Carte Blanche 2: Reload

Возвращаюсь в комнату спустя недолго времени, практически бесшумно закрываю дверь и снимаю с себя халат. Сименс всё также на кровати, держит ноутбук на коленях и пытается всей своей мимикой передать, что во что-то вовлечён и дико занят. На руку. Кажется, он даже не смотрит на меня, когда я раздеваюсь догола и шаркаю босыми ступнями к шкафу, достаю банное полотенце. Потом бросаю безразличное "Я в душ" и скрываюсь в компании этого самого полотенца за дверью, практически сразу же поворачивая кран и настраивая напор воды. Оставляю ванную набираться, а сама разжимаю ладонь и смотрю на слегка смятый пакет, оставленный мне Гошей. Глаза только на него опускаются, как в голове автоматом проносится его фраза, сказанная у дверей общаги: — На пару-тройку раз должно хватить. Чёрт, неужели я выглядела настолько жалко, что он решил поделиться этим со мной? Неужели увидел во мне отражение своего состояния и будто без слов всё понял, не устраивая мне лекцию о том, как это вредно? Нет... Вреднее купаться в том дерьме, что сейчас со мной происходит. И куда хуже обычного расслабления то, что твой парень устраивает тебе не просто взбучку с выносом мозга, а откровенно так издевается над твоей психикой и применяет силу там, где применять её совсем не стоило. Пакетик раскрыт, мизинец тянется к содержимому, но я на миг торможусь. Именно в тот момент, как вспоминаю, что у Глеба то по сути это первые серьёзные отношения. И что в подобной ситуации он попросту растерян, что он не знает, как себя вести и что в подобном случае делать. И будучи сформированной личностью, привыкшей решать все конфликтные ситуации своим властным характером и физической расправой, он просто потерял контроль не только надо мной, но и над собой. Ведь окажись в его положении я, то абсолютно не ведаю, какие совершила бы действия. Что бы сделала и что сказала, чтобы подобного более не повторялось. Немного порошка на подушечке пальца, внутри война тёмной и светлой стороны, я пытаюсь оправдать и обвинить Миронова одновременно, пока не побеждает тьма. Как бы там ни было, что бы он не чувствовал, я — тоже человек. И мне, блять, чертовски нелегко даётся вся эта ситуация, в которой я не могу даже взять бутылку Мартини и пойти поплакаться Наташе в жилетку. В этом, кстати, тоже виновата я, но сделанного не воротишь, костёр уже горит и потушить особо нечем, поэтому маленькая доза отправляется в своё путешествие по моему организму, даруя расслабление уже тем, что я знаю — ещё немного времени, и будет легче. Пускай ненадолго, но легче. Залезаю в прохладную ванную и опрокидываю голову, легко улыбаясь, когда распущенные мокрые под водой волосы едва щекочут плечи. Релакс застилает разум и я ненадолго прикрываю глаза, ощущая себя, словно в невесомости. Сейчас мне нет дела до того, что за дверью. Что подумает Сименс, когда посмотрит на часы и увидит, что меня нет достаточно долго. Мне плевать даже тогда, когда я всё же решаюсь вынырнуть из плена кайфа и покинуть ванную, встретившись вновь с его косым взглядом и вопросом о том, что я там делала целых сорок минут? От тебя отдыхала, вот, что я делала. Полотенце небрежно сброшено на спинку кресла, и я снова остаюсь перед ним нагая, совершенно не заботясь о том, что он думает, чего хочет. Всё, что я делаю — растираю по себе остатки влаги и укладываюсь под одеяло рядом с ним, готовая молиться на этот чудо-порошок, рождающий во мне столько похуизма к тому, около кого на трезвый рассудок я бы сейчас не улеглась. Наша связь сильнее, чем кажется. Я чувствую его даже тогда, когда не слышу. И сейчас я ощущаю на себе его непонятливый взгляд. Я уверена, он отвлёкся от своего "увлекательного" занятия в экране монитора и просто смотрит на меня, возможно думая, что мною движет. Может, где-то внутри он сейчас ликует от мысли, что меня наконец удалось приручить, ведь я рядом, соплю себе на соседней подушке и абсолютно не трепыхаюсь в этом стянутом ошейнике. А может он сейчас напряжён больше, чем я, и возможно думает о том, что в моей голове ветер не стих ещё, и нужно