Maria Mena — I don’t wanna see you with her
Если бы год назад Мартино сказали, что он будет влюблён в мальчишку, то тот бы рассмеялся, похлопал дружественно по плечу, показывая, что не в обиде, но возразил бы: его учили, что мальчик должен любить девочку, что иное просто неправильно. Вот только сейчас он убивается из-за одного. Такого красивого, чья улыбка готова осветить весь мир, чьи карие глаза въелись ему в душу, в сны врываясь, поглощая в свои пучины. Он не видел своих друзей уже неделю, может, две. Просто лежит в своей кровати, зарываясь в волосы, как он раньше делал, оставляя на шее рыжего засосы, на плечах синяки, зацеловывая их после. Мартино Раметта влюбился, и увы, не в девочку, как его учили. И в его мыслях проносится куча воспоминаний, смешивая их воедино, а после разбирая, принося сердцу боль.—
— А где я сплю? — Его голос настолько привычен, что уже не пронимает до дрожи, потому что знает: родной. — А, ты спишь с ним на диване, — голос Джованни грубее, не такой звонкий. Раметта подметил это ещё в начале их общения. — Правда что ли? — Вот только нервный смешок его смущает, но резко вспоминает одно лишь слово, которым обусловились они —«конспирация». — Окей, Марти, я тебе сразу говорю. Сегодня ночью колокола не звенят, поэтому даже не пытайся. А у того и дар речи пропал ненадолго от такого заявления, в котором, может, и доля правды кроется. — Ты все равно последний, к кому бы я пошёл, — врет, нагло врет, ухмыляясь в ответ. Но только прерывает их распри простое шутливое, но такое правдивое: «Красивая парочка». А после он затаскивает его на кухню, когда другая пара остаётся на крыльце. Затаскивает и в губы впивается, заставляя сердце чаще биться, а костяшки на ладонях белеть от сильного напряжения. — Ох, Марти, Марти, как же я скучал, — имя его тянет, хоть и сократил немного. Тянет так же, как и футболку рыжего: медленно, до дрожи по телу. — Там Эва с Джованни, они могут увидеть нас, — и ведь поцелуй разрывать не хочет, еле шепчет это, тянется к пухлым губам. — А тебя они волнуют?-2-
И телефон Мартино разрывается от звонков, сообщений; только он не хочет брать его, лишний раз видеть их фото не желает. Боже, до чего он дошёл, в кого превратился? В девчонку, которая убивается из-за парня. Узнал бы отец, точно бы выбил все плохое. Вот только он сейчас с матерью в командировке на месяц, впервые не вовремя.—
— Ты ещё долго? Мы же все пропустим. — Секунду, всего секунду. — Один, Марти, один. Секунда прошла. — А я готов. Видишь, успел. В их разговорах так и осталась недосказанность со скромностью. Они не успели привыкнуть к долгим речам, им хватало коротких фраз. И лишь после такие долгие, тянущиеся поцелуи, будто насытиться друг другом не могли, боялись потерять. И правда потеряли.—
— Значит Франческа? — Да, Марти, Франческа. И она прекрасна, чудесна, и я просто не могу без неё, — а его это ранит сильнее всего, прямо в грудь, в сердце, что постепенно перестаёт пульсировать. — Ну, Франческа, так Франческа, — и Марти уходит, оставляя Элиа в скейт-парке, где ещё недавно легко трепал его по голове, когда тот на Джованни засматривался, когда падал в грязь, когда понимал — любит.-3-
Они поддерживают Джованни вместе, идя по коридору школы; только Раметта чувствует себя так же, как и его рыжеволосая подруга: опустошённо, сломлено. Они оборачиваются втроём, но только в карих глазах Мартино неимоверная боль, и он понимает Эву как никто другой. И по телу проходит дрожь, когда он чувствует прикосновение, совсем случайное; они просто одновременно похлопали друга по плечу. Они просто друзья.—
— Ты раньше делал подобное? — Вопрос глупый и совсем не вовремя, прерывающий поцелуй. — Нет, — кратко, потому что не хочет отрываться, потому что не боится. И тянется к его шее, простое «Элиа» шепча, ощущая дрожь, чувствуя напряжение. Он не боится своими губами касаться его тела, периодически сжимать руками простыни. Мартино Раметта не боится влюбляться в Элиа Сантини.—
И эта ночь ещё долго будет елозить в воспоминаниях обоих, оставляя синяки точно такие же, как и маленький Марти своими подушечками пальцев на позвоночнике Элиа. Будет нашептывать их имена, путая и причиняя боль. Но они справятся. Элиа точно справится.-4-
Они играют в футбол в обычном дворике летом, хотя и говорят, что не по их возрасту. Но после, когда переговариваются с остальными, Марти дотрагивается до его плеча, похлопывает, хвалит. Но в ответ получает лишь неловкость, что видна в его глазах больше остальных эмоций. Мартино Раметта все ещё надеется. Только надежда с каждым днём угасает, как видит он счастливые лица и слышит девичий смех, такой весёлый, раздражающий его до жути. — Тебе тоже больно? — Она спрашивает аккуратно, снимая капюшон, рыжие волосы открывая. Эва Бриги такая же: сломленная и раздавленная. — Братья по несчастью? — Он пытается шутить и поднять им настроение, но она лишь уныло отстукивает своим кулачком в ответ. — И как давно у вас это началось? — Около года назад, если не больше, — говорит это, и легкая усмешка слетает с его губ: сегодня же годовщина их, как познакомились, как нашли друг друга. — Так и думала, ты слишком влюблен в него, Марти. Этого не заметит лишь слепой, поверь. Вот только, как видишь, не всегда ты сможешь быть с ним. Эта бесконечность любви, что обещают нам родители, — сплошное враньё, которое ранит похлеще ножа. Но согласись, пока ты в ней, тебе хорошо и ты готов ждать всю жизнь, лишь бы насладить этим вновь. Готов, Марти? — Хоть целую вечность.