Hex

Страшный грех… 1957 Гермиона шла по одиноким улицам Лондона. Казалось, слишком многое изменилось. Говоря точнее, изменится. Учитывая тот факт, что ей только предстояло появиться на свет. Фонари тускло освещали небольшой парк, в сторону которого девушка и направилась. Сейчас властвовала довольно тёплая осень, и Гермиона совсем не мёрзла. Правда, её одежда существенно отличалась от той, что носили люди в данный период времени. Но уже намного меньше, чем в 1943, который и стал для неё началом путешествия. Воспоминания странной черноволосой девушки были для неё чем-то вроде путеводителя, объясняющего всё то, что происходило с девушкой последние несколько лет. Так Грейнджер и шла, смотря под ноги. Казалось, совершенно никто не видел её (оно и понятно!). От этого на душе становилось не по себе. Шатенка не знала, что случилось с друзьями после её смерти; зачем именно профессор Дамблдор решил вернуть её; и кем же была та незнакомка в кабинете директора. А ещё девушка волновалась из-за родителей. Не нашли ли их Пожиратели, не стали ли они чем-то вроде приманки. — Гермиона? — девушка не сразу разобрала своё имя, даже не замечая ничего вокруг. — Гермиона… — её остановили у самого входа в парк и развернули к себе. Только сейчас шатенка начала воспринимать картину более чётко. Перед ней стояла молодая женщина с чёрными волосами и зелёными глазами. Она выглядела чуть старше незнакомки, которая и отправила её в другое время. — Миона… это правда ты? — женщина крепко обняла несопротивляющуюся Грейнджер, которая не знала, как реагировать на происходящее. — Милая моя, я так долго ждала твоего возвращения. Знала, что ты придёшь… не оставишь свою сестру одну в этом мире. — Извините, я… — начала Гермиона, но осеклась. А что ей сказать? Ведь она уже встречала названную сестру. — Я ничего не помню. Я… — Ну конечно, милая. Но ты обязательно всё вспомнишь. Пойдём… — сказала темноволосая, оглядываясь по сторонам. Словно опасность поджидала везде: от обычного кафе до тёмной дорожки, ведущей к магазину с канцтоварами. Колдуньи (а Гермиона не сомневалась, что незнакомка обладает магической силой) пошли по направлению к одному из ничем не примечательных домов, коих в квартале хватало с лихвой. Дойдя до заколоченной двери по другую сторону, где начинался двор (впрочем, людей там не было вовсе!), темноволосая что-то произнесла. Слишком быстро и тихо, чтобы Грейнджер смогла расслышать. И вот они уже оказались в совершенно другом месте. — Г-где мы? — удивилась Гермиона, осматривая окружающую обстановку. Кажется, она находилась в саду, а чуть дальше, стоило пройти всего ничего, возвышалось поместье огромных размеров. Возможно даже больше, чем у Малфоев. — Идём! — скомандовала колдунья, крепко стиснув ладонь названной сестры, словно боясь, что та может сбежать или исчезнуть. — Ничего не говори пока, — женщина приложила указательный палец к побледневшим губам. Девушка послушалась, надеясь, что так сможет найти хоть какую-то ниточку, ведущую к разгадке. — Заходи! — они вошли в просторную прихожую. — Диди, возьми… — женщина протянула домовику сумочку и лёгкое пальто. — И приготовь чай. — Диди сделает, — послушно ответил домовой эльф и исчез исполнять поручения хозяйки. — Ты, наверное, замёрзла? — Гермиона отрицательно покачала головой. На самом деле она вообще ничего не чувствовала последние несколько дней. Точнее говоря, ещё три дня назад девушка находилась в Хогвартсе, во времена обучения Тёмного Лорда. Увиденное, конечно, поразило её до глубины души. Но сейчас она зачем-то оказалась здесь, и Гермиона обязана была понять, в чём именно всё дело. Вполне возможно, что… — Лукреция? Сестра! — вырвалось слишком резко и быстро. Зелёные глаза женщины