Полуночная рапсодия

      Девушка проснулась после полудня, когда лучи солнца стали светить ей в глаза. Она была не дома, но и не в том страшном лесу. Это была небольшая светлая спальня, в которой находились лишь одна двухспальная кровать и комод с разбитым зеркалом. Поначалу Николетте показалось, что это был лишь страшный сон, однако стоило ей попытаться встать, как та почувствовала острую боль внизу живота и в области шеи, остальные участки её тела также были повреждены. Это был не просто сон, это было вполне реально!       Опустошенная Оулдридж на гнущихся ногах подошла к зеркалу и с ужасом оглядела свое тело. Волк не тронул только её лицо. Бедра и туловище были исполосованы его когтями, на руках и ногах были видны следы укусов, от её глаз не скрылись и многочисленные синяки по всему телу. Но в основном внимание привлекла огромная кровоточащая рана в районе шеи, в этом месте были кровавые выемки от клыков с едва запекшейся кровью. - М-мама... - лишь смогла выдавить из себя Николетта, захлебываясь слезами.       На ней была только бордовая блузка, порванная во многих местах, из-за кровавых ран одежда неприятно прилипала к телу. Стоило говорить о той боли, которую она испытала, пытаясь снять с себя эту ткань. Рыжеволосая бросила эту затею и решила найти более подходящую одежду в комоде. "Мужская..." - сразу подметила та, выдвигая верхний ящик. "Меня принес сюда лесничий?" - задала себе вопрос дева, решая одолжить мужскую одежду, чтобы добраться домой не голышом, ведь нижнее белье у неё также отсутствовало. Причина его отсутствия и следов крови, когда-то стекающей по ногам, была ей давно ясна, однако в данный момент она желала побыстрее очутиться дома, потому не поддавалась приступам паники, которые накатывали с каждой новой порцией слез.       Старшеклассница хотела взять только штаны и рубашку, однако ткань штанов была слишком жесткой и ей было бы очень больно, потому Никке пришлось надеть мужские трусы, которые, мягко говоря, были ей очень свободными и не держались на бедрах. Еле как натянув штаны, Николь обвязала, именно обвязала, их кожаным поясом и накинула на то, что осталось от её блузки, клетчатую рубаху. На голове у неё был полный бардак, но сейчас ей было не до прически, нужно поскорее смотаться из этого дома и не застать здесь хозяина. Девушка не собиралась говорить с кем-либо о произошедшем, ни с кем, никогда и ни за что.       Из комнаты она попала в коридор и спустя некоторое время отыскала входную дверь. На ней не было обуви, только один носок, а обувь хозяина дома была ей чересчур велика, поэтому рыжеволосая вынуждена была идти домой босиком. На улице уже почти наступил вечер, но солнце еще не скрылось за горизонтом. Дом располагался недалеко от их речушки, потому Николетта быстро смогла сориентироваться и попасть к себе домой через черный вход.       Черный вход их дома был с заднего двора и вел в небольшую кухню, по совместительству, столовую, в середине был деревянный стол, за которым сидела светловолосая женщина, перебирающая что-то в руках. Оулдридж медленно приблизилась к своей матери. - Мама, ты принимала таблетки утром? - поинтересовалась её дочь, рассматривая пузырек с таблетками в руках сорокалетней женщины. - Д-да... - как-то мутновато ответила та, продолжая вертеть в руках пузырек. - Ты что-нибудь ела сегодня?       В ответ блондинка лишь помотала головой. - А Кэсси? - задала Николь следующий вопрос.       Её мать слабо кивнула и бросила отстраненный взгляд на раковину. В мойке стояли тарелки и две ложки, по остаткам еды в ней и по упаковке, стоящей неподалеку, можно было понять, что её младшая сестра и мама завтракали одними кукурузными хлопьями. - Опять... - себе под нос пробубнила англичанка, принимаясь за мытье посуды.       Из-за того, что с ней произошло, Никки не смогла приготовить завтрак для мамы и сестренки, да и, очнувшись в лесничем домике, кошелька и гитары она не обнаружила. Благо, почти скоро она сможет получить зарплату, а пока что придется жить на то, что осталось в их доме. С посудой она расправилась очень быстро, а затем снова обратилась к своей матери. - Ты ухаживала за садом и огородом вчера? - спросила у матери дочь. - Где ты была этой ночью? - ответила голубоглазая женщина встречным вопросом.       По спине у старшеклассницы прошелся холодок, она несколько поежилась, будто переживая все то, что произошло этой ночью еще раз. Ей было страшно врать собственной маме, но куда страшнее было бы увидеть её реакцию на то, что недавно произошло с её старшей дочерью. Светловолосую женщину звали Мирандой Оулдридж, четыре года назад она потеряла своего мужа, который погиб на работе во время несчастного случая. Она осталась одна с двумя дочками на руках, и в конце концов её психика сдала. Какое-то время Миранда проходила лечение в психиатрической больнице, но сейчас её больше не посещали мысли о самоубийстве и она снова была дома. Врачи предупреждали, что любое потрясение может в любой момент ухудшить её состояние, потому у неё не было иного выбора, как соврать. - Эмм... я ночевала у подруги, - выдавила из себя Никки, скрещивая руки на уровне груди.       Другая мать бы устроила скандал и докопалась до истины, но не её. Она в первый раз в жизни была этому безумно благодарна, с чувством какого-то облегчения покидая столовую и направляясь в ванную комнату наверху. Их домик едва не разваливался и нуждался в ремонте, однако другого дома у них не было, после смерти отца они вынуждены были продать их квартиру и переехать в деревню в домик, который достался им от бабушки.       Оулдридж взяла сменную одежду и отправилась в ванную комнату, для начала ей было необходимо смыть с себя всю кровь и кое-что другое... В этот раз она больше не захотела смотреть в зеркало, просто налила в ванну воды и аккуратно залезла в неё, не снимая блузки. Вода причиняла боль, обжигала раны, но Николь понимала, что это необходимо, потому, скрипя зубы, та наконец-то смогла отодрать ткань от ран, а также смыть всю кровь и грязь со своего тела. Затем она вылезла из ванны, обернувшись в полотенце.       В шкафчике над зеркалом школьница отыскала аптечку и извлекла из неё все необходимое для перевязки. Слегка продезинфицировав раны, она наложила повязки из бинтов, а сверху надела довольно закрытую одежду. Николетта еле передвигалась, её передвижения сопровождались мучительной болью, но через час ей было необходимо приступать к работе в гастро-пабе в городе.

