Я хочу, чтобы ты был только моим Комок зависти Я хочу, чтобы ты был только моим Навсегда, неизменно... the GazettE - Chijou
Утро встретило своей прохладной хмуростью с горьковато-сладким ароматом недавно прошедшего дождя, а также больной головой и жутким перегаром. Вчерашняя ночь едва отпечатывается в голове, воспоминания проносятся смазанными вспышками. Мысли с трудом собираются в кучу, каждый раз разбегаясь при попытке идентификации и упорядочивания. Шумно выдохнув в вязкость воздуха, потираю ладонями лицо, глаза нещадно слезятся. Ощущение, будто на зрачок насыпали абразив и заставили моргать, сдавливая голову и виски железными тисками. Откинув одеяло, переворачиваюсь на другой бок, чтобы размять затекшие за время сна конечности, но останавливаюсь, уткнувшись в чье-то обнаженное плечо. Длинные светлые волосы разметались по подушкам, стройное женское тело оказалось плотно прижато к моему самыми округлыми частями. Девушка спала, спокойно дыша и безмятежно чему-то, улыбаясь во сне. Незнакомая мне девушка. Или знакомая? Ни черта не помню, ноль, зеро, пустота. Нет, так не пойдет с этим уже надо что-то делать. — Юу, милый, ты уже проснулся, — из нелегких дум полу протрезвевшего мозга вырывает слащавый голос, резанувший хриплым диссонансом, — вчера ты был просто неподражаем. Чужая рука с нажимом проходится по груди ниже к паху. Резко перехватываю наманикюренную конечность на полпути. — Стоп. Я, безусловно, великолепен всегда, но кто ты и какого хера делаешь в моей постели? — Как же, ты совсем меня не помнишь? Ну вот, а вчера так страстно повторял моё имя, снова и снова беря меня, — надув губы и одарив наигранно обиженным взглядом жадных глаз, она привстала на локтях, отчего одеяло сползло, открыв взору грудь размера эдак четвертого. В любой другой день я был бы, безусловно, рад, но сейчас… — Я спросил, какого черта ты делаешь в моей постели? — её показушность выводит из себя, вызывая лишь одно желание этим утром — вышвырнуть на улицу прямо так в одном одеяле, лишь бы не мозолила глаза. — Нехорошо так, Юу, ты ведь сам меня в неё затащил, причем с таким напором. Вчера ты был совсем не против, к тому же… — Вчера было вчера, а сегодня просто заткнись и проваливай! — Ну что же ты так злишься, давай я напомню тебе, как нам было хорошо ночью, — она резко припала к губам в развязном поцелуе, проникая языком в рот и настойчиво прижимаясь, наглаживая мою грудь. От ощущения её языка во рту хотелось проблеваться. Чувство, что я повидаюсь с выпитым недавно алкоголем, накатывает с каждым движением её зовущих губ. Запах алкоголя, сигарет, пота и дешёвого парфюма. Отвратительно. Грязно. Мерзко. Яркий вульгарный макияж давно потек, тени распылились под глазами, красная помада размазалась по щекам. Резко отталкиваю её от себя, быстро поднимаясь с кровати. — Даю тебе пять минут, чтобы собраться. Вот деньги, забудь эту паршивую ночь и как меня зовут, — достаю, не глядя всю наличность из бумажника, валяющегося в куче белья на полу, кидая на кровать. Купюры разлетаются в воздухе, постепенно оседая вокруг. Надев выброшенные в спешке джинсы, иду на кухню заварить кофе, чтобы хоть как-то прочистить мозги. В спальню совершенно не хочется возвращаться, очередная смазливая блядь после ночных попоек. Только какого хрена на этот раз я притащил её домой? Вопрос риторический, не имеющий ответа. Похлопав себя по карманам, обнаруживаю помятую пачку сигарет, достаю одну, закуривая. Никотин стремительно, ударяет в голову, освежая вчерашние воспоминания. Ночь. Столичный клуб. Танцующие в похоти разгоряченные тела в росчерках неона. Обнажающая пороки тьма и клубы сигаретного дыма. Карнавал разврата, иллюзия счастья, тонущая в сладкой горечи алкоголя. Приватная ВИП-комната в кроваво-красном полумраке за плотным бархатом штор, черные кожаные диваны и пилон для стриптиза в центре завершает картину грехопадения. Гибкое женское тело, двигающееся в агонии музыки, плавные движения соблазнительные в пелене полу разбавленного мрака. Порочное, атрофированное, животное желание. Сознание, что тонет в крепости алкоголя, с каждым терпко-горьким глотком. Туман вожделения и имя, горячо прошептанное ярко накрашенными губами — «Рика», тогда показавшееся давно забытым и почему-то знакомым, но он не разбирался в причинно-следственных связях, отбросив здравый смысл. Из воспоминаний вырывает резкий звук захлопывающейся двери, сигарета давно истлела, выкуренная только наполовину. Она наконец-то ушла, очередная невразумительная танцовщица, поражающая своей дешевизной, но почему-то оказавшаяся снова в его постели. Бросив взгляд на настенные часы, понимаю, что через полчаса репетиция, о которой я тоже неблагоразумно запамятовал, выбитый из колеи своими ночными похождениями. Опаздываю в очередной раз, но все итак уже привыкли к моим выходкам. Первым делом избавляюсь от постельного белья, без сожаления отправляя в мусорное ведро, открываю все окна нараспашку, чтобы проветрить спертый воздух, пропахший перегаром и пошлостью. Отправляюсь в душ, становясь под прохладные капли, отмываясь от грязных прикосновений, следов помады и чужих губ, что оставили немало отметит на коже, расплывшись неясными узорами от шеи до