Carte Blanche 2: Reload

— Это был он? — я даже не вставала с дивана. Просто сидела, поджав колени и подбирая под себя плед, стараясь взять эмоции под контроль. Я знала, что это был Глеб. Не знала только, зачем спрашиваю. — Он, он, — вздыхает, приподнимает брови и тут же опускает, как будто старается успокоиться. — Знаешь, — он подходит ближе, садится рядом с диваном на корточки и заставляет меня непроизвольно поджать ноги ещё больше, — я не хочу лезть в ваши отношения настолько нагло, но если ты не захочешь, чтобы я стоял между вами, то только скажи. Мне, очевидно, сказать надо? Да, но я ни черта сейчас и вымолвить не могу. Потому что просто смотрю в его глаза и понимаю, насколько право выбора иногда бывает лишним. Да, я люблю сама принимать решения, люблю делать то, что приходит в голову. Но сейчас... сейчас мне как никогда не хватает той напористости, того характера. И как никогда хочется, чтобы всё сейчас взяли в свои руки и приняли решение за меня. Просто потому, что я сама не знаю, чего хочу. Вот и пожимаю плечами, растерянно глядя в глаза Вишну. И стараюсь поймать с ним связь на ментальном уровне, когда внутренний голос просто кричит: "Сделай, блять, так, как считаешь нужным!". Но он лишь с вызовом смотрит, ожидая от меня ответа. И я мотаю головой отрицательно, давая понять, что не готова сейчас ответить. И я не исключаю, что не была бы столь растеряна, если бы Сименс просто-напросто выбил эту дверь и закатил скандал. А я, по натуре своей, опять бы упёрлась в него рогами и кричала, чтобы в покое оставил. Чёрт возьми, всё это настолько в привычку вошло, что улыбка непроизвольно на лицо полезла. Потому что я прекрасно помню, как однажды повздорила с Наташей, после чего по своей невероятной глупости хотела закинуться колёсами в туалете какого-то клуба, будучи разодетой, как портовая проститутка. Потому что помню за счёт того вечера, как Глеб имеет феноменальную способность выбивать двери ко всем чертям. И ещё я помню, как внутренний бунт моих тараканов ещё ни разу не мешал ему делать то, что придёт в его белобрысую голову. Так что же, чёрт возьми, случилось сейчас? Какого хрена я вообще об этом думаю? Почему я до сих пор под влиянием его незримой силы, которая подчиняет и не отпускает по сей день? — Сигареты есть? — его глаза требуют от меня ответа, но я его не нахожу. Вместо него нахожу только необъятное желание закрыться на балконе с бокалом вина и разъедающим лёгкие дымом. Ментоловым, да. Определённо. Он не отвечает. Только молча достаёт из кармана пачку и протягивает, заставляя наконец вытащить руку из-под пледа. Я тоже молчу. Лишь благодарно киваю и аккуратно встаю, пока он продолжает сидеть рядом на корточках. Прохожу в кухню и по-хозяйски там действую, наливая в пузатый бокал красное полусладкое, от вида которого уже текут слюнки. А после закрываюсь на балконе, вдыхая осенний ночной воздух и пытаясь отогнать от себя мысли, которые лезут в голову без приглашения. "Что сейчас происходит там... Этажом ниже...?" *** — Сука... — его алкогольное дыхание мешается с её сладким, мускусным запахом, исходящим от тела и пленяющим разум. Она ведёт себя, словно жертва, но в то же время целиком и полностью его себе подчиняет, подставляя шею и ластясь перед ним, словно кошка. Губы давно застыли на вдохе, даже не смыкались. Глаза прикрыты от блаженства, пока нежную кожу ласкают его наглые, напористые поцелуи. — Даже пахнешь, как сука... — он понятия не имеет, что несёт, а ей по-барабану всё. Только когти свои выпускает и спину его царапает, запуская руки под майку. — Рядом с тобой попробуй ею не быть... — она наконец