блеснули при неярком свете. — Да, Миона, это я, твоя сестра. Милая моя Миона… — темноволосая обняла девушку. Кажется, кое-что она и начинала понимать. Лукреция завела её в гостиную и усадила на диван. Взяв со стола бокал с водой, она протянула его родственнице. Гермиона недоверчиво прищурилась, переводя взгляд с жидкости на сестру (сестру ли?). — Не бойся, сестра. Я никогда не причиню тебе зла… больше уже никогда. Всё-таки девушка осушила бокал в несколько маленьких глотков и вернула хозяйке, оглядевшись. Гостиная была довольно большой и вместительной: коричневый диван, кресла, стол, стулья того же цвета и стеллаж с книгами в красивых обложках. Внимание девушки привлекла картина, что изображала людей: мужчину и троих молодых людей, стоявших позади него. Конечно, это не укрылось от Лукреции. — Июль 1944. В тот день была годовщина со смерти мамы, — отпечаток грусти показался на лице молодой женщины. — Отец хотел поднять нам настроение. Орион чувствовал себя очень плохо. Гермиона ещё раз взглянула на портрет. Кажется, и об Орионе она слышала и даже видела его. У него были каштановые волосы и карие глаза. — Правда, здесь нет Ликорисы… — Ликориса… это… — Сестра нашего отца, — с улыбкой на устах ответила Блэк. — Скажи, сестра, а… ты помнишь свой последний день? — Последний день? — Тётя настояла на твоём браке с сыном миссис Саламандер. Может быть ты и не… в общем, до *церемонии соединения душ ты попросила оставить тебя одну, и вскоре тебя нашли с кинжалом в груди. — Но если я умерла, то как могла вернуться вновь? — недоумевала Гермиона. Казалось, происходящее выбивает у неё почву из-под ног. — Или… — Ты же рода Блэк, Гермиона. Я бы ни за что не бросила тебя в беде. Пришлось сделать… кое-что, — ответила Лукреция, не желая продолжать. — Что именно? — настаивала на своём мисс Грейнджер. — Мне необходимо знать. Прошу! — взмолилась девушка, понимая, что от ответа может многое зависеть. Эльф поставил перед ними на журнальный столик поднос с имбирным чаем и послушно удалился. Лукреция ещё несколько минут не решалась заговорить. Сказанное могло испугать сестрёнку, а этого Блэк хотелось меньше всего. — Твой брак с Лорканом был заключён не по чьей-либо прихоти. Ликориса сказала, что от этого зависит твоя жизнь. Она поведала историю о древнем проклятье. Наши предки Олдер Макмиллан и Регулус Блэк были близкими друзьями, но непростительное заклинание, использованное против обычных маглов, породило огромный всплеск магии. Отныне два могущественных рода не могли находиться в родстве. Долгие десятилетия мы враждовали, даже и не подозревая об истинной причине, но после случилось непоправимое. Наши мать и отец, отпрыски Макмилланов и Блэков, полюбили друг друга. И так уж получилось, что любовь та дала нам жизнь. Наша мама принесла себя в жертву. И твоя свадьба с Саламандером была вынужденной. К сожалению, ты чуть не повторила ошибку родителей. Влюбилась в сына тёти Лианы двоюродной сестры матери. Тогда Ликорисе пришла мысль о замужестве. Но, как оказалось, тебя это всё равно не спасло. Прошло уже двенадцать лет, а я всё никак не в силах забыть твою улыбку в тот ужасный день. Ты так искренне улыбалась… Гермиона не понимала, что происходит. Вопросов стало слишком много: почему она вдруг стала видимой (ведь имела только доступ к воспоминаниям или же было ещё что-то?); не злая ли шутка всё это; и почему её путают с какой-то Гермионой (одно лишь имя ничего не решает, верно?)