самого паха. Бреюсь и чищу зубы с особой тщательностью, чтобы перебить тошнотворный привкус помады. Наконец, критично оглядев себя в зеркале, удовлетворенный результатом, иду на кухню, чтобы выпить недавно приготовленный кофе. К полноценному завтраку мой желудок еще не готов, кусок в горло не лезет. Снова закурив, понимаю, что это уже не первое моё такое утро, необъяснимое чувство дежавю будто засело где-то под кожей, просачиваясь во внутренние органы, отравляя. Чем в очередной раз я руководствовался, когда вновь шел на это? В голове мелькают безымянные воспоминания о чужих губах, прикосновениях, ночах без сна в агонии и пьяной страсти. Из раза в раз, отрываясь от реальности, забывая кто он, с кем и где. Тяжело вздохнув, потушив окурок о дно пепельницы ухожу так и не найдя ответы. — Юу, сколько можно опаздывать, мы же договаривались сегодня прийти вовремя. Я итак ставлю репетиции почти в 12 часов дня и всё по твоей милости! — Кай заходился в злой тираде, гневно сведя брови к переносице, скрестив руки на груди. — Ты уж потрудись объяснить на этот раз, почему же опоздал? — Кай, спокойно, я уже пришел, значит можно начинать. Тем более я опоздал всего на полчаса. Все уже давно собрались в репетиционной, каждый занимается своими делами. Акира настраивает бас, изредка перебрасываясь фразами с Кою, который уже готов и просто перебирает со скучающим видом струны своей гитары. Они лишь на миг отвлеклись на меня, особо не придав значения очередному опозданию, наперед зная, что это еще не раз повторится. Кай не удовлетворился моим ответом, но смирившись, прошел за ударную установку зря не теряя и без того упущенное время. Завтра уже запись клипа, поэтому необходимо будет обсудить еще и этот момент со сценаристами и режиссёром. Только сейчас я обратил внимание, что лишь один Таканори сидел на диване прямо напротив входа и как-то странно смотрел на меня, крепко сжимая в руках микрофон. Он прошелся острым, как бритва взглядом от моего подбородка вниз к вороту широкой кофты и на долю секунды мне показалось, что в его глазах мелькнула опасная искра ярости. — Что, Юу, весёленькая ночка была? — блондин ухмыльнулся, обнажая ровный ряд белых зубов, запустив руку в карман брюк, он достал пачку сигарет и, вытащив одну зубами, как-то дергано закурил. Подпалив сигарету только со второго раза. — А у тебя я вижу, давно секса не было, раз бесишься. Да, Така? — Тебя это точно не касается, Юу, — блондин злобно выдохнул, еще крепче сжимая микрофон в руках, так, что обмотанный вокруг руки провод впился в кожу, сильно сдавливая. Его фраза больно резанула, обнажив неприятные воспоминания. Не хотелось грубить в ответ, но внимательно оглядев мужчину еще раз, я отметил его растрепанный вид, красные глаза, припухшие от поцелуев губы. Взгляд непроизвольно остановился на обнаженных ключицах, покрытых ярко-красными отметинами, неумело прикрытых тонкой тканью рубашки. Его кожа особо чувствительна в этих местах, поэтому от любого неосторожного прикосновения может остаться пятно синяка. Я знаю об этом. Я сам оставлял следы ночи на бледной коже. Он даже не попытался их скрыть. К горлу подступила необъяснимая злость, сжав руки в кулаки, пытаюсь успокоиться, но ревность уже опутала сознание больно уколов своими ядовитыми шипами. — Или нет. Погоди, ты сам славно повеселился, натянув свою девицу, как её там? Ах, да, Айя, кажется. Если я конечно не забыл. Или ты наконец-то нашел другую, а то эта не в моём вкусе. У неё был отвратительный голос, когда она стонала под тобой в нашей постели. — Ты гребаный ублюдок, Широяма! — чувствую на своей щеке опаляющий удар от пощечины, а затем металлический привкус во рту. Вокалист, зло, пнув дверь вышел, оставив за собой напряженное молчание. Все находившиеся в комнате осуждающе уставились на меня. — Юу, ты переходишь все границы! Чего ты добиваешься? — Акира всегда молчаливый и, казалось бы, привыкший к постоянным перепалкам мужчин, сегодня не смог сдержаться. — Мне кажется это не твоё дело, Аки. — Юу, это дело всех, когда речь идет о моральном равновесии в группе, которое ты постоянно нарушаешь, — лид-гитарист встал, отложив инструмент в сторону, — я пойду проверю как там Така. — Кою, подожди. Я сам, — басист прошел, больно задев своим плечом моё, толкнув, но я удержался на ногах, не обратив внимание на провокацию. — Вы уже почти год как расстались, зачем ты его цепляешь. Сам живешь, как тебе заблагорассудиться, наплевав на всех, что тебе мешает его отпустить? — Ко, я его уже давно отпустил. Не став слушать продолжение его нравоучений я вышел, направившись в сторону выхода из студии. Мне просто необходимо проветриться, иначе я взорвусь. Все эти их осуждающие взгляды и игры в психологов уже порядком раздражают. Я не мальчик, чтобы перед кем-то отчитываться. Однако, отчего так гадко? «У неё был отвратительный голос, когда она стонала под тобой в нашей постели». И правда отвратительный. Та ночь навсегда отпечаталась в моей памяти, разъедая кислотой дыру в сердце. Зачем я пришел раньше? Для чего взял обратный билет не днем позже, как и планировал? Поехал в ночь, мать ведь просила остаться подольше, но…Но я сделал то, что сделал. Теперь в его постели стонет она…