Carte Blanche 2: Reload

— Эй, — пограничное состояние между сном и явью, голос раздаётся словно за километр, доходя до сознания эхом, — эээй, — блондин отмахивается, как от назойливой мухи, пока наконец не открывает глаза и видит перед собой стоящую над ним Окс, чуть склонившуюся, оперевшуюся ладошками на собственные коленки. — Доброе утро, — и по интонации непонятно, действительно ли оно доброе, и какого чёрта вообще в такую рань? — Чего тебе? — он хмурит брови и натягивает одеяло по самый подбородок, намереваясь отвернуться. — Я по общаге полазею, — девушка словно отчитывается, как будто не хочет повторения его вчерашней встряски, — далеко не уйду. Кивка его, к слову, не дожидается. Просто поджимает губки и выходит из комнаты с чувством выполненного долга. А у Глеба сон как рукой снимает, он даже чуть приподнимается, удобнее уталкивая за спиной подушку и потирая сонные глаза. Какого хрена сейчас было? Оксана перед ним отчиталась? Сказала, что не уйдёт? Это точно была она? Это сном не было? Он ещё раз потирает глаза, переводя взгляд с приоткрытого окошка на часы, в надежде увидеть, что сейчас только седьмой час, и вообще не повод отрывать себя от кровати. Но, увы, уже одиннадцатый час, и Миронов с тяжким душевным грузом, от которого, к слову, одно название, снова плюхается на подушки и зарывается под одеяло. Чуть позже. Он встретит этот день сполна просто чуть позже. *** Это выглядело немного странно. По крайней мере, для неё. Хотя бы просто потому, что Депо никогда не оставлял разговоры на потом, говорил всё буквально в глаза и сразу же, если его что-то не устраивало. И сейчас не мешало ничего: ни время, ни расстояние, которого, кстати, не было, но по каким-то необъяснимым для Наташи причинам со вчерашнего дня он не обмолвился ни словом. Только односложные предложения и ни одного взгляда в глаза. Признаться, она пыталась. Пыталась вывести на разговор и узнать наконец, в чём дело, но шатен отчего-то закрылся, трижды за сутки встречаясь с ней на кухне и на любой вопрос отвечая односложным «Всё в порядке». Ежу было ясно, что не в порядке, и такое нехарактерное для него поведение вызвало в брюнетке массу вопросов. А под вечер — психованный рык, с которым она предпочла скрыться от него на балконе в компании книги, в которой, кстати, провела приличную дозу времени. — Так и будешь молчать? — это утро отличалось только её тоном, которым она задала уже заученный вопрос. — Ты ведь знала? — знала что? — Знала, что ребёнок возможно не от Морта? — Нэт лишь закатывает глаза, тут же воспроизводит в голове единственный вопрос на случай вот такой вот ситуации: и это всё? Вся причина твоего молчания? — А ты знал, что у меня это можно было спросить вчера, не выдерживая двенадцатичасовую паузу? — широкая бровь ползёт вверх от удивления и негодования, она даже закипает на какое-то время, искренне не понимая, какого чёрта его это так задело. — Хм, — ухмылка вовсе недобрая, он даже отодвигает от себя завтрак, поджимая скулы и немного щурясь. — Точно. Я ведь всегда должен ходить за всеми по пятам и спрашивать, не скрывают ли чего, — вновь язвительная усмешка, а в руке — смятая пачка сигарет. Почти пустая. — Скрытая информация о Максе от Сименса, до сих пор неясная мне рокировка от Нины, а ты... — он наконец поворачивает голову и впервые за последние сутки смотрит прямо в глаза, вызывая колким взглядом шквал эмоций в закипающей девушке, — ты даже не удосужилась рассказать, что моему товарищу наставили рога. Женская солидарность? Чушь. Где гарантия, что ты не скроешь от меня подобное ещё раз? — звериный оскал проявляется с каждым выплюнутым словом, когда Наташа уже начинает напоминать чайник: вот-вот, и пар повалит из ушей. — Моей подруги нет который день, Морт только вернулся к нам, нас ждёт ещё хрен пойми что, а ты... — А я парюсь из-за такой мелочи, как враньё близких? — перебивает, даже