Георгий едет на Север

Ключ к северу лежит там, где никто не ищет, Ключ к северу ждет между биениями сердца. Я знаю, отчего ты не можешь заснуть ночью: Мы с тобой одной крови.

Он поднялся вверх, стоя на эскалаторе. Аппарация? О, нет. Чуть-чуть маггловского окружения — так будет веселей. У входа в метро толклись какие-то зеваки, по углам курили сизолицые мужики и переминались с ноги на ногу нетерпеливые влюбленные. На потемневшем от плевков поребрике сидел бездомный в бесформенной одежде. Светозар дернулся, услышав странный тоненький звук — тот был едва различим, заглушаемый множеством других, куда более пронзительных и резких, городских звуков и шумов. — Что это тут у нас? — приблизившись к неряшливому мужчине, чародей присел на корточки. — Чем кормишь котейку, а, юродивый? Сам-то еще с голодухи ноги не протянул? — Не твоего ума дело, — окрысился неизвестный, но тут внезапно переменился в лице. — Боже… Экхм… Мерлиновы портки! Цертелев! Твою мать! — Тссс… Прохожие с интересом посматривали на темноволосого мужчину в черном плаще, говорящего с бездомным. Он походил на персидского принца, а очень внимательный наблюдатель мог бы заметить тоненькие мерцающие нити в ткани его одежд — они притягивали взгляд всполохами серебра. — Вставай, Федь. Разговор есть. Ты ходить-то можешь? — Отчего ж не могу… это так… конспирация! — Федор расплылся в дурацкой улыбке, блестя внезапным золотым зубом. — А вот котю и правда кормить нечем. Вчера за помойкой нашел… Хэх… Откуда ты здесь, дружок? Говорили разное: кто — умер, кто — в монастырь сбежал. Прятался, да? — Навроде того. Мне, Федор, нужна палочка. Волшебная, естественно. — Ну, бля, не моя же, — хохотнул колдун под прикрытием. — Идем! Знаю я кое-кого, всё что заблагорассудится достанем. Щас всё будет. Тихо, пялятся! На, Светозар. — Чего? Эй, зачем?! — Не чегокай! Держи кошеньку! Снесешь вечером в «Апрель», они там все больные до зверюшек. Светозар растерянно моргал, прижимая к себе котенка, который нелепо сучил лапами и громко пищал. «Черт подери… Непутевый алкаш… Ладно, котя так котя.» Сунув зверька за пазуху, он поспешил за старым знакомым. Совсем скоро двое чародеев скрылись в людском море, уносимые вдаль по Невскому. * Он колебался, но не слишком долго. Сердце бешено билось. Или то было сердце маленького питомца, которого Светозар пригрел на груди? Или их сердца — человечье и звериное — стучали в унисон? Одним словом, рука его дрогнула, палец коснулся истертой пожелтевшей кнопки звонка. Звук показался чересчур громким. «Зачем так? Почему нельзя просто аппарировать? А заклятия? Всё так нелепо, по-маггловски… может, и нету никакой защиты?» Его размышления были прерваны — дверь скрипнула, отворяясь. Из квартиры рвался дымный дух, аромат хлебных корок и ликера, резины и краски. «И даже не спросили имя?» — Привет, — мужчина на пороге не снимал цепочку, но смотрел беззлобно, спокойно. — Что нужно, друг? — Я… я ищу одного человека, Марка, слышал — он здесь живет. — А-а-а. Нет, тут не его квартира. Но именно сейчас тебе подвезло, — цепочка была скинута, и Светозар вошел. — Ты из ложи? Из этих?.. — Нет… я так. Сам по себе. Мне подсказали, Марк как-то связан с литераторами. У них какая-то организация своя, националистов гоняют. А вообще я… Незнакомец обернулся, внимательным взглядом окидывая Светозара Цертелева с ног до головы. «Что он там удумал? И где этот Марк вообще?» По квартире сновали туда-сюда какие-то люди — юные и не очень. Большинство выглядело совсем не примечательно, не по-волшебному. Но лица гостей и жильцов, мелькающие кругом, были приятными, умными. Светозару казалось, он попал в какой-то чудной закрытый клуб-кружок