Сколько себя помню...

Чимин открывает глаза из-за яркого солнца. Оно светит прямо в лицо и слепит даже через сомкнутые веки. Тонкие занавески нежно-зеленого цвета развиваются от легкого ветерка, задувающего в открытое окно. Чимин моргает пару раз и чувствует себя героиней комедийных мелодрам. Он, конечно, не девушка, накануне вечером не бухал, не прыгал в постель к первому встречному, но сейчас, скашивая взгляд и смотря на спящего рядом Джуна, хочет тихонечко встать, собрать свои шмотки и на носочках съебаться нахуй. Интересно, если он так сделает, то дальше тоже будет точно по сценарию? Встретит его случайно где-нибудь в центре города, начнет краснеть, нервно теребить волосы, а Джун пригласит на чашечку кофе, и любовь до гроба? Кажется, глубоко внутри Чимин очень романтичная натура. Нужно прекращать смотреть фильмы с Хвиин. И независимо от того, что будет дальше, на данный момент все-таки тикать. Чимин осторожно откидывает в сторону пододеяльник, переползает в конец кровати. Имитируя долбанных беззвучных ниндзя, перелезает через Джуновы ноги. Удивляется, что получилось реально тихо, и осматривается по сторонам. Где, блин, он вчера раздевался? А, точно. Джун, чертов педант, убрал все в шкаф. Чимин на носочках пробирается к нему, отодвигает одну створку. На глаза сразу попадаются его аккуратно сложенная футболка и джинсы. Чим достает первую и быстро натягивает на себя. Тянет джинсы за штанину, вполне удачно, только вот он не вытащил вчера телефон и теперь мобильник вылетает из кармана и бьет углом прямо по пальцу на ноге. — Ай, блядь! Чимин замирает, потом медленно оборачивается. Джун лежит уже не на спине, а на боку, уперевшись локтем в подушку и подпирая подбородок ладонью. — Привет, — произносит он с иронией в голосе и насмешливо улыбается. Походу, не являясь англичанином, уйти по-английски невозможно. А являясь рукожопом, не стоило даже пробовать. — Привет. Чимин тянет дебильную лыбу и машет рукой. — Куда собрался? — судя по голосу, Джуну весело. — М… Домой? — скорее спрашивает, чем отвечает. — Не-а, — Джун качает головой. — Вторая попытка, Чи. Чимин тупит и смотрит растерянно. — Хочешь подсказку? Все так же тупо кивает. — Ты идешь умываться, а потом делать мне кофе. Чимин удивленно поднимает брови, а потом хмурится. — Ты охренел? Джун смеется и одним рывком поднимается с кровати. — Хорошо, ты идешь умываться, а я сделаю кофе. И да, не крадись больше на носочках, походишь на хромого страуса, я чуть не заржал и не спалился раньше времени. Он выходит из комнаты, а Чимин остается на месте, прижимая к себе джинсы. Все так просто, что ли? Чистить зубы и завтракать? И нормально, типа, ничего не было? Не целовались в парке под сенью деревьев в зелёной траве, сокрытые от чуждых очей? — Чи, все нормально? Джун заглядывает в комнату и вопросительно смотрит. Чимин кивает, потом еще раз кивает. Джун опять сваливает, а Чим наконец отмирает и натягивает джинсы. Все ли у него нормально? Да как бы нет. Они полчаса сосались в гребаном парке. Это ненормально. Вообще ни разу. И, если вчера, вернувшись к машине, Чимин пребывал в каком-то непонятном состоянии, когда башка пустая, то сейчас мозг оживает и заполняется кучей мыслей. Чимин, как глюченная флэшка, которую сначала форматнули, а потом разом закинули инфу на сто миллионов гигов. Это слишком. Error, блядь. Чимин кусает губы и шлепает в ванную. На полочке над раковиной стоит стаканчик с щеткой, а рядом еще одна запечатанная. Заботка, мать его. Чимин смотрится в зеркало. Подается вперед, почти касается его носом, губы кажутся краснее обычного. Хотя, скорее всего, это просто надуманное. Чимин отлипает от зеркала, открывает кран, брызгает в лицо холодной водой, потом умывается нормально. Чистит зубы. Опорожняет мочевой. Моет руки. Еще раз умывается. Ловит себя на том, что тянет время и вздыхает. Медлит еще немного и все-таки выходит в кухню. Пахнет кофе. Пахнет сильно и вкусно. Чимин удивленно смотрит на чашку на столе. Потом поворачивает голову. Джун все также в одних трусах стоит рядом с печкой. Он что, кофе варить