***

      Оборотень принял человеческую форму и положил свою добычу на обеденный стол. Добычей стали две дикие утки. В людской форме и с помощью лука поймать их было бы гораздо проще, но ему была привычнее волчья форма, мужчина редко принимал человеческий облик. Однако почему-то в этот раз пугать ту рыжеволосую девушку не хотелось. Все в его доме пропахло ей, даже его одежда, и этот запах привлекал его, словно наркотик. Её хотелось повторно изнасиловать, а затем съесть, не оставить никому. "Удачная охота", - про себя подметил его волк. Девственница с обворожительным запахом. Что может быть лучше?       Ему было безумно интересно, как это "оттрахать её в образе человека", хотя за последние сто лет это никогда не приходило ему в голову. Брюнет просто следовал желанию своего внутреннего волка, не более, но сейчас это было нечто более сильное и могущественное. Райнхард уже встречал эту девушку, дважды, её аромат и раньше привлекал его, однако после того, как тот переспал с ней, у него появились реальные планы на её счет.       Когда он принес рыжеволосую к себе домой, сначала голубоглазый хотел просто бросить её тушку возле порога, но все же решил пожертвовать своей кроватью и спальней в целом. Выплюнув перо, застрявшее во рту, темноволосый быстро вошел в комнату. Эта девчушка должна хорошенько отблагодарить его за то, что он оставил ей жизнь и уложил её на мягкую постельку. Мужчина оперся на косяк двери, желая понаблюдать за тем, как она спит, однако кроме примятой кровати и простыни в засохших кровавых пятнах, он никого не увидел. - Твою мать! - в сердцах воскликнул голубоглазый, пробивая кулаком стену. Это помогло ему немного успокоиться.       "Я обязательно найду её! К несчастью для неё, она слишком отчетливо пахнет... и ой, как ей не поздоровиться, когда я найду её!" - прошипел себе под нос парень, сжимая челюсти.