по интересам. На кухне играли на гитаре. — Эй, Дохлый, иди к нам! — Не могу, гостя привел, — серьезно ответил мужчина, поправляя очки с толстыми стеклами. — Кузя, жди. Затем он обернулся к чародею-пришлецу и указал на конец коридора: — Вон те комнаты — друзей Марка. Он где-то там болтается. Ну, счастливо. Захочешь поговорить — заходи. У нас чай крепкий, только заварил. — Спасибо, — Светозар с благодарностью пожал крепкую ладонь. «Я ранен светлой стрелой, меня не излечат. Я ранен в сердце, чего мне желать ещё? Как будто бы ночь нежна, как будто бы есть ещё путь», — послышалось негромкое пение. Загадочный очкарик хмыкнул и ушел, качая головой. Колдун услышал его голос с кухни — вдруг резкий и грубоватый. Кажется, мужчина распекал певца на чем свет стоит. «Ладно, этот таинственный Марк… он маггл. Взгляну-ка, что за птица.» Цертелев дошел до конца коридора и толкнул дверь. Котенок пискнул. «Он ли?» Еврейские корни в одном из троих мужчин, что сидели в комнатушке, невозможно было не заметить. И под описание, данное Федором, тот подходил — высокий, худой, темноволосый. Интеллигентный, но со странным неуемным блеском в глазах. Второй человек был рыж и конопат, средних лет. А третий… — Радимир… * Светозар боком протиснулся в коридор. Какая-то девушка (судя по всему — колдунья) прощалась с мужчиной в больших очках и его друзьями. Кто-то курил на кухне. Плотный дым заполнил прихожую, и очкастый — звали его Егором — громко закашлялся. Цертелев опустил котенка на пол, и тот пополз, сам не зная, куда, пока не натолкнулся на Егоровы ноги. Егор взял зверька и поднял поближе к свету. Котенок обмочился. — Вот непруха… — смутился Светозар. — Фигня. Твое животное? — Вроде да, но куда его девать — я покамест не сообразил. Сам без угла. — Могу себе взять. Свезу отцу, тот обрадуется, — Егор улыбнулся, повертел котенка и, не дождавшись возражений, ушел. На плечо чародея легла легкая рука. — Твоя мать умерла. — Знаю, — тихо ответил Светозар, не оборачиваясь. — Что еще расскажешь? — Ладно, Зурик, давай просто поговорим… я так виноват… — Да я тоже… — мужчина опустил голову. — Что-то не знаю, как и отвечать тебе. Понимаешь? — Знамо дело. Они вернулись в комнату. Марк и рыжий волшебник по имени Артур ушли на балкон — первый курил, второй рассказывал что-то, яростно жестикулируя. Радимир уселся на продавленном диване, положив узкие кисти рук на подлокотники. Он заговорил неспешно, а Светозар слушал. Слушал о том, как искали Петра. О том, как погиб при странных обстоятельствах его собственный брат. Радимира недавно пригласили преподавать в Белой Башне, но он отказался. И директор Школы не верил в виновность Цертелева. Странная витиеватая речь чуть убаюкивала, но каждая новая весть казалась острым уколом, возвращающим к реальности. Было больно. Но слова школьного друга одновременно вселяли надежду — она искристыми вспышками озаряла маленькую комнатку с высоким потолком. Снова и снова. — Знаешь, что за ночка сегодня, Зурик? — Догадываюсь. Ты всё тот же? — А куда я денусь. — Могу помочь? — Нет, — Радимир переложил руки на острые колени, чуть сжав их. — Куда подашься? Ты теперь наследник. По твоей линии род угасает. Поместье — твое. — Вот туда и сгоняю. — Опасно… — Не опаснее, чем быть тобой, друг. Раз помощи от меня — ноль, так хоть книги какие-нибудь принесу. Заодно пну пару раз слуг. Чтоб прибрались. Хочу домой, представляешь? Пусть там всё насквозь пропахло темным колдовством… — А зачем тебе Марк? — Я так понял, он знает о нас. Интересуют его дела. «Апрель», «Северная звезда»… Колдуны участвуют? — А как же. — Предложу им свой дом. Только вначале потолкуем. Интересные тут люди собрались… — К