Сколько себя помню...

У большинства первое января начинается после полудня и с головной боли. У Чимина первое января начинается с тычка в бок. Он с трудом приоткрывает глаза. — М…? — Хуле, м? Слезь с меня. Чимин моргает, чтобы избавиться от рези в глазах, и издевательски улыбается. В отличие от вчерашнего утра, в это они меняются местами и теперь Юнги страдает от Чиминовых конечностей. А кто виноват, что он уснул раньше, так еще и одеяло спиздил, закутавшись в него как гусеница. Дом, конечно, успел прогреться, но без одеяла все равно прохладно, так что Чимин, помешкавшись немного, использовал Юнги как личную грелку. — Не-а, — спокойно сообщает и, наоборот, подгребает его ближе к себе, сильнее придавливая одной ногой и крепче обнимая. Юнги барахтается, понимает, что не будь он замотан в одеяло, то еще бы справился, а так без вариантов, и замирает. — Чимин, я ссать хочу. — А я спать. — Чим… — Нехер было шампанское в себя вливать. Терпи теперь. Ночью, после того как они досмотрели салют и замерзли окончательно, вернулись в дом. Юнги первым делом сходил на кухню, забрал оставшееся шампанское и, вернувшись в комнату, опять устроился на диване с планшетом. На Чиминово негодование, он сказал, что салатики поели, желания загадали, салют посмотрели, все условия нового года соблюдены и он может заниматься более важными делами. Его более важные дела длились до часу ночи, потом шампанское кончилось, Юнги убрал планшет и бухнулся лицом в подушку. Вырубился он быстро, а Чимин заснуть не мог. С улицы слышались крики, музыка и завывание собак. Под такую какофонию сон отказывался приходить, так что Чим мучился до самого утра. Вот и Юнги теперь пусть мучается. — Ты передумал на лыжах кататься? Чимин кусает губы. Блин, это уже не честно, но приходится отпустить его и отодвинуться в сторону. Бухтя себе что-то под нос, Юнги с горем пополам выпутывается из одеяла и, перевалившись через Чимина, топает в туалет. Возвращается быстро, не давая опять заснуть, перелезает к стенке, сто пудов специально придавливая Чимину ногу. Дергает одеяло, которое он приватизировал. Дергает сильнее. Чимину надоедает выделываться, и он все же отпускает ткань. Юнги тут же ныряет в тепло, ворочается, устраивается и бурчит сонно: — Все. — Что все? — Можешь меня греть. Чимин шевелит сонными мозгами, мозги заставляют открыть глаза и посмотреть на Юнги. Понятнее не становится. — В смысле? — В прямом, конечности свои верни, как лежали. Не знаю, чего ты вчера орал, очень даже удобно. Удивляться сил уже нет. Чимин ковыряется, выползает из-под одеяла и подгребает Юнги себе под бок. По-другому будет жарко. Это Юнги, видимо, мерзляк, что ему две «телогрейки» подавай. Второй раз Чимин просыпается уже как все нормальные первоянварские люди к часу дня. Юнги валяется рядом, уже не спит, а лазит в своем планшете. Видимо, не замотанным в кокон у него легко получилось выбраться. — Время от времени дорожает газ. А интересно… Зажигалки тоже в этот период дорожают? — спрашивает Юнги. Мда, все-таки о нормальных приветствиях он не знает. — Я без понятия. — Жаль. — Загугли. Юнги задумчиво втыкает в потолок, потом качает головой. — Не настолько интересно. Чимин фыркает и, скатившись с дивана, топает в ванную. — А ты давно встал? — интересуется, вернувшись обратно с полотенцем на голове. — Минут сорок назад. — Кушал? Юнги отрицательно мотает головой. — Тогда пойдем завтракать.