глядеть в оба, дабы не проворонить что-либо. Но я ведь не прячусь, отнюдь... Я спокойна, как утёс, лежу тут под его боком практически под кайфом, а он ума и не приложит, что так может быть. И на это мне тоже, кстати, наплевать. Эйфория разлита по телу тёплым блаженством, я прикрываю глаза в надежде, что удержу это чувство, но проваливаюсь в сон, сама того не желая. *** Небольшая роща неподалёку от общежития, довольно часто молодёжь там собирается, чтобы вечера коротать. Не обходится без костра и слабоалкогольных напитков, под них лучше льются беседы и знакомства между курсами. Да и приглашения туда особого не нужно. Явиться можно лишь под предлогом того, что краем уха услышал об очередном сборе. А если зефира для костра принесёшь и несколько бутылок пива, то цены тебе не будет. Прослышав о подобном времяпрепровождении, Макс не теряется. Будучи в комнате общежития, он накидывает лёгкую чёрную толстовку с капюшоном и практически не слышно хмыкает, вдруг останавливаясь посреди пустых квадратных метров. Вишну стал приходить домой довольно редко, и то под ночь. На вопросы Максима отвечал сухо и коротко, мол — не твоего ума дела, я не обязан перед тобой отчитываться. С одной стороны Макс понимал, с чем связано такое поведение Гоши. Но с другой понимал также, что не должен ограничивать себя кое с кем в общении лишь потому, что этот кое-кто — давняя бывшая товарища. Да и разговоры насчёт неё как-то не ладились. Вишну в основном отмахивался и твердил, что ему плевать. Вот только поведение доказывало обратное. Идеально белые кроссы обуты на ноги, Макс цапает ключи, легко бьёт ладонью по карманам и убеждается, что не забыл сигареты. После — выходит из комнаты и вскоре покидает общагу, спокойно топая до той самой рощи, куда параллельно с ним движутся ещё несколько человек с параллельных групп. Благо, идти недолго. Каких-то пятнадцать минут и цель достигнута. Уютная атмосфера, лёгкий шелест деревьев, приглушённая музыка из чьей-то колонки. А ещё костёр и несколько брёвен вместо лавочек. И всё это напоминает сцену из американского молодёжного фильма. Макс даже усмехается на секунду, приподнимая бровь и слегка удивляясь тому, что молодёжь предпочла это времяпрепровождение клубам и пьяному угару. По-своему добро и уютно, что ли. Он примечает сидящую на бревне светловолосую девчонку. Ту самую соседку по парте, которую Килиан прогнала своей настырностью. Она спокойно себе жарит зефир на костре и попивает из одноразового стаканчика пиво, не отрывая взгляд от огня. Отвлекается только тогда, когда брюнет оказывается рядом. В лице меняется, но своей радости от его присутствия старается не выдавать, улыбку глушит. И получается жутко смешно, когда она пытается спрятать это за коротким откашливанием. — Не ожидала тебя тут увидеть, — поднимает на него глаза, затем сама поднимается, протягивая зефир, — какими судьбами? — Захотелось узнать, чем живёте, — Макс безразлично отвечает, проводит языком по нёбу и вежливости ради берёт зефир, неспешно пережёвывая. — А я думала, ты с мисс "моя корона километр длиной", — девушка саркастично ухмыляется и закатывает глазки, в то время как Макс переводит взгляд ей за плечо и видит Килиан. Она в толпе трёх девушек, и, признаться, выделяется. Её чёрный спортивный костюм сияет золотым отблеском на полосках, расположенных вдоль шёлковой ткани. Изящные кеды словно кричат о том, что в них в самую пору даже на выпускном сиять, а вот небрежно разбросанные по плечам кудри гласят, что она после душа то особо и не заморачивалась с феном и утюжками, но это придавало только шарма. В любом случае — она была неотразима, и бесполезно было это отрицать. Он смотрел на неё так с минуту, может две. А может и все три. Взгляд вернулся на лепечущую рядом с ним девушку лишь тогда, когда Килиан вдруг внезапно повернула голову, заметив нежданного в этом месте гостя. Улыбнулась слегка своей игривой улыбкой, явно польщённая тем, что из всей толпы Макс глазел именно на неё. А он, в свою очередь, насупил брови и неловко откашлялся, вспоминая, что даже имени собеседницы не