рассвету вернешься? — Вернусь, Родя. Ты осторожнее… в следующий раз вместе будем. Обещаю. — Боже, как хорошо звучит-то. Будто я вновь в окружении друзей… — Радимир прикрыл глаза. Его светлые волосы чуть шевелились — холодный ветерок с балкона гулял по комнате. За занавесками всё стихло, но было видно, как мигает красным сигарета профессора Марка. — Ясно солнце с луною над тобой не заходят, — донеслось пение из недр коммуналки. — Вкруг корней твоих реки золотые текут, а на веточке верхней две волшебные птицы… — Две птицы — Радимиром одну зовут, — хмыкнул Цертелев. — Не смыкая очей… Ладно, довольно. Марк вошел в комнату, блестя карими глазами в пол-лица. Артур Венедиктович начал прощаться с Радимиром. Не прошло и минуты, как рыжий волшебник аппарировал прочь. Постепенно беседа троих оставшихся сошла на нет. Засобирался домой Марк. Радимир вдруг сделался усталым, сонным. Лицо его точно осунулось. Цертелеву не хотелось уходить, но дела звали. Обуваясь в коридоре, он обнаружил, что почти все гости разошлись. Уехали Егор с Кузей, не пищал больше котенок. Попрощавшись со школьным другом одними лишь глазами, Светозар вышел. * Дверь открылась без стука. Радимир сидел на кухне — по пояс обнаженный и в окружении какого-то сора. Присмотревшись, Цертелев понял, что это. Перья. Черные, крупные, они россыпью покрывали пол и облепляли плечи, спину и живот оборотня. Пятна крови не бросались в глаза, но они были. Светились на бежевом линолеуме и на подбородке Радимира. Тот читал, но, услышав скрип половиц в коридоре, поднял глаза. Цертелев замер в дверном проеме. Он уже и забыл, каково это — видеть товарища после полнолуния. — Насвинячил ты тут… — голос внезапно сел. — Кхм… — Ага, — Радимир широко улыбнулся. — У тебя что-то в зубах застряло… — Чепуха, — чародей отер рот тыльной стороной руки. — Мне тут подогнали одно великолепное варево. Так что чувствую себя довольно сносно. Но память плоха… кажется, я опускался на водохранилище. — Так это рыбья кровь? — Наверно… я славненький оборотень. Людей не обижаю. — Верю. Ты подрос? — Само собой. Можешь летать на моей спине. Если захочешь. Марку предлагал, но он что-то стушевался. — Марк-то наш совсем не Шагал. — Ага, — оборотень улыбнулся еще шире. — Он свою дочь отправляет в Белую Башню! Письмо пришло. Девочка станет учиться вместе с Гошей. Зурик, встретимся с директором? Думаю, вам есть о чем поговорить… — Рисковое дело, друг. Ты писал ему? — Уже. — Родя, я для того на большую землю и вернулся. Раз ты на моей стороне… давай покончим с непониманием. Если и директор примет мою сторону, поможет выследить Петра… Я готов побороться, а ты как? — И я. Давай сделаем это. — Иди, приведи себя в порядок. Весь в этих перьях дурацких… А я тут срач приберу. Светозар взял худой металлический совок и лохматый веник. Рыбой действительно пованивало… и он вспомнил. … Дрожат в полночном мраке огни Белой Башни. Черное море то блестит, то шуршит черным бархатным провалом, стоит лишь луне скрыться за тучами. Ветер бьет в лицо, слезы брызжут из глаз. У птицы длинная тонкая шея, но тонка она лишь в сравнении с остальным телом. Птица огромна. Гладкие иссиня-черные перья упруго трепещут, сопротивляются ветру. Светозар обхватывает мягкую шею руками, со страхом глядя вниз. А ну как упадет и разобьется об воду?! Фантастическое существо, величественное, но такое легкое, меняет траекторию полета. Соленая вода ближе и ближе. Но нет… Радимир-оборотень скользит над зеркальной гладью. Мощный, гибкий. А он сам, тринадцатилетний мальчишка, кричит от восторга, сильнее сжимая шею друга. Видит черное око, косящееся с укоризной: прекрати, задушишь. Глаза птицы выпуклые, большие