Остров. Лагерь Гнойного

Вдали начали слышаться раскаты грома, молния бывает, сверкнет недалеко и озарит весь пляж своим белым, каким-то отчужденным и безжизненным светом. Ветер срывал ветки, а старое засохшее дерево рядом с хижиной ребят, словно вырывало с корнем. Море все сильнее бушевало, его волны заползали далеко на берег. Вода близко подбиралась и к шалашу Гнойного и к хижине Фараона. Челку Миши трепало ветром. Он смотрел на своих судий. Взгляд парня был задумчивым. Поймут ли они его? Многим людям трудно принять таких, как Совергон, тем более, если взять во внимание русский менталитет... Фараон и Многознаал были серьезны, даже в какой-то степени жестоки с Совергоном. Выгонять человека в такую погоду на улицу сравнимо с казнью. Длинные, вьющиеся кудри очень мешали Лизе. Девушка придерживала их рукой. Веснушчатое лицо так и не казалось Мише жестоким, как бы дама не старалась. Совергон встал. Уже немного закрапал дождик, попадая на ребят. Судьи отошли под крышу, а Миша остался стоять. Ещё мгновение и намокший обвиняемый вымолвил: - Хорошо. Я признаюсь... Глеб, Максим и Лиза устремили на него свои взгляды. Кто-то с надеждой на оправдание, кто-то с ненавистью. - В тот момент, когда подопечный Славы убивал Даню... Я был в лесу... С человеком из противоположного лагеря. - И после этого... - еле сдерживался Многознаал, чтобы не сорваться на крик: - После вот этого, ты, Глеб, хочешь, чтобы он жил?! - Этот человек не поддерживает Славу... Он... Благодаря ему я добыл аптечку. Данная информация немного изменила отношение Глеба. Парень смягчился. Фараон убрал русые волосы за ухо, взглянул на Лизу, а именно на шрам, красующийся на её боку. Затем Голубин перевел взгляд на Мишу: - Чем вы тогда занимались с этим человеком все утро? Совергон опустил голову: - У нас... У нас была связь... Как это бывает... Ловишь его взгляд, смотришь на тело... - Ты с ним ебался. - сказал коротко и ясно Максим. Миша покраснел. То ли он вспомнил, как делал минет Дане, то ли от самого этого слова, которое так едко описывало все, что было тогда утром. Ни Максу, ни Глебу не было приятно продолжать дальше эту тему. - И все же, пока я не увижу этого человека, я тебе не доверяю. - скрестил руки на груди Многознаал. - Я как-нибудь вас познакомлю. Хоть завтра! - пообещал Миша. Лазин вышел из-под крыши, подошел к промокшему Совергону и протянул тому руку. Парень пугливо посмотрел на него, но все же пожал Многознаалу руку. На этом они и договорились. Мишу впустили под крышу, греться у маленького костра. Вскоре, все ушли спать, кроме караульного. " Как же я устала вставать так рано. Устала от этой рабской жизни. Неужели она будет тянуться вечно? Нет, это невозможно, так не должно быть!" - с этими мыслями проснулась на следующее утро Маша Керимова. Девушка протерла глаза и привстала. Рядом с собой в палатке она видела, как обычно, Катю, которая в данный момент умывалась и готовилась к новому рабскому дню, и Марьяну с малышом. Маша подошла поближе к молодой маме с ребенком на руках, взглянула на младенца и сердце вдруг заныло ещё сильнее. "Ну вот за что ей это? Она же не виновата совершенно ни в чем, а мучается вместе с нами..." - Ты такая миленькая. - Керимова взяла малышку за ручку. - Да, плакала бы ещё поменьше... - зевнула Рожкова, прижимая младенца к груди. - Тебя навещает Ваня? - Не так часто, как хотелось бы... Он работает за двоих, и, если честно, это не дает мне покоя. Маша, я каждый день волнуюсь... А если он надорвется или случится что-то более ужасное? - Марьяна очень грустно вздохнула. Керимова не выдержала. Ей было так жалко Рожкову, что хотелось помочь, но она сама была по руки и ноги связана работой и