***

— Итак, у нас есть два варианта: либо дойти до места на лыжах, либо дойти пешком и там переобуться. Чимин думает недолго, потому что если он встанет на лыжи сейчас, то дойдет максимум до калитки. Так что выбор очевиден. А еще, помимо лыж, он берет из сарая санки. Они, правда, детские, наверное, Чанми, но Юнги разрешает. У виска только крутит сначала. Идти приходится достаточно долго, часа пол они точно петляют по перелеску. Пока не открывается вид на достаточно большой склон. Не крутой, зато длинный. И, что самое главное, почти без деревьев. Значит, влететь в ствол Чимину не грозит. Но, как оказывается позже, Чимину не грозит это по другой причине. — Ноги шире поставь, — диктует Юнги, после того, как Чимин кое-как надевает лыжные ботинки и вставляет их в лыжные крепления. — Еще шире. — Да куда шире?! — Блядь, ты что, ноги раздвинуть не можешь?! Чимин моргает, потом прикусывает губу. Лицо Юнги из раздраженного становится до боли напряженным, но в итоге он не сдерживается и ржет. Чимин подхватывает. Ноги раздвигает. Из-за смеха чуть не падает. — Окей, ладно. Теперь носки вместе… Чимин, носки лыж! — Ну ты так и говори! — А ты мозг включи! Идиота кусок, нахуя ты одну лыжу на другую поставил, как ты ехать будешь?! — На одной ноге? Юнги запрокидывает голову и издает нечленораздельный звук. — Блин, ну чего ты бесишься? Я же тебе говорил, что я не умею! — А я сказал, что научу. — Так учи, а не ори. Юнги тяжело вздыхает и начинает по новой. — Раздвинь ноги. — Раздвинул. — Носки лыж ближе друг к другу, пятки врозь. Да, вот так, молодец. Именно таким образом ты сможешь тормозить. — А ехать? Юнги усмехается. — Мне кажется, тебе и этого хватит. — Юнги! — Ладно-ладно, — он перестает посмеиваться. — Ноги согни немного в коленях и сам наклонись вперед… Чимин, я понимаю, что после просьбы раздвинуть ноги твое тело действует на автомате, но не так сильно наклоняйся. Чимин резко выпрямляется и смотрит на Юнги с угрозой. — Я сейчас возьму палку и знаешь куда ее тебе засуну? — Фантазию свою, пожалуйста, тоже усмири. Чимин наклоняется к лыжным палкам, которые пока лежат рядом в снегу. Подхватывает одну и выпрямляется. Юнги проделывает то же самое, только проворнее. — Учти, я буду сопротивляться! — он выставляет одну палку в его сторону и делает что-то на подобии боевой стойки. Бороться с лыжами на ногах Чимин явно не сможет, потому опять хохочет. Лицо у Юнги просто слишком уж смешное в этот момент. Приходится отложить исполнение своей угрозы на потом. — Если делаешь упор на обе ноги, то тормозишь, если на одну и немножко наклоняешься в сторону, то начинаешь ехать, но не прямо. Поэтому сначала делаешь упор на одну ногу, потом на вторую. Понял? — Да. Чимин повторяет сказанное Юнги на месте. Получает еще несколько советов и указаний, а потом они подходят к краю склона. Точнее, Юнги подъезжает, а Чимин изображает передвижение изломанного кузнечика. — Давай. Пробуй. Сначала поставь лыжи параллельно друг другу. Так, да. Отталкивайся не сильно. Как только начинаешь ехать, своди носки и тормози. Понял? — Понял… Чимин отталкивается, лыжи скользят. Как надо, как и говорилось, только... — Тормози! Тормози, твою мать!!! Чимин паникует, резко приседает и шмякается на бок. — Затормозил. Юнги прикрывает лицо ладонью. Без особого труда подкатывается к Чимину и подает руку. — Еще раз. Носки вместе, пятки врозь! Упор на две ноги, остановился! Раза с третьего Чимин тормозит, как полагается. — Теперь