и черные, как сама ночь. * Георгий прикрыл за собой дверь купе, тяжело дыша. Он был так взволнован и не ожидал, что сможет почти без неприятностей и приключений попасть на чудо-вокзал. Архангельск встретил мальчика и его провожатого-великана холодным северным ветром. Добрались они туда при помощи портала — странного предмета, из-за которого парнишку чуть не вырвало. Теперь он покачивался на мягком сиденье и не верил, что всё это было взаправду. Но в клетке — белоснежный ворон… и вот его чемодан… и волшебная палочка лежит на столике… Когда поезд двинулся с места, дверь снова скользнула в сторону. — Привет… О, кажется, мы уже виделись! Тут свободно? — Конечно, — Георгий немного скованно улыбнулся. — Проходи, пожалуйста. — Ты вежливый. Моя мама наверняка влюбилась бы в тебя с первого взгляда, — рыжеволосый мальчишка расплылся в улыбке, садясь напротив. — Меня звать Ромой, а тебя? — Георгий… можно просто Гоша. Жорик. На твое усмотрение, — хмыкнул он, про себя потешаясь над количеством вариаций своего имени. — Неплохо звучит. Георгий-победоносец? Георгий… ёк-макарек! Ой! Отсохни мои уши, ты — тот самый Георгий Прозоров?! Твоя фамилия… — Да, это я, — сконфузился мальчик. — Прости, до недавнего времени я сам о себе знал немного… — А правда, что у тебя есть это… то самое? — Боже, да, — Гошка приподнял рукой челку. — Вот, такая глупость… я вообще ни при чем, знаешь, я ведь был маленьким. Совсем маленьким. Так что… Рома тактично промолчал, лишь уважительно покивал головой, серьезно поджимая тонкие губы. Узкое лицо его было обветренным и загорелым, руки — грубыми и с обкусанными ногтями. Но Гоша не мог назвать паренька неряшливым, тот скорее походил на маленького матросика из южного порта. Мальчики разговорились. Время текло незаметно. Георгий познакомился со старой потрепанной крысой Ромки — ее одутловатая морда никак не влезала в упаковку с карамелькой, как та ни старалась достать лакомство. Мальчишки смеялись над зверьком и вздрогнули, когда в купе внезапно ворвалась девочка — их ровесница. — О! Свободно! Добрый день, можно к вам? — незнакомка приземлилась на сиденье, обитое бархатом, и копна ее кудрей всколыхнулась и рассыпалась по плечам каштановым водопадом. Георгий приоткрыл рот — он никогда не видел таких пышных волос. И, хоть он и вырос с магглами, одежда девочки показалась ему необычной. Футболку черного цвета и явно большего размера, чем ей требовался, ученица заправила в простую школьную юбку. Гоша мельком посмотрел под стол — на ее ногах красовались ярко-малиновые кеды. И полосатые колготки… Но самой странной всё же оставалась футболка — огромная, словно сшитая на взрослого. На ней был изображен человек — патлатый и в круглых темных очках. Перед лицом неизвестного протянулась колючая проволока, острые обрезки которой точно впивались в его губы. Почему-то Георгию вспомнилась дымная и страшная ночь у Садового: мужчина по имени Марк, и звуки выстрелов, и плач раненого… Роман прервал размышления мальчика, беззастенчиво ткнув в лицо человека-на-футболке: — Кто это? — Игорь Федорович, — строго заявила девочка, хватая рыжего за палец. — Попрошу без рук! — А сама-то ты кто? — Аделаида Марковна Горовиц, — она выпустила побелевший пальчик Ромки, но лишь затем, чтобы сжать всю кисть и энергично потрясти. — Приятно познакомиться. А вы, ребята, новенькие? Будущие первокурсники? Ух, как ловко я сюда попала! Прямо к вам! — Роман… Артурович, — недоверчиво пробормотал паренек. — Гоша Прозоров, рад встрече! Рука Георгия тут же оказалась стиснута, но он был рад, что Аделаида Марковна не моргает, точно очки потерявши, и не задает глупых вопросов. Она была странноватой, но