обязательствами. Девушка обняла молодую маму: - Мы поможем тебе, если будет совсем туго... Конечно, эти слова мало кого утешали в лагере Гнойного. На острове шел дождь, нескончаемый, мелкий, но хотя бы теплый. Песок от этой сырости превращался в странное месиво, ходить по которому было невыносимо тяжело. Но, так как рабочий день никто не отменял, все шагали, что-то делали, а конвоирующие смотрели за исполнением работы. Гнойный строил себе какое-то сооружение, что-то типа дозорной башни. Именно поэтому кого-то из людей отправляли в лес, искать подходящее дерево, а кто-то начинал строительство. Корнилов и Карпов остались на строительстве вместе с другой кучкой парней, непонимающих своей задачи. Они вбивали в землю какие-то колья, которые должны будут стать опорой для крыши. С этой самой крыши и будет осуществляться дозор. За работой ребят рассеянно следил Алексей Узенюк. Мужчина промок, он все время норовил куда-нибудь уйти, но часто, сделав несколько шагов в сторону, замечал грозный взгляд караульного Хованского и возвращался на место. Вторая часть лагеря, во главе с конвоирующим Дреминым искала материал для строительства. Устимов шагал рядом с Штурхалёвым, все чаще посматривая на него. Антон иногда ловил себя на мысли, что Сережа ему нравится, но не придавал этому какого-то большого значения. Девушки занимались более легкой работой. Катя сидела рядом с Машей и строгала копья. Работа была однотипной и неинтересной. Иногда девчонки переглядывались, улыбались. С ресниц капала вода, они все промокли до нитки. Гнойный вскоре сменил Хованского Лариным, а Юру отправил на задание. Так как труп Милены начинал постепенно разлагаться, то от него нужно было как-то избавиться. Для Дани была уготовлена другая участь, а вот Чижову Слава все же решил просто закопать где-нибудь подальше от лагеря. Гнойный чувствовал свою вину перед девушкой, а так же понимал, как сильно слупил. Ведь, если она спрятала его аптечку, то только она знала, где её найти. А теперь... Что делать, Машнов пока не придумал, да и не это теперь было его главной задачей, а Фараон. После долгой изнурительной работы под изморосью, наконец то настал перерыв. Ребята, пришедшие из леса, плюхнулись прямо около своей палатки в песок. Остальные присели рядом, не в состоянии помочь подняться Антону и Сергею. Все были измотаны. Даня сидел около палатки, худой, озябший, уставший. Он все размышлял вслух: - Как же меня все это заебало... Этот остров, этот лагерь, этот вождь, этот караульный... Эти конвоирующие. - Корнилов прижал руки к лицу, стряхивая с него излишки воды. - Запах странный. Не находите? - отвлеклась Трофимова. - На мясо похоже... - поднял голову Устимов. - Вам бы только поесть. - пробубнил Корнилов. - Тебе бы только поныть. - улыбнулся Карпов: - А вообще, я очень голоден. - Там мясо раздают... - немного удивленно ответила Маша, вглядываясь в народ с кусками мяса в руках. - Серьезно? - встал с песка Устимов: - Тогда может и нам?... - Я не знаю, как вы, но я голодный! Я пошел обедать! - не выдержал Дима и поплелся к раздаче. - Нам нечего уже терять... - почти одинаково вымолвили остальные и тоже пошли за едой. Последним к ним присоединился Даня Корнилов, который как-то подозрительно смотрел на всю эту трапезу. Его смущало несколько необъяснимых вопросов. Как они нашли на острове зверя? Какого зверя? Кто ходил охотиться? Ребята взяли по кусочку и сели обратно к палатке. Они вкушали плоть, морщились. Мясо было очень странным, то ли не прожаренным, то и подгнившим. Вкус у него был специфичный, не похожий на привычную свинину или говядину. Даня сел на свое место, и, прежде чем откусить заветный кусочек, присмотрелся к нему. Остальных