находит в себе силы и шепчет, шепчет прямо ему в губы. И от этого обжигающего, горячего дыхания башню сносит окончательно. Её сила слов действует, как наркотик. Вены на его руках проступают от напряжения, он моментально хватает её за бёдра, поднимая и усаживая на стол. Голова перестаёт варить окончательно, только похоть, только страсть, что правит мозгом и вынуждает не отдавать себе отчёт. Пальцы движутся беспорядочно, уже сжимая её грудь практически до боли и заставляя девушку шипеть. Но эта боль ей приятна, она лишь шире раздвигает ноги и наконец притягивает парня ближе, заставляя его лечь на себя практически всем телом. Невыносимо жарко. Он исследует почти каждый сантиметр её нагого тела, не касаясь главного — губ. О пламенном поцелуе сейчас не идёт и речи, лишь животная страсть, что захлёстывает обоих. И автоматически он спустит с себя штаны, даже не до конца. Упрётся жаждущим продолжения органом в её бедро, снова заставляя девушку шипеть, подобно кошке. Ядовито улыбнётся, заглядывая в её глаза и только сейчас понимая, насколько велика разница между этими близнецами. Оксана смотрит так, словно жаждет лишь удовлетворения собственных потребностей. Развратный взгляд и ноль эмоций, будто кукла подбитая, для которой значимость поцелуя обесценена. И не важно, по каким причинам он её губ не касается. Девушка просто жаждет близости, жаждет его рядом настолько, что настойчивые руки скоро совсем вожмут. А где-то там, чуть глубже — боязнь. Боязнь и страх одиночества, борьба с которым уже за милость. Ведь после пламенных ночей она всегда сбегала, оставаясь один на один со своим "Я". Никогда не проводила рассвет в чьих-либо объятиях, просто радуясь, что наступил новый день. Только похоть, только скрытое желание быть чуточку больше, чем объектом наваждения, коим она сейчас и является. А после наверняка сбежит, как всегда это делала. Вот только он об этом ничего не знает. Для неё есть только здесь и сейчас. И за этот момент она держится зубами, чтобы снова чувствовать себя живой. А утром... Утром она просто отвергнет все сбитые мысли, что сплетутся меж собой в крепкий узел. Просто убедит себя, что мальчишке нужно было спустить собак на волю хотя бы этой ночью. А завтра снова всё будет по-прежнему. *** — Нина... — Гоша открывает дверь и появляется рядом, отрывая меня от мыслей. От ненужных мыслей, над которыми всё никак не удаётся взять контроль. — Замёрзнешь. Вышел он без пледа, без накидки, просто с предупреждением. А это значит, что его желание простое: вернуть меня в комнату. Но не об этом болит моя голова. Далеко не об этом. Сердце по необъяснимым причинам просто из груди вырывается, и я не могу найти этому логическое обоснование. Что-то не так. Что-то явно не так... И это что-то заставляет меня шумно выдохнуть и проскользнуть сквозь Вишну. Оставить бокал на столе и прошмыгнуть к двери, где на выходе меня поймает опешивший хозяин комнаты, хватая за руку. — Куда ты? — взгляд Богданова тревожен, и мне это только масла в огонь подливает, заставляя выдернуть руку из его хватки. — Нина! — не выходит, держит крепче, в то время как я рвусь куда-то дальше. — Мне нужно выйти... — говорю в обратную от него сторону, не прекращая попыток. А он как чувствует, в какую дверь я сейчас рвусь. И не понимает даже, что своими действиями рождает во мне ещё большее желание пойти вниз. К нему... — Зачем? — повышает голос, как будто достучаться пытается, пока я пру, как баран. — Не нужно, слышишь? — Почему? Почему не нужно? Что вообще происходит?? — Не выйдет у вас разговора! — теперь он прикрикивает уже более строго, и я чувствую себя, как