? — Но… если я умерла, то как же могла вернуться? — задала Грейнджер вполне резонный вопрос. Лукреция слабо улыбнулась. — Лучше тебе этого не знать, Гермиона. Поверь, что всё сделанное было только для твоего же блага. Дальнейший вечер волшебницы провели в полной тишине. Вскоре Дибби проводил Гермиону в комнату. — Мисс Блэк желает чего-нибудь? — спросил домовой эльф, покорно склонив голову. Гермиона отреагировала не сразу. Такое обращение было для неё в новинку. Тем более «Блэк» вызывало в ней бурю эмоций: страх, непонимание и толика интереса. Конечно, безумные глаза кузины Сириуса она никогда не сможет забыть. Её короткая «Авада…» стала слишком жестокой пощёчиной от судьбы. Умереть, словно собака, которая надоела хозяину или же, которая просто не подходила под принятые стандарты. — Нет, спасибо, Дибби! — девушка искренне улыбнулась домовику. Тот, по всей видимости удивлённый таким отношением, ответил взаимностью. Грейнджер почему-то сразу же вспомнился Добби — бывший эльф Малфоев, которому Гарри помог освободиться в своё время. Гарри… Рон… Интересно, а как они сейчас? Что делают? Сильно ли расстроились из-за её гибели? Хотя, конечно же, сильно. Гриффиндорка ещё помнила, как они переживали, когда Василиск чуть не убил её. И вот что странно… тогдашняя второкурсница не умерла, умело воспользовавшись полученными знаниями. А Гермиона Блэк являлась чистокровной. Значит, ещё одна причина, по которой она просто очень сильно похожа на неё. Это же объясняет и появление незнакомца в маске. Грейнджер постаралась воссоздать его образ, но тут девушка осознала, что почти ничего и не успела разглядеть. Снявший маску был молодым юношей (возможно, немногим старше выпускников Хогвартса?), кажется, у него были довольно светлые волосы и карие (цвета шоколада) глаза. И говорил он так, словно знал Гермиону уже очень давно. «Не очень-то удивительно, раз уж мы так похожи…» — подумала экс-староста, взглянув в большое зеркало с резной серебристой оправой. «Может быть лучше рассказать правду?» — спросила она саму себя, понимая, что нехорошо обманывать людей. Тем более тех, кто состоял в кровном родстве с Лестрейндж и ей подобными. Хотя сестра её, кажется, Андромеда, была совсем другой. Вышла замуж по любви, а не расчёту. Да и дочь её, племянница Беллатрисы, полюбила оборотня, профессора Люпина. Было, кстати говоря, ещё кое-что непонятное. Кажется, Гермиона Блэк состояла в романтических отношениях с Томом Риддлом. И всё бы ничего, не будь он будущим Тёмным Лордом, угрожающим всему порядку магического общества. «Он в разы хуже Гриндевальда!» — промелькнула мысль в голове. Хотя, конечно, нельзя было сказать с точностью, кто из них отличился в большей жестокости и беспощадности (не зря сам Альбус Дамблдор вызвался избавить магическое сообщество от тени Геллерта). — Гермиона, — дверь открылась с характерным звуком, и на пороге девушка увидела Блэк. — Знаю, что уже поздно, но… — темноволосая прошла вглубь комнаты, держа в руках книжку в золотистой обложке. — В детстве ты не могла заснуть без сказки на ночь. Позволишь? — Конечно, — тихо ответила шатенка, подвинувшись. Названная сестра села рядом и раскрыла книжку почти что на самых последних страницах. — Сказка о трёх братьях? — слегка удивилась Грейнджер, отмечая, что хоть что-то общее с Гермионой Блэк у неё определённо есть. — Да, твоя любимая сказка. Жили-были трое братьев, и вот однажды отправились они путешествовать. Шли они в сумерках дальней дорогой, и пришли к реке… Да уж, впервые услышав сказку Барда Бидля, гриффиндорка была не в восторге. Но со временем, конечно, юная чародейка поняла, что история трёх братьев стало для неё чем-то большим (словно это не просто выдумка, а нечто важное). … он Смерть как давнего друга, и своей охотою с нею пошёл, и как равные ушли они из этого мира. Лукреция замолчала, выжидающе глядя на сестрёнку. А та не знала, что ответить. Мысли вихрем проносились в её голове, не давая сосредоточиться на одном. Но спустя несколько минут (показавшихся обеим им слишком долгими!), Грейнджер подняла шоколадного цвета глаза на темноволосую. — Дары смерти… — вырвалось у неё. Тут же вспомнились слова мистера Лавгуда. — Волан-де-Морт ищет именно их… — Воланд… кто? — удивилась Блэк. Поведение младшей сестры казалось ей каким-то странным (хотя, после всего пережитого это было ожидаемо, наверное?). — Ты хотела сказать Геллерт Гриндевальд… да, он искал их, но безуспешно. А жаль, может быть, всё бы и изменилось, — устало вздохнула волшебница. — Истинные маги вновь могли бы занять положенное место. Истинные… Чистокровные… Ну конечно же, как Гермиона могла такое забыть… А она всего лишь маглорождённая. Но сей факт печалил девушку меньше всего. В конце концов, не статус крови делает волшебника сильным, а его знания и умения. Взять даже маму Гарри… разве обидное «грязнокровка» помешало Джеймсу Поттеру выбрать её в спутницы жизни или, например, недооценивать? Нет. Так и Гермиона (если, конечно, у неё всё ещё имеется такой шанс!) сумеет занять своё место в магическом мире. Никто и ничто не помешает ей. Никто и ничто… — А если бы Гриндевальд всё-таки осуществил задуманное, чтобы тогда стало с маглорождёнными? — Наиболее покорные дальше будут волочить своё жалкое существование, служа Общему благу. Ну а остальные… Зачем оставлять тех, кто не умеет слушать? — Будут? — удивилась Грейнджер. — Неужели кто-то до сих пор верит в возвращение Геллерта? — немного нервно рассмеялась девушка, потому что не знала, как лучше поступить: узнать побольше информации или же попытаться вообще не лезть в происходящее. — Отнюдь… предательство Дамблдора сломило его, но на горизонте появился кое-кто, способный наконец привести наше общество к миру и процветанию, — глаза Лукреции заблестели, губы её изогнулись в полуулыбке. — Волан-де-Морт. И как бы гриффиндорке не хотелось громко крикнуть «нет», она всё же сдержалась. Ведь это было ожидаемо. Что Блэк говорила? «Прошло уже двенадцать лет, а я всё никак не в силах забыть твою улыбку в тот ужасный день…» — да, точно. Двенадцать лет. 1943 год был последним, о котором экс-староста помнила хоть что-нибудь (но по всей видимости слизеринка умерла позже). — Какой сейчас год? — 1957… Что-то не так? — Волан-де-Морт - это Том Риддл? — Да, Том всегда был умным слизеринцем. Потомок самого Салазара. Многие возлагают на него большие надежды. Малфои верят, что он принесёт победу чистокровным магам. Грейнджер думает, что, наверное, Драко не самый скверный из своего рода. Она видела его деда — Абраксаса. Мрачный юноша. Хотя, кажется, к младшей Блэк он испытывал что-то вроде симпатии. — Я… мало помню, сестра, — начала Гермиона. В конце концов, по какой-то причине Высшие силы решили, что она должна попасть именно в этот период времени. Значит, девушка воспользуется шансом, данным свыше. — Но… почему ты была так уверена, что это правда я, а не просто похожая девушка? — Отец был не в силах отпустить тебя. Потеряв любовь всей своей жизни, он не был готов мириться и с твоей смертью. Тогда Ликориса сказала, что однажды ты вновь вернёшься. — Цена? — Ч-что? — Мировой баланс не должен нарушаться. За всё нужно платить, а уж за такое… — Да, милая сестра, ты всегда была проницательна. Твоя правда… цена за душу - другая душа. — Кто? — дрожащим голосом спросила Грейнджер. Одна только мысль о том, что она и впрямь могла быть виновата (хоть и косвенно) в смерти невиновного (по крайней мере в данном вопросе) претила ей. — На этот вопрос у меня ответа нет. Когда Блэк покинула комнату сестры, то было уже довольно поздно. Гермиона, всё ещё находясь в смешанных чувствах, никак не могла уснуть. Уж слишком всё было странно… Пугающая атмосфера угнетала гриффиндорку. Конечно, вряд ли