ребят это смущало. - Ой, ну давай, до еды докопайся! - сказал Дима. Даня враждебно посмотрел на друга: - Я не беру в рот что попало, уж извини. - Корнилов продолжал думать. - Даня, что-то случилось? - с волнением спросила Катя. - Куда ты все уходишь по ночам, кстати? - вдруг вымолвил Антон. Даня вдруг резко перевел на Устимова взгляд, удивился. В глазах парня читался открытый вопрос: "Откуда ты знаешь?". Антон тоже уставился на Даниила: - Ты думаешь, мы не замечаем? Так куда? Корнилов опустил голову: - Не ваше дело... - вымолвил парень, поднялся с песка и удалился обратно, к стройке. - Странный он у нас... - продолжил трапезничать Сережа. - Ребята... - очень сдавленно вскрикнула Маша. Все обернулись на писк девушки. Керимова была вся бледная, словно смерть увидела. Девушка отбросила кусок мяса, плотно приложила руку к губам и отползла от злосчастного остатка еды. Взгляд Маши был устремлен на место раздачи пищи. Невольно, Дима повернул голову в том направлении, в которое смотрела девушка и вскрикнул: -Блять! Только сейчас до всей команды дошло ужасное осознание того, что они ели человеческое мясо. Вдали, куда было страшно смотреть, уже полуобглоданный, теплился в угольках скелет Кашина. Расколотый череп был уже весь обугленный, на нем не было ничего, ни кожи, ни глаз. Руки ещё кое-где сохранили человеческую, зажаренную плоть. Грудная клетка была выломлена. Ног не было, даже костей не осталось, лишь бедренная кость. Маша побежала к кустам. Ей было очень плохо. Кишечник словно выворачивало наружу. Остальным тоже было нехорошо. Дима и Сережа побежали за булыжник у моря. - Даня... - подошла к парню Катя, еле перебирая ногами: - Это был человек...- дрожащим голосом продолжала Трофимова. Безучастно, с каменным лицом, Корнилов повернулся к ней: -Я знаю. Ещё когда я сидел рядом с вами, меня терзало сомнение... А не человеческая ли это рука... Теперь я в этом убедился. Девушка смотрела в лицо Даниила, и ей было страшно наблюдать это безразличие. Сейчас произошло что-то ужасное, а Рэнделлу будто плевать. Катя не выдержала. Девушка заплакала. -Ну чего ты... Мы в лагере психопата, тут и не такое случается. - обнял Корнилов Трофимову, поглаживая девушку по спине. К наступлению ночи дождь не усилился, но и не прекратился. Он продолжал мочить всех присутствующих на пляже. Сегодня девчонки слишком сильно устали, чтобы идти к парнями, разговаривать, обсуждать что-либо. Маша сидела у палатки, подобрав под себя ноги. Она все всматривалась в лес и рассуждала о чем-то своем. - Что делаешь? Керимова вздрогнула: - Ой, Катя, это ты... Ты меня напугала! - Мы уже столько пережили, а ты боишься моего голоса? - усмехнулась Трофимова. - Я задумалась. Нынче это мое единственное занятие, которое не приносит боли, разочарования и злости. - Я бы побыла тут с тобой, но, прости, я так устала за сегодня. - девушка скрылась в палатке и начала говорить шепотом, видимо, малышка уснула: - И ты долго не засиживайся. Завтра рано вставать... - Спасибо за заботу, Катя. - улыбнулась, и так же шепотом ответила Маша. Полчаса или час она сидела так, Керимова не помнит. За это время на острове заметно потемнело, а спать все, на удивление, не хотелось. Девушка, слипающимися от усталости глазами, смотрела вдаль, на заросли деревьев, так называемые джунгли этого места. И там крадущейся фигурой Маша заметила черную точку, удаляющуюся от берега. Интуитивно, Керимова словно понимала, что это Даня Корнилов крадется в лес. Ей стало любопытно. Обоих караульных не было видно. Риск, конечно, огромный, Маша это понимала, но любопытство с каждым ускользающим от неё шагом Дани, возрастало. Тихо, как лисичка, Керимова решилась