непослушная пятнадцатилетняя дочь, которая от отца убежать пытается. — Да послушай ты меня! — мои отважные попытки ему быстро надоедают и он практически сгребает меня в охапку, шагая обратно за порог. Недалеко мне уйти удалось. — Он пьян, слышишь! — слышу, потому что кричит. А ещё закрывает дверь и оставляет меня к ней прижатой, всё ещё держа за плечи. — Ты своей импульсивностью не добьёшься сейчас ничего! Дай ему протрезветь! Иначе, если он тебя тронет... — последнее слово он уже говорит не так громко. Наверное, даже, предупреждающе, что я непроизвольно затихаю, — то я оторву ему голову. Его глаза я вижу такими впервые. Впервые вижу эту вздутую вену, которая начинается от брови и проходит через весь его лоб. А ещё я впервые вижу в нём угрозу, но отнюдь не для себя... И это даёт понять, что этот парень таит в себе больше, нежели даёт видеть остальным. Всё это спокойствие — прикрытие. Настоящие демоны там, внутри. Очень и очень глубоко, и нужно ещё постараться копнуть, чтобы увидеть хотя бы часть. — Иди спать, — он давит на предплечье уже не с такой силой, будучи уверенным, что сейчас мне уходить не захочется. И оказывается прав. — Завтра на свежую голову размышлять будешь. — Сейчас он опускает руки и заставляет меня повести бровью. Неужели и правда уверен, что не уйду? Да. Уверен. Потому что без раздумий закрывает дверь изнутри и кладёт ключ в карман. Просто супер. За что боролись, на то и напоролись... Вот только конфликты мне сейчас не нужны. Особенно не с ним. И я действительно нахожу в себе силы переварить его слова и согласиться, что спор на эмоциях с пьяным Мироновым сейчас бы только усугубил ситуацию. Вот и стреляю глазами на недопитый бокал вина, к которому и держу путь. А сон... Сон подождёт. *** На удивление спалось довольно крепко. Даже голова не болела, учитывая то, что на одном бокале остановиться не удалось. Спешить почему-то отнюдь не хотелось. Я провела в ванной дольше обычного, валяясь в пене и намывая с особой любовью каждый участок тела. Вымыла голову Гошиным шампунем, обеспечивая своим волосам стойкий ментоловый аромат, который наверняка даже до коридора доходил. Затем неспешно за стол уселась и навела лёгкий марафет, исходя из содержимого своей косметички. Феном он, полагаю, не пользуется, поэтому пришлось выходить в люди с влажной, кудрявой головой. Потому что утюжка у него нет уж точно. И собралась я далеко не туда, куда так рвалась той ночью. Путь свой я хотела в универ держать, потому что первая сессия на носу, а я зачётку в глаза не видела. И, видимо, не увижу ещё ближайшее время, потому что взволнованное лицо брата не заставляет себя ждать. — Привет, — привет? Чего? — Наташу не видела? Блять... Именно в этот момент ко мне пришло стойкое осознание того, что я до сих пор без мобильного. Что не могу сейчас даже апеллировать тем, что наберу ей и выясню. Чёрт... я ещё и настолько в собственных проблемах завязла, что за всем этим не удосужилась даже к Наташе пойти. Ведь у них, как мне заметить удалось, с братом не всё сейчас хорошо. Боже, даже тот факт, что эта отбитая путала меня с близнецом не даёт мне права забивать на её проблемы, особенно в такой период. — Н-нет, — наконец отвечаю ему, давая абсолютно бесполезную информацию. — Я заметила, что у вас конфликт, — а вот это уже не столь бесполезно, — это же Нэт. Она вернётся, — кладу ладонь ему на плечо и стараюсь придумать, чем бы отвлечь. И нахожу, — не сходишь со мной за новым телефоном? А то я совсем без связи... У него нет права отказать. А у меня не хватает смекалки понять: его тяжкий вздох был как последствием отягощения моей просьбы, или