять, ну это правда немного хуёво? – Да я спорю, что ли. – А Черногория это? Где-то там, да? – Ну где-то там, да, – произдевался Арсений. – Это Балканы. И не Евросоюз, если что. Ещё бы мне это что-то давало. – Но это же славянская страна? Братья-славяне, все дела. – Да. Но что-то до встречи с ним я даже не помнил о существовании южнославянских стран. Ага, это южные славяне.. А я всё стеснялся спросить. Тоже как-то они выпали из моего виденья мира. В общем-то, я и из западных только поляков назову. Хотя чё там, Чехия есть..? Мда, познания в географии – класс. Или это история больше? Да похуй. Как будто мне надо это знать. – Ладно ещё, Болгария, Хорватия. Словения. Ну Сербия какая-нибудь. Как-то на слуху. Но Черногория? Чё, блять. – И чё, чё Эрих такого делал. Кроме того, что плевал себе в рот. Арсений мотнул головой. – Да мы не то чтобы много общались. Три раза всего виделись. И я просто доебался, наверное. Но он такой бесячий, пиздец. Постоянно пиздит. Несёт хуйню. Доёбывался до меня из-за того, что я полурусский. Так я понял, в Черногории дохуя русских. И он приебался к этому образу, и приставал ко мне с этим постоянно. Шуточки уебанские выдавал, типа, о-о, ну он же полурусский, ему пиво с водкой как нехуй делать мешать, у-у, а чё у тебя кроссовки найковские, а чё не адидас. И вот это всё. – Ну, то есть, просто стереотипчики? – я, может, чего-то не понимал, или не так воспринимал это, потому что сам не сталкивался с этим. Но типа? Арсения это правда задевает? – Да. Ещё он как-то напрыгнул на меня со спины. Надел вот так свою кофту на голову и типа повис. А-а-а.. Это местный Ковальский у них? Тот тоже так забавлялся одно время. Ну, наверное, такой человек в любой компании должен быть. Или что-то около того. – Самое охуенное было, когда он пристал ко мне с вопросом про "А в чём разница между "ебаный" и "ёбаный"". Я бы посмеялся, но почему-то задумался над этим вопросом сам. А какая разница, и правда? Ладно, буковка отличается. А смысОл? Есть разница по смыслу? Вот вопрос так вопрос. Эрих, блять. – Потом он ворчал, что фрукты ему не те. "Да разве это фрукты? Вот у нас фрукты". Я тогда ещё не знал, что он из Черногории, и сразу вспомнил бабок всяких. Которые "Вот у нас в Советском союзе фрукты были, да..". И где же Арсений только наслушался такой хуйни, если у него нет русских родственников преклонного возраста? Или он в интернете мемчики об этом видел? – Потом он ныл, что у них в Черногории нормальной картошки нет, гречки нет, зато фрукты за-а-а-аебись. Что это за страна, блять, такая? Что значит ненормальная картошка? Пиздец. – Замечательный повод ненавидеть кого-то. – Если бы ты его слышал, и если бы он до тебя доёбывался, ты бы тоже его хуями сейчас обкладывал. Я даже расстроился. Было бы круто вместе кого-то хуями обкладывать. Но я не знаю Эриха (и что же только меня останавливает от ненависти в его сторону), а меня за последнее время бесил только Ерон. Но его не знает Арсений – тоже не обсудишь. Да и вряд ли бы он не понравился Арсению, учитывая, сколько у них общего. Я прям вижу, как они встретятся у Ковальского, случайно окажутся рядом, потом оба достанут из рюкзаков колу, так переглянутся, типа, хех, потом разговорятся, слово за слово, а потом хоба, заходишь ты такой в комнату, а они там сосаются на диване. Два асексуала, блять, а вы думали. Интересно, кто бы на кого залез. Ладно, всё. Нашёл, о чём думать. Но если окажется, что Ерон любит котиков и у него дома как раз есть какой-нибудь представитель подвида Кошка домашняя, Сений там сдохнет от прямого попадания в сердечко. Будут фотки своих котов друг другу показывать и крутые истории обсуждать. Умиляться. Веселуха, блять.. – Ещё он сказал, что не любит морепродукты. Зажравшаяся свинья. Родился возле моря, "Не люблю морепродукты". Ты охуел, блять? Праведный гнев человека, выросшего в Сибири. На карасях ебаных. Или даже без них. Даже, блять, без карасей, господи, бедный ребёнок. И как, блять, этот Виктор-хуиктор умудряется быть веганом здесь. Рыбу ещё ладно, можно нормальную найти, но другие морепродукты – это пока. За ними да, за ними в Японию только и кататься. И он богатый хер, судя по всему? Раз смог вот так подорваться и в другую страну укатить. Перелёт наверняка дохуя денег стоил. Проживание, еда. В общем-то, и раньше было понятно, что у него много денюжек. Кто-то же Силке все эти квартиры и домик передал. И откуда же он только такой взялся.. – М-м-м.. А я тоже могу рассказать про одного мудака? Раз начали людей хуесосить. – Давай. Кайф. – Ковальский познакомил. Не знаю, где он его такого нашёл. Но там такой товарищ, ебануться. Во-первых, это два-ноль версия тебя. Вы оба какие-то больные. Физически, я имею в виду. Ещё у вас уебанские имена. Его зовут Ерон. Он диабетик. Сидит на инсулине, но при этом любит обжираться пирожными и всякое вот это. – Он жирный? – сразу полез разбираться Арсений. Что же ещё может быть важно после выяснения такой информации о человеке. – Нет. Веточка такая. Ну, он просто ещё высокий как мразь. А вот моя супер-причина ненавидеть кого-то. У, блять, выше меня? На нож под ребро, мразь. – Во-вторых, вы оба любите колу. Только он зеро хлещет, потому что, ну. Обычную ему нельзя. Арсений покачал головой. Типа всё понял. – В-третьих, он типа весь такой прошареный. За диеты и зож пиздеть может, всё вот это. В-четвёртых, вы оба сексом не ебётесь. Ну типа, да, не ебётесь. Ерон там с Ковальским чем-то занимается. Ладно, он просто считает, что трахаться – для лохов, и все нормальные люди лучше за чем-нибудь полезным это время проведут. Потому что скоро умирать, и нахуя тратить время на прокачку отношений и вот это всё. – Нахуя ты это знаешь? – А он в первую нашу встречу это всё выдал просто вот так, – я выставил одну руку и второй похлопал по ней. – Просто в лицо. Это знаешь, как стебутся над всякими веганами. Которые приходят в новую компанию, и первое, что они сообщают другим, это что они веганы и выкладывают историю своего становления. Всем похуй, их никто не спрашивал, но им вот прям не сидится. – Ясно. – Необходимая информация получена, вывод о человеке сделан? – Да, примерно так. Я не стал спрашивать, что именно там было, хотя мне очень хотелось, чтобы и Арсений его возненавидел. Ну или хотя бы просто проникся неприязнью. Да, а потом окажется, что Арсений очень им заинтересовался, и сейчас они реально где-нибудь встретятся и п и з д е ц. И мы с Ковальским будем стоять в сторонке и просто "Вы чё, блять, охуели?". Так всё и будет. Тема как-то изжила себя, так что пришлось искать что-нибудь новенькое. Новенькое в старом. – А как по-немецки Черногория будет? – Montenegro. Почему-то так странно воспринимается, что это тупо дословный перевод. Гора и чёрный. На сербском это вообще.. Црна Гора или как-то так. – Хуя себе, – меня это почему-то