последовать за Корниловым. На песке в дождь были отчетливо, хоть и не долго, видны его шаги. В жаркую погоду песок сразу проседал, песчинки носились барханами и следы моментально превращались в гладь. А сейчас они оставались и по ним можно выследить Рэнделла. Осторожно, все время оглядываясь и прислушиваясь, Маша пробиралась за Даней. Её дыхание участилось. Нужно было бежать быстрее, чтобы нагнать друга и не попасться ему на глаза при этом. Керимова вязла в песке, но находила в себе силы, выбиралась из маленьких дюн и продолжала идти. Корнилов уже скрылся за редкими кустами. Маша догоняла его. Она, можно сказать, дышала в спину парню. Украдкой девушка сквозь мелкий и мерный шум дождя, капающего на листву, перестала слышать шаги Рэнделла. Он остановился. Керимова спряталась за огромным папоротником и наблюдала. - Миша! Ты тут! Я и не думал, что ты... Кто это с тобой? - послышался голос Дани. - Это Максим. Он хотел с тобой познакомиться... Ну, пару часов назад захотел... - заговорил незнакомый для Маши голос. - Да. Это ты, говорят, аптечку достал, чтобы вылечить нашу подругу? - более басистый голос прорезал тишину. Керимовой было очень любопытно выглянуть и посмотреть, с кем говорит Даня, но она боялась. Вдруг её заметят. Что она скажет Корнилову? - Да. Я помог с аптечкой. Мне стало жалко вашу подругу. Да и я тоже не особо поддерживаю политику Славы "Выживает сильнейший". Ведь, если бы это правило действовало на острове, он бы умер первым. - угрюмо ответил Даня, недовольно посматривая на Мишу. В глазах Рэнделла читалось то, как тот хотел продолжения бурной ночи, но теперь это невозможно, ведь в их любовном местечке лишний человек. - Видишь. Он почти свояк. - радостно и довольно говорил Совергон, скрестив руки на груди и торжественно смотря на Многознаала. - И ты типа его любовник? - усмехнулся Лазин. Рэнделл встрепенулся и покраснел. За папоротником сильно удивлялась всему происходящему Маша. Девушка не удержалась. Она взялась за лист и чуть выглянула, чтобы увидеть наконец незнакомцев. И тут, произошел конфуз, которого девушка точно не ожидала. На её красивую рельефную ножку кто-то заполз. Ручки Керимовой затряслись. Девушка медленно опустила взгляд на свою ногу. Её испуг трудно передать словами, ведь на коленке Керимовой красовался большой мохнатый паук. Девушка сдавленно взвизгнула. Она вся затряслась от страха, а членистоногое резко выпятило мохнатые лапки и поползло выше, уже достигая бедра Маши. Девушка закрыла рот руками, чтобы больше не кричать. Душа её ушла в пятки. Что делать, Керимова не представляла. Паук уже почти добрался на её животика. Как вдруг, кто-то отодвинул большой папоротниковый лист, палкой ударил членистоногого вредителя так, что тот упал с девушки. Затем, эти же руки взяли маленькую Машу за талию и переместили на более открытое пространство. Многознаал отпустил даму. Мужчина улыбнулся, скрестил руки на груд и приподнял бровь: - А подглядывать не хорошо. - Маша! - удивился Даня, ещё больше краснея: - Скажи только, пожалуйста, ты же в первый раз так за мной проследила?... - Рэнделл очень сильно надеялся, что девушка не заставала его с Совергоном в другие дни, когда оба парня были пьяны друг другом... Максим смотрел на эту молодую неуклюжую трусишку и умилялся ей. Она даже, в какой-то степени понравилась Лазину. - Ты её знаешь, ей можно доверять? - полушепотом спросил Совергон, недоверчиво поглядывая на Машу. Керимова стояла, опустив голову, изредка виновато поглядывая то на Рэнделла, то на Многознаала. Она пыталась сыскать пощады у парней за столь дерзкое проникновение. Молодая особа пожимала ручки от холода, переступала с ножки на ножку, иногда шмыгала носом.