Пролог
Крупные дождевые капли барабанили по крыше. Буцума, прислонившись спиной к стене, наблюдал за действиями монаха. Старик неспешными, уверенными движениями заваривал чай. Хорошо, что им попалось святилище. Отряду нужен отдых, а на этой территории вероятность атаки всё же меньше. Царящая атмосфера полного умиротворения была усыпляющей. Привычно прогнав по телу чакру, Сенджу вернул себе ощущение бодрости. Они не в клане, чтобы позволить себе такую беспечность, тем более, на страже лишь он. — Значит, ваши противники – отродья ёкаев? — чуть улыбнулся молодой служитель, подавая нехитрый перекус. — Прошу простить, — смутился парень под неодобрительным взглядом старика, — ваши товарищи говорили. — Слишком много болтают, — вздохнул Буцума, внезапно почувствовавший себя очень уставшим. — Обычные шиноби с додзюцу. — Говорят, что в предках всех шиноби отметились ёкаи. — Старый монах передал ему исходящую ароматным паром чашку. — В моей юности, во всяком случае, говорили. И были разные способы проверить это. Сенджу усмехнулся. Простые люди чего только не придумывали о шиноби. А глядя на кекке-генкай некоторых кланов, впору было поверить в байки про родство с ёкаями. — И какие же, Канген-сан? — поинтересовался мужчина, рассчитывая занять время интересными историями. — Не думаю, что удивлю историями про лисью тень, у принявшей человеческий облик кицунэ. А вот Таске-кун любитель таких историй. — В деревне, откуда я родом, если хотели узнать, ёкай ли перед ними, использовали особое снадобье. Попадая в тело с едой ли, через раны, оно лишало возможности контролировать свои силы и ёкай выдавал себя! — глаза мальчишки сверкнули затаенным весельем. — И многих раскрыли? — изображать интерес даже не пришлось. — Ну, говорили, что двое-трое людей после этого действительно исчезли бесследно, хотя, сдается мне, — юноша усмехнулся, — те просто сбежали после незабываемой ночи в уборной, испугавшись, что их вконец отравят!***
— Шиноби-сан! — поклонился Таске. Парень явно поджидал их возле ворот. Буцума с тщательно скрываемым любопытством глянул на монаха. В отряде раздались тихие смешки. За те несколько часов, проведенных в святилище у всех сложилось впечатление, что Таске — главный источник всех происшествий в этом месте. — Вот, — парень протянул небольшую баночку, — то самое снадобье, из моей деревни. Здесь-то мне вряд ли удастся опробовать его работу, а вам, как знать, может действительно захочется проверить, не с ёкаями ли сражаетесь. — Интересная идея, — хмыкнул глава Сенджу, с благодарным кивком принимая емкость. Внезапно проснувшееся любопытство приглушило обычную осторожность. Едва покинув территорию святилища, отряд сорвался на привычную скорость, а затем и вовсе перешел на деревья. Помахав на прощание рукой, парень развернулся и быстрым шагом направился в сторону храма, весело улыбнулся подметающему двор служителю, проскочил мимо и скрылся за стенами. — Просто не верю, что я на это согласился, — старый монах вышел на улицу и потер лицо ладонями. Обстановка вокруг стремительно преображалась. Вместо небольшого святилища теперь была обычная, немного обветшалая гостиница. — И не говори! — поморщился низкий, щуплый мужчина, чье лицо в контрасте с одухотворенным ликом старца становилось ещё более неприятным. Еще пару раз махнув метлой, он повернулся к выходящему из дома юноше. — Лисица, ты можешь хоть раз придумать нормальный план? И хватит жрать! — Фто? — с набитым ртом пробормотал парень и, проглотив, заговорил нормально. — У меня стресс! С шиноби играть, не простых людей дурить! Весь извелся, чтобы тенью себя не выдать. Хотите тофу? — Я мог бы просто прирезать этих шиноби, и то пользы было бы больше! — возмутился мужчина, опомнился и откинул метлу. — Нэдзуми*, — с укором покачал головой старик.