***
1945 Май 1945 стал переломным в судьбе Гермионы. Все знали о предстоящей помолвке последней с Лорканом. Конечно, мало кого волновало, согласна ли с этим сама Гермиона или нет. Важнее было сохранить чистоту рода и славное имя семьи Блэк. Блэк… Блэк… Блэк… чертова фамилия, не давшая ей права выбора, однако позволившая до конца жизни кичиться своим происхождением (если бы в этом ещё был какой-то смысл). Она потеряла сон и покой. Тем временем Том, заранее сдавший ЖАБА, спешно покинул Хогвартс. Кассиопея так и не успела поговорить с ним обо всём произошедшем. А вот человек, которого она и вовсе не желала видеть, прямо-таки преследовал её. — Как дела, принцесса? — Забини мог казаться нежным и любящим, вот только это было далеко от правды. На самом деле он преследовал свои коварные цели: союз с могущественным родом. И хотя в этом не было ничего зазорного — разве все эти свадьбы не устраивались ради этого? — ко всему девушка к нему ничего не испытывала. В обществе Тома она чувствовала себя по-настоящему нужной и важной, но что она получить в браке с тем же Саламандером? Он её любит, это очевидно. Однако для Гермионы этого всегда было мало. Ей хотелось чего-то большего, чем то, к чему привыкли в семьях почти всех чистокровных. Она ведь никогда не была простой, Хермайна всегда стремилась к лучшему, но не так, как иные люди. И возможно, не разгляди она в Томе столь нужных черт, волшебница бы без колебаний согласилась стать женой Лоркана. Но у судьбы были иные планы. Раньше при виде Риддла её одолевали странные, порой необъяснимые чувства. Сейчас всё было так же, но теперь она точно знала, что это далеко не ненависть. Напротив, со дня их более близкого знакомства волшебница вдруг с отчётливой ясностью поняла, по какой причине ей так нравилось окружение Марволо: большая часть была мужской. А ревновать Гермиона умела, как и все представительницы рода: до самого конца, со всей страстью, на которую только способна. — У меня нет никакого желания обсуждать это с тобой, — её лицо не выражало совершенно никаких эмоций. Стоило сказать спасибо тётушке Ликорисе, с самого детства обучавшей данному искусству отпрысков своего брата. Не показывай чувств и получишь явные преимущества. — Что же так грубо? Я ведь тебе добра желаю. Смотри, ты уже стала предметом насмешек, — взглядом он обвёл присутствующих. — А я бы мог спасти тебя от позора. — Спасибо, — Виктор расплылся в ехидной улыбке, — вот только большой вопрос: кому из присутствующих здесь следует своё имя от позора очистить, — наверное, Лукреция строго отчитала бы её, а Ликориса и вовсе бы пришла в ужас. Но ни сестра, ни тётушка не могли теперь остановить её на пути к заветной цели. А одобрительный взгляд Ориона и вовсе давал надежду на лучшее. Ну хоть кто-то здесь за неё. *** — Что это было? — голос тётушки звучал глухо. Она явно была очень и очень зла на младшую племянницу, изредка поглядывая на старшую. — О чём вы? — Не делай из себя невинную жертву, Касси. Я знаю, что ты сказала Виктору, — казалось, Ликориса вот-вот набросится на неё, настолько сильной была злость. — Говорить такое представителю чистокровного сообщества. Как можно опуститься до подобного? — Какая разница, что думает Забини? Я не сказала ничего, что могло бы оскорбить его. По крайней мере, мы квиты, ведь и сам он позволил себе вольности. — Он — наследник рода, ты же девушка, которая обязана проявлять должное почтение в равной степени ко всем членам сообщества. Иначе что о нас подумают? — Что же это, всё решает, кем ты родился: мальчиком или девочкой? Думала, чистота крови — единственное, что важно для вас, тётушка, — выпалила Гермиона. — Один из важных пунктов! Не забывай: никто из членов этой семьи не может ставить свои интересы выше других. Поэтому… — Поэтому я должна выйти замуж за человека, которого не люблю? — Даже если Лоркан не станет твоим супругом, женой полукровки ты тоже не станешь, — Кассиопея переводила удивлённый взгляд с брата на сестру. — У меня есть свои источники информации, дорогая племянница. Я знаю обо всём, что происходит: когда, по какой причине, а главное, могу предугадать, каким будет исход. И знаешь, что вижу я, представляя тебя вместе с тем полукровкой? Как же его там… Т-т-т… — Том Риддл. — Ах, точно! Том Риддл. Так вот, я вижу, как в один прекрасный день твои дети или внуки придут и скажут, что влюбились в какого-нибудь маглорожденного. А через пару столетий весь род по твоей линии перестанет быть волшебным. — Ну а Мраксы? Они до последнего оставались чистокровными, но какова плата: все одичали. Если бы не смешение… — Не смей! — рука черноволосой взметнулась к верху, на щеке остался след от хлесткой пощёчины. Чувствуя, как внутри поднимается буря, Гермиона поспешила уйти.***