казалась очень умной. Глаза девочки были ясными и не по-детски проницательными. Гоше и это понравилось. — У нас тут конфетки… это самое… «Веселый старт» с начинкой из лимонной пыльцы… шоколадки… вот вкусная! Ага, еще тянучки разные, орешки в глазури… — Роман покраснел и начал выкладывать перед Делей свои сокровища. Ребята жевали ирис и грызли карамельки, лопали пальцами волшебный зефир и растягивали длинных желейных червей, неспешно болтая. Поезд мчал на север. * Они стояли на длинном-предлинном мосту шириной чуть больше сажени. Белокаменный и обнесенный с двух сторон резными деревянными столбиками, он почти касался высокого шелестящего тихим голосом камыша. Школа-крепость возвышалась на широкой отмели, розовела в лучах закатного солнца. Темная вода сладко шумела, набегая на песок и отползая прочь. Но уж этот-то звук был едва различим. Великан, старый знакомый Георгия, казалось, еще совсем недавно проводил мальчика на поезд в Архангельске. Но вот он встречает их здесь, будто никуда и не уходил, не покидал крепость! Он поднял фонарь высоко над головой, призывая детей следовать за собой. И они послушно пошли по мосту — и старшие, и младшие. Будущие первокурсники — впереди, седьмые курсы — замыкающими. Гоша задрал голову к небу и увидел ее — звезду на Белой Башне. …Летел-летел над холодным океаном чародей, спешил и не видел, что на подлете к большой земле обронил свое кольцо — красивое, с камушком синим, что зовется сапфиром. Недолго кольцо падало — затерялось на берегу. Там нашел его другой чародей и решил, что дан ему знак. Построил тот колдун крепость, а в крепости — Башню Белую, и украсил шпиль на той башне синей звездой. В середке — камень мерцает. Днем и ночью горит, днем и ночью зовет всех усталых, обиженных, потерявших силы — всех чародеев и волшебниц, кого с тех пор готов принять хозяин крепости. Сменяют друг друга директора-хозяева, размывает Белое море сушу и истончает стены крепости, но Белая Башня стоит и не шелохнется. Синий камень сияет и не думает гаснуть. Георгий задел плечом Ромку, и тот указал на белокаменные стены. — С ума сойти, да? Во чудеса. Пока сам не увидел, думал, Джо и Федька врут. — Очень красиво… — Руками не потрогать, словами не назвать, — многозначительно подытожила Деля. Она не сводила глаз с нежного блеска в вышине и не могла не признать, что звезды Кремля меркнут в сравнении с этим волшебным дивом. — Ребята… она не холодная, вы видели? — Кто? — Кто-кто… звезда, Роман! Море — холодное, камыш — скрипучий и холодный, белый камень — аж ледяной. А звезда — нет. — Как? — Ромка запустил в нос указательный палец, не забывая поглядывать под ноги. — Как-как… жаба квак! Дурачина ты. Взлетая ввысь, Башня походила на огромный шатер — ее раздавшееся дородное основание терялось из виду, скрытое невысокими крепостными стенами, пристройками и арками, длинными ярусными галереями. Граненое тело Башни стремилось к небу, становясь все уже и теряя сходство с барабаном, облепленным кружевом. Чайки мелькали в вышине, их отдаленные крики вселяли тревогу, но стоило лишь Георгию взглянуть на синюю звезду, и все опасения развеялись бесследно. — Кажется, там тепло и сухо, — чуть поежился мальчик, обращаясь к Деле. — Как думаешь? Она лишь хмыкнула. — Думаю, мы — самое главное богатство мира волшебников, Георгий… — Евгеньевич. — Да! Так что нам не дадут закоченеть. Мне нравится и Башня, и эти чайки… и как камыши болтают. А тебе? — И мне, — эхом ответил мальчик. Солнце погасло, скрываясь за линией горизонта. Кругом гулял холодный и легкий ветер. Вот и пришло время всех звезд ночного неба, и ярче других будут светить две: Сириус и сапфировая звезда Белой Башни.