тоже удивило. Хотя по сути, это же не что-то странное? Названия стран – это вообще такая себе тема. В большинстве случаев они звучат одинаково или хотя бы похоже. И что такого. Готов поспорить, во всех странах Черногорию называют Монтенегро, но в славянских – дословным переводом. У нас Черногория, где-то там – Црна Гора.. Ну и так далее. Похуй. Я не лингвист, чтобы в этой хуйне разбираться. – Это чё, была попытка развести меня на немецкую речь? – вскоре до Арсения дошло. – Ага. Не удивляйся, кстати, если Ковальский при встрече начнёт выпрашивать сказать, как по-немецки всякие там.. Лекарства и наркотики. Он недавно Supermodel услышал. Теперь дрочит, как там произносят амфетамин и тестостерон. – Господи, – вздохнул Арсений. – Тяжко жить среди долбоёбов? О, – вспомнив старую шутку, я усмехнулся. – А как по-немецки Чехия? – Иди нахуй, – с акцентом выговорил Сений. – Tschechei? Что не так? – Не-не. Другое. С "репаблик". – Tschechische Republik? – быстро выговорил Сений, всё ещё не понимая, чего я приебался. – Что не так? – Как ты это выговорил? – Нормально. Есть вещи и похуже. – Например? – фыркнул я, ожидая уже какой-нибудь херни, но Сений чёт увёл куда-то не туда. – Давидьженья. – Это немецкий? – я сперва даже не понял. – "До свидания" по-сербски. .. Ну да.. "Мы почти не общались", говорит Арсений. Црна Гора, давидьженья, позже говорит Арсений. Что ещё ты по-сербски выучил, пока вы 'не' общались с этим Эрихом, который так тебя бесил? – Ну всё равно не то. – Мне то. – Почему? Это же всё равно одна группа с русским языком. Тебе не должно быть трудно это воспринимать. По крайней мере, мне не казалось это чем-то ужасным. Зато я никак не мог смириться с существованием этого "Tschechische". Почему-то мне казалось, что "Т" в начале слова должна читаться, и я запинался, залипал три часа и пиздец. Мы когда в школе на немецком проходили другие страны и учили географические названия, я кое-как выучил, как это правильно пишется. И я до сих пор ненавижу это слово. Из всего немецкого это, пожалуй, моё самое нелюбимое. Чещише..? Блять, а. Тщещише? Не знаю. Это так трудно. Ебучий немецкий. – Вот он.. – завидев вывеску бара, я аж приободрился. Арсений сразу вытянулся, и конечно же, тут же пошли его охуенные предположения. – Ты специально меня сюда привёл? Была у меня мысль отвести его в Айриш паб, где типа закос под Ирландию и вот это всё, но что-то как-то передумал. Этот выпал только из-за удобного расположения. Что можно быстро дойти, не надо особо нигде петлять. То есть, даже если мы оба ужратые пойдём домой, мы нигде не заблудимся, потому что идти надо прямо. Да и.. Ну не знаю. В любом случае, то, что у бара было немецкое название, не играло никакой роли. – Ты типа теперь любую хуйню.. Как это сказать-то. Всё, я исчерпал за сегодня свой лимит красноречивости. Хочу говорить, как даун. Короче, ты теперь будешь бредить, чуть что связанное с Германией – это сразу тебе назло? – Ага, – Арсений отошёл назад, пропуская меня перед собой. Типа вежливый, но на самом деле он просто пропускал меня вперёд, чтобы я открыл дверь. У него прям какой-то лютый задвиг. Если он подходит к зданию не один, дверь будет открывать второй человек, но не он. Странные вещи происходят. Арсений как кот. Что эти со своей клаустрофобией заёбывают всех, что он чудить заебал. Животное ебаное. Очень вовремя я вспомнил, с кем общаюсь, так что с самого входа решил уточнить. – Где сядем? Арсений был увлечён рассматриванием бюстгальтеров, развешанных над барной стойкой. Сейчас ещё он до этого доебётся, скажет, что поэтому я его сюда привёл, уже точно. Но опять – нет. Просто место нормальное. И удобно расположено. Всё, отъебись. Какие ты там сейчас ещё причины найдёшь доебаться – я тебя сюда привёл не поэтому. – В углу. – Социофоб мамкин, – проворчал я. Хотя я сам не любил сидеть в центре помещения и тоже предпочитал шкериться у стен. Углы были самым предпочтительным вариантом, и особый балдёж – если были предусмотрены комнатки. Вот мы как-то ходили в кафе, там была такая планировка пиздатая, что ты сидишь как бы в небольшой комнатке и большого окна, тебе классно, и можно ещё задёрнуть шторы и типа ты вообще других людей в кафе не видишь. Не помню только, что там было по шторам на окне.. Но не суть. Короче, быкую на Арсения почём зря. Сам же не лучше. Вот если бы он сейчас сказал "За стойкой пойдём сядем", я бы обрадовался? Нет. Потому что а пиздеть как? Там бармен был бы. Удобно в том плане, что за алкашкой не надо ходить. Но вас слышит человек. Хуёво получается. – Ты уже был в барах? – проходя и усаживаясь, спросил я. Я не то чтобы хотел звучать особо умным, типа я хорошо знаю Арсения, ой, какой я умный. Но он вёл себя слишком прошарено. Спокойно. Не так, как он раньше вёл себя в новых местах. Может, конечно, он прокачал социальные навыки и теперь его не триггерит со всякой хуйни. Ну или либо он уже открыл локацию "Бар" и сейчас она не требует затрат сил. Вот я и спрашиваю. – Да. С Кристиной. – И как оно. – В первый раз она потащила меня на какой-то ебанутый концерт. Я только успел заинтересоваться, как Сений расстроил меня. – Выступал какой-то итальянский саксофонист. Я вообще не понял, что мы там забыли. Но там было классное пиво. Я просто решил, что Кристина повела его в менее приличное заведение и там выступали какие-нибудь говнари, и почему бы тогда Арсению не знать, какие "абстрактные" группы есть в этой их Германии. Но, видимо, в цивилизованных странах бары только для итальянских саксофонистов. Никакой авторской музыки и свободы самовыражения у малолетних объёбышей. Только итальянские саксофонисты, только музыка для элиты. Воспитаем приличную нацию. Пусть русские свою хуйню слушают и вырастают быдланами тупыми. Мы так не хотим. Ой, ладно, что-то я угнался совсем. – Потом мы ходили в Германии.. Куда-то там. Там были какие-то авторские шоты, ебать мы там оба ползали потом. – Прям ползали? – нахмурился я. Ковальский как-то говорил мне, что Арсений напивался до такого состояния, что ходить не мог. Сам он тоже как-то упоминал случай, когда нажрался как свинота, пошёл домой и чуть не уснул в сугробе. И мало ли, как бы. Что ему мешало в Германии так же напиться? Но это так странно воспринимается. Что в Европе по улицам могут алкаши ползать. Ну или пьяные подростки. – Ну, если бы мы попытались пойти куда-то, я думаю, мы бы поползли. Это был пиздец. И потом ещё в Англии был один раз. – В смысле. Ты и после инфаркта бухал? – Ну, как бы. Это уже обговаривали? Отто меня из-за чего отпиздил? – А, ну да, – вспомнил я. Блин, а уже обрадовался, что есть повод наехать на эту суку. А я уже это сделал. Вот бли-и-ин. – Я хотел перестать, – вдруг начал исповедь Арсений. – И нормально выдержать срок. Но всё плохо. И с самого начала пошло по пизде. Ему бы с таким видом на встречах