— И к чему же привело это твоё доброе отношение, а, брат? — Ликориса негодовала. Поведение Гермионы просто выводило женщину из себя. Та уж больно сильно напоминала ей Меланию, слишком эмоциональную и независимую. Такие, увы и ах, долго не живут. — Она смеет перечить мне из-за какого-то мальчишки! Твоя дочь готова расторгнуть помолвку, которую мы заключили много лет назад. Её не волнует мнение света, она слишком… слишком… — Касси слишком похожа на свою маму, — устало вздохнул Арктурус. По понятным причинам, больше всего на свете он любил вторую из своих дочерей. Конечно, мужчина никогда не обделял вниманием Лукрецию и Ориона, но Кассиопея — даже имя ей было дано в память об усопшей матери. О внешнем сходстве и говорить смысла не было, оно было поразительным. А уж характер-то какой… огонь, не меньше. — Брат, это похвально, что ты женился по любви, но не забывай, к чему это привело, — тут уж тоже нельзя было не согласиться. — Кстати, сегодня я видела мистера Бинглса, — это был помощник, вроде магловских юристов. — Он настоятельно рекомендовал нам изменить дату смерти Мелании, — даже в подобные как эта минуты врожденная холодность разума всегда брала шефство. — Но почему? — Ты же знаешь, Мелания… она… — вдох-выдох, вдох-выдох. — Тебе известно, чьей сторонницей она была, — речь шла о поддержке Геллерта Гриндевальда, чьи взгляды были близки молодёжи начала 20-х, однако же после, пусть Макмиллан и решила, что подобное опасно для её детей (все каралось строгим законом), и по сей день таких людей вычисляли и наказывали. — Она мертва, и всё это падёт тенью на честном имени не только рода, но и твоих детей. — Да о чём же ты, сестра? — негодовала мужчина. — В свете того, что сам-знаешь-кто уходит в закат, правительство решило вычислить всех, кто мог оказывать ему хоть какую-то поддержку. В таком случае, мы рискуем потерять всё… — рассуждала Ликориса спокойно, без всякого рода преувеличений. Риск и правда был велик. К тому же, она услышала о подобной практике, которая в недалеком будущем обещала стать полностью открытой и массовой, ещё раньше, прежде чем об этом поведал ей мистер Бинглс. — Велика вероятность, что тех, кто умер раньше 30-х, проверять не станут. Нам скрывать нечего, если будут вопросы, с особо любопытными мы сумеем договориться. — Мел бы это не понравилось… — И что? Мне это и самой не по душе, однако меньше всего я хочу, чтобы с моими племянниками случилось что-то плохое, — глава семейства поник головой. Что толку быть частью благородного дома, если всем вокруг наплевать на твои желания и чувства?!***
2001 — Так-так-так! Значит, вы просто предали нас за пару сотен золотых, да, мистер Бинглс? — губы Кассиопеи расплылись в злой усмешке. — Вы нарочно сказали тётушке, что изменить дату смерти моей матери — единственный способ спастись. А попросила вас старая подруга моих родителей Элис Фишер. Глупая, она предала их из желания получить толику славы. Слава Мерлину, тётушка Маргарет избавилась от этой дряни, пусть и не сразу. Но вы, вам самому-то не противно? Слуга двух господ, предатель… — слова Хермайны сочились ядом. — И что же? Я хотел спасти себя, разве это плохо? А ваш род был обречён, мисс Блэк, такова воля Владыки, никто не смеет идти против него. Очень скоро он вернётся! — Возможно, но в любом случае вы этого уже не увидите, — девушка угрожающе покрутила в руках боевую подругу, а после направила ту на волшебника, — у вас только один шанс спастись. — Вы этого не сделаете, просто не сможете… — и хотя мужчина старался говорить как можно убедительнее, сам в это он, судя по испуганному выражению лица, не верил. — Вы даже не представляете, на что может пойти человек, который вдруг осознал, что у него нет другого выхода. Так какой ваш выбор: жизнь или смерть? Жизнь или смерть? — повторила она и, не получив внятного ответа, готова была уже выпалить непростительное. — Он… он уже в нём, стал часть его тела, — ответил, наконец, мужчина, не желая погибнуть. — Его нельзя освободить, можно лишь заточить. — То есть, убить? — острием палочки девушка вонзилась прямо в щеку своей жертвы. — Не совсем, точнее… духу всегда нужен сосуд. В случае крайней нужды, он может найти себе новое прибежище. Его можно лишь спрятать там, где никто не найдёт.***
