Ишь, ладони, Икар, сложил ближе ко лбу. За спиной — тараканьи бега, Париж и Стамбул. Триста коньяка, самолёт все выше — и стал вдруг, Описав круг над мысом точкой — дерзай, друг, а там, внизу — Любовью чужой горят города, извилистый путь затянулся петлёй; Когда все дороги ведут в никуда — настала пора возвращаться домой. Би-2, Oxxxymiron — Пора возвращаться домой.
***
Привет! Меня зовут Йеннифер, и мне уже целых пять лет. Я очень люблю читать и конфеты, но больше, конечно, конфеты. Я хожу в садик, но сейчас я дома, потому что болею. Папа сказал, что ему сказала мама, что ей сказал врач, что у меня ОРВИ, но я не знаю, что это значит. Знаю, что больно и заразно. Мой папа много работает, он сидит в офисе и командует лабораториями и деньгами тоже. Еще, он часто улетает с крёстным Люциусом в другие страны на самолете. Меня, конечно, с собой не берет, но мне бы очень хотелось полететь туда, где тепло. Мы созваниваемся с папой два раза в день по FaceTime, а если он не может говорить, то я пишу ему письма на WhatsApp. Папа очень суровый, но только когда рядом мама, а когда мамы нет, он становится нормальным и ведет себя, как пятилетний ребенок. Тогда мне можно и пошиковать. И сладкое, и кататься по дому на самокате, а однажды, когда я была меньше, папа даже разрешил мне разрисовать ужасные бежевые занавески. Мама потом ругала нас, но папа сказал, что они его угнетали, и мама смирилась. Вообще папа и мама суровые, но по очереди и по делу. Моя мама не работает. Она очень молодая, поэтому она учится на бакалавра филологии, лингвистики и фонотеки в университете, который назван в честь ботинок. Мне это, конечно, никто не говорил, я сама догадалась, что в честь ботинок. Потом мама хочет стать магистром, а потом аспирантом, потом доктором. Она говорит, что хочет преподавать, но папа сказал ей, чтобы она и близко не подходила к спиногрызам, потому что это «чистое зло». Кстати, кто такие спиногрызы? Те, кто спину грызут? Уточню этот вопрос у папы, как только он прилетит из Китая. Как я уже сказала, моя мама молодая, и я очень этим горжусь. У нас как-то был концерт, и все пришли с мамами и папами. Моя подруга Линда пришла с пожилой леди, и я спросила у мамы, почему она пришла с бабушкой, а мама шикнула на меня и попросила не говорить этого при Линде, потому что, как папа объяснил позже, это была не бабушка, а мама Линды. Мама Линды младше моего папы просто выглядит как будто старше. Мама еще, улыбаясь, сказала папе, что не думала, что замужество может так сгубить женщину. Мой папа выглядит красиво. Однажды я спросила у него, почему он такой красивый, а он ответил загадочным словом «харизма» и так же загадочно подмигнул маме. Кстати, о бабушках. Я часто езжу в гости к любимой бабушке Эйлин, но вот папа с мамой не отпускает меня домой к бабушке Монике. Она всегда приезжает ко мне сама, привозит подарки, и мы с ней ходим гулять. Редко с ней приезжает дедушка Роберт, но обычно он сидит в кресле, как надутый, красный мячик, и мало со мной разговаривает, а только бубнит что-то себе под нос. Однажды я подслушала, как мама с папой ругались, и папа сказал: «Меня бесит, что Роберт смотрит на Йен, как будто она Омен или ребенок Розмари». Тут я тоже ни слова не поняла. Вы не подумайте, мои родители, конечно, ругаются, но редко. Мама обвиняет папу в цинизме, а папа говорит, что мама — самая глупая умница. Потом я иду спать, а утром они уже добрые и помирившиеся кофе друг другу наливают. Когда я поругалась с Линдой, мы неделю не разговаривали, а мама с папой… Эх, кто этих взрослых разберет! Мы с мамой давно просим папу купить мне братика, но папа говорит, что торговля детьми в нашей стране незаконна, и он лучше купит еще одну собаку. Кстати, о животных. У меня есть любимая Виски. Папа дал ей имя в честь взрослого напитка. Я сообщила папе, что когда-нибудь я его попробую, но папа сказал, что одного