анонимных алкоголиков сидеть. Да, и со стаканом пива перед собой. Идеальная картина. – То есть, ты даже не пытался? – Пытался после того, как мне мать пизды дала. – Ну пиздец, – не удержался я. – То есть, что это вредно, что это плохо, это тебя не смущает, да. До тебя доходит только через пиздюли от мамки? – Во-первых, немного можно. Во-вторых, я не пил, пока на меня собаки не напали. – А потом пил немного? – догадался я. – Да. – Всё равно хуйня ебаная. Чё ты тогда мне сцены такие устраивал? При этом, блять, потом взял, пошёл к Елисееву на день рождения и ужрался в три жопы там. Классно, Арсений. – А я просил тебя домой идти? Просил. Ты чё сделал? Я только вздохнул, стискивая зубы. Железный аргумент, конечно. Типа если бы я об этом не узнал, было бы лучше. Ладно, хули тут спорить, однозначно было бы. Мы хотя бы не проебали несколько дней на выяснение отношений и всю эту хуйню, чем мы там ещё занимались. Вот вам, блять, и эффект бабочки. А теперь давайте подумаем, как было бы прикольно, если бы Арсений не посмотрел то видео. И мы бы поговорили утром, я бы во всём сразу сознался, Сений бы побесился немного, но зачёл бы мне за мою честность. Или я бы придумал что-нибудь.. Короче, Сений бы не говорил об этом с матерью, не бесился бы, его бы не отправили в Германию.. Да, и он бы умер. Не, ну нахуй. Не будем об этом думать. – Да всё, не нуди, заебал, – рассматривая стенку справа от меня, пробурчал я. – Кстати, сегодня же двадцать восьмое. – И чё. – Считай, твой день рождения отмечаем. Заебато, конечно, отмечаем, но как будто не похуй. – Тридцатого можно будет ещё встретиться. – А сегодня за два раза нельзя? На случай, если тридцатого не получится. А давай так. Сегодня чисто на всякий накидаемся за оба наших дня рождения, а потом ты ещё тридцатого уломаешь мать отпустить тебя? Или даже сбежишь. Как тебе план? Только отметим уже у меня дома.. – А подарочками когда обмениваться будем? Арсений недовольно поморщился. – Ты серьёзно? – А чё нет. На прощание. – Блять, – выдохнул Сений. – Ну явно не сегодня. – А когда тогда? В день твоего отъезда? – посмеялся я. – Чтобы совсем романтика была? – Смешно, пиздец. – Защитная реакция. А то расплачусь тут, тебе понравится? – и пока он не начал злиться, а я не забыл, я продолжил. – Кстати номер два. Стянув рюкзак с плеч, я принялся рыться по карманам. Куда я их дел, блять.. – На. Я сделал. Арсений недовольно уставился на меня, скривив губы. – Я тебя просил? – А я тебя спрашивал, как будто. Да чё ты. Смотри, красивые же. Я даже отдавать их не хотел. Арсений бы мог сказать что-нибудь "Ну вот и забирай", но он молчал. Чётки он так же не забирал, но и руки со стола не прятал. Да и вообще, было видно, что ему интересно. Я и не сомневался. Знала бы эта сука, сколько часов я потратил на подбор бусин и всей этой блядской фурнитуры, он бы охуел. Он столько от той попойки с Елисеевым не отходил. И сейчас, ага, он скажет мне, что ему не нравится, и я могу оставить эти чётки себе. Не, вообще, было бы иронично. Типа, он носит полностью чёрные, я буду носить (не пропадать же добру) красно-золотые. Но я лучше сделаю себе ещё одни такие же. Ну или похожие, похуй. Может, менее вычурные. Для меня это всё же как-то пошловато. Я и такие цвета не сильно люблю, но если на память об Арсении, то я готов. И в итоге у нас обоих будет по паре чёток. Простые чёрные и понтовенькие красные. Классно же. – Бери, блять. И сейчас он рассмотрит их поближе и скажет, что они слишком гейские, и он такое носить не будет. Блять, Арсений. Ты сидишь в красной блестящей кофте. После красных джинс, это – самое гейское, что я видел на парнях. Только попробуй отказаться, сука. Арсений всё же потянулся к ним, и я даже заумилялся этой картине. Он так неловко выглядел. Ну, я уже шутил про осьминожьи ручки и куда он их, сука, тянет. Мне ещё после этого по паху врезали, так что ну нахуй. Больше никаких комментариев. – Ладно, спасибо. – Вот сразу бы так, – усмехнулся я. Арсений даже сразу надел их на себя, и это меня почему-то так обрадовало, что я чуть не запищал от умиления. – Ты их по правилам делаешь? – А ты молиться с ними собрался? Они.. Число бусин кратно десяти, как положено, но все остальные правила похерены. Бусины из камней, есть дополнительные штуки – на нормальных чётках такого быть не должно. Ковальский говорил, что даже материал основной нити важен. Я на это внимания не обращаю. – Ясно. – Хуясно, – вздохнул я, но только чтобы хоть чем-то тишину занять, не больше. В общем-то, Арсений и так понял. Хорошо, а то психанул бы, было бы грустно. Вдруг у Арсения хлынула кровь из носа, по давней традиции – как из прорванной трубы. Внезапно и мощно. Сперва он приложил руку к носу, и когда на коже осталось немного крови, выругался. Я уже ожидал типичных действий: сейчас он полезет в рюкзак, достанет ватку, банку перекиси, вот это всё. Но Арсений спокойно отпил ещё пивка и следующие минут пять периодически так же тыкался носом в руку, смазывая так кровь. Совсем скоро вся тыльная сторона ладони у него была вымазана кровью, и даже когда кровотечение остановилось, он продолжал сидеть на месте. Типа вообще ничего не происходит. – Ты не хочешь сходить руку помыть? – вскоре не выдержал я. Правда было невозможно спокойно смотреть на него. – Нет. Заебал уже со своими приколами. Я и раньше как бы замечал за ним эту срань. "Размажу кровь по руке или пальцам, она быстро подсохнет, а я схожу потом, как желание появится, смою это". Чё, блять. Сходи за ебучей ватой или сразу в ванную, долбоёб ты ёбнутый. Нет, хочу сидеть, вымазанный в крови. Ну, хотя бы это он не ест.. – Почему вообще считается, что кровь металлическая на вкус? – рассматривая красные пятна у него на руке, спросил я. Внезапно вдруг вспомнилось, да. – Потому что в ней железо содержится? – Нет, ну а.. Кто понял, что металл именно такой на вкус? Кто и как выяснил, какой вообще металл на вкус, чтобы потом говорить, что кровь металлическая на вкус? Почему не говорят, что металл кровяного вкуса? – Не ебу. Кто-то, может, облизывал что-то металлическое, так и понял. – Нахуя кому-то облизывать что-то металлическое? – Я в детстве ножницы облизывал, – Арсений пожал плечами. – Лезвия, в смысле. Они тоже такие.. Солёные были. Как кровь. Я уже даже воспринимать ничего не хотел. Ну вот какого чёрта, блять. Арсений, сколько можно. Давай уже сразу, что ещё ты облизывал в своей жизни? Качели пробовал? Я слышал, очень вкусные, а зимой – просто атас, блять. Что ещё? Розетки? Контакты на проводах? Ну давай, давай. Куда ещё своим язычком залезал? Тут же мне стало стыдно за себя и свои грязные мерзотные мыслишки, и я закрыл лицо руками. Господи, какая дрянь, Артём.. Как ты мог. – Нахуя ты облизывал ножницы? – Хотелось, чё пристал. Это когда было, блять? – У тебя с детства это, да? Заёб на всякую хуйню в рот