поднимается со стула, начиная подходить к Наташе. — Или за всем этим мы должны забыть о такой вещи, как доверие? Что ты подумаешь, если узнаешь, что я всего лишь утаил информацию об интимной связи Глеба и Окс? А? Ответь! Не отвечает, просто взвинчивается, фыркает, толкает от себя Артёма и стремительно направляется прочь из кухни. — Хватит с меня! — говорит не ему, а куда-то в сторону, но настолько громко, что голос можно услышать даже за закрытой дверью. — С появлением этой стервы и правда всё пошло наперекосяк! Она только ссорит нас всех, а сама сидит на своей спасённой заднице и наслаждается жизнью! — уводит тему, заводясь ещё больше и зачем-то начиная стягивать с себя на ходу домашние шмотки, разбрасывая их по разным углам. — Это не она пустила разлад в нашей компании, — Депо позади, преследует, давая понять, что разговор далеко не окончен. — Она всего лишь подняла со дна то, что мы прибили слоем грязи и надеялись, что это не всплывёт. Она останавливается, надевая мягкую болотную кофту, поправляет волосы, хмыкая. — Так ты теперь тоже на её стороне? — разворачивается к нему, мотая головой и даже не желая понять всей сути, которую Шатохин пытается донести. — Хватит... — застёгивает ремень на надетых джинсах, собираясь к двери и полностью игнорируя проснувшееся желание Депо выяснить отношения вот в таком вот русле. — Куда ты? — он делает шаг назад, к двери, выставляя руку и пытаясь Наташе помешать. Но та никак не реагирует, а попросту прёт, как баран, будто вместо Артёма тут пустое место. — Наташа! — теперь же прикрикивает и хватает за предплечья, стараясь встряхнуть, на что девушка реагирует довольно бурно. — От тебя подальше, — понимая, что сморозила глупость и то, как Артём относится к подобным неосторожным высказываниям, она тут же реабилитируется. — Пойду возьму у Глеба этот чёртов номер и буду трезвонить сама, пока Нина не скажет мне, где она. А после отправлюсь к ней, и ты меня не остановишь. Она хочет наклониться, дабы обуть кеды и поскорее отсюда выйти, но руки Артёма всё ещё крепко держат, не позволяя сделать задуманного. — Пусти меня, — резко выворачивается, стараясь выскользнуть из оков, но с каждым её движением хватка шатена усиливается, и пальцы впиваются в кожу сильнее, теперь уже доставляя дискомфорт и вынуждая Нэт нервничать ещё сильнее. — Пусти, сказала! — она не упомнит, чтобы раньше встречалась с подобного рода поведением своего молодого человека, по её мнению, самого рассудительного из всей их компании. Он всегда тормозил всех умело подобранными словами, но сейчас, казалось, нити спокойствия были сорваны из-за перенапряжения, что отразилось в пылающих огнём глазах. — Я тебя не остановлю? — повторяет сказанную ею фразу, сводя скулы и нервно дёргая кончиком носа. — Чего ещё я не сделаю? — кипящее, словно на раскалённом масле желание прокричать эти слова выходят всего лишь грозным шёпотом, а пальцы на её плечах невольно сжимаются настолько, что, кажется, ещё немного, и он услышит хруст костей. — Перестань! — девушка вдруг взвизгивает от неожиданности, когда Депо со всей силы хватает под руку, начиная тащить за собой в спальню. — Мне больно! — вариантов нет даже дёрнуться, но когда оба оказываются у кровати, Артём рывком швыряет брюнетку на простыни, образуя невидимую стену между ней и выходом из этой зоны. — Мне нужно уйти! — заведённый механизм не остановить, тут верховодит только вспыльчивая натура, и Нэт бегло подрывается, желая, кажется, протаранить брюнета, лишь бы выйти из этой комнаты. — Я должна её увидеть! Она нужна мне! — попытка за попыткой, и каждая как одна провальны, потому как против Артёма шансов у неё нет. — Она твоя сестра, и она неизвестно где! А ты тут шарманку свою завёл! Пусти говорю!!! — снова попытки, снова встреча пятой точки с матрасом, на который Депо в очередной раз толкает с каким-то особым остервенением. — Мне нужно