— Нельзя быть столь жестоким. Доброта когда-то сохранила жизни нам обоим. — Цуру,* — закатил глаза собеседник. — Вот только сестра тебя спасла, а его чуть не сжарила! — жизнерадостно засмеялся Таске, выпуская восемь хвостов. — Жареная крыска, ням-ням! — Отравишься! — буркнул тот, не особо испугавшись. — Признаю, пытаться убить Индру, было ошибкой. Но уж больно хорошо платили! — Но всё же, Таске, как ты собираешься этим помочь потомкам своей сестры? — поинтересовался журавль. — Это снадобье сработает лишь в руках человека. Тем более, разве вам не любопытно будет понаблюдать за процессом? — Нет! — отрезал крыса-оборотень. — Я не люблю бывать рядом с шиноби, — печально вздохнул старик, — вокруг них слишком много насилия, остановить которое не в моих силах. — О, — кицунэ наставительно поднял палец,— я кое-что добавил в благовония, обещаю, насилия станет поменьше! — Таске! — два возгласа слились в один. Нэдзуми — (крысы). В человеческом облике — маленькие мерзкие людишки, с отличным нюхом и зрением. Становятся шпионами и убийцами. Цуру — (журавли). Очень редко превращаются в людей, в человеческом облике — очень добрые, милые, красивые существа со всепонимающим взглядом. Часто принимают облик странствующих монахов и путешествуют в поисках нуждающихся в их помощи. Ненавидят насилие.***
Небольшая баночка с плотно притертой крышкой манила, как пьяницу бочка сакэ. Вытащив подарок монаха из подсумка, Буцума повертел емкость в руках и, решаясь, с усилием откупорил. Внутри оказалась мутная маслянистая субстанция без запаха. — Может, она за столько лет испортилась? — предположил один из бойцов. Похоже, любопытство мучило всех. — Буцума-сама, вы собрались проверить рассказ того монаха? — поинтересовался командир отряда. — Мы можем присоединиться? — Ваше право, — согласился глава клана, прикидывая, что содержимого баночки должно с лихвой хватить на всех. — Чем больше клинков будет обработано, тем больше шансов, что кого-то из Учих удастся достать, — невозмутимо кивнул мужчина. — Не думаю, что снадобье вообще работало, — Буцума натянул толстые защитные перчатки. — Но если оно стало ядом, тоже неплохо. Смотрите, сами не заденьте лезвия, кто знает, что там намешано. Субстанция вела себя иначе, чем яды, которые доводилось наносить на клинки раньше. Она словно впитывалась в металл, придавая ему странный оттенок. Главе Сенджу запоздало подумалось, что стоило б сперва отнести образец в лаборатории, проверить состав. Еще не хватало из любопытства испортить оружие!***
— Сенджу что, в благовониях искупались? — проворчал Куо, потирая кончиками пальцев крылья носа. — До сих пор запах в носу стоит! — Да ладно тебе, приятный запах был. Зато засаду унюхали! Таджима, слышащий разговор, хмыкнул. Действительно, унюхали. И это настораживало, неужели Сенджу допустили такую беспечность и сами не заметили, как где-то пропахли? Глава клана осторожно потер перевязанную руку. Рана чесалась и ныла. Надо же было так напороться на давних врагов! Короткая схватка закончилась не опасными, но неприятными ранениями у многих в отряде. — Да говорю тебе, она там была, — тихий, но эмоциональный шепот привлек внимание. Оставленный на посту шиноби показывал рукой куда-то в камыши. — Брось разыгрывать, Рензо — отмахнулся его напарник, — ты даже шаринган не активировал! — Или доставшийся тебе Сенджу, использовал какую-то дрянь и теперь всякое мерещится! — с тревогой отозвался медик отряда. — Смените-ка его, сейчас проверять на отравления буду. — Тогда и мой противник что-то использовал. Вон она, из камышей выходит. По мелководью неспешно брела цапля. Белоснежное оперение мягко светилось, это было заметно даже при свете дня. Ао-саги-би* посмотрела на замерших шиноби пылающим огнем взглядом, встрепенулась и взлетела. — Все раны обработаны? — сердитым окликом привел подчиненных в чувство командир отряда. — Если перевели дух, то продолжаем путь! До городка оставалось немного, они успели до темноты. Знаками велев людям устраиваться на отдых и отказавшись от сопровождения, Таджима решительно направился на ещё бурлящую жизнью рыночную площадь. Поплутав в толпе, мужчина под прикрытием гендзюцу отступил в закуток, накинул хенге и продолжил путь. Его визит не стал неожиданностью. Девушка, приготовив чай и передав свитки, тенью юркнула в другую комнату и теперь играла на кото, чтобы тишина никого не насторожила. Вот только идиллия продолжалась недолго. В ненавязчивую мелодию вклинилась разудалая песня и бой барабана. Влетевшая призрачная компания не потревожила не пробудившую додзюцу куноичи. Она их не видела и не слышала. Очередной куплет фривольной песенки, исполненный особенно громко и визгливо заставил поморщиться. Сложно сосредоточиться на чем-либо, когда над ухом горланят песни, а нос улавливает запах сакэ, как будто оно вполне реально. Грозный взгляд шаринганом оборвал ставшую совсем уж громкой нетрезвую песню. Призрачная компашка, сразу убавила пыл и ретировалась из дома на крышу со всеми бутылками и инструментами. Соё* продолжали веселиться, но уже потише. Таджима просто перестал на них реагировать. Нужно было заканчивать со скопившимися здесь делами, присланными из столицы документами и возвращаться домой. — Шиноби-и-сан! — одна из немногочисленных женщин в компании вновь спустилась вниз и теперь вилась вокруг с пьяным хихиканьем и тщетными попытками то ли поправить бант на оби, то ли развязать окончательно. — Ну что вы все такие мрачные! Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на грусть и мрачные думы! — на этой жизнеутверждающей ноте она бухнула на стол вытащенную из-за оби бутылку, ставшую вполне материальной. — Улыбайтесь, и пусть все в панике гадают, что у вас на уме! Ао-саги-би*— аналог Жар-птицы: цапля с огненными глазами и белыми светящимися перьями. Соё*— веселые призраки— алкоголики. Безвредны.***
Тишина, чутье тоже молчало. Здесь не было постоянных служителей-людей. Слишком маленькое святилище, тем более далеко от основных дорог. Минув пару торий цвета киновари, Таске не спеша прошел в храм. На душе у лиса было неспокойно. Спутники, раздражавшие все эти годы, внезапно обрели свободу от долга его сестре. Слишком правильного цуру и вечно огрызающегося нэдзуми впервые за долгие годы не было рядом так долго. И уже не будет. Кицунэ внезапно понял, что стало как-то тоскливо. Стилизованные статуи в красных нагрудниках, можно было принять за лис, лишь при определенном воображении. Под передними лапами у них находились ключи. Коробочка с подношением заняла свое место. Привычно попросив богиню простить все шалости, Таске стал ждать. — Здравствуй, мой беспутный отото! — невысокая девушка в жреческом одеянии появилась как из воздуха. Лис облегченно выдохнул. Пришла. Простила. — Здравствуй, оне-сан. — Вижу, ты, наконец, понял, почему у тебя так и не отрос девятый хвост. — Старшая сестра грустно улыбнулась. — Мы должны выполнять свои обещания полностью. — Эй! Я присматривал за своими внучатыми племянниками! — возмутился Таске. — Ксо! — он хлопнул себя по лбу. — Понял? Ты обещал позаботиться о моих потомках, не уточняя, до какого колена. Я рада, что ты хоть теперь додумался проявить участие, пусть и в излюбленной своеобразной манере. — И что, мне теперь всю жизнь за ними присматривать? — подобная перспектива не то, чтобы ужасала, но была равносильна привязи к одному месту. Чего любящий путешествовать лис хотел избежать всеми силами. — Обучи тех, в ком кровь пробудится в полной мере, и твой долг будет исполнен. Сможешь присоединиться ко мне в свите Инари-сама, или продолжить странствия. ...