Встречнополосная романтика

      Хосок это помнит так подробно, будто в момент, когда все происходило, оно одновременно вплавлялось в его память ржавыми болючими буквами, символами и образами. Потому что, наверное, так оно и было.       Он помнит, как мерно стучало его сердце, когда на голову натягивал шлем, как ухала где-то в груди мысль, что вся эта черная блестящая асфальтовая лента впереди, возможно, стягивает на себя звуки мотора в последний раз. Потому что глушить байк ему вряд ли теперь захочется. Потому что не для кого. Никто не остановит. Потому что некому.       Он помнит, как в звуки пульсирующей в наушниках джидрэгоновской Window вплетался механически ощущаемый шорох асфальта под колесами. Он помнит, как на него накатывало тягучее мрачное «все равно» — все равно, куда лететь, все равно, зачем, и все равно, что можно не остановиться.       И еще он помнит, как рванул на встречку. Просто рванул — и все. И как сразу пропали с асфальтовой ленты все, кто мог бы там быть. Будто вымерла трасса, будто все знали, что один придурок на байке может вот так вот выпендриться и направить свои колеса навстречу гибели. И будто кто-то одним взмахом руки приказал замереть в невесомости всем, зависнуть и дать место и время этой больной встречнополосной романтике.       И потом появился он. В слепящем глаза солнечном свете, впитывающемся в дорожное полотно, жгучем и ласковом одновременно. Прямо посреди черного асфальта, рассекающий надвое трассу как пресловутую морскую гладь. На скейте. По разделительной полосе. По сплошной.       Он медленно катился на своей узкой доске, немного покачивая бедрами, удерживая равновесие. Медленно катился. Стоя ногами на этой дикой расцветке, красной в крупный черный горох, как на гигантской божьей коровке. Высокий, струящийся в нагретом от асфальта плавком воздухе, гибкий и хрупкий, с разлетающимися от ветерка волосами цвета спелого чернослива.       И тогда Хосок почему-то с визгом развернул байк и встал поперек разделительной полосы, преграждая ему путь. — Зачем ты это делаешь? — хрипло спросил он, глотком задавливая рвущееся наружу сердцебиение.       Человек на скейте пожал плечами. — Наверное, чтобы ты остановил меня, — блеснула странная растянутая улыбка.