тянуть. – Ага, – недовольно протянул Арсений. – Вот два года назад тоже чёт прибило хуйню в рот потянуть. До сих пор сижу с ней, не знаю, как так сделать, чтобы она от меня отъебалась. Это он типа про поцелуй со мной, да? Ну понятно, спасибо. – А качели зимой ты не облизывал? – Нет. В детском саду два каких-то мальчика прилипли языками к забору. Так что я знаю, как это работает. И что этим не стоит заниматься. Я даже хихикнул. Арсений прям нейросеть. Ему дали ситуацию, он её переосмыслил и теперь избегает. Хотя хули, блять. Так все люди, по логике, должны делать. По большей части, да. Не буду говорить, что мы уже во второй раз сходимся при том, что это хуйня план.. Мда-мда.. – Вообще, у химиков во времена расцвета химии был прикол на пробование всего на вкус. Да и, по-моему, даже сейчас есть что-то вроде подобной традиции? Ой, давай поговорим про дедовщину в универах или в рабочих коллективах. Когда новеньких дрочат всратыми традициями или обычаями, "потому что ну так принято, делай, чё говорят". Собираюсь на посвящении первокурсников бить ёбла слишком зажравшимся старшекам. Ещё и подбить на это кого-нибудь, потому что пошли они нахуй. – Может, так же кто-нибудь в веке шестнадцатом сидел и. "Хм-м-м, блять". – Но ты-то не химик. Подумав немного, я продолжил. – И чё, фосфор они тоже пробовали на вкус? Белый, ага. – Да наверняка кто-нибудь такой был. Точно был какой-то мужик, который дохуя работал и открыл кучу органики, неорганики, кислород и ещё кучу элементов и веществ. И всё это он пробовал на вкус. Я вскинул брови, устало вздыхая. Ебануться, двери гнутся, блять. И чё, во сколько он умер? Я просто прям представляю, как он сидит, обжирается тем же фосфором и такой: "На вкус как хуета ебаная. Так и запишем". И потом как в фильмах всяких, что слово прерывается на середине и буквы не читаемыми становятся, потому что всё. Минус учёный. На хую верчёный, блять, как Арсений говорит. Замечательная фраза. – Хотя там были соединения ртути и мышьяка. Да и все другие вряд ли были полезнее. – И чё, какой смысл. – Открытие синильной кислоты тоже ему принадлежит. – М-м-м, – я нервно посмеялся. – Блять. Тяжело было быть химиком-первооткрывателем. Тяга к науке велит всё перепробовать, а там пиздец. – Там, вроде, не было точных подтверждений, что он именно от неё умер. Скорее, там было комплексное влияние всего, что он перепробовал и чем надышался за время работы. В любом случае, он умер рано из-за отказа почек или чего-то там такого. – Охуенно. Ну, зато благодаря таким вот уебанам можно узнать, какая на вкус какая-нибудь срань. Мышьяк. Как они вообще пробовали металлы? Так же сидели и облизывали? – Ну, ртуть, я думаю, можно запросто попробовать. Ей и мышьяком вообще лечились раньше. Хотя там были соединения.. Но хуй знает, как там разница на вкус. М-м, ртуть. У меня как раз кул стори припасена. – У нас одна собака как-то разбила градусник и съела всё, что из него разлилось. Арсений аж нахмурился, уставившись на меня. Ага. Мы там тоже с такими же лицами сидели, когда нашли стекло под диваном. Собака же умная, блять, была, прибралась за собой. А мы ничего понять не можем, что с ней не так. – Её потом три дня выворачивало изо всех дыр, мы уже думали, что всё, блять, пиздец. Но ничё, выжила. Решила сама себя проглистагонить, так сказать, – я показал большой палец. – Пиздец. И почему мы её не усыпили сразу? Да хуй знает. Но после этого она ещё пять лет жила и радовалась жизни. Странное создание. – С тех пор у нас дома градусники только электронные. – А вы сами тогда не надышались? – Да хуй знает, мы стекло только через несколько дней нашли. Саму ртуть нигде не видели, вроде. – Она.. – Я знаю, – остановил его я. – Но никто не умер, так что похуй. – Ну вообще, вряд ли кто-то умрёт от одного разбитого градусника, – Арсений тем временем сам задумался. – Прямая ингаляция ещё, может быть, сработает.. Я недовольно опустил руки на стол, тихо хлопнув. – Нахуя ты это знаешь? – Это логично. В конце концов, когда люди узнали о том, что это на самом деле ебеннейший яд? До этого лечились и использовали довольно широко, и что-то как-то всем нормально было. Была бы она такой опасной, как всех пугают, о её токсичности выяснилось бы намного раньше. Я, в целом, тоже читал, что от одного разбитого градусника в помещении очень трудно откинуться. Конечно, важна площадь испарения, проветриваемость и вот это всё. Но обычно о таком не задумываешься. Как в детстве учили, что вот градусник, если ты его разобьёшь, тебе пизда, так ты это запоминаешь и через года несёшь. – Нахуя так сложно думать? Мы ненадолго замолчали, и я начал соображать над всякой хуйнёй. Было бы прикольно, если бы Арсений начал про мышьяк рассказывать. Ну опять же, у него и имя, и фамилия, получается, пересекаются с мышьяком. Забавная хуета была бы. Ещё было бы прикольно, если бы он любил зелёный, а не красный какой-нибудь уебанский (хотя это лучше, чем зелёный), и он бы любил число тридцать три, и как-то использовал его в повседневной жизни. Ну да ладно. Я уже увлекаюсь. Реальные люди таким редко занимаются, я думаю. Персонажи всяких там игр уебанских, аниме – ещё да. Когда образ специально подобран с отсылками и вот этим всем. Но когда этим занимаются живые люди, это пиздец уже. – Блять, – вздохнул я. – О чём мы говорили до этого? Про кровь, да. Какие замечательные у нас темы для разговоров, пиздец. У меня нет никаких припасённых на такой случай прохладных? – А, кстати, – вспомнив о прохладных, я аж встрепенулся. – Раз заговорили про твои проблемы с пищевым поведением. Сений сразу напрягся, и я еле сдержался от того, чтобы рассмеяться. Нет, но если правда выглядело смешно. Хотя тема не была такой вообще нихуя, но.. – Зачем ты пил вакцины? Как это вообще, блять, вышло? Я не ждал ничего хорошего, но хотя бы столы не начали по залу летать. И даже стаканы. Хотя Арсений выглядел не очень хорошо. Он правда так резко посерьёзнел. Можно даже испугаться. – Ёбаный в рот, – наконец выдохнул он, – вы-то откуда об этом прознали? – Кристина рассказала Ковальскому. – Блять, я ей лицо сломаю, – уже доставая телефон, недовольно проговорил Арсений. – Вы заебали. Ничего я не пил. Мне буквально капля в рот попала. Случайно. Это он проговорил по слогам. Кажется, уже заебался объяснять? Но что за агрессия-то. Я вообще впервые об этом слышу, можно нормально разговаривать? – Я ей это на десять раз объяснил, нет, всё равно буду рассказывать об этом всем так, будто Арсений объебос какой-то конченый, который всякой хуйнёй занимается постоянно. – Нет, ну.. Как? – Я открывал шприц зубами. Случайно стянул колпачок вместе с иглой и надавил на поршень. Немного попало в рот. Всё. Я всё равно слабо представлял, как так могло получиться, но ладно. Может, Арсений как-нибудь по-особенному это делал. Как он умеет. Он у нас