умеет? Чимин тихо подкрадывается сзади. Джун, видимо, думает о чем-то своем, потому что до сих пор его не замечает. Чимин заглядывает ему через плечо: на огне турка, в турке кофе, а плита абсолютно чистая. Ну да, блин. Чимин один раз пробовал сварить, уделал все вокруг. После этого решил, что обычный Nescafé тоже вполне себе вкусный. У Джуна же проблем не наблюдается. Интересно, а почему он у Чимина дома ни разу не варил? — Чи, не дыши на ухо, щекотно. Чимин вздрагивает и отшатывается. Джун оборачивается и кивает на чашку. — Натуральный пьешь? Обычный закончился, забыл купить. Чимин пожимает плечами. Джун ведет себя как обычно. Может, Чиму вообще приснилось? Или все, что было в Вегасе, остается в Вегасе? А, понял. С чего все началось? Чим спрашивал, что за действенный способ его заткнуть, а Джун показал. Просто показал и ничего больше. А Чимин с утра пораньше решил взъебать себе мозг. Впрочем ничего нового. Джун заканчивает с кофе, наливает во вторую чашку. Чимин садится за стол. Планировка кухни похожа на его собственную. Только квадратура меньше. А так все тот же угловой диванчик у окна и стол. В отличие от Чиминова прямоугольного — круглый. — Выспался? — Джун делает глоток и даже не морщится. Чимин же до сих пор только гипнотизирует чашку. Горячий. Он такой пить не может. — Вроде да, а ты? — Время два часа дня, мне хватило. Я даже удивился, что раньше тебя проснулся. — Сколько?! Чимин достает телефон — начало третьего даже. Походу теперь Чимин восполняет недостаток сна за всю неделю. —  Только я все равно раньше тебя проснулся. — Нет, Чи, мне просто лень было вставать. А потом стало интересно, хрена ты так тихо ползаешь и даже не пытаешься до меня доебаться. Кстати, что это за игра в девственницу после первой брачной ночи? Чимин кашляет, подавившись слюнями. Тупое сравнение и ситуация тупая. — Я не привык ночевать вне дома, поэтому спросонья… растерялся, — оправдание не лучше ситуации, ага. — Пиздишь и не краснеешь. — Ладно, хорошо. Будем опять разговаривать? — Ну не молча же сидеть. — Джун… — Чим, я слушаю. Очень внимательно слушаю, хотя, подожди. Он резво соскакивает с диванчика и уходит в комнату. Возвращается, таща в руках кресло, ставит его в угол, берет свою чашку с кофе, усаживается, закидывает ногу на ногу и, немного вздернув подбородок, спрашивает: — О чем бы вы хотели поговорить? Чимин закатывает глаза. Для начала стоило бы спросить, хочет ли он вообще разговаривать. Ладно, хочет. Он не был в Вегасе, чтобы оставлять все там. И вряд ли в парке был всего лишь показательный пример. А значит, нужно обсудить. — О… погоде, — Чимин решает зайти издалека. Почему бы и нет? — О погоде в парке поздним вечером? — Джун расплывается в улыбке, Чимин скрипит зубами, но кивает. — Было жарко, — Джун улыбается еще шире. Чимин отворачивается и смотрит в окно, потому что смотреть на Джуна не может. Он издевается, просто издевается. Опять, снова, как обычно. Нужно реагировать адекватно и не психовать. — Скорее прохладно, — Чим отвечает колкостью, — Такая себе погода, бывало и лучше. Джун изгибает бровь, отхлебывает кофе. — А мне показалось, ты весь горел. — Тебе показалось. — Все-таки прохладно? — Да. — Так вот почему ты дрожал и покрывался мурашками? — Джун, чего ты добиваешься? Чимин быстро устает от этой игры. Не умеет он так общаться. В отличие от вчерашнего вечера, сейчас Джун давит, а Чимин не может дать отпор. Хочется опять домой, закрыться в своей комнате. Спрятаться и поразмышлять с собой наедине. Не получается у него думать и говорить одновременно, слишком сложно. Он не Юлий Цезарь. Если будет идти и жевать жвачку — либо споткнется, либо подавится. — Провоцирую. Ты привык напрягать свой мозг, я пытаюсь ему помочь. — Выходит плохо. — Сам вижу. Есть другие варианты? — Нет… Джун встает с кресла, ставит чашку в раковину и садится рядом. Чимин косится, но отодвигаться не спешит. Джун берет его за запястье, переворачивает руку и начинает водить указательным пальцем по ладони. — Знаешь какая из них линия жизни? — спрашивает через несколько секунд. — М… не уверен, какая? — Чимин