это он на Наташу сейчас дуется? — Пошли, — и я не могу сдержать нахальной улыбки, потому что понимаю: я только что сэкономила собственные средства на новый мобильник. *** Блондин успевает только открыть глаза, даже не до конца просыпается. Потирает пальцами веки и сощурившись наблюдает за мельтешащим перед ним размытым пятном. И как только сон окончательно уходит, картинка проявляется: из комнаты в кухню шныряет Оксана, пакуя вещи. Ну... те самые, немногочисленные, раздувая из этой процедуры чуть ли не целый переезд. — Что ты делаешь? — он даже привстаёт и щурится от солнца снова, чуть вставая с кровати, дабы до окна дотянуться и нервно штору задёрнуть. — А что по-твоему? — её ответ — как само собой разумеющееся. Непонятное разумеющееся. Молчание и немой вопрос, нарисованный на вытянутом заспанном лице вынуждают пояснить, — мне надоело ютиться на этом кухонном диванчике, я же тебе не зверюшка домашняя, — Окс даже руками вскидывает, обижаясь, что всю эту информацию приходится разжёвывать и в рот ему класть. — И куда ты пойдёшь? — Недалеко, не волнуйся, — от этого "недалеко" ему и стоит, к слову, волноваться. — На этаже выше девчонка съехала, отчислилась. Займу её место, — она задорно пожимает плечиками и даже игриво улыбается, как будто это не она вчера стонала в его ладонь, раздвигая ноги шире и истекая вагинальным соком. — И как ты это, интересно, сделаешь? — Миронов наконец вылезает из-под одеяла и совсем забывает про тот факт, что на нём нет даже трусов. — Ну... — и взгляд блондинки упирается прямо в его достоинство, которое он даже прикрыть не удосуживается, — отсосу у управляющего? — на её лице снова нелепая улыбка, в руках — маленький чемоданчик, а в ногах — бешеная скорость, с которой она вылетает из комнаты, кидая короткое "Увидимся", прежде чем Сименс успевает издать звук. Только репу чешет и опускает голову, рассматривая свой утренний стояк. — Чего встал? — даже прикрикивает на Миронова младшего, давая понять, что зря он напрягся. И путь теперь лежит в ту самую кухню, в которой остался лишь тонкий шлейф мускусных духов. Снова чай в одиночестве. Снова мысли о старом. Снова пустота... *** Зайдя в первый же магазин сотовой связи, Депо махнул консультанту на какую-то трубку, задняя панель которой переливалась чуть ли не всеми цветами радуги. Нине, по большому счёту, плевать было на модель, главное — чтобы звонил нормально. Остальное — лишь приятное дополнение. Братская забота и благодарный поцелуй. Кескевич крепко обняла и шепнула на ушко, что он прощён отчасти, но не до конца. Витиевато улыбнулась и получилась строгое братское "Засранка" вдогонку, махая рукой и отговариваясь, что спешит в университет. И Артёму ничего не оставалось, кроме как поплестись обратно. Общага жизнью не кипела, пустовала в основном. Морт с Лерой решили заглянуть к врачу, ибо положение требовало. Миронов выплыл из своей комнаты с больной головой, давая понять, что он сейчас не лучший собеседник. Всё, что он смог — составить компанию на час примерно, дабы по бутылочке тёмного распить. И неизвестно ещё, чьи проблемы оказались важнее: Депо, по случаю пропажи Наташи, или же Миронова, по случаю отсутствия мозгов. — Ладно... — прокручивая меж пальцев допитую бутылку, Глеб намылился к себе, держась за голову, — пойду под сплитом просплюсь, а то пиздец мне. — Тебе пиздец в любом случае, — умение подбодрить никогда не покидало Артёма, но Сименсу сейчас было, откровенно говоря, насрать. Блондин молча удалился, оставляя Шатохина в компании какой-то молодёжной американской комедии. И ещё, кажется, бутылки пива, которую тот всё время брал на