человек такой, всё у него как-то по-особенному. – Ну ладно, – проговорил я. – И чё, как на вкус? Давай, побудешь нашим местным химиком. Будешь рассказывать нам, какой на вкус была всякая поебота, которую ни один нормальный человек пробовать не станет. – Горькая. – А от чего вакцина была? – Так, – Арсений задумался. – Точно для собак и.. От бешенства, кажется? Я, не сдержавшись, крякнул. Блять, ну вот как так, а.. Арсений? Он, кажется, и сам понял, как это всё всрато, и даже заулыбался. Криво, обречённо, но да. Я обернулся к барной стойке, проверяя, что там просиходит. Нам срочно нужно бухло и потяжелее, желательно. – Пиздец. – Просто ебануться, – поддержал его я. – А хлорку ты как задолбил? На это реакция почему-то была спокойнее. – Тряхнул банку, пыль вылетела, и я случайно вдохнул. Потом в носоглотке так противно жгло, – вздохнул Сений. Бедный мальчик. Так он не знал, да, что если вдохнуть что-то подобное, в носу будет жечь? Ему ещё повезло, что-то мне подсказывает. Мало вдохнул. Втянул бы побольше, и точно бы охуел от радости. Не знаю, на самом деле, что могло с ним случиться. Но это же почти как уксуса навернуть? Почти, да. Арсений просто рассказывал про парня, который ёбнул уксуса. Приятного там, очевидно, немного было. И нахуя ему надо было трясти банку? Дебил, блять. Посмеявшись, я поднёс стакан к губам. Дебил, блять, но лучший, безусловно.******
– Бля, пиздато, – протянул я. – Секс-шоп прямо напротив дома. Во дворе, считай. Можно бегать. Жаль только, что не круглосуточный. Арсений устало вздохнул. Мы, вообще-то, хотели домой пойти, но что-то я передумал и предложил пройтись немного по району. Сений, вроде, не возражал? Но сейчас идея ему разонравилась. Или ему просто больно от выпитой алкашки. Он говорил, ему больно дышать, так что хуй знает. Может, ещё не прошло? Звонить в скорую? А то словит сейчас инфаркт какой-нибудь, я его откачивать не буду. Зарою в песочнице и пошёл он нахер. – Как его не закрыли? Тут детская площадка, как бы. – Мне иногда кажется, что у нас лет десять разницы. Ну реально, чё это вообще было сейчас. Ему думать больше не о чём, как о рандомных пиздюках? И о том, что они увидят вывеску "Интим", и у них после этого сразу жопа отвалится у всех разом, ага. С другой стороны, Арсений мог иметь в виду, что ёбнутые мамашки могли не оценить таких вещей и потребовать закрыть лавочку. Если он поэтому удивлялся, то ещё понятно. Но если его волновало психологическое состояние бедных детишек, я ему въебу. – Пошли сходим. – Чё? – Пошли в секс-шоп. – Там закрыто. – Ну давай дождёмся открытия. Чё тут, часов шесть осталось. Хуйня какая. – Надеюсь, ты шутишь. – Да не стесняйся. Как он с таким настроем презервативы покупает вообще? Или он в магазинах это делает, чтобы в аптеке не говорить фармацевтам: "Дайте презики"? Кошмар. Может, где-то всё же есть машина времени? И Арсений к нам из века шестнадцатого перебрался, немного освоился, но в вопросах ебли и вот этого всего так и остался верен тем понятиям? Тут же я на кой-то хуй представил, как Арсений с Силке в магазине, и типа вот они стоят на кассе, и тут Сений подкидывает к куче продуктов пачку презервативов, и Силке просто "Ты чё, охуел, блять? Хотя бы не при мне это делал". Чё, они же ходят по магазинам вместе. Было бы забавно. – Ладно, я один схожу. Купить тебе что-нибудь? – Хуйню.. Как их. Чтобы рот затыкать. Хоть меньше пиздеть будешь. О-о-ой, посмотрите на него. Не нравится, что я много разговариваю. В лицо трезвым мне это скажи, чмо. Но основательно доебаться стоило до другого: – Ты не знаешь, как они называются? Серьёзно? Арсений недовольно поморщился, и я прям услышал "Ой, иди нахуй". – Ты серьёзно? Тебе восемнадцать лет, а ты не знаешь, как называются кляпы? Господи, прости.. – отходя от него на безопасное расстояние, вздохнул я. – Какой ужас. – Я знал. Просто забыл. – Ну-ну, – протянул я. На самом деле, это походило на правду, что он просто забыл слово, но как же не постебаться. Арсений у нас пуритан, ему не нравится, что секс-шоп напротив площадки для детей, и он не знает, как называются кляпы. Ладно хоть, он их где-то видел и знает, для чего они. Уже можно порадоваться его познаниям в этой сфере. Вот только откуда он это узнал? У-у. – Не, а ты серьёзно сейчас говорил? Я же правда могу купить, – я указал на здание за спиной. Это не означало, что мы реально будем торчать тут шесть часов, конечно. У нас и поближе к дому такие заведения есть, я бы туда сходил. Но журналы советуют сперва обсуждать такое с партнёром, так что давай, Партнёр. Обсудим. – Нет, конечно, – фыркнул он. – Нахуя.. Блять, а. – Да давай, – я посмеялся. – Попробуешь хотя бы раз. Или вы там с Кристиной уже опробовали всё? Вот так там просто ебались.. – Я тебе ебало сейчас вот так же набью, – немного понаблюдав за мной, фыркнул Сений. – Нет, но вы же что-то делали. Не только в.. По классике. Арсений, кажется, словил пару вьетнамских флешбеков, судя по тому, как его пришибло. Ну или я его достал своими фантазиями тупыми. Его же бесило, когда я говорил, что он изменит мне с кем-нибудь как-нибудь. Может, он и эти слова воспринимает так же. Вдруг он там от Кристины шарахался как от огня, а сейчас ему какой-то хмырь высказывает: "Чё, ебались там, да?))". Ну пиздец. – Что? Что-то страшное случилось? Кристина, уже как прошаренная и опытная девушка, не может даже просто возбудиться без какой-нибудь хуйни, и Арсений там охуевал денно и ночно с того, что так можно. Ух, блять. – Нет. – Да рассказывай. Что-то мне подсказывало, что Арсений сдохнет быстрее, чем скажет вслух название какой-нибудь херни. Может, он поэтому и не стал говорить "кляп"? Всё он помнил и знал, но просто застремался. Господи, с кем я общаюсь. Восемнадцать лет парню. Обычно эту хуйню ещё в тринадцать-четырнадцать начинают и проходят тогда же. Глупо гыгыкая с одноклассниками на переменках. И тупо Арсений, восемнадцать лет: "Ну вот эти штуки, да, которыми рот затыкать". Ути-пути. Он когда переписывается с кем-то, маты цензурит, небось? Тот же уровень."