Одно стало ясно точно — искать крестражи смысла нет. Намного важнее не дать лже-Тому осуществить задуманное. Ведь все души, которых он впустит, нуждаются в теле, а это значит, в опасности абсолютно все. — Что собираешься делать? — спросила Лукреция, с беспокойством глядя на младшую сестру. — Даже не думай приносить себя… — Слышала, что сказал мистер Бинглс? Они собираются вселить в меня дух Лилит. Я буду лишь послушной марионеткой, так, выходит? — шатенка перешла на крик. Нервы были на пределе. — Нет, конечно, ты можешь… — О, предлагаешь запереть Тома, да? Предлагаешь бросить его? Хочешь, чтобы я поступила так с единственным человеком, который искренне любил и понимал меня, да? Это твой выход из сложившейся ситуации? — голос Хермайны был полон праведного гнева, который она и не думала сдерживать… не смогла бы. — Знаю, ты так не поступишь, — устало вздохнула Лукреция, и Гермиона в который раз удивилась тому факту, что сестра выглядела и вела себя совсем как живая. — Но помни, я буду с тобой, пока первые лучи солнца не осветят землю, а после уйду. — Почему? — Если останусь и не найду новое тело, душа моя исчезнет навсегда. Ну… куда мы направимся теперь? — Я… — сказала было девушка и заметила боковым зрением, как кто-то медленно начал приближаться к ним. Несколько мгновений спустя пустынная улица, по которой шли они с Лу, наполнилась фигурами в тёмных плащах. Словно её обездвижили заклинанием, Гермиона, как бы ни пыталась сорваться на бег, сделать этого так и не сумела. Лукреция упала на землю, даже не шевелясь более. — Она больше не нужна, пусть продолжает искать своих родственников в загробном мире, — пропел кто-то звонким женским голоском, отвечая на немой вопросы Блэк. И правда, говорившая сняла капюшон и, приблизившись к Хермайне, рассмеялась той прямо в лицо. — Ну, Касси, давно не виделись…***
Друэлла Розье была такой же, как и тогда, когда они с Блэк виделись в последний раз. Длинные светлые волосы волнами спадали на спину, стройная фигурка в платье из шёлка, и только взгляд стал жёстче. Казалось, дьявольский огонь отныне навсегда поселился в бутылочно-зелёного цвета глазах. — Не слышу вопросов, — прервала она гнетущее молчание. — Уверена, у тебя их должно быть много. — Всего один: почему? Почему предала меня, нашу дружбу? — Дружба? — усмехнулась Розье. — Мы с тобой никогда не были подругами, Касси. Тебе известно, что моя мать умирала, но никто не желал помочь. А однажды ко мне пришла подруга миссис Блэк, как же её звали… — задумчиво протянула светловолосая. — Элис Фишер? — предположила Хермайна. — Да, кажется, так её и звали. Так вот, она вылечила мою матушку, а взамен попросила присягнуть на верность Владыке. — То есть, ты сатанинская ведьма с тринадцати? — Около того… — Тогда… мы ведь как раз подружились на четвёртом курсе. Теперь всё понятно, — в голосе Хермайны не было обиды или ненависти, скорее, разочарование. Хотя даже после всего она так к этому до конца и не привыкла. — А Валак, он должен был убить меня? — Нет, Валак, — улыбнулась Друэлла, — один из тех, кто позволил Лилит остаться в Царстве Тьмы. Наверняка, как человек, который рос в магловской среде, ты знакома с религиозными текстами. Её все называют демоницей, убийцей, а на деле она всего лишь была женщиной, которую предали. Первая жена Адама, она была непокорной и свободолюбивой, а потому Адам оклеветал её, и Лилит прогнали из садов Эдема. Долго скиталась она, прежде чем нашли её приспешники Сатаны — князья Ада. После стала она спутницей Дьявола. Они правили всем подземным миром, пока однажды Лилит не исчезла, принеся себя в жертву. Проклятия смертных были так сильны, что могли разрушить место упокоения душ людских. — Чистилище — место, где грешники отбывают наказание. Но ведь это не всегда справедливо, — Гермиона говорила так, словно и не против того, чтобы Ад перестал существовать. — Но если не будет такого места, где ещё найти им пристанище? Думаешь, скитаться так уж лучше? Нет, Ми, это даже страшнее адского огня, ибо подобным мучениям никто и никогда не положит конец. — Но я-то тут по какой причине? Почему именно мне выпало на долю