уйти! — просто наверное потому, что это дело принципа, и Артём всегда уважал её решения, позволяя делать всё входящее в рамки здравого смысла. — Тебе нужно успокоиться, — перехватывает в очередной раз её руки и совсем не расчитывает силу, когда вцепляется мёртвой хваткой и оттаскивает девушку на несколько шагов назад, впечатывая спиной в стену и теперь заставляя расплакаться. От боли, обиды или беспомощности — он не знает. Скорее, от всего сразу. — Наташа! — вот только она не слышит, накрывшая с головой истерика заменяет привычное спокойствие, и ему на смену является водопад эмоций, выходящий не только со слезами, но и с рукоприкладством. — Да отцепись же от меня... — комок в горле кричать мешает, но не мешает продолжать извилисто вырываться в то время, как задвижка в голове Шатохина вдруг срабатывает, и она готова поклясться, что видит, как парень замахивается. Время будто останавливается, а всё происходящее кажется нереальным. Но в его голове срабатывает не только задвижка, что-то ещё и безвозвратно ломается. Ведь сколько он себя помнит, ему ещё ни разу не доводилось чувствовать себя так, как сейчас. Ни один человек ещё не имел над ним такой власти, которая позволяла бы добраться до внутреннего, посаженного на цепь бойцовского пса. Ведь раньше ему хватало простого слова или взгляда, чтобы Наташа безоговорочно сделала то, о чём он просит. Ни разу девчонка не показывала зубы, если, конечно, исключить прошлогодний побег, вызванный гормональным перестроем. Да и чёрт возьми, она никогда не осмеливалась поднять на него руку. Просто потому, что подобные выяснения отношений в их паре были недопустимы. — Нет! — сквозь пелену нахлынувшей ярости он слышит её гулкий писк. А после словно приходит в себя, находя Наташу перед собой, чуть сгорбленной, старающейся закрыть лицо скованными руками. Ей не показалось, Артём и вправду на минуту забылся, чуть не сорвав внутреннего монстра. Его рука так и осталась висеть в полёте, вскоре опускаясь вдоль тела и немного расслабленно болтаясь. Пальцы больше не доставляли тонким запястьям дискомфорт, Нэт сейчас лишь дрожала всем телом и даже не думала продолжать его колотить. Кажется, она даже молилась про себя, чтобы всё это оказалось нереальным. Чтобы она легко сейчас смогла выйти за дверь и знать, что этой ссоры не было, что Депо не слетал с катушек и не делал ей больно. Неловкая, кажущаяся такой долгой пауза нависает над обоими, пока Наташа не поднимает на него свои заплаканные глаза. Её взгляд таит сейчас нечто такое, чего он счесть не может. И он отходит. Отходит ровно на шаг, отпуская руки и позволяя вздохнуть. — Никуда не уходи, — его грубый тон никуда не делся, как и видимый настрой, служащий, по всей видимости, только панцирем, что ограждает от желания схватиться за голову от произошедшего и выбежать отсюда с сигаретой. — Я достану номер и мы позвоним вместе. За Наташей он более не наблюдает. Девчонка просто хладнокровно смотрит в его глаза, не отводя взгляд. Носом хлюпает иногда, продолжая стоять на месте. И он убеждён отчего-то, что недавний крик всё-таки отзовётся в её голове решающим эхом, что в этот момент от него действительно лучше не уходить. Уйдёт лишь он, но недалеко. Как и обещал, он неспешно направится к Сименсу за тем самым номером, возможно немного задержится и пропустит с блондином по сигаретке. И в чём-то окажется прав. Наташа действительно останется, стараясь привести себя в чувства и наконец выдохнуть. И выйдет откровенно плохо, потому что как только дверь за Артёмом закроется, она запустит в растрепавшиеся волосы пальцы, сползёт вниз по стенке и наконец заплачет в голос. А к трём пунктам её отчаяния теперь твёрдо присоединится ещё один: она действительно нуждается сейчас в Нине, и разлука не в самое подходящее время режет по сердцу слишком остро. *** Оксана топает медленно, совсем неспешно, озираясь на снующих