На землю упала темнота ночи. Таске покинул святилище, впервые за долгие годы лис чувствовал умиротворение — удалось, наконец, вволю поговорить с сестрой. Знакомый силуэт мелькнул в небе, заставив замереть. На землю мягко опустился журавль. Со спины птицы спрыгнула крыса, в полете принимая человеческое обличье. — Я же говорил, что лис побежит плакаться своей сестре! — фыркнул нэдзуми. — Как поживает эта зараза? — Когда-нибудь тебе точно укоротят язык, — вздохнул цуру, тоже принимая привычный облик монаха. — А я думал, что успел надоесть настолько, что следующие сто лет будете вспоминать с содроганием! — Таске нахально усмехнулся. — Теряю навык! — Я представил, что произойдет, если не придерживать тебя за хвосты, — монах покачал головой. — А что до нашего общего друга, — он с доброй улыбкой посмотрел на надувшегося нэдзуми. — Да-да, соскучился, — махнул тот рукой, — привык, знаете ли, к регулярному чтению моралей от пернатого и тупым лисьим шуточкам!***
Когда три мужских силуэта растворились в темноте ночи, кицунэ перестала скрывать свое присутствие. — Я рада, что они смогли стать твоими друзьями, брат. — Улыбнулась девушка и неспешно пошла к святилищу. Подобрав рукава, кицунэ принялась за уборку. Темнота не была ей помехой, а работа руками всегда успокаивала. В последние годы она все чаще сомневалась, что поступила тогда правильно. Войти в свиту богини — честь. Тем более, что годы шли, у нее появился девятый хвост, дети выросли и все равно нужно было вскоре покинуть семью, чтобы не рушить легенду о простой женщине без особых способностей. Но кто же знал, что для непосредственного вмешательства теперь потребуется прямая просьба потомков? Вот только они характером пошли в основателя клана, просить не любили и не умели, предпочитая делать все самостоятельно, давить, а то и брать силой. Визит брата разбередил душу. Ёкаи порой приносили вести о том, как живут ее потомки. Таске оказался столь легкомысленным, что даже не сразу понял, почему не может развиваться дальше. Оставалось лишь за голову хвататься, да сожалеть, что приняла от Инари-сама приглашение в свиту. Война, развязанная великим мудрецом шести путей, все не кончалась, потомки его сыновей продолжали истреблять друг друга. При воспоминании о свекре и девере лиса поморщилась — годы не уменьшили неприязнь. Логику Хагоромо за всё это время понять так и не удалось. Если бы он просто назвал наследником Ашуру, Индра бы принял, он любил брата. Но свекор придумал своим детям испытание. Чего добивался старик, присуждая победу младшему сыну, когда старший выполнил миссию первым? О чем думал Ашура, когда смолчал? Неужели не знали, как на такое оскорбление отреагирует гордый Индра? Кицунэ грустно улыбнулась: знай она, что все так выйдет, не стала бы бездействовать. Но количество хвостов не защищает от глупостей. Таких, как вера в то, что муж лучше знает, как общаться со своими отцом и братом. В какой момент она упустила ситуацию из-под контроля? Не заметила за своим счастьем, как любимого отравила ненависть. На улице светало, в воздухе пахло дождем. По крыше забарабанили крупные капли. Закончив уборку, девушка пошла к выходу. Сквозь прорехи в тучах пробивались яркие лучи утреннего солнца, заставляющие дождевые капли ярко сверкать. Кицунэ вышла из-под крыши, совсем не заботясь, что жреческое одеяние промокнет. Девушка подставила под капли ладони. Для нее "лисья свадьба" оказалась судьбоносной. Именно в такую погоду она встретила Индру. И сейчас отчетливо чувствовала, что душа мужа вновь в мире живых. И не только его. Что ж, больше она таких глупостей не допустит.***