запас. Заставило Артёма выйти из общаги только желание покурить на свежем воздухе. И оно, как ни странно, практически легло на руку. Он не успел даже подкурить изъятую из пачки сигарету, как будучи на пороге общежития заметил до боли знакомую фигуру. Идущую, к слову, в развалочку. И по мере её приближения он лишь убеждался, что она ещё и пошатывается. — Ну? — едва дотерпев до её прибытия, Депо мирно спрятал сигареты в карман, а руки плотно скрестил на груди. — Что? — икая, Нэт строго посмотрела в его глаза, пытаясь изобразить трезвость. Не получалось. — И где ты была? — было бы логичней спросить, сколько она выпила, но этот момент он определил на глаз. — Тебе то что? — её заикающаяся речь была столь милой и обиженной, что у Артёма язык не повернулся на девчонку накричать. — Чтобы знать, в каком баре нам теперь не рады, — проводя языком по зубам, он наблюдал за каждым её движением. Точнее — за попытками подняться по ступенькам. Трём, мать их, ступенькам, которые стали для пьянчужки непосильной преградой. — Знаешь, что!? — её силы были направлены на повышение голоса и возмущения, отчего, очевидно, ноги перестали отдавать себе отчёт. И девушка до жути нелепо и смешно запнулась о последнюю ступеньку, улетая вперёд себя и приземляясь прямо к Шатохину в руки. — Знаю... — хоть это всё и забавляло, но долго он ждать не стал. Сразу поднял бунтарку на руки, понёс внутрь. А та и не сопротивлялась. — Знаю, что шпильки тебе не стоит обувать, если планируешь вот так накидаться. Он говорил это с лёгкой ухмылкой, но ответа не встретил. Девушка просто болталась у него на руках, покорно ожидая, пока персональная служба доставки сделает своё дело. И он сделал. Донёс ровно до кровати, уложив и сняв наконец с уставших ног туфли, чья платформа была непозволительно высокой. Её глаза уже были закрыты полностью, а шумное дыхание позволило догадаться, что алкоголь ударил в голову достаточно вовремя, позволяя быстро отключиться. Он просидел рядом примерно ещё минут пять. Просто смотрел, как она нелепо морщит нос во сне, словно его что-то щекочет. Смотрел на чуть размазанные под глазами стрелки, слегка мотая головой и отчего-то умиляясь. Её густые, чёрные ресницы шевелились изредка, а приоткрытые губы с давно съеденным блеском вдруг поманили, заставив его провести по ним пальцем, едва касаясь. — Прости меня... — он тихо молвил, поджимая губы и бесшумно сглатывая. Укрыл девчушку одеялом, наблюдая, как та сквозь сон сжимает его края пальчиками. А после молча удалился, решая дать Наташе достаточно времени для отдыха. Ему стоило лишь скрыться за пределами комнаты и открыть холодильник. Это дало ей понять, что рядом его нет, и теперь можно крепкий сон не изображать. Глаза прикрыты всё также, ибо открывать лень. А вот мягкая улыбка на лице всё же образовалась и позволила облегчённо выдохнуть. И эта ночь была для неё определённо лучше, чем последние, проведённые лицом к стенке с тревожным чувством того, что её опять настигнет бессонница. *** Вернуться удалось мне лишь под вечер. Я была настолько высушена от того переизбытка информации, что получила в универе, что хотелось просто взять бутылку какого-нибудь некрепкого алкоголя и пить прямо с горлышка. У порога общаги я встретила курящего брата, и поклясться была готова, что вижу искреннюю, беспричинную улыбку на его хитром лице. Или не беспричинную? — Угости, — киваю на его карман и прошу порцию дыма. Не помешает. И из разговора с ним узнаю всё произошедшее в деталях. Не подвело меня, всё-таки, сердце. Я знала, что с Нэт всё хорошо, просто пар надо было выпустить. А таким образом, потому что такая непутёвая