Carte Blanche 2: Reload

— Слава... — выдыхает, смотрит ему в глаза, пытаясь понять, в какой момент забыла об объяснении своего положения. Пальцы крепко держат толстовку, сминая ткань в районе плечей, в глазах копятся слёзы. — Ты не должен... не обязан, — мотает головой и где-то в глубине надеется, что это всё не взаправду. — Тшшш... — Морт же аккуратно укладывает подушечку большого пальца на её дрожащие губы, с которых всё ещё срываются мольбы не отходить от неё ни на шаг. — Всё будет хорошо, — не будет. Ни черта не будет, пока его не будет рядом с ней. — Береги его, — без лишних слов, он не требует объяснений. Не требует сказать, почему молчала. Не требует разъяснений того, как вообще здесь оказалась. Просто молча кладёт одну ладонь на пока ещё плоский живот, пытаясь улыбнуться. — Я вернусь к тебе. Обещаю... — Я бы не был так в этом уверен, — тематическое шипение за его спиной, что заставляет моментально скосить губы. В фирменной стойке, с накинутым на голову капюшоном, он стоит едва скалясь, вожделенно наблюдая за прощающейся парой, словно уманьяченный псих. — Просто напоминаю — неверное движение, и твоей благоверной хана, — как бы намекая о том, что его попытки к бегству провальны ещё на этапе формирования, он начинает нервно крутить зубочистку меж зубов, поглядывая на наручные часы. — Ну всё, ваше время вышло, — отчуждённо, сухо и бесцветно, словно это не он только что разрушил пару, никак не желающую друг от друга отлипнуть. — Морт... — в последний раз шепчет сквозь слёзы, сжимая пальчиками его ладонь и еле себя сдерживая, когда тепло его руки исчезает, а силуэт потихоньку начинает растворяться в темноте вместе с тенью её прошлого. Один миг, удар сердца, скрип задвижки и рухнувшая на неё тишина — брюнетка тотчас падает на колени и плачет в голос, словно проталкивая наружу всё, что копилось. — Ублюдок... — шипит себе под нос, проклиная ядовитого знакомого, с кем судьба свела, видимо, по шёпоту самого дьявола. Только сделать она ничего, увы, не в силах. Импульсивность его всегда зашкаливала, переговоры, и те были не в его компетенции, покуда парень был чересчур внезапен. Мог, так сказать, выстрелить в человека по настроению, если его не устраивал чей-то косой взгляд. И делать нечего. Придётся так или иначе подняться с колен. Отряхнуть ноги от осевшей на коже пыли и устало побрести туда, где, возможно, поймут. По крайней мере выслушают, прежде чем начать душераздирающую поэму о том, как компания должна идти под девизом «Вместе и сообща». Хотя какой уж там, в последнее время от этого девиза сплошное название... Она дойдёт до общежития не сразу, даже спешить не будет. Медленно поплетётся в обход, по длинному пути, лишь бы время потянуть. Ноги донесут уставшее тело только под утро, на рассвете. Тогда она и предстанет перед ребятами, рассказав о произошедшем. Снова уронит слезу, когда увидит их лица. Прикроет глаза в надежде, что не увидит выражения их лиц, как только они поймут, что товарища могут больше не увидеть. Больше всех поймёт Сименс, покуда не по наслышке знает, чего стоит этот татуированный взбалмошный тип. Нет, он бы, конечно, мог организовать группу захвата и пуститься на поиски, вот только у того повсюду были глаза и уши. И услышь он об их плане — конец надежде на хороший исход. — Нервы побереги, — Наташа появляется из кухни со стаканом воды и таблеткой успокоительного, протягивая его Лере, — ты не одна всё-таки, — кивает на её живот и сочувствующие опускает глаза, стараясь говорить как можно уверенней, — мы обязательно что-нибудь придумаем, главное — не терять в это веру. И девчонка оказывается права. По крайней мере в том, что нахмуренные и понурые лица и так ни к чему не приведут, так может стоит впустить в этот мрачный круг хотя бы маленький лучик света, отражающий призрачную надежду на то, что не всё ещё потеряно? — Спасибо, — глотает окончание слова, а у самой в голове одно только дикое желание: тишина. Тишина и одиночество, в котором так необходимо сейчас оказаться. Поэтому она и кивает всем, аргументируя своё отбытие стрессом и тем, что не спала всю ночь. А ноги и то волком воют, поскольку такое расстояние последний раз преодолевали года полтора назад. *** На парах Лера, кажется, даже не думала появляться. Она то и дело просто лежала в своей комнате, пялясь в потолок. Нина с Наташей старались появляться у неё частенько, забивая её душевную пустоту своим трёпом, а желудок — всевозможными вкусностями. План, хотя бы какой-нибудь, к сожалению созреет не сразу. Да и то, будет пресечен ещё где-то на стадии развития, покуда новый вовлечённый в это дело зачастую будет выступать головой операции, вовремя тормозящей и предупреждающей, что план может провалиться, если не навредить вовсе. Компания не сразу призвала Макса в сердце мозга. Спустя, наверное, недели полторы всё же отчаянно решили присмотреться к брюнету заново, то и дело отслеживая его активную позицию. И не прогадали. Точнее — так решил Депо. А если Депо принимал решения — то огласке они не подлежали. И спустя практически три недели пустых предложений Лера замирает от одного входящего с неизвестного номера. Дрожащие пальцы тянутся к трубке, она неуверенно принимает вызов и приставляет мобильный к уху, слушая тишину примерно с десять секунд. — Лера... — наконец сорвётся и прикроет ладонью рот, из глаз появятся первые слёзы. — Я люблю тебя, не забывай это. Вызов будет сброшен сразу после этих слов. Морт не дождётся ответа, осознавая видимо, что её голос может на него повлиять. А он может. Всегда мог. Просто ему было необходимо дать ей знать, что он всё ещё дышит. А Лера, в свою очередь, без внимания этого не оставит. Она расскажет об этом ребятам, запуская в круг мозгового штурма очередной напалм идей, главной из которых будет фигурировать мысль об отслежке номера. — И что нам это даст? — Макс как всегда почешет бороду с серьёзным видом, после чего тут же встретится с потоком Мироновских эмоций. — А у тебя есть идея получше?? — блондин вскинет руками, с места даже подорвётся, смачно жестикулируя при каждом слове. — Кроме того, как сидеть на жопе и зарывать на дно любые наши предложения??? В чём-то он окажется прав. Но Макс только головой покачает, заранее зная, что и эта мысль ни к чему не приведёт. — Просто попытаемся отследить. Хотя бы будем знать, где он, — чуть успокаивается, слезая с повышенного тона, — это нам уж точно не навредит. И Макс с горем пополам согласится. Точнее — примирительно поднимет руки и плавно отойдёт от этой идеи, как бы огораживая себя от её возможных последствий. — И вообще! Где этот твой умный, который с тобой в комнате живёт? — Вишну? — Макс зачем-то переспрашивает, хоть и так понятно, о ком речь. — Его недели полторы не будет. Тётя умерла, поехал к себе домой. Но этому факту отнюдь расстроен никто не будет. В конце концов, приплетать сюда ещё одного участника — не самая лучшая идея. Как и та, которой так отчаянно аппелировал Сименс. Примерно через сутки их отчаянных попыток и привлечения связей на телефон Леры поступит сообщение с неизвестного номера. Оно будет кратким, но довольно ёмким и понятным. А ещё сопутствующим тому, чтобы каждый, а Сименс так в особенности коротко сглотнули, меряя друг друга при этом неоднозначными взглядами. Я предупреждал. Всё, о чём гласит входящее. И пускай парням удалось выяснить, что звонок был совершён из города, находящегося от них примерно за четыреста километров, пускай они в какой-то момент ликовали над маленьким успехом, сейчас же все присутствующие тактично отмалчивались, пока резкая смена темы не застала всех врасплох. — А где Нина? — Сименс хватился довольно внезапно, покуда даже если девчонка в туалете была, сейчас её от себя хотелось отпускать меньше всего. — Сказала, что задержится в библиотеке... — последнее слово Нэт произнесла практически по слогам, с характерной убавкой интонации и уже во всю плещущейся паникой. — Блять... — приняв это, как за причину для паники, Миронов быстро хватился мобильника, быстро находя в списке вызовов её номер. Гудки обжигали его слух довольно долго, пока кто-то на другом конце провода не принял вызов. Но причин выдохнуть не оказалось, покуда грубый голос ответил с присущей ядовитостью, заставляя глаза звонящего налиться кровью. — Она немного занята... *** Не могу сказать, что мы в проблемах по горло. Зато могу сказать, что мы в проблемах по самые уши. И приближающаяся сессия — одно из доказательств. Какая бы жизненная драма меня не унесла, я помнила одно: поучаствовать в перестрелке, а после умыться и пойти на экзамен — вполне себе в нашем случае нормально. Вот и решила в кое-то веке полистать библиотечные учебники, дабы хоть что-то в голове своей отложить. В конце концов, экзамены сами себя не сдадут, а быть отчисленной — не то, ради чего я поступала в другой город. Дело к вечеру, стрелки часов показывают ровно 17:30, и я устало кидаю незаконченный конспект в сумку, перекидывая её через плечо и топая на выход. Толкаю универскую дверь, вдыхаю наконец запах свежего воздуха и бодро топаю к магазинчику, тешась надеждой, что не всё ещё вкусное мороженое под конец дня раскупили. Вот только мечты остаются мечтами примерно на половине пути, когда дорогу мне прикрывает громоздкий чёрный джип, наглухо тонированный. И сердце уходит куда-то в пятки, когда вышедший из него амбал сверлит своим грозным взглядом, не шевеля ни единой лицевой мышцей. Мне, по-хорошему, ноги уносить отсюда надо, но я отчего-то стою, словно вкопанная, покуда телефон в кармане звенеть не перестаёт. И вместо того, чтобы сделать правильный выбор, я за каким-то чёртом тянусь за трубкой, которую эта груда мышц ловко у меня выхватывает. — Она немного занята... — единственное, что гнусавит этот бритоголовый, после чего скидывает и отбрасывает мой телефон на землю. Дальше — по накатанной. Делаю назад ровно столько шагов, сколько он делает навстречу мне. А после — стараюсь зарядить ему по яйцам и выскользнуть из его рук, словно эти попытки — единственное, что даёт мне надежду на спасение. *** — Твою мать... — трубка сжата в руках, блондин мечется по одной и той же траектории, матерясь себе под нос, — блять! — беспорядочные шаги туда-обратно, он старается судорожно соображать, выписывая круги перед порогом общежития. — Она не могла далеко деться, — в порыве эмоций Депо приходит к заключению, что вызывает у Сименса быструю реакцию. — Разделимся! — Глеб быстро отдаёт команду, жестом намекая Наташе, что они с Артёмом и Максом справятся со всем одни. И Наташа уже было кивает, нервно выдыхая и прикрывая глаза, как взгляд их компании вдруг приковывает несущаяся на них со всех ног блондинка. Растрёпанные волосы, испуганные глаза и стёртые в кровь коленки. Девушка едва добегает, бросаясь на шею Миронову и стараясь отдышаться. — Глеб! — голос будто сорван, она отчаянно прижимается к Сименсу и едва сдерживает слёзы. До определённого момента. — Я думала, мне конец, — руки дрожат, ровно как и голос, даже когда Глеб прижимает к себе крепко, шёпотом благодаря кого-то свыше, что она здесь. — Он... — дыхание всё ещё сбито, но она старается сказать, — он хотел увезти меня... Договорить ей не дают. Сименс быстро поднимает на руки, заносит в общежитие. Комната Депо снова служит местом сбора. А там плед, горячий чай, и полный пересказ того, как ей чудом удалось выскользнуть из рук амбала, от которого спасла его неповоротливость. — Пойдём, — минут тридцать на приход в норму, Глеб протирает марлей стёсанные при падении колени и помогает встать с кресла. И блондинка подаёт руку, кивая присутствующим и удаляясь вместе с Мироновым. А после, когда они остаются одни за закрытой дверью их комнаты — снова обнимает крепко, утыкаясь носом в шею и чуть не плача. — Я так боялась... — хлюпает, пока блондин прижимает крепче, —боялась, что могу тебя не увидеть... — и немудрено, ведь в связи с последними событиями вероятность разлуки ой как велика. — Я рядом, — оставляет губы на уровне её уха, нежно касаясь мочки и сильнее загребая в свои объятия, — и всегда буду... И в какой-то момент её это успокаивает. По крайней мере, заставляет выдохнуть и поверить, что хотя бы в ближайшее время всё будет хорошо. *** Темнота. Полнейшая, непроглядная. Именно её доводится видеть, когда прихожу в сознание. А ещё плавными шагами добирается боль, покуда онемевшие руки нахожу наглухо связанными. Пытаюсь пошевелиться, и как следствие — слышу рядом какое-то движение. Мгновение, и с моей головы снимают мешок, заставляя тут же сощуриться от внезапного света, что бьёт по глазам. Передо мной всё тот же амбал, которому удалось меня вырубить, а ещё фрагменты из когда-то счастливой жизни, потому что по выражению его лица понимаю, что ад уже где-то близко. — С тобой кое-кто хочет поговорить. Полагаю, это сам Сатана.