по коридору студентов и периодично сдувая мешающиеся прядки, лезущие прямо на глаза. Кошачьей походкой добирается до комнаты Вишну и стучит кулачком по двери, начиная нервничать, когда не слышит по ту сторону никакой суеты. Она было собирается постучать снова, уже более настойчиво, но проходящий мимо молодой первокурсник тормозит рядом, косо улыбаясь и оглядывая красавицу. — Там же нет никого, кому стучишь? — юноша играет глазами, опираясь плечом на стену и заставляя блондинку закатить глаза. Но тем не менее, заинтересованно бровь приподнять. — А как же сладкая парочка? — по очередному смешку коротко стриженного парня можно понять, что он в курсе, о ком речь. — Килиан со своим парнем живут теперь у неё, — Килиан с парнем... Макс тут, кажется, не настолько известен, а вот Килла везде успела завести знакомства, раз о ней с улыбкой отзываются. — Не подскажешь номер комнаты? — Окс тяжело выдыхает, ибо вид этого разодетого студента вызывает у неё желание свалить от его общества побыстрей. — Могу тебя проводить, — он охотно закусывает нижнюю губу, не стесняясь рассматривать светловолосую особу. А та, в свою очередь, понимает, что и Нину этот паренёк не знает, иначе знал бы и Сименса. А это значит, что обходил бы девушку четвёртой дорогой. — Конечно можешь, — она аккуратно смачивает кончиком острого языка нижнюю губку, делая пару вальяжных шагов в сторону парня, во всю распустившего павлиний хвост. — А ещё ты можешь просто назвать мне номер комнаты, потому что если мой парень нас увидит, то оторвёт тебе голову. А ты, я уверена, не ради этого пустил на волосы столько геля. Она проговаривает чётко каждое слово со своей характерной улыбкой, не спуская с парня глаз. Тот же лишь молча сглатывает, стирая со своей смазливой мордашки всяческие намёки на похотливую ухмылочку. Заметно нервничает и психует, отчеканивая сухое: — Сорок один. — Спасибо, — невинно пожимая плечиками и улыбаясь ещё шире, Окс виляет хвостом и удаляется от юноши в другую сторону. И по пути к названной комнате даже на миг мечтательно вздыхает, отчасти снова примеряя на себя роль близнеца и хотя бы на минуту чувствуя, как это, когда есть кто-то, готовый за тебя действительно оторвать голову. В мыслях фрагменты драки Глеба и Гоши, когда блондин наивно полагал, что на его девушку кто-то смел позариться. А на лице — грустная, но всё же улыбка. Отчасти оттого, что ей так и не довелось испытать этого чувства. Да что уж там, у неё и четверти того нет, что имеет Нина. Шаг за шагом, она наконец находится у цели и стучит собранным в кулак пальчиками по двери, на которой красуются нужные цифры. Признаки движения появляются практически сразу, и в следующую минуту дверь открывает старая подруга. Которая, к слову, судя по выражению лица была далеко не готова к личной встрече. — Чего тебе? — Килиан хочет было глаза закатить, но взгляд пока что оторвать не может от сияющей улыбки Окс. Наигранной, разумеется. — И тебе привет, — девушка редко упускала формальности, и этот случай — не исключение. — Можно войти? Нельзя только спать на потолке и, по мнению Килиан, быть такой наглой. Но несмотря на нежелание впускать старую знакомую, она всё же молча открывает дверь шире, позволяя той войти. И Окс теперь растягивает пухлые губы ещё шире, переступая через порог и проходя мимо Лианы с величественно-поднятой головой. — Ты моя должница, помнишь? — Килиан закрывает дверь и внешне даже не реагирует на слова светловолосой стервы. Она знала, что Окс сюда пришла не из добрых побуждений, просто попить чаю и поболтать. Девчонке определённо что-то нужно. Только, что? — Я тебя слушаю, — хозяйка комнаты усаживается в кресло и сводит руки крестом на груди, впиваясь взглядом в осматривающую обстановку Окс. — Мы обе знаем, что друг против друга идти сейчас не стоит, поэтому... — начиная с того, с чего действительно стоило начать, Оксана невинно