Мефодий Буслаев и меч Древнира.

— Даф, а полетели в сад Юности? Давно там не были. Хочу посмотреть, может в нём что-то изменилось, — Мефодий пытался сделать как можно более убедительный голос, но, как стало ясно, у него не вышло. Дафна, возможно, поняла намёк. — Куда, куда? В сад Юности? — она улыбнулась. Её лицо сильно изменилось. Из-за косяка Буслаева она была очень злой ровно до этого момента, — Хорошо. Только давай сначала домой, а потом туда. Переодеться нужно. Златокрылый долго планировал этот момент. Во что будет одет, в какое время, куда ставить колено, чтобы не испачкать джинсы, как сделать так, чтобы Дафна пошла впереди и не заметила коробочку с кольцом... Да в конце концов просто решиться на этот шаг было сложнее, чем прибить Волан-де-Морта. "Да я проще в Тартар залезу, чем скажет ей эти слова! Но..., без паники, буду действовать по бумажке, которая лежит... Да **** где она?!" — думал Буслаев. Он засунул руку в левый карман, в котором зияла прожжённая заклинанием дыра. «Да Мамзелькина вас побери! Слава Свету, тот кто это сделал, уже варится в соседнем Волан-де-Морту котле,» — подумал он, когда хотел отправить такой сглаз, от которого даже Арей поёжился бы. Проклятие рези в животе на тысячу лет, это вам не шутки. Особенно когда боль такая, что хоть вырезай желудок, да не полегчает. И сглаз этот снять невозможно, уж об этом бы Мефодий позаботился. Но хуже, чем Тартар, наказания не существует. — Чего замер-то? Входи давай, — Дафна втаскивала Мефодия в дом. Как он сюда долетел, осталось загадкой. Возможно на автомате материализовал крылья, а может просто телепортировался, хотя в Эдеме это не возможно... — Да, сейчас. Задумался просто, — он вошёл. "Ух ё... Это же получается именно тот дом, в котором я проведу с ней вечность. Ну или буду с Даф до тех пор, пока не убьют меня или её, это уж как повезёт," — думал златокрылый практически вслух. Он зашёл и прикрыл дверь. Дафна вошла другую комнату. «Так, спакуха, всё нормально. Но первым делом надо сгонять в душ, а то под нагрудником всё мокрое. Не буду же я делать предложения потным и грязным?» — думал он, скидывая бронзовую пластину. Вмятин на ней значительно прибавилось, а там, куда попало заклинание Волан-де-Морта, была почти дыра. Нагрудник вмяло в почти на сантиметр. С обратной стороны запеклась кровь и на теле был здоровенный синяк, посередине которого зияла неприятная рана. «Нифига себе у него палочка мощная! Не зря всё-таки нагрудник надел... Кстати, у меня же спата теперь лечебная, может поможет?» — Мефодий достал меч и приложил кончиком к ране. Спата потеплела и синяк стал уменьшаться прямо на глазах. Рана последовала его примеру и тоже начала затягиваться. Убрав меч в ножны и прихватив кое-что из вещей, Буслаев отправился в душ. Всё-таки правду говорят, что вода смывает все мысли и уносит их в водосток. Но куда девается вода в Эдеме? Может из-за этого и идут дожди, нагоняя грусть и печаль на людей? В этот раз Мефодий надел единственную белую майку, имевшуюся у него. Она надевалась один единственный раз для встречи с Архистражами и всё остальное время просто валялась в шкафу. Этот предмет одежды существовал только для особенно торжественных случаев, а этот, собственно, один из них. На ноги были одеты неожиданно не дырявые носки, новые джинсы, ещё не видавшие сотен стирок после крови, грязи или яда разных неприятных существ, в огромном количестве обитавших в магическом мире. Один раз, когда Мефодий случайно промахнулся мимо ножен и мазнул джинсы кровью стража Мрака, который пытался забрать Эйдосы у провинившегося суккуба, Дафна чуть не ругнулась. Кровь Тёмного отмывается хуже черники от белой скатерти. Чтобы её отстирать, нужно замачивать в жутко вонючей желчи какой-то там живности, которую заботливо одолжил им Багров после Иркиной оплеухи. Мефодий впрыгнув в привычные кроссовки, которые, с помощью небольшой магии, стали стерильно чистыми. В принципе, сейчас их можно было бы дать хирургу. — Ну что, как я тебе? — Дафна вышла из комнаты. Одета она была в красивейшее белое платье в цветочек. Оно было настолько белоснежно, что солнечный свет Эдема, попадая на него, отражался и жутко слепил. — В смысле как? Ты ещё спрашиваешь? Ты прекрасна! — удивился он, пустив слюнку. — Спасибо, ты тоже ничего такой. И майка не особо свободная, аж твои кубики видно, да и белый цвет тебе к лицу. Пошли что-ли? — она взяла его за руку и потянула в сторону скопления деревьев, представлявших собой Сад Юности. — Пошли, — согласился Мефодий. Хоть он и не был любителем обтягивающей одежды из-за сковывания движений в бою, но иногда приходилось надевать такие футболки, да и новые джинсы ещё не были растянуты и при сгибании ноги, тянулись. Златокрылому было, мягко скажем, не привычно, но как известно, красота требует жертв. На удивление, в самой Роще на первый взгляд никого не было. Ну по крайней мере ни кто не сидел на скамейках и не гулял. — Пошли к тому дереву? — предложил Мефодий. Впереди них росло достаточно большое растение для Сада. Эта была единственная взрослая липа, ветки которой с одной стороны росли так, что образовывали навесик, под котором стоял стол и два стула. — Пошли. Смотри! Там уже столик кто-то накрыл! Ты позаботился? — спросила Дафна, подбегая к дереву, у которого стоял стол с какими-то вкусностями и бутылка вина с двумя бокалами. — Ну тут такое дело... Частично я, а частично не я. Это ж Эдем. Он подстраивается под всех, — ответил Мефодий, улыбнувшись. Они сели за стол. Бутылка, открывшись, поднялась в воздух и налила по бокалу красного напитка. — Даф, а какого года это вино? Просто интересно узнать. В Эдеме всё такое древнее или есть исключения? — спросил Буслаев, крутя в руках бутылку. — Ну судя по этикетке, его разливали как раз при моём появлении. Бутылке должно быть около тринадцати тысяч лет. Не очень оно и старое, — Буслаев чуть не подавился. Подумаешь, это вино в несколько тысяч раз старше него. Все каждый день такое пьют. — Ясно. Исключений нет. Но, давай к делу, ты же знаешь, зачем я тебя сюда позвал? — сердце в его груди начинало колотить так, что, казалось, пульсировали глаза. — Догадываюсь, — уклончиво ответила Дафна, улыбнувшись. Ту-дук, ту-дук, ту-дук, ту-дук... — Мы с тобой прошли через многое... Когда ты появилась на Дмитровке, я сразу влюбился. Ты вытаскивала меня буквально с того света. Постоянно была рядом, всегда приходила на помощь, даже когда я не звал. Я, сколько не пытаюсь делать также, всё бестолку. Даф... — он достал бархатную шкатулку с кольцом и встал на одно колено, — Ты выйдешь за меня? По щеке хранителя скатилась слеза счастья. — Да! Конечно да! Наконец-то! — воскликнула она, надев кольцо, рубин на котором вспыхнул красным светом. — Ну вот и отлично, — они слились в поцелуе. Над головой раскрылась и зацвела омела. Расцепившись, Буслаев зачем-то поднял голову вверх. На ветке сидел Данил, в руках которого была портативная колонка, а на шее висели серебряные крылышки.