она имела хоть какое-то кровное родство с Блэками или Макмилланами, однако… внешнее сходство с их отпрыском показалось Гермионе по меньшей мере необычным. В конце концов, портрет темноглазой волшебницы слишком сильно напоминал её. Было ли всё это чьей-то злой шуткой — девушка не знала, но выяснить хотела. К тому же, может быть, она смогла бы и друзьям помочь. Осталось только понять, что делать дальше: попытаться рассказать обо всём старшей дочери Мелании или же продолжить играть роль. Скорее всего, первый вариант не приведёт ни к чему хорошему. Если Лукреция поймёт, кого приняла за родную плоть и кровь, то без колебаний применит непростительное. Значит, остаётся только подождать и попытаться выиграть время. На удивление экс-староста совсем не чувствовала усталости (впрочем, с учётом того, что последние несколько месяцев она была лишь невидимой тенью, оно и понятно, наверное). Хотя теперь появилось свободное время, чтобы подумать обо всём. Зачем-то же директор вернул её с того света (или как там), и незнакомка, которой оказалась Лукреция Блэк, появилась в самый неожиданный момент. Можно, конечно, попытаться найти профессора Дамблдора, но как всё ему объяснить? Да и Лукреция показалась ей весьма умной волшебницей, так что одурачить её девушка не в силах. Но вот если воспользоваться тем, что она сестра и наверняка сильно любит её, то может что-то и выйти из всего этого кошмара… И главное, надо понимать, что Гермиона в прошлом, и менять ход истории очень плохо. Никто не знает, что произойдёт после. *** 1998 — Простите, но я ничем не могу помочь, — ответил старый лекарь, когда к нему ворвались Уизли и Поттер. — Непростительное заклинание потому и карается так строго, что его последствия невозможно исправить. Соболезную Вашей утрате, однако… — Да ничего вы не понимаете… — взревел Рон, находясь на грани истерики. — Она говорила, я сам всё слышал. «После побега из мэнора, Добби трансгрессировал волшебников на площадь Гриммо, 12. Гермиону решили уложить в гостевой комнате на четвёртом этаже, некогда служившей спальней для близнецов Уизли. Гриффиндорцы уже отчаялись что-либо исправить, почти смирившись с утратой школьной подруги. Но поздней ночью следующего дня Рон решил расположиться в той же комнате, что и Грейнджер. Волшебник так и не смог заснуть, а тихий голос привлёк его внимание. И он уже было подумал, что вредный домовой эльф решил сыграть с ним в злую игру, не пойми чародей, что источником звука была именно Гермиона. — Том… Том… Том… Том… Шёпот повторялся раз за разом, пока Рон не зажёг лампу…» — Том… Том… Том… она повторяла это имя, словно оно слишком много значит, — рыжеволосый устало опустился на рядом стоящий стул. Даже если давний друг отца прав и Миона умерла, он не мог позволить себе потерять ниточку надежды. — Я же не сумасшедший… до сих пор помню эту чёртову интонацию. Добрый друг Артура Уизли похлопал юношу по плечу. — Знаете, может быть, Вам и не показалось. В любом случае, я должен проверить одну свою догадку. Позволите? Рон с Гарри переглянулись. Всё-таки мистер Саламандер был знаком семье Уизли уже очень давно. Он не предатель… не может быть им. Хотя кое-чему история с Ксенофилиусом Лавгудом всё-таки научила юных магов: необходимо всегда быть начеку. Каждый (и не обязательно по собственному желанию!) может предать человека в любую минуту (иногда даже сам того не зная). С другой стороны, Гермиона для них слишком важна, чтобы они позволили каким-то опасениям затмить глаза пеленой. — Надеюсь, мы можем Вам доверять? — спросил Поттер, делая особое ударение на последнем слове. Губы мужчины тронула еле заметная улыбка. Он положительно кивнул, ожидая дальнейших действий. — Хорошо. И спасибо… при любом исходе.