сгибает домиком бровки, усаживаясь на мягкую ручку дивана и закидывая ногу на ногу. Гнуть палку ей тоже сейчас не стоит, поэтому блондинка впускает в голос как можно больше мягкости, настраивая с Лианой зрительный контакт и начиная, — я хочу, чтобы ты оказала мне одну услугу. *** Похоронная церемония вместе со всем вытекающим была окончена примерно в пятом часу. Правда, из-за пасмурной погоды создавалось впечатление, что уже все восемь. Я не знала ни одного из присутствующих, за исключением того самого амбала, который меня однажды приволок к отцу. Не думала, что скажу это, но спасибо ему на добром слове за то, что помог всё организовать, а не взвалил это на мои плечи. Как оказалось, с моим отцом они были знакомы достаточно давно, ещё со старших классов. Чёрт возьми, он даже скупую мужскую слезу пустил, и, признаться честно, выглядело это довольно комично. Высокий, огромный шкаф два на два, в чёрном смокинге и со стволом в кармане а-ля на всякий случай стоял у могилы с платочком, стараясь своим большим носом тихо хлюпать. Правда, получалось так, что если бы муха мимо пролетала, то обязательно её бы в ноздрю засосало. Он, кстати, любезно подвёз меня после всего до дома и услужливо поинтересовался, не нужно ли мне чего? И я подозреваю, что он имел ввиду компанию, но настроение было просто закрыться в этом огромном, как сейчас казалось, доме, и не выходить оттуда пару дней. — Если что будет нужно, ты звони, — Виктор и понятия не имел, как выглядит поддержка, поэтому и пролепетал это мне на ухо, когда старался ненароком приобнять. — Да, спасибо, — ещё неделю назад мне хотелось втащить по его наглой огромной морде, но сейчас, когда он пытается мне улыбнуться, то до жути напоминает пупса, что заставляет улыбаться в ответ. Дом. Он действительно кажется теперь огромным. Отчасти оттого, наверное, что он пустой. Чёрт возьми, у меня даже воспоминаний никаких с ним нет, разве что неделя в компании умирающего отца... так себе фрагмент из жизни. Даже не удосуживаясь закрыть дверь на замок, я устало скидываю с натёртых ног новые чёрные лодочки, даже выдыхая, когда ступни касаются прохладного паркета. Оставляю клатч на журнальном столике, топая на кухню и открывая заветный ящик с алкоголем. Я знала, знала про его существование, но при отце не решалась браться за стакан, хотя в связи с последними событиями мне это было очень нужно. Старик, видимо, всё это хорошо видел. А ещё он предвидел то, что по окончанию всего это я первым делом потянусь к бутылке. Только так я могу объяснить наличие между Скотчем и Мартини запечатанного конверта, который вызывает больше желания взять его в руки, чем вцепиться в алкоголь. Аккуратно надрываю бумагу и разворачиваю вдвое сложенный лист, усаживаясь на пол и вчитываясь в каждую строчку. «Нина. Если ты читаешь это письмо, то меня, скорее всего, уже нет в живых. Я не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь меня простить, но я от всего своего старого сердца хочу, чтобы у тебя всё было хорошо. А ещё я надеюсь, что ты сможешь мне простить мою последнюю старческую шалость. Я не мог себе позволить уйти, не попрощавшись с ней. Знаю, что ты бы, возможно, это не одобрила, но прости старика. Теперь я буду наблюдать за вами с небес...» Последние выведенные им строчки мне начинает мешать читать мокрая пелена, образующаяся на глазах. Закрываю их, позволяя слезам выйти наружу вместе с той болью, которая успела поселиться под сердцем в напоминание об остатках памяти, которые отец успел сформировать в столь короткое время. Но времени для жалости к самой себе становится неприлично мало, поскольку в следующее мгновение я заметно напрягаюсь, ибо чуткий слух улавливает отчётливые шаги, доносящиеся из коридора. И я успеваю только повернуть голову, чтобы заметить до боли знакомую фигуру, нарисовавшуюся так внезапно в проёме этой небольшой, уютной кухни. — Боже...