поднимает заинтересованный взгляд. — Да хер его знает. Джун ржет, Чимин моргает и тоже прыскает. А потом Джун тянет его за ту же руку и опять целует. А Чимин… Чимин отвечает. Он же просрал свое желание. Да? Останавливать больше нечем. Разве что физически. Оттолкнуть или ударить. Но Чим не любит драться и причинять боль. Он много чего не любит, зато обожает находить оправдания всем своим действиям. Сейчас получается плохо, потому что Чимина и не держит никто. Его просто целуют, а он просто отвечает. — Прохладно? Джун отстраняется сам и проводит подушечками пальцев от запястья до локтя — по коже со вздыбленными волосками и мурашками. Чимин растирает по небу привкус горького кофе с его языка. — Угу… — Согреть? — Сделаешь мне горячий чай? — У меня есть более действенный способ, показать? Чимин отводит взгляд. — Мы же разговаривать собирались… — Ты сам сказал, что плохо выходит. — Если что-то не получается, нужно отдохнуть и попробовать снова, — выдает Чимин первую умную мысль за сегодня. Джун поднимает руку, гладит его по щеке, проводит большим пальцем по нижней губе. Чимин находит в себе силы поднять глаза. Вот почему Джун такой? Почему его слова и действия идут в разрез друг с другом. Как только он открывает рот, Чимин начинает злиться, беситься и обижаться, а когда вот так… молча — все по-другому. Нежно и даже ласково. Как Чимину нравится. Как ему спокойно, что аж голова пустеет и хочется закрыть глаза. Отключиться от реальности, насовсем. Будто он где-то далеко от города. Далеко от шума и людей. В поле с высокой и мягкой травой. Можно развести руки в стороны и откинуться на спину. Кратковременный свободный полет, в конце которого не будет больно. Чимин тянется вперед, обнимает и утыкается носом в шею. Домой больше не хочется. Никуда не хочется. Вот так самое то. Хорошо и тепло. А вместо мягкой травы Джуновы руки. Одна на талии, а вторая выводит круги меж лопаток. Сначала по часовой стрелке, потом против. По часовой и обратно. Под пульсацию венки на его шее. Под удары сердца, которые Чимин ощущает, переместив ладонь на его грудь. И с каждым кругом внутри опять поднимаются волны. Как там Джун говорил. Второй раз признаваться не страшно? А если первый раз, а если себе? Чимин резко отстраняется, поджимает под себя ногу, чтобы удобнее было сидеть боком и при этом не упираться в стол. — И все-таки давай попробуем заново. Джун пожимает плечами, будто согласен, но снова тянется вперед. Чимин выставляет руки и упирается ладонями в его плечи. — Поговорить, блин. А не это. — Что не это? Чимин отнимает руку от его плеча и указывает себе на губы. — Чи, либо ты используешь рот по назначению и произносишь вслух, либо я за себя не отвечаю. — Да какая нахрен разница, ты же понял. — Разница большая. Стираем границы и избегаем недопонимания. Либо ты говоришь все прямо, либо смысла нет в принципе. — Окей! Обязательно вести себя, как мудак? Чимин убирает от него вторую руку и отодвигается назад в самый угол диванчика. — Кто-то обещал привыкать к моим особенностям… Чимин вздыхает и начинает ковырять дырки на джинсах. Обещал, да, но ему же неприятно. И ладно, если он сам что-то не так делает, но сейчас… Чимину, вообще-то, и без того сложно. Нервозность возвращается. Смущение, неуверенность и желание сбежать прутся следом. Классно. Мозг начинает посылать тревожные сигналы и транслировать путь до дома. Там хорошо, там нет раздражителей, там спокойно и не надо нервничать лишний раз. — Зачем ты меня поцеловал? Чимин отрывает одну ниточку от джинсов и начинает дергать другую. — Вчера или сегодня? — Есть разница? Выдирает вторую нитку и поднимает ее на уровень глаз. Вроде на нее смотрит, а вроде на Джуна. — Возможно есть, а возможно и нет. — Ладно, вчера зачем? — Захотелось. — А сегодня? — Захотелось. Чимин убирает нитку от глаз. — И в чем разница, блядь?! — В том, что теперь ты смотришь на меня. — Джун… Ты можешь нормально ответить? — Смотря что ты хочешь услышать. — Мда… Чимин берет свою кружку, крутит ее, взбалтывая остатки кофе. Гадость какая. Вот почему он любит простое