Сколько себя помню...

Пока готовят, Юнги с Ёной то и дело перебрасываются колкостями, и в кои-то веки Юнги не пытается оригинальничать. Только она что-то начинает говорить, Юнги тут же предлагает помочь собрать чемоданы и выставить их на улицу. Хотя немногим позже Чимин замечает, что со стороны Юнги это не более чем пустые угрозы. Потому что стоит его тете отвлечься, как Чанми подсаживается ближе к Юнги, запихивает в рот горсть нарезанной вареной картошки и спрашивает: — А ты обещал мне во дворе качели. — Так сейчас зима, зачем они тебе? Ближе к лету привезу, обещаю, — негромко произносит Юнги. Мелкая улыбается и поворачивается к столу, высматривая, что бы еще схомячить. А Чимин наблюдает, как у Ёны, стоящей поодаