Carte Blanche 2: Reload

— Я не стану повторять, — он сжимает ладонь на её горле сильней, пока она пытается вдохнуть, схватить приоткрытыми губами хоть каплю воздуха. — Она так захотела... — Окс еле шепчет, и Сименсу приходится совладать с собой и ослабить хватку, дабы разобрать слова, — она сама так захотела... — понимая, что не ослышался, он и вовсе перестаёт применять силу, лишь насупливая брови. — Что ты несёшь? — Попросила её подменить, пока она решит свои дела, — откашливается, но фирменный лисий взгляд держит, стараясь говорить как можно убедительней. — А заодно и проверить, спутаешь ли ты собственную девушку с её "клоном", — артистично делая упор на последнее слово, Оксана приподнимает бровь, ехидно ухмыляясь и стараясь отпихнуть от себя блондина, дабы наконец встать из-под него. Но тот особо отпускать не спешит, придавливая той ладонью грудь и вынуждая быть в таком положении ровно столько, сколько он захочет. — Ты думаешь, я тебе поверю? — ему меньше всего хочется верить в то, что говорит Окс. Но её незамедлительная реакция заставляет переступать через себя и практически верить в то, во что верить хочется меньше всего. — Телефон! — сам того не желая, Миронов инстинктивно давит ей на грудь, вынуждая прикрикнуть. — Ты на днях из душа вышел и спросил, с кем я по твоему телефону говорю, — снова привлекая его внимание, она контролирует подачу его силы, чувствуя уже меньше тяжести, что давит на грудную клетку. — Я сказала, что ошиблись, но это звонила она, — его глаза в момент округляются, и он, кажется, пытается судорожно вспомнить, где сейчас его мобильник. — И она попросила не говорить тебе об этом звонке, — не договорить — не значит соврать. И Окс мысленно улыбается своей маленькой победе, когда видит, как убедительно подействовала на блондина её речь. Лучше некуда. По крайней мере, для неё. В такой-то ситуации. С момента её мысленного ликования проходит где-то минута. Она даже переключиться не успевает, как Глеб снова вцепляется в её горло, сжимая и надавливая большим пальцем на болевую точку, что блондинка непроизвольно дёргается, но в мгновение оказывается обездвижена. — Назови хоть одну причину, по которой я должен оставить тебя в живых? — она хватается пальцами за его кисть, пытаясь хоть чуть ослабить и открыть себе доступ к кислороду, но Сименс пресекает это на корню, легко обвивая запястья одной только рукой и прижимая их к подушке. — Или ты думаешь, что можешь нас рассорить своими сказками? — голос выдаёт, он верит её словам в какой-то момент, но старается не подавать виду. — Позвони на тот номер, — снова шёпот, снова его проклятая сила мешает говорить и даже шевелиться, и она предпринимает последнюю попытку, чтобы выбраться из-под него хотя бы не покалеченной. — Просто позвони... — морщит нос, всеми силами старается вдохнуть, наливаясь краснотой, пока Сименс вдруг не психует, убирая руки и чуть привставая. Но долго раздумья о выборе действий не длятся. Он довольно быстро достаёт из пояса джинс кожаный ремень, ловко перетягивая её руки, пока та сообразить не успела. А после пристёгивает к изголовью кровати, аргументируя это вполне логично: — Чтобы свалить не думала, — освобождает её от своего веса, хлопая по карманам в поисках телефона, — а ещё не советую надеяться, что тебе это всё с рук сойдёт. Шипит, тычет на неё пальцем, а после находит свой мобильный, листая входящие и останавливаясь на незнакомом номере. Думать долго не приходится, он моментально нажимает на вызов, слушая с того конца провода сплошные гудки. Не берут. Чертыхается, не прекращая попыток и набирая снова. И ему плевать на время. Плевать на то, что уже ночь. Ведь он даже не подозревает, что где-то далеко, на другом конце другого города, он разбудил уже дремлющего мужчину. Заставил того чуть поёжиться и сощурить глаза, потому что яркость экрана была запредельной. И со вторым вызовом заставил его зайти в комнату к ещё не спящей Нине, дабы протянуть телефон и безысходно пожать плечами. Та, в свою очередь, кивнёт старику, дожидаясь, пока тот покинет её комнату. А после наберёт в грудь побольше воздуха, когда телефон зазвонит в третий раз. — Да, — ответ будет сухим, как будто её не похищал здоровый амбал несколько дней назад, и как будто ей не хотелось вырваться, чтобы убежать в объятия блондина. — Нина... — выдыхает нервно, запуская пальцы в растрёпанные волосы, — где ты? — А что? — её голос не будет отражать эмоций, и ей даже на руку сейчас, что она далеко. Далеко настолько, что впервые в жизни