баночное — там не остается осадка и можно выпить все. — Я серьезно, Чи. Мои ответы целиком и полностью будут зависеть от того, чего хочешь ты сам. — Я хочу чай, у тебя есть чай? — Он ставит чашку обратно. — А насчет остального я сам не знаю. Потому и спрашиваю. В смысле… Я думал, ты ответишь как-то развернуто, я смогу осмыслить и, возможно, найду в себе что-то близкое, понимаешь? — Черный или зеленый? — Черный. Джун поднимается со своего места и включает чайник. Споласкивает обе чашки и лезет в подвесной шкафчик. — Какой же ты все-таки сложный… — Так найди проще, чего со мной возишься? — Проще не значит интереснее. И в отличии от некоторых, — Джун поворачивается и смотрит красноречиво, — я привык к твоим заёбам. Даже к утренним, а это многое значит. Могу сказать, что на данный момент ты единственный, кто может разбудить меня раньше времени, не получить в табло и не вызвать никаких отрицательных эмоций, кроме первичного раздражения. — Правда? — Да. — Значит, мне можно тебя будить и не бояться? Джун бросает ложку, которой насыпал сахар, и опять оборачивается. — Ты же помнишь, что я люблю мстить? Чимин поднимает руки сдаваясь. — Окей, вопрос снимается. На самом деле, я тоже ко многому привык. Просто я до сих пор тебя не понимаю. Вот, например, я хорошо знаю маму, Тэхена и Хви. Мне легко найти с ними общий язык. Ссоримся крайне редко. Я не люблю ругаться. Не важно, кто виноват, в любом случае я потом чувствую себя фигово. А с тобой как по минному полю в галошах пятидесятого размера: хоть аккуратно, хоть осторожно — один фиг, где-нибудь да ебанет. Джун ставит на стол две чашки и садится опять рядом. — Это зависит не от тебя, а от моего настроения. Сегодня я могу спокойно реагировать на любой твой вопрос и действие, завтра то же самое выведет из себя. Не лучшая черта моего характера. Так что, если видишь, что я веду себя как уебок, не принимай близко к сердцу. — А если не получается? — Делай вид, что обижаешься или злишься. Чимин удивленно поднимает брови. — Зачем? Джун подмигивает. — В такие моменты ты выглядишь максимально мило, и я успокаиваюсь. Прекрасно. Чимину на ум сразу приходят всякие картинки со злыми пушистиками. Котятами или хомячками. Они такие пищат, шипят, прям по мордашкам видно все, что они хотя сказать, но несмотря на это вызывают какую-то щенячью нежность и умиление. Собственное сравнение Чимина возмущает. — Хочешь сказать, я как кошак? С зубами, когтями, при этом вызываю желание только потискать? — У бывшей был кот, единственное, что я делал с ним, это пиздил тапками, в которые он регулярно ссал. Так что нет, ты не похож на кошака. Скорее уж на медвежонка. Мелкого, наивного, любопытного, неповоротливого и вечно влипающего в неприятности. — Медвежата не милые, а страшненькие. — С чего это? — Я видосы смотрел, они лохматые и нескладные. Джун складывает локти на столе и смотрит с какой-то улыбкой-ухмылкой. — Чи, а ты себя в зеркало давно видел? — Эй! А ты себя?! — Помнится, не так давно, ты сказал, что у меня отличная задница. Чимин молча показывает фак. Между прочим, если снять очки, навести порядок на голове, то будет все зашибись. Так что нефиг. А сейчас и очки снимать не надо, потому что хуй знает где они — извечная проблема. Но, в принципе, если не надо играть, можно и без них обходиться. — А вообще, мы отошли от темы. Чимин опускает руку, пока Джун не сломал ему палец. Не буди лихо, пока тихо. — Мы ее пока толком не начинали. Джун отпивает немного чая, и лицо его становится каким-то задумчивым. Чимин даже не решается ничего говорить. Затыкается и ждет, пока он выйдет из своего оцепенения. И таки дожидается, пары минут не проходит. — Хочешь недельку у меня пожить? — Это еще зачем? — Во-первых, ты жаловался, что соскучился. Во-вторых, буду следить за твоим здоровым сном. В-третьих, возможно, разберемся со всем остальным без лишних разговоров и размусоливания. Потому что, Чимин, проблема не только у тебя. — А у тебя какая? — Я не уверен, что игра стоит свеч. Чимин хмурится. Странный ответ и непонятный. Можно забить, но нет. — Какая игра и каких