помнит. Или не знает даже вовсе. — Может, найдём более тихое место? — девица продолжала настаивать на общении, пока Макс неловко мялся под её напором и взглядом той, чьё присутствие почему-то не давало покоя. — Я пожарю ещё зефира, можем даже пива с собой взять, — по-детски наивно она всё тешилась надеждой на внимание высокого красавца, но тот лишь занервничал ещё больше, когда после недолгой дискуссии со своей подругой Килиан вдруг бодро зашагала в его сторону, не спуская со своего объекта взгляд. Шаги были настолько быстрыми и уверенными, что он и среагировать не успел, как она оказалась рядом. А ещё рта не успел раскрыть, дабы поздороваться, как русоволосая без разговоров впилась в его губы настойчиво и напористо, целуя глубоко и очень пылко, что времени на осознание и протест попросту не осталось. Наконец давая ему вдохнуть воздуха и размыкая поцелуй, она широко улыбнулась, сияя белоснежными ровными зубками. — А я уже заждалась... — молвит громко, возбуждённо, а сама подогревает себя одним лишь взглядом той, которая наивно надеялась забрать на себя внимания Макса этим вечером. — Пойдём, покажу тебе кое-что, — и она не обращает никакого внимания на закипающую от злости и негодования девицу, хватает Макса за руку и тащит за собой через деревья. Он отойдёт от лёгкого шока только тогда, когда они окажутся уже довольно далеко от всех. Вокруг будут лишь деревья, и только они услышат их короткий, отчего-то тихий разговор. — Что это было? — Макс затормозит, перехватит первенство и притянет Килиан к себе за руку, заглядывая в искрящие огоньком глаза. — Спор, — а она ответит снова непринуждённо и нелепо, заставив его второй раз за вечер бровью повести, — кстати, я выиграла сто баксов. В ход пойдёт вторая бровь, но брюнет запутается, чему именно удивляться. Её запредельной непосредственности, или же разбрасывающимся деньгами подругам. — И на многих ты уже так заработала? — волнуется зачем-то, как школьник, но виду не подаёт. На лице присущие ему отчуждённость и пофигизм, но девчонка в этом не проигрывает. Только улыбку тянет вязко, вставая на носочки и приближаясь к мочке его уха. — Ты у меня такой первый, — шепчет, словно не хочет быть услышанной даже деревьями. А после отстраняется и позволяет себе на миг насладиться его растерянностью. Хватает за руку снова и тянет за собой. Он повторно спросит, куда они направляются, но девчонка выдержит интригу до последнего. Быстрый шаг, пройдёт не больше пяти минут прежде, чем оба окажутся у обрыва. Крутой склон, яркий закат, отражающийся в небольшом, но таком красивом в этом свете озере где-то там, внизу. Она отпустит его руку и двинется к самому краю, вызывая у него где-то под сердцем жуткий трепет. — Стой! — эти глыбы доверия не внушают, рухнуть всё может в один момент, и Макс хватает девицу за талию и сделать шагу больше не даёт, аргументируя это довольно коротко и весомо, — тут может быть опасно. Смотрит вниз, покуда внутри всё сжимается от высоты и от вида, от которого, признаться, оторвать взгляд сложно. А вот Килиан только усмехается, укладывая ладони поверх его рук и продолжая потихоньку шагать, только уже вместе с ним. — Такой большой, а боишься, — издёвка добрая, даже непривычно как-то из её уст звучит. Да и улыбка без тени насмешки, она просто ведёт Макса за собой, будто не он вовсе её держит, предостерегая от опасности, а наоборот. — Видишь, всё хорошо. Оба на краю, ей едва удаётся освободиться от его рук, покуда брюнет в её талию вцепился, как в круг спасательный. Спускается на корточки, а затем и вовсе усаживает свою пятую точку, свешивая с отвеса ноги. Поднимает голову и призывно кивает, подгоняя Макса сделать тоже самое. И брюнет, дабы трусом не прослыть, с ловко скрываемым страхом делает то же самое, усаживаясь поближе. — Красиво, правда? — она спросит, особо то и не ожидая ответа. Потому что знает его. Точнее — читает в глазах Макса, что завороженно смотрят на алого цвета закат. — Всё равно ты отшибленная, — пускай это и не ответ, но Килиан улыбается. Искренне и долго, любуясь уходящим днём. Они просидят в тишине недолго, даже не запоминая, кто начнёт первым непринуждённый разговор. Солнце уже было практически зайдёт за горизонт, и Макс заметит небольшую татуировку на её шее сзади, немного щуря глаза и с улыбкой читая выведенные красивым шрифтом буквы. З.