подруга, как я, совсем забыла о том, что не только у меня проблемы могут быть. И что мой эгоизм иногда в задницу нужно прятать. Ещё мне удалось узнать, что у Леры с Мортом всё хорошо. И на этой почве всего хорошего они на радостях не доехали до общаги, а решили вспомнить былую страсть и снять себе номер в отеле на сутки. Как подростки, ей Богу. Но это также означало, что сегодня я смогу переночевать в их комнате. И это, кстати, очень радовало. Очень радовало и то, что брат презентовал мне свою так и не выпитую бутылку пива. И в моём распоряжении на эту ночь было всё, что было нужно: алкоголь, сигареты и кино. Под которое я, кстати, и уснула, забывая совсем, сколько вообще было времени и какого чёрта мой организм решил сделать из меня пенсионера, которому тяжело даже до холодильника с закусками дойти. *** Первая мысль, которая пришла мне по наступлению утра: извиниться перед Нэт. Извиниться и устроить наконец нормальные посиделки, чтобы рассказать друг другу всё, о чём болела душа. Но первым делом мне стоило набрать с нового номера Линаре, дабы та знала, на какой планете меня вообще искать. Её голос после гудков — первая причина улыбнуться этим утром. — Родная, это я, — улыбаюсь, спускаю с кровати ступни и с ужасом смотрю на пустую полторашку подле кровати. Хороший из меня алкаш. — Нина! — девчонка восклицает, и по её торопливой речи не трудно догадаться, что у той уже жизнь полным ходом кипит, несмотря на то, что сейчас только одиннадцатый час утра. — Это мой номер новый, — а это моя тормозная утренняя речь, потому что я вчера слегка перебрала. — Я поняла уже, — сестра смеётся, и мне только лучше становится от её настроя. — Слушай... — по интонации понимаю, что она отошла подальше, в трубку шепчет, — я парня встретила, только ты не ругайся... — с чего мне ругаться? Она ведь уже не маленькая... — он старше меня, но он такой классный, — Лина мечтательно вздыхает, а мне удаётся лишь глаза по-доброму закатить. Все они "классные". — У него столько тату, кстати, не пересчитаешь... — это, похоже, проклятие нашей семьи, — я вас познакомлю, но чуть позже, мы сейчас в поездку собираемся, — теперь понятно, почему торопится. Ибо тараторит в трубку так, будто за ней собаки гонятся. — Главное, чтобы ты была счастлива, — от всех сволочей мира сестру не уберечь, остаётся только полагаться на её благоразумие. Не включать же мне привередливую старшую сестру, у которой вообще всё в жизни кубарем. — Я пока что счастлива, — она отшучивается, и на заднем плане я слышу голос этого самого парня, который всё ближе. Он, кажется, зовёт её, и Лина начинает судорожно со мной прощаться, извиняясь и говоря, как сильно любит. — Ну иду я! — это явно не мне. Даже представить сложно, как мою младшую сестру, которая уже совсем не малышка, лапает там какой-то тип. Но я только улыбаюсь, правда. А ещё стараюсь прикрыть глаза и пытаться себе эту картину не представлять. — Божечки, Эд, ну я же боюсь щекотки! Перестань! — сестрица продолжает хихикать, а вот с моего лица улыбку стирает в пух. Глаза округляются, а к руками ползёт мелкая дрожь. Я, кажется, уже упоминала о шестом чувстве? — Как...? — пытаюсь встряхнуть головой и проморгаться. А ещё понять, что уши не подвели. Ровно, как и сердце. Это просто совпадение. Совпадение... — Ладно, нам пора! Люблю тебя! Линара сбрасывает, а вот я так и продолжаю сидеть с открытым ртом. А также с тревожным ощущением и медленно набирающим обороты сердцем, которое, кажется, уже в полной боевой готовности, дабы разбомбить к чертям всё моё спокойствие и начать бить тревогу немедленно. Нет... Ну только, блять, не это...