Переплетение прочной веревки лежит своеобразным узором на крепком теле. Смуглая кожа в мягком свете заходящего солнца приобретает красивый золотистый оттенок. Можно нежно провести по ней ладонью, ощущая, как едва заметно подрагивают мышцы. Запустить пальцы в темные волосы, сжать в кулаке густые пряди, заставить запрокинуть голову. Коснуться губами шеи, почувствовать биение жилки пульса и приятный привкус чакры, пахнущей чем-то древесным. Легкая полудрема отступила — дождь шуршал по крыше как-то слишком громко. Таджима потер лицо ладонями. Похоже, он в последнее время слишком часто думает о главе Сенджу. Сон-то сном, вот только и сейчас на уме у него был лишь главный противник и мысли эти не вызывали привычного неприятия. Да и идеи в голову приходили странные. Например, хотелось узнать, сколько же он лично смог оставить шрамов на теле главы лесного клана, и какие они на ощупь. Когда Буцума успел стать его личным наваждением, а мечта выпустить Сенджу кишки уступила место желанию разложить этого же Сенджу на футоне и ласкать с жаром, не меньшим, чем был в боях, так, чтобы тот не выдержал, сам попросил большего? Ответа на этот вопрос не было. Мысли, что давний противник сможет доставить удовольствие не только на поле боя, словно всегда были в голове, только раньше игнорировались. Поднявшись на ноги, глава Учиха вышел на энгаву, где собрались укрывшиеся от ливня дети. Крупные капли ударяли в поверхность луж, порождая веселые пузыри. Всплеск, почти не слышимый за шумом, и вот уже по луже весело шлепает мальчишка со старым зонтиком в одной и фонариком в другой руке. Младшие сыновья с визгами скатились с энгавы и присоединились к забаве. Вот только их товарищ не был из клана. И вообще не был человеком. Таджима со вздохом глянул на среднего сына, не отводящего взгляда от пацана. — Откуда здесь этот мальчик? — шепотом поинтересовался Изуна. — Ты о чем? — не понял стоящий рядом Мадара. — Какой мальчик? — тоже удивился самый старший из детей. — Шаринган активируй, — посоветовал Таджима первенцу. — И присмотрись к лужам во дворе. Пару секунд ничего не происходило, а затем Тетсуя удивленно охнул. — Аме-фури-кодзо*…— прошептал он. — Хватит меня разыгрывать! — Мадара дернул брата за рукав. — Ани-чан! Эй! Ты, что, действительно что-то видишь? Таджима уже не прислушивался к затеявшим возню детям. Его охватило беспокойство. Дух дождя. Ладно, сам он стал видеть и без активации шарингана, вот только у младших детей додзюцу ещё не пробудилось. За последние дни глава Учиха увидел больше мифологических существ, чем за год. Одна только оказавшаяся камэоса* бутылка чего стоила! С какого момента начались странности, мужчина понял быстро. Сразу после последней неудачной стычки с Сенджу. Как оказалось, изменения стал замечать не только он. Почему все получившие тогда раны, начали постоянно видеть то, что раньше было доступно лишь с активированным додзюцу? Закатав рукав, Учиха осмотрел шрам, внешне ничем не отличающийся от прочих. На месте неожиданно быстро зажившей раны остался тонкий, почти неощутимый пальцами рубец. Аме-фури-кодзо — дух дождя. Предстает в виде ребенка, накрытого старым зонтом и несущего в руках бумажный фонарь. Любит плескаться в лужах. Безобиден. Камэоса— старая бутылка саке, волшебным образом производящая алкоголь.