О.Л.О.Т.О. — И что это означает? — спросит с душевной ухмылочкой, рассматривая надпись. А девчонка уведёт взгляд и нелепо улыбнётся, отшучиваясь. — Значит то, что я золото. Она расплывётся в своей улыбке ещё задорней, а он и значения не придаст, потому как механизм в её голове пока слишком для него сложен, и разгадать все загадки заносчивой красавицы ещё слишком нереально. Их разговор продолжится отвлечёнными темами, включающими в себя то события из жизни каждого, то поверхностные факты их сложных характеров, то вообще выльется в обсуждение их недалёких одногруппников. И фальши в их словах не будет, лишь на мгновение девушка задумается где-то в перерыве трёпа, ненароком вспоминая истинное значение татуировки, сделанной далеко не из ветреных помыслов. Эти буквы для неё — нечто большее, чем красивый узор. Они — как напоминание того отрезка жизни, о котором хотелось бы забыть. И значат они далеко не то, о чём она с лёгкостью донесла, переводя больную тему в шутку. Запомни, однажды люди оставят тебя одного. *** Просыпаюсь нехотя, даже не желая открывать глаз. А ещё как на автомате поёживаюсь, когда сквозь дымку сонного состояния доходит, что лежу на боку, и на талии, как ни в чём не бывало, покоится рука Сименса, всё ещё сопящего позади меня. Тихо сглатываю и стараюсь как можно тише сползти с кровати, наконец соприкасаясь с прохладным полом ступнями и с удивлением обнаруживая, что я абсолютно раздета. К слову, вчера мне было наплевать на это настолько, что я, кажется, готова была в таком виде хоть покурить из общаги выйти. Но сейчас моей мозговой активностью правят перезаряженные батарейки, поэтому одеваюсь как можно скорее, вытягивая из сна своими сборами Миронова. Тот зевает, долго, протяжно. Затем смачно потягивается и нехотя вылезает из-под одеяло, бормоча что-то похожее на "Доброе утро". Утро это, кстати, отнюдь не доброе. Ровно как и предыдущее. Всё те же сборы в тишине, всё те же неловкие взгляды при встрече, и всё тот же трепет под сердцем. Я выдерживаю это состояние ровно две пары. А после, едва звонка дожидаясь, хватаю Наташу под локоть и снова отвожу ото всех подальше, куда-то вглубь коридора. Зачем? Потому что больше так не могу. — Мне сложно, — начинаю первой, даже не выжидая её вопросов, — мне, блять, просто очень сложно! Это молчание не для меня, я не готова ждать и убивать свои нервы с каждой минутой, покуда ты смотришь на меня, как на чужую! Пожалуйста, Нэт... — я готова в колени упасть, взмолиться, да всё, что угодно, лишь бы эта девчонка оттаяла и обняла наконец. — А я, по-твоему, не нервничала? — заводит снова свою песню. А я ведь уже и позабыла, что у этого барана в лице моей подруги жутко сложный характер. — По-твоему, мне не тяжело, зная, что ты в один момент наплевала на меня с высокой колокольни и попёрлась на эшафот? — с каждым словом её тон выше на ступень, и как бы я не старалась перебить, высказаться, она не отступала. Только руками размахивала, пуская в ход родимую импульсивность. — Да что мне сделать, чтобы ты перестала бодаться рогами и просто простила меня, чёрт возьми!? — кажется, мы невольно вступаем в игру под названием "Кто громче, тот и выиграл". — Ты нужна мне сейчас, как никогда! И я прошу тебя меня услышать! — Значит, ты решила вспомнить обо мне только тогда, когда я оказалась нужна? — нет, этот разговор определённо ни к чему хорошему не приведёт. Мы просто кричим друг на друга, стоя в этом коридоре и на повышенных тонах ругаясь, словно мы тут одни. И спустя ещё немного этого нелепого спора комок в горле просто подпирает, я не могу более выдерживать этой нелепицы, поэтому и покидаю поле боя, не завершив раунд. Просто отмахиваюсь от неё и несусь куда-то, стремглав. Уже даже голоса её не слышу, просто бью по двери женского туалета и закрываюсь в нём, надеясь скрыться