это испытание? — В великую войну, когда общество раскололось на два лагеря, близкие шли друг против друга. Так, одна из тринадцати ведьм, которые были сожжены, прокляла всех, кто выжил. Даже своих кровных родственников. — Это ложь! Да, проклятие возможно и было, однако смерти всех женщин из рода Макмиллан — дело рук волшебников. — И в этом ты права, — не стала отрицать Розье. — Теперь, думаю, ты можешь наконец-то узнать правду. Твою мать отравили, это сделала Элис Фишер, потом её убила Маргарет Макмиллан, а сама приняла облик и стала приглядывать за племянниками. Позже она перебралась в магловский Лондон и стала соседкой четы Грейнджер. Ты, конечно же, помнишь ту добродушную женщину, к которой бегала каждое воскресенье?! Пару лет назад её убила Беллатриса Лестрейндж, твоя родственница. Ну, Ми, не надо быть такой печальной, ах, — Друэлла театрально закатила глаза. — Чего не сделаешь ради старой знакомой, да? Эй, Лисса, — непонимание отразилось на лице Блэк, когда в комнату тенью скользнула Аббот. — Ну, девочки, вы тут пока пообщайтесь, — сказала Розье и, покачивая бёдрами, растворилась во вновь возникшей гнетущей тишине отчаяния. Привязанная невидимыми путами, Гермиона наблюдала, как Аббот, присев на колени, возвела к ней руки в молитвенном жесте. (Я хочу искупить вину. И Абраксас. И ещё кое-кто…) Эти слова, брошенные сестрой, казалось, лишь теперь обрели реальную форму. — Твой муж… это он убил семью Уизли, не так ли? — черноволосая кивнула, опуская голову всё ниже и ниже. — Ну ладно, а от меня-то ты что хочешь? — Прощения… — Прощения? — переспросила Блэк, а потом, осознав, что бывшая лучшая подруга не шутит, вдруг звонко рассмеялась. — Ах, значит, я должна простить тебя, правильно? Не Элис и не Гидеон? — Я их не видела, но ты-то… ты можешь понять меня, — добавила урожденная Аббот чуть тише прежнего. — Я не могу, потому что видела их дочь, Молли, ей, конечно, стёрли память, но иногда та возвращается к ней, отрывками. Думая о ней, — рассуждала экс-слизеринка, — я понимаю, что то, что сделал Гарри Паркинсон, просто отвратительно. — А ты, Касси, значит, святая? — послышалось из-за угла. На свет вышел Том… нет, не Том, всего лишь существо, которое завладело его телом. — Я ведь с самых малых лет следил за тобой, наблюдал за каждым твоим шагом, — лже-Том расплылся в злой усмешке и, подав Аббот знак, «выпроводил» её. Дверь с силой захлопнулась, отделяя их от всего остального мира. — И знаешь, что я могу сказать тебе? — М? — Ты порочная и злая волшебница, которая ещё на первом курсе принимала активное участие в травле маглорожденной, — Гермиона замотала головой. — Не хочешь себе в этом признаться, да, сестрёнка? — Не называй меня так… — процедила она сквозь зубы. — Ты всего лишь… ты чудовище. — А кто тогда ты? — Я хотя бы росла в семье, у тебя же её никогда не было. Говоришь, Владыка твой отец? Отлично, а почему он тогда не отправился с тобой, раз ты его сын, а? Может, ему просто плевать на тебя? — она била прямо в цель. Судя по реакции, данный вопрос был для оппонента самым больным. — Ты права, — прошептал лже-Том девушке почти в самые губы, он был непростительно близко, — но с помощью тебя я верну свою мать, темную Лилит. Вдруг он впился в её губы требовательным поцелуем. Несколько мгновений не ожидавшая того Гермиона сперва не смогла отреагировать, а после, почувствовав, как к горлу подкатывает тошнота от происходящего, прокусила язык лже-Марволо. Тот, почувствовав боль, отпрянул от заложницы. С кончиков рта потекла кровь, которую он, словно получая какое-то извращенное наслаждение от вкуса солоноватой жидкости, слизал. — Знаешь, если бы ты была более послушной, то не пришлось бы этого делать, — с этими словами самозванец стал превращаться в существо, которое никогда прежде волшебница не встречала. Кожа лица его стала красной, тело покрылось чешуёй, глаза изменили цвет на черный. Грудь была развитой и мощной, чуть выпирала вперёд, а позади виднелись широкие кожистые крылья, которые двигаясь, создавали поток воздуха. Руки существа были такими же мощными, как и туловище, а на пальцах росли жесткие и длинные ногти, которые в одно мгновение с силой вонзились в шею пленницы. Жгучая боль пронзила всё тело, но она, пусть и хотела, не могла сопротивляться или хотя бы закричать. — Вечных снов тебе, Хермайна, — услышала девушка, прежде чем провалиться в забытие.