Ч*ен", ага. – Не хочу. – Тебе понравилось что-нибудь? – продолжал я. Над ним так интересно издеваться, если бы он только знал. – Чё ты приебался. – Ну мне интересно. Вдруг ты узнал что-нибудь новое для себя и типа. Пиздец. Вдруг ты хочешь попробовать, но стесняешься предложить? – Давай попробуем завалиться. И не говорить о хуйне. – Извращенец блядский, – я слабо пнул его в колено. – Я многое видел, но это. У тебя вообще душа есть? Арсений устало выдохнул, переступая с ноги на ногу. Я посмеялся. Почему-то вспомнились размышления матери по поводу моей двоюродной сестры и её парня. Что в его поведении в некоторых моментах проскальзывала усталость от её, сестры, поведения. Но, видимо, он настолько её любил, что и терпел, и всё на свете.. И я, может, много думаю. Но Арсений тоже, наверное, меня любит. В глубине души. И даже все вот эти мои приколы не способны достаточно вывести его из себя. – Давай хоть обнимемся. Сейчас он даже сопеть никак не стал. Спокойно дал подойти к себе и обнять. Его уебанская кофта хотя и была уебанской, но сейчас она накидывала ему объёма в теле (в плечах особенно) и мягкости. И типа вот ты его обнимаешь, и он такой большой, мягенький и тёпленький.. Он может меня домой вот так отнести? Да знаю, что он может. Пошли, Арсений. От мыслей о том, как же будет классно, когда мы сейчас придём, ляжем под одеяло, обнимемся и вот так уснём, у меня аж ноги подкосились и реально захотелось спать. Можно будет даже без одеяла обойтись. Попросить Арсения лечь на меня. Спать так нельзя, конечно, иначе задохнёшься, но полежать немного можно? И тепло будет. – Прикинь, сейчас какой-нибудь хер стоит на балконе, курит и такой "М-м, два парня обнимаются". Вышло так уныло, будто этот абстрактный человек уже которую неделю сидит в своей квартире, не выходя оттуда и уже во снах видит, как обнимается уже ну хоть с кем-нибудь – так ему одиноко и грустно. Шмалить рано утром – единственная его радость. Вышел подышать свежим воздухом, а тут какие-то мрази соль на рану сыпят. Ой, это что, я? Пару месяцев назад, ага. – Мне кажется, он поймёт, что мы пьяные. И похуй тогда. Ага, а так бы он пошёл за битой и вышел бы нас пиздить. Или снял бы нас на телефон, выложил в интернет, нас бы задеанонили, нашли нас, наших родителей, затравили и пиздец. Мы же в России, тут такое по-другому не происходит. – Ну да. Тогда не страшно. В России это оправдание всему. Приебутся к вам гопники, типа, "Э, вы чё, бля, пидоры, что ли?", и вы такие "Да не, просто напились, как суки". "А, ну это хорошее дело. Не хворайте". И разошлись, как в море корабли. Что за бред, блять.. Потеревшись о его плечо щекой, я отстранился. – Пойдём? – Домой? Я осмотрелся, прислушиваясь к ощущениям. Пьяным я себя уже не чувствовал, но отсутствие сна давало о себе знать. Ноги болели, голова была не то чтобы ватной, но ощущал себя я странно. Окружающая обстановка как будто давила. Хотя обычно свет не должен оказывать на меня плохое влияние, сейчас было что-то не так. Ладно, это было из-за недосыпа. У меня такое бывало. Когда мало поспишь, потом объебёшься газировки с утра, примерно такое же ощущение будет. Или без газировки после того, как немного расходишься и в себя придёшь. И надо бы пойти поспать, но тут ключевое слово "пойти". – Давай.. Ещё пройдёмся немного. Пока автобусы не начнут ходить. – Ещё два часа? – уточнил Сений. Меня только порадовало, что это был такой, праздный интерес. Без особого негодования или грусти. Просто человек уточняет организационные моменты. А так он даже не против. – Ну. – Ладно. И что делать. – Пойдём, – проходя мимо, я хлопнул его по плечу и повёл за собой. Он даже возмущаться не стал. Только пожал плечами и уже на ходу полез в рюкзак за колой. Мы чё во дворах и делали – что ходили в ближайшую круглосуточную забегаловку. Арсений захотел пить, бедный ребёнок, и вот, пришлось сходить с основной дороги. Я бы купил ему пивка и себе чего потяжелее, но увы, попались честные люди, пришлось ограничиться колой. Впрочем, учитывая, что мне и так было херово, а Арсений даже дышать нормально не мог, так будет даже лучше. Но как же не поныть. Да и была у нас алкашка, чего греха таить. Арсений, сука, как будто знал, что надо делать и что нет. Мы изначально были недалеко от места назначения, так что в нужном районе оказались уже через пятнадцать минут. И как же, блять, только дорога не забылась. – Меня тут как-то менты остановили, – когда мы пробирались через железную дорогу, решил рассказать я. – Там, дальше, нормальный переход есть. И типа всегда надо ходить через него. Арсений хмыкнул. – Но до него идти далеко и все перебегают здесь. И типа всем нормально. А потом чёт.. Я говорил, нет? Мы когда с Аней расстались, потом пытались сойтись снова. – Ну да. – Потом она бросила меня, обидившись, что я не гей. Ну так вот. Мы пытались помириться, и я пошёл к ней. Перехожу. И чёт мент вообще из ниоткуда выскочил. Не знаю, как я его не заметил. Но он такой подходит и типа. "Вы часто здесь ходите?". Я такой: "Нет. Я тут не живу". Он говорит, типа, "Там нормальный переход есть, в следующий раз используйте его". Я такой: "Ок". И разошлись. – А за подобное могут оштрафовать? – Ну это административка будет. А вообще да, есть статья типа.. Чё там. Действия, угрожающие безопасности движения на железнодорожном транспорте. Но там мелкий штраф какой-то, не помню. И предупреждение. В общем-то, учитывая, как хорошо здесь была протоптана дорога, было понятно, что всем как было, так и сейчас похуй. Россия, так сказать. Дуракам закон не писан. Удобно так? Будем делать так. Потом ныть, в каком дерьме живём. Как это связано? А вот. Родные душеньке высотки вызвали у меня небольшой приступ тревоги. Не то чтобы я всерьёз рассматривал вариант, что мы встретимся с Аней, но я знал, как это работает. Вот так идёшь куда-то и думаешь "Мда, будет прикольно, если мы встретимся", потом понимаешь, что это будет охуенное совпадение, каких не бывает, говоришь себе не думать об этом, а потом это происходит и просто пиздец. Да, сейчас мы реально с ней встретимся, она увидит меня с парнем, поймёт, что теперь я стал пидором, и мы можем ещё раз попробовать сойтись. Что происходит вообще.. Когда мы шли через детские площадки, я заметил бутылки, расставленные возле одного домика. – О, тут кто-то уже побывал. – В смысле. – Ты чё, никогда не пил гараж, зашкерившись в машинку для пиздюков? Ну или в домик. Мы тогда с Ритой в машинке сидели, помнится..? Не суть. Оглядев Арсения, я тут же застремался. И как бы он туда влез? Ага. Это мы, девятиклассники ебаные, ещё вдвоём могли туда уместиться. Арсений сейчас туда если и залезет, то только скрючившись в три раза. – Не было у тебя жизни, Арсений. – Там автобус есть. Побольше. – У нас нет гаража. Всё, блять. Никогда теперь не узнаешь, каково это. Если не вернёшься ко мне сюда.. Только не задерживайся. Я не хочу в сорокет шкериться на детской площадке и пить гараж в машинке. Ещё и с другим таким же мужиком. Вот давай до двадцати девяти. В тридцать уже зашкварно как-то, а так, пока первая цифра в возрасте – два, ещё не стрёмно хуйню творить. – Блять, – Арсений хлопнул себя по бедру, и это вышло так злобно, что я даже испугался – он реально расстроился? Но после этого Сений с таким спокойным видом уставился на меня, что я быстро успокоился. Всё нормально. – Зато ты бухал в падике. – Ага, – фыркнул Сений. – Для завершения ветки заданий не хватает только ещё поссать там же. Я сначала даже не понял, что это такая подъёбка, и даже удивился. Типа, ого, Арсений выражается такими словами. Просто от него обычно и подобное хер когда услышишь, а