сейчас ото всех. Мокрая пелена в пределах глаз больше держаться не может, и солёные капли сочатся по щекам как никогда быстро, не поспевая друг за другом. Что? Что ещё мне предстоит пройти и как нужно будет вывернуться наизнанку, чтобы быть услышанной? Неужели какой-то один проступок привёл меня вот к такому? Или же это массовый заговор против меня, с помощью которого эти припадочные решили меня проучить? Нет... Я так больше не могу. Только не сейчас. Только не тогда, когда мне больше всего не хочется испытывать этот чёртов стресс, рождённый мыслью, что я осталась одна именно тогда, когда мне так необходима поддержка. От Леры я не добьюсь её явно, ибо усугублю этим положение и отдалюсь от Наташи ещё на несколько шагов. Нужно только перетерпеть, пережить этот период. Но как...? Закрываю ладонями лицо и веду выше, зарываясь пальцами в волосы. А потом словно роняю руки вдоль туловища и ощущаю ладонью сквозь карман джинс что-то, что не забыла поутру с собой прихватить. Ну не оставлять же это дома... Пакет с порошком снова в руке, но он размытый из-за слёз. Слёз, которых в моих глаз быть не должно и подавно. Хватит с меня. Наплакалась. Голос свой внутренний не слушаю, ровно как и желудок, который всеми позывами хотел напомнить, что со вчерашнего вечера я в рот и куска еды не закинула. Единственным, что оказывается сейчас на дёснах — это белый порошок в двойной дозе. Понятия не имею, чем руководствуюсь, но руки будто сами за меня всё решают, и я на мгновение сползаю по стене и плюхаюсь задницей на пол, ожидая, пока хоть немного станет легче. Но легче отчего-то не становится... Сердце начинает биться сильнее, я словно чувствую, как расширяются зрачки и заходятся в метаниях с угла в угол. Ещё немного, и ноги ведут на выход, и я оказываюсь в этом бесконечном университетском коридоре, озираясь по сторонам и наконец понимая, что мною овладевает самая настоящая паранойя. Отчего-то не знаю, куда идти. Не могу сосредоточиться, не могу вспомнить, в какую сторону шагать, а про номер аудитории молчу и подавно. А ещё ощущаю в буквальном смысле подкожную пульсацию. Это не озноб, это что-то новое, с чем я ещё не сталкивалась. И на минуту становится очень жутко, но ровно до тех пор, пока не вижу приближающегося ко мне Сименса. — Нина? — Моё состояние сейчас наверняка вызовет у него кучу вопросов, как и то, что я бесконтрольно кидаюсь ему навстречу и повисаю на шее, крепко обнимая. — Ты в порядке? — Прости... — то ли ссора с Наташей и чувство жуткой тоски накрыли, то ли это странное действие чёртового порошка на мои мозги, но в данный момент я никак не хочу продолжать упираться рогами в факты. Сейчас мне проще свою неправоту признать и попросить прощения, что я и делаю, — прости меня, пожалуйста. Прости... Шепчу это слово раз двадцать, наверно, прежде чем заткнуться. В ответ ничего слышать не хочу... не сейчас... поэтому быстро заключаю его лицо в ладони и крепко целую, кусая губы и соприкасаясь с его языком так, что этот поцелуй наверняка намекает на крик о том, что я готова завалить его прямо здесь, посреди этого коридора. Он первый разрывает поцелуй, слегка отстраняясь. А в моих глазах всё ещё слёзы стоят, и от наваждения я будто отряхиваюсь, моргаю часто, а потом в немом шоке застываю. Застываю плотно и надолго, когда понимаю, что Сименс был игрой моего замутнённого воображения. Передо мной, мать его, Вишну. С такими же огромными глазами и ошарашенным взглядом, стоит, словно истукан. Глазами хлопает, понять ничего не может, пока не вглядывается в мои зрачки. — Нина... Господи, я спутала даже их голоса... Какого чёрта со мной происходит? Смотрю на него, покуда он не шевелится. И мне страшно протереть глаза и посмотреть по сторонам, покуда коридор, наверняка, далеко не пустой. Это я понимаю, когда спускаю завесу тумана и слышу голоса, которые наполняют пространство. Но блуждающие здесь сокурсники мне отнюдь не важны. Страх парализует от одной лишь мысли о том, что весь этот тотальный пиздец мог наблюдать тот, от которого на этот раз сбежать не удастся не только мне...