свеч не стоит? — Тебе не понравится ответ, — Джун улыбается и трепет по волосам. — Так что? Будешь помогать с ремонтом? — С каким ремонтом? — О котором мы скажем Бëль. Чимин тормозит на полминуты, но потом все-таки доходит. — А… Ладно. Только это… — Да? — Я не буду с тобой спать. — Спать, в смысле, сон или секс? Не в бровь, а в глаз, сука. Вот зачем так прямо и так невозмутимо? Будто погоду обсуждают. — Второе, — буркает, борясь с желанием опустить опять голову. — Не переживай, для этого у меня есть подходящая кандидатура. — Что? — Что? — Я домой. — А в чем проблема-то? Чимин подскакивает на месте. Ебается коленкой об стол, кое-как вылезает и стартует в комнату. Где-то должны быть очки и носки. Хер с ними с носками, но очки точно забрать надо. — Чим? Джун встает в дверном проеме и скрещивает руки на груди. Чимин смотря на него хочет схватиться за голову. Дурдом какой-то. — Ты хочешь знать в чем проблема? Да ни в чем, блядь! Я ни черта не понимаю, что со мной происходит, что я чувствую и почему я это чувствую. До твоего появления у меня никаких «особенностей» не выявлялось. А потом появился ты, и все пошло по пизде. Тебе интересно, стоит ли игра свеч? Это ты про меня? Охуенно, че! Давай приручим Чимина, а потом будем разбираться, нахуй оно вообще нужно. А о обо мне ты думал? Хоть раз? Каково, блядь, мне? Я не целовался с парнями, у меня не стояло на парней, и я не понимаю, что с этим делать. Мы не в какой-нибудь чертовой Америке, где это в норме. И, прикинь, мне страшно. Я тебя не звал, ты сам заперся в мою жизнь. Сам расположил к себе. Сам добился того, что мне с тобой хорошо и спокойно, сам потом поцеловал, но ответственность брать не хочешь. Я, может, вообще влюбился первый раз в жизни, а ты мне сначала предлагаешь пожить вместе и «разобраться», а следом в лицо заявляешь, что будешь трахаться с кем-то левым. И после этого спрашиваешь, что не так? Да все не так! — Чимин сам не замечает, как переходит на крик, но под конец голос просто срывается. — Это первая сцена ревности? — спрашивает Джун спокойно, даже похуистично. — Это все, что ты можешь сказать? — Нет. В отличие от тебя, у меня нет комплексов, и я привык удовлетворять свои потребности. Я не твой ровесник: цветы, конфеты и стихи — пройденный этап. Твоя жопа — не венец творения, и я не собираюсь скакать горным козлом, чтобы добраться до нее. Становится обидно. Очень. Как будто Чим крутил своей жопой, привлекая внимание, а теперь морозится. Хочется психануть и свалить, он и так собирался. Но остается на месте. Остается на месте и смотрит Джуну прямо в глаза, в то время как собственные начинает щипать. Джун сказал, что если Чимин сделает вид, будто обижен, он успокоится. Сейчас даже вид делать не надо. И может Джун все это не в серьез, а тоже из смятения, ну не может же он вот так… Полминуты, а может минута. Полная тишина. Чимин слышит только свое дыхание, бухающее слишком быстро и громко сердце, и где-то на фоне крики детей за окном. Перед глазами все окончательно плывет из-за слез. Чимин стал слишком много реветь. Нескончаемо много. Две минуты или три. Он закрывает лицо руками, судорожно вздыхает и пытается стереть влагу. Получается плохо. Только растирает по щекам. — Ну все, прости, — тихий шепот куда-то в макушку и крепкие объятия. — Сейчас поедем за твоими вещами, на обратном пути я куплю тебе ведро мороженого, будешь есть его большой ложкой, прям как в фильмах. Я так один раз делал. Не знаю, что мне помогло, само мороженое или ситуация в целом, но стало легче. — Не хочу мороженое. — Торт? — Не хочу торт. — А что хочешь? — Чтобы ты меня поцеловал и я перестал думать. — Ты такой сговорчивый после истерик. — Сейчас опять психану. — Не успеешь. Ответить Чимин действительно не успевает. Джун обхватывает ладонями его лицо, приподнимает и, подавшись вперед, проводит своими губами по кончику носа и спускается вниз. Чимин послушно приоткрывает губы. На этот раз привкус солоноватый, наверное, из-за его собственных слез. Интересно, сколько еще оттенков вкуса он сможет ощутить и будет ли когда-нибудь предел?