алкоголика в семье достаточно и еще один будет лишним. Еще у меня была морская свинка Точка (почему морская свинка? Ведь она не любит плавать, да и не свинья). Я как-то пришла из детского сада, а ее нет! Папа сказал, что она сбежала кормить червей. Как будто их кормить больше некому! Я долго плакала и теперь ненавижу червей. — Йен! — голос Гермионы быстро привлек внимание Йеннифер. — Папа звонит, хочешь поговорить? — Конечно! Девочка резво соскочила с места, опрокинув игрушечную посуду с розового стола. Сидящий за столом плюшевый медведь упал со стула, потянув за собой остатки роскоши. Йеннифер, не добежав до двери, вынуждена была вернуться и поставить всё на свои места. — Не буянить, — сказала Йеннифер игрушкам и побежала на голос матери. Маленькая черноволосая девочка фурией залетела в комнату и плюхнулась на родительскую кровать рядом с матерью. Вырвав у Гермионы из рук телефон, она уставилась в экран и радостно крикнула: — Папа, привет! Сдержанное лицо Северуса в экране телефона дало слабину, и он счастливо улыбнулся. — Привет, моя ласточка! — Северус смотрел на свою дочь, понимая, как он соскучился по своей семье. — Как ты, биполярочка моя? Йеннифер поудобнее устроилась рядом с Гермионой. — Смотри, — она улыбнулась во весь рот, демонстрируя зубы. На месте резца сияла дыра. — У меня выпал первый зуб! — Я как чувствовал! — раздался из телефона голос Люциуса. — Йен, я купил тебе подарок. Северус навел камеру телефона на Малфоя, и в скором времени на экране мелькнула огромная игрушка в виде ядовито-фиолетового зайца. Животное было гигантским, а его взгляд был немного сумасшедшим. — Какой он уродливый, крёстный! — радостно провозгласила Йеннифер. — Я уже люблю его! Люциус громко рассмеялся. — Этим ты похожа на свою маму! — сказал Люциус, не переставая хохотать. — Папа, а когда вы прилетите? — задала самый волнующий вопрос Йеннифер. — Соскучились? — спросил Северус, откидываясь в светло-коричневом кресле. Йеннифер посмотрела на улыбающуюся маму. — Разумеется! — констатировали они в один голос. — Так когда? — Я уже в самолете, любимая, — ласково сказал Северус. — Через пару минут Люциус даст отмашку пилоту, и я буду дома. — Крёстный, давай скорее! — взмолилась Йен. — Я ведь жду! — Когда ты проснешься, я уже буду дома, милая… — Северус улыбнулся. — Сладких снов. — Я буду ждать, папа, — Йен чмокнула экран и, передав телефон матери, испарилась. — Ты ведь не забыл, что я говорила тебе пару минут назад, Северус? — бровь Гермионы поползла вверх. Привычка, которую она переняла у Северуса. — Ты о ее невинной шалости? — Северус тяжело вздохнул. — Не переживай, любимая, выпорю розгами нашу дочь в следующий раз. Могу поставить коленами на соль или горох, исключительно в целях профилактики. — Папа поплыл? — улыбнувшись, спросила Гермиона. — Папа поплыл, — подтвердил Северус и отключился. Самолет взлетел, милая стюардесса принесла напитки, не забыв пококетничать с Люциусом. — Купить частный самолет оказалось не такой уж и плохой идеей, — Малфой, отпивая кофе, откинулся в кресле. — Йеннифер — твоя девочка. Северус отвлекся от бумаг и тепло улыбнулся. — Она похожа на тебя так сильно, что можно обвинить ее в плагиате, — сказал Люциус с какой-то ностальгией в голосе. — Жаль, что Драко уже не ребенок. Слушай, — он посмотрел в глаза друга. — А вдруг случится так, что твоя Йеннифер и мой Драко влюбятся друг в друга? — Я отрежу твоему сыну яйца и скормлю их своей собаке, — апатично заявил Северус. — Но вдруг? Вы же влюбились! У вас разница в возрасте девятнадцать лет, а у нее и Драко всего семнадцать. Ты не можешь их порицать! — Люциус… — прошипел Северус. — Железный Северус, как оказалось, не такой уж и железный. Соберись, ты чего такой нежный? — Возраст, — констатировал Северус. — Устал. Я не вечный… Северус смотрел в иллюминатор, желая побыстрее оказаться в самом лучшем месте на земле, — дома.