переноси вес на одну ногу. Не так сильно… Плавно. Вот. Тормози. Теперь на другую ногу. У Чимина, кажется, начинает получаться. Думает он. Под напутствием Юнги пытается прокатиться дальше. Но равновесие явно ни к черту. Чимин опять растягивается на снегу. Потом еще раз и еще раз. И, сука, еще! К тому времени, как у него начинает хоть немного получаться, им приходится два раза подниматься на вершину склона и начинать сначала. Чимин выдыхается. — Ну давай. Сосредоточься. У тебя уже неплохо получается. Чимин сосредотачивается. Встает в «стойку». Отталкивается. Так. Аккуратно. Упор на правую ногу. Теперь на левую. На правую, на левую. Хорошо. Чимин диктует сам себе мысленно, что делать. Лыжи катятся, он катится. Снег шуршит. Ветер бьет в лицо. Ветер бьет в лицо сильнее. Скорость набирается… Ой, мама! — Юнги-и-и!!! — Тормози, блядь! — слышится где-то поблизости. Чимин оборачивается. Юнги катится рядом. Легче от этого не становится. Чимин только больше паникует. Поймать его Юнги явно не сможет. Мысли сбиваются в кучу. Мозг перестает давать адекватные команды телу. Чимин теряет управление и на очередном повороте понимает, что пиздец ему. И не ошибается. Падает он сильно. Одна лыжа отлетает к херам и слава богу. Чимин сразу вспоминает, как пытался немного сильнее затянуть крепление, а Юнги сказал, что не стоит. Сказал, что при падении пусть лучше отстегнется лыжа, чем нога от сустава. Но бедро и задницу Чимин себе все равно отбивает, а еще, кажется, локоть. — Ты как? Юнги с легкостью тормозит рядом. — Знаешь, что? — Что? — Нахуй твои лыжи! — недовольно произносит Чимин, отстегивает от ботинка вторую, спускается немного ниже, подбирает первую и идет наверх. — Домой? Юнги быстро нагоняет, так же отстегнув эту хуйволу и таща ее в руках. — Нет. Ты же нормально не покатался. — Да и пофиг. Ты сидеть и смотреть, что ли, будешь? Чимин удивленно поднимает брови. Он и сидеть? Хотя, да. Будет сидеть. — Ты думаешь, я просто так санки брал? — Серьезно? Чимин пожимает плечами. Добирается до вершины, бросает лыжи с палками в снег и идет к санкам. — Очень даже серьезно. А потом они катаются на перегонки. Отходят немного в сторону, где более крутая горка, чтобы Чимин мог нормально съезжать. С санок он тоже пару раз шмякается, но совсем не больно, наоборот, ржет от души. Юнги, смотря на него, через какое-то время тоже стягивает лыжи, переобувается и отжимает санки. Катаются теперь по очереди. Сначала просто так. Потом соревнуются, кто дальше уедет. Чимин побеждает, ушуршав куда-то в бок, ближе к деревьям и находит ручеек, который не замерз. Хорошо, он совсем мелкий и узкий, а скорость к тому моменту еще не сильно упала, так что Чимин его пролетает. Напоследок они съезжают вдвоем, еле уместившись. И неизвестно, кто из них неудачно наклоняется, но половину склона преодолевают кубарем. Чимин умудряется ничего не сломать, поэтому обоим весело. Назад возвращаются уставшие, промокшие, но довольные. Чимин уж точно. — Завтра нужно будет еще раз сходить, да? — спрашивает Чимин заваливаясь в дом. — Да, только вторые санки найду. — Ага! Признаешь, что твои лыжи хрень полная? Чимин толкает Юнги плечом. — Возможно, — он улыбается, хотя по голосу слышно, что нет, хрень, скорее, Чимин, а Юнги просто поддерживает. Но вслух он этого не говорит, за что Чимин ему благодарен. Он вообще за многое благодарен. Хочет даже сказать спасибо, но смущается. Потом. Немножко позже. У него еще будет время.