тут нихуя себе. Но когда до меня дошло, на что он намекал, я тут же психанул. – Мне за это стыдно, ясно? – недовольно повторил я. – Достал, блять. – Животное ебаное. – Въебу сейчас. Даже захотелось рассказать, кто ещё тогда с нами бухал и, логично, так же бегал в туалет на пару этажей ниже, но это будет как-то по-детски? Типа вот Арсений мне сейчас высказал, что я уёбище, а я такой: "Вообще-то, другие тоже это делали". Просто чё за бред. Как будто я от этого в его глазах поднимусь, ага. С другой стороны, чё за гон вообще. Как будто я один на свете мудак такой. – Чё мы вообще сюда пришли. – На цивилизацию хоть посмотришь. Смотри, какие заебатые площадки. Нигде больше таких не увидишь. – Мы тут типа ждать будем? – Какой ты умный. Ладно, просто я вспомнил, как мы с Аней.. Чёт я ночевал у неё, и ей стукнуло разбудить меня в четыре утра и потащить гулять. Потом мы сидели на качелях и мне так хуёво было. Ещё холодно, пиздец, и меня вот так резко разбудили и выдернули хуй знает куда ради ничего. Грустно это всё. – Она где-то тут живёт? – Вот здесь, – я указал на подъезд. – Хочешь подняться? Познакомлю вас. Хотя она наверняка не дома. – Почему? – Да не ебу. Но, скорее, она такая же проблядь, как и раньше? Значит, шляется где-нибудь у своих подружек. Но было бы неплохо, если бы она нам кипятка дала. Дошика бы поели. – Господи, охуенно. В пять утра к тебе заваливается твой бывший, просит заварить ему дошик и уёбывает. Накинем сюда то, что наше расставание, по крайней мере, первое точно, прошло для неё болезненно. Ну, если верить её словам, конечно. Я бы так просто на её слёзы не вёлся, конечно, но чем чёрт не шутит. – Прям как во сне, – вздохнул я. – Пойдём? Там посидим. Я не собирался зависать во всяких там автобусах и домиках, так что путь лежал на другую площадку, за домом Ани. У них тут был не ебаться модный район. Новые красивые дома, те же площадки, всякие прикольные штуки на них. Тут вообще было классно. Даже та же железная дорога жизни не портила. Ну, вроде как, она и была достаточно далеко, чтобы не слышать ходящие поезда? Я не помнил, чтобы хоть раз слышал их, когда оставался у Ани. А вот у нас слышно церковные колокола. Хотя церковь, ну.. Не то чтобы так уж далеко, конечно, но всё равно странно. Купить бы тут квартиру на этаже семнадцатом. Обустроить балкон. И кайфовать. Хотя я бы хотел жить как можно выше. Интересно, какой самый высокий жилой дом у нас есть? Вот туда надо как-то попасть. На самый последний этаж, чтобы вообще классно было.. – Но поесть было бы классно. Дошик у меня был, но вот с кипятком реально проблема была. Мда. Надо сейчас по окнам глянуть. Может, курит кто? Попросим у него чайник поставить, поднимемся. Прикольно будет. – В восемь откроется магазин. Можно будет купить что-нибудь. – Мы в шесть уже уедем отсюда, – я покачал головой. – У нас дома есть еда, так что похуй. Там поедим. Чё, ты всё ещё страдаешь? Он так тихо выдохнул, что стоило что-то заподозрить. – Нет. – У тебя точно всё нормально? Скорую можно вызвать. – Ага. Так они и приедут за уёбищем каким-то. – А если ты умрёшь? – Ну, у тебя телефон теперь есть. Погуглишь, как проводить реанимацию. – Не-е-ет, – простонал я. – Не надо. Я тебя не воскрешу, ты умрёшь, а мне потом с этим жить. Не надо умирать. – Блять, работай, – Арсений ебанул себе по груди. Я тут же подумал, что было бы очень прикольно, если бы у него сейчас от удара по груди отказало сердечко, но всё было нормально. По крайней мере, не было заметно каких-либо особых изменений. – Ты смотри, осторожнее там. Вообще, если проводить аналогию с отёком лёгких, ему бы не стоило бить себя по груди. Потому что отёк лёгких, я точно знал, мог начаться из-за хорошего удара куда-нибудь в район грудной клетки, и чисто мало ли.. – Да похуй. Скоро пройдёт. – Ты говорил, что пройдёт, когда ты протрезвеешь. Ты уже трезвый. Чё где. – В пизде, блять. Рассевшись на качелях, я даже охуел с того, как мне стало хорошо. Это было странно при условии, что мы не так уж и много ходили, и я не так уж и устал. Но я почти сразу расплылся по всей качеле от наслаждения. Она ещё была сетчатой, мягкой. Хоть прямо тут сворачивайся калачиком и засыпай. С утра мамашки пиздюков доебутся, но тебе ли не похуй. Мы у них обменяем качелю на кипяток, точно. Арсений остался стоять, даже когда я подвинулся. Наверное, не понял, что я потому с краю и уселся, что подразумеваю, что он должен сесть рядом со мной сейчас..? Арсений, блять, ну чё ты опять начинаешь. – Садись? Места много, влезешь даже ты. Хотел сказать я, но потом решил, что не стоит это упоминать. Сений сегодня так грустно сказал о том, что у него жирная кожа. Вдруг он переживает, что он жирненький. Или из-за своей жирной кожи, у-у. А я всё думаю, чё от него сладкой спиртягой иногда пахнет, а он, оказывается, салициловым спиртом себе ебало трёт, чтобы не блестеть на свету, как блинчик румяный. Ну ясно. – Чё, прям рядом? – Нет, на землю. Ноги мне помассируешь. Чё за вопросы, блять? Когда он всё-таки уселся, я тут же пересел лицом к нему и пристроился головой у него на груди. Пришлось немного поёрничать, потому что было сложно улечься нормально, но в конце концов я управился и всё же смог найти удобное положение. Вроде, Арсению тоже было хорошо. Он мог упираться спиной в одну из верёвок, и, вроде как, его всё устраивало? В любом случае, мне было почти что поебать. Его проблемы. Я ему не запрещаю двигаться. – Доставай алкашку. – Ты серьёзно. – Хотя бы мне чуть-чуть навернуть. – Там мало. – А я думал, у тебя целый рюкзак бутылками забит. – Увы, – вздохнул Сений. – Но там водка с колой. Может, получится, опьянеть быстро и хорошо. Я только покачал головой. Арсений уже зачитал мне свою исповедь по поводу того, что его перестала брать негазированная алкашка. Потом он же сказал, что надо попробовать забухать чисто на пустой желудок. Но я тогда был в ахуе с него, так что ничего не сказал. А сейчас проверить теорию уже не получится, потому что водка уже смешана с колой, так? Но ладно. Может, ещё будет возможность. Проверим, что у него за проблемы. Нет, но как это вообще должно работать. Что алкоголь доходит до мозга только если его мешают с чем-то газированным. Это же глупо. Почему обычный не доходит? Ух, блять, физиология. Моя мать говорила, что после вина всегда сильно болит голова. Меня с него просто всегда быстро и основательно уносило. Разницы в похмелье не было никогда и никакой. Неужели даже в этом вопросе все люди разные? Как такое может быть вообще, что за бред. Бухать в четыре утра на детской площадке было странно, но прикольно. Первые несколько минут мы молчали, потому что обсуждать нам было ничего – и так пиздели несколько часов кряду, всё обсудили, что только можно было, но вскоре меня это заебало. – Пиздани чё-нибудь. – Я уже всё рассказал. – Ещё что-нибудь вспомни. Про дрочку с лидокаином, например. – Да не ебу я, что за дрочка с лидокаином, – сразу запсиховал тот. – Чё пристал. – Ковальский сказал, что ты рассказывал ему про дрочку с лидокаином. Типа, надо головку смазать и потом три часа можно дрочить, и вообще охуенно будет. – Вы ебанулись, что ли? Не говорил я такого. Он меня ни с кем не перепутал? Ну вот, опять сомневаться. То я переживал, что какого хуя Арсений знает о таком, теперь переживать из-за того, что а реально, вдруг Ковальский по пьяне спутал Арсения с каким-нибудь своим ебанутым другом. Эта версия более живучая, вообще-то. – Даже если подумать, откуда я мог узнать об этом. – Может, тебе Кристина рассказала. Или.. Не знаю. С кем таким подозрительным Арсений тесно и долго общался. С Елисеевым? Но он не мог о таком знать. Он ебанутый, конечно, но в другую сторону. Кто ещё остаётся. Ковальский сразу отпадает. А больше подозреваемых и нет. – Вот и я не знаю. Какого хуя, блять. Кто вообще додумался дрочить с лидокаином, вы издеваетесь? – А это чё вообще? Лидокаин. Звучит как наркота. – Это обезболивающее. Есть в виде мази. – М-м-м.. – Ты же не собрался пробовать? – Не знаю. Может, через пару лет я совсем кукухой съеду. Просто дрочить надоест, захочу чего-нибудь новенького. Попробую так. – Господи, прости, – выдохнул Арсений. – Да всё, не плачь. Бля. Я почему-то был уверен, что это что-то, чем можно по жести упороться. – Нет. Хотя там наверняка если передознуться, можно словить что-нибудь. Но не так, чтобы жутко страшное. Ты с кетамином перепутал? – Возможно, – хмыкнул я. Я просто и правда думал, что лидокаин – это тоже что-то из этой категории. Да и есть же эти приколы, что почти всё, что используют в медицинской практике для анестезии и прочего может так же использоваться и наркоманами. Ну и вот. Я почему и удивлялся, что думал, что лидокаин очень трудно достать. А это, оказывается, так, хуета. Арсения тем временем потянуло на воспоминания. – Эрнст предлагал мне кетамином ширнуться. – Чего? – Когда он узнал, что я таблетками загнался, он решил, что я наркоман. И шутил об этом иногда. И как-то он предложил мне ампулу кетамина отдать. Я поднял голову, чтобы видеть лицо Арсения. Что-то не прикольная история была. – Он чё, ебанулся? Разве у него не должны были проблемы начаться после этого? Если бы потом какая-нибудь проверка вдруг выяснила, что у них кетамин пропадает. Я хуй знает, конечно, но вот кетамин – это же точно что-то серьёзное и опасное? И его нельзя вот так просто раздавать. Даша говорила, что препараты таких групп из больниц забирают определённые службы и всё это тщательно контролируется. Ковальский, видимо, просил её спиздить у себя из клиники что-то такое, иначе я не знаю, зачем она рассказывала ему о подобном. В любом случае, не важно. Этот Эрнст объёбыш, да? Или это такая тонкая попытка подставить другого человека? Или просто шутка? Он же там шутник дохуя, Арсений говорил. Ну и всё. – Может, он шутил. Я надеюсь, по крайней мере. Я так и не уточнил, что там в Германии по его обороту. Но если бы у меня его нашли в России, лет на десять точно отправили. Куда-нибудь там. – Пиздец, – продолжал возмущаться я. Арсений меня в этом не поддержал, так что я принялся придумывать всякую хуйню, просто чтобы было. – Он хотел, чтобы ты обкололся. Потерял.. Не сознание, а просто ясность ума. И он бы тебя выебал. – Когда фанфик про нас напишешь уже? – даже приобняв меня посильнее, спросил Арсений. Вообще-то, это было довольно грозный жест. Это как когда к тебе подходит человек с намерением ебало набить. Но прилюдно он это сделать не может, так что ему надо вывести тебя куда-нибудь, и вот он так тебя приобнимает и направляется к выходу. И ты понимаешь, что сейчас будет больно. Не бей, Арсений. – Я в процессе. Пока готово первые три главы, но вы пока там так, только присматриваетесь друг к другу. Я напишу, что он был похож на меня? Чтобы типа потом я смог развести конфликт на том, что "Ты любишь меня только потому, что я напоминаю тебе его, да?", – плаксиво проговорил я, и Арсений шумно втянул воздух. Я так и лежал головой у него на груди, так что мог в полной мере прочувствовать, как она у него поднялась. Насколько, точнее. Пиздец, какой у него объём грудной клетки? Это же ебануться можно. – Ебать у тебя лёгкие там.. – я даже решил прокомментировать, хотя нормальной формулировки у меня не было от слова совсем. – Ты куда так дышишь? – Кстати, лёгкие на ощупь как антистресс игрушки. Ну, вот эти, с мелкими шариками, как бы. Я немного не ожидал таких внезапных вбросов информации, ещё и вот такой, так что закономерно прихуел. Я всё понимаю, конечно, у Арсения очень размытые понятия о романтике, да и с чего бы ему думать, что у нас сейчас тут что-то достойное поддержания нужной атмосферы. Но типа? – И рёбра забавно хрустят, когда их от грудины кусачками откусываешь. Я обречённо выдохнул. Арсений такой Арсений. – Только не доставай мои лёгкие, пожалуйста, – головой укладываясь поудобнее, попросил я. – И рёбра не вырывай. – Эрнст говорил, что я хорошо работаю с трупами. Так что можешь не переживать. – А, ну хорошо. Доверю моё посмертное вскрытие тебе. Кто будет шутить по поводу того, что ты только животных вскрывал? – А зачем об этом шутить? – Ну чтобы пошутить про то, что я тоже животное. – Почему мне нельзя шутить про себя унизительно, а другим можно. – Разные изначальные данные. У меня и так ЧСВ со спутника видно. А у тебя. Оно больше только по модулю. – Чё. – Сложный юмор, забей. Короче, мне можно. У меня положение. А ты и так на дне где-то там плаваешь, как рыбка. Куда тебе ещё себя шутками унижать. Арсений ненадолго заткнулся, после чего снова заговорил. – Вообще, было бы интересно посмотреть на вскрытие курильщика. У которого лёгкие просто пропитаны смолой. И если их разрывать, чтобы там смола просто как карамель тянулась. Нитями такими. – Ты издеваешься надо мной? – открыв глаза, чтобы не видеть этого, фыркнул я. – Всё, я отзываю своё разрешение. – Да ты и не сгодишься для таких целей. Со своими ЛД пидорским. – Ты охуел? – ткнув его под ребро, фыркнул я. – Сейчас начну красный винстон курить. Или сразу яву. – Беломор канал. – Животное ебаное. – То есть.. – Ебало завали. И вот так тихо и сиди. – Ты чё, спать собрался? – сразу начал Сений. – Нет, хочу так посидеть. – Это тоже сарказм? – Не знаю. Ты хочешь поговорить? Тоже поспи. – Прямо на улице? – И сколько людей ты видишь? – устало вздохнув, спросил я. – А если кто-то придёт? – Ну и похуй, нет? Решат, что мы пьяные. Арсений недовольно засопел, но хотя бы дальше возникать не стал. Когда он приобнял меня, я чуть не умер на месте. Совсем растрогавшись, я обнял его обеими руками и со всей силы сжал в объятиях. Сений аж крякнул, и я посмеялся. – Два часа всего, – ослабляя хватку, сказал я. – Потом домой поедем.