рада, что её истинные чувства сейчас ему недоступны. — Надоело развлекаться с моим близнецом, да? — бесцветным тоном бьёт по больному, а он... он просто выдыхает сбито, прикрывая глаза. Просто потому что не хватило ума в этой суматохе понять, что тогда к нему выбежала вовсе не его девушка. Просто потому что он вместе со всеми не понял, как произошла замена. Просто потому, что вину ему перекладывать и на остальных сейчас глупо и бессмысленно, особенно когда он стоит посреди их комнаты с голым торсом, а на кровати, в одном нижнем белье, лежит её сестра, с которой минутами ранее он чуть не переспал. Просто потому что Миронов. — Пожалуйста... — он не успевает сказать, потому что Нина перебивает. Перебивает бегло и бестактно, явно намекая, что его голос сейчас слышать не хочет, как и его нелепые оправдания. — Я в другом городе, решила погостить у своей одноклассницы, — слушает молча, всё ещё пытаясь убедить себя, что слова Оксаны — ложь, и что не могла Нина вот так просто уехать, устраивая ему жестокую проверку. — Вернусь через неделю, когда желание тебя убить немного угаснет. Речь окончена, но ни один из них трубку не бросает. Просто молча ждут, слушая дыхание друг друга, как будто это что-то решит. И он было хочет сказать, хоть и не знает, что именно, да и какие вообще слова можно найти, чтобы сгладить весь этот тотальный пиздец, но Кескевич снова его опережает. — Не ищи меня. Так будет лучше для нас обоих. И на этот раз она не ждёт, просто кладёт трубку первая. Оставляет его стоять с мобильником в руке посреди комнаты с тяжким грузом осознания того, что натворил. С пониманием, что слова всё ещё пристёгнутой к кровати стервы явились правдой, и что одно его неосторожное движение — и Оксана обязательно раскроет рот, вешая Нине лапшу о том, как кувыркалась с её возлюбленным, пока он не догадывался ни о какой подмене. Ещё один вдох, он ровно сглатывает и кидает взгляд на толстовку, недавно снятую. Надевает на голое тело снова, пока Окс тихо наблюдает за всеми его действиями. Умывает лицо холодной водой, вышагивая после к кровати и останавливаясь рядом с девушкой, испуганно смотрящей на него исподлобья. Ведь она не знает, что говорила ему Нина. Не знает, была ли фортуна на её стороне, и сыграли ли её слова в её сторону. Ей остаётся только догадываться, что ситуация сложилась в очередной раз в её пользу, потому как глаза Сименса говорили лишь о вине, которую парень, кстати, скрывать сейчас не мог. Он только склонился немного, опираясь кулаком на кровать и заставляя Оксану инстинктивно вжаться в подушку. Пускай она переживала в своей жизни всякое, пускай выходила сухой из воды там, откуда обычно выходят насквозь промокшими, но сейчас положение на руку не играло, да и она уверена не была, что можно ожидать от неуравновешенного парня, из которого алкоголь ещё толком не выветрился. — Я не знаю, какую цель ты преследуешь, но советую тебе запомнить мои слова, — очертания его лица в неосвещённой комнате заставили её впервые впустить в себя чувство страха, коего она никогда не испытывала перед мужским полом. Но его тон, его взгляд... они говорили о том, что сейчас самое время бояться, пускай это и идёт наперекор с установленной жизненной позицией, — я никогда не отпускаю безнаказанно тех, кто решается перейти мне дорогу. И в твоих интересах понять суть этих слов как можно быстрее. Секунды тишины, она в этот миг практически не дышит. Выдохнет только тогда, когда блондин захлопнет за собою дверь, прихватив по пути пачку сигарет. И она даже не будет кричать ему вслед и дёргать ремнём, который противно пережимает кожу, заставляя морщиться от дискомфорта. Возможно, она впервые будет молча переваривать сказанное так долго. Ибо слишком много мужчин было в её жизни, которых она кидала по щелчку пальцев. Которые выли волком, роя землю и пытаясь приструнить стервозную особу, так легко уходящую от неприятностей. Но сейчас она здесь. Просто лежит на его кровати в одном нижнем белье, даже не пытаясь освободиться. Может, даже, пытается понять, в какой момент в голове произошёл сбой, после которого былая смелость вдруг испарилась со всем этим хаосом, который блондин рождает вокруг себя простыми, мать его, действиями. Что уж говорить про слова. И этой ночью она больше не издаст ни звука. Просто вопреки всему дождётся, пока организм окончательно не сдастся. И уснёт, так и не дождавшись прихода того, от которого внутренний страх сковывает, не позволяя думать о побеге. *** — Подъём, красавица, — приказной тон над ухом заставит резко проснуться, начав пробуждение со странного чувства. А именно — чувства свободы от чёртового ремня, который до красноты передавил затёкшие руки. Окс потрёт запястья, по-прежнему не издавая ни звука. Только затравленно взглянет на Сименса, судорожно соображая, что ей делать дальше. Но ответ на этот вопрос блондин, кажется, знает. По крайней мере, по его скорым сборам так можно судить. А ещё потому, что он подталкивает Окс к тому, чтобы шевелилась. — Вставай давай, — снова к ней мимолётно обращается, кидая в её сторону платье Нины, — напяливай шмотки моей девушки и вперёд. Можешь даже не изображать её больше, сукам это не идёт. На эти слова Оксана только корчит недовольную гримасу. Сказать, что его слова её задели — спорно. Она, наверное, привыкла к подобным определениям, да и сама особо их не отрицала, учитывая свой образ жизни. — И куда я пойду? — скорее, она ожидала услышать прямую дорогу на три буквы, но теперь Миронов перетянул на себя одеяло, прыская неожиданными заключениями. — Не ты, а мы, — и говорил он это так, будто иного выбора не было и не будет, — ты и на шаг не отойдёшь, пока всё не уляжется. А после я закопаю тебя в каком-нибудь саду, — даже останавливается на мгновение, задумчиво глядя в её округлившиеся глаза. — Кстати, сад позволю выбрать самой. Колко улыбается, немного задерживаясь на её лице и возможно даже испытывая удовлетворение оттого, что планы этой сучки пошли далеко не по той дороге, по которой она планировала. Он даже демонстративно её за руку взял, выводя из комнаты так, будто поводок потерялся, и теперь приходится держать непослушную мадам рядом вот таким вот образом. — А вот и мы, — таким темпом они довольно быстро добрались до комнаты Депо. Сименс, к слову, зашёл с откровенно язвительной улыбкой. А вот Оксана всё сообразить не могла, как себя вести. — Глеб, Окс, — Артём приветствовал их по очереди, цинично улыбаясь и приветственно расставляя руки, — мы вас ждали, — обращается хоть и к обоим, но глаз с Оксаны не спускает, в открытую намекая, что саркастическая усмешка направлена именно в её адрес. И блондинке ничего не остаётся, кроме как цыкнуть и глаза закатить, лишь бы всего этого цирка не видеть. Остаётся надеяться, что это шоу в её жизни продлится лишь неделю. И теперь она только молиться будет, чтобы Нина вернулась поскорей. И всё из-за этого белобрысого недоноска, будь он неладен... — Где Нина, солнышко? — Депо не тормозит. Напротив, делает шаг вперёд и заставляет Оксану поёжиться, меряя своим фирменным взглядом, от которого у той холодок по спине. — Не знаю, — и глаза в пол, потому что одна сейчас против всей этой чокнутой шайки, которая без своих испытаний колкостями не отпустит. — Рассказала всё, чем владею, а о её координатах не ведаю, — губы скошены, она говорит это куда-то в окно. Хотя в глаза всем и смотреть не надо, достаточно чувствовать на себе осуждающие взгляды. Хотя спорный вопрос, кто тут должен с виновато-опущенной головой стоять. В конце концов, это они прокололись, принимая её за ту, которую не первый месяц знают. — Мы тобой позже займёмся, — слова Артёма звучат, как приговор, но он ловко переключается с темы, стаскивая со стола конверт. — Один мой знакомый работает на заправке в Самаре. И он направил мне это фото с камер. Сюда попали и номера автомобиля, — он медленно достаёт снимок не лучшего качества, но на нём ясно видно, как у машины стоят двое. И один из них — никто иной, как Михайлов. Чуть сгорблен, он стоит облокотившись на авто в мешковатом чёрном балахоне. Второй же, прибравший его к рукам, очевидно возится с бачком. — Номера уже пробивают, далеко они уехать не успели. Да и навряд ли Эд понял, что у меня там свои глаза и уши. Так что можно экстренно сообразить, как действовать. Потому что из их разговора мой приятель понял, что в город они заехали без подмоги. И пока между молодыми людьми возникает дискуссия, Оксана плавно изымает фотографию из чьих-то пальцев, вглядываясь в изображённых на ней персон и непреднамеренно усмехаясь. — Скруджи? — смешок, скорее, нервный какой-то, и после него голоса остальных утихают. Кроме голоса Леры. — Ты его знаешь? — Этого психа? Да как свои пять пальцев! — в очередной раз усмехается и отчего-то улыбается странно, даже шире прежнего. Но как только поднимает взгляд — видит, как несколько пар глаз уставлены на неё вопросительно. Да так, что улыбка с её лица медленно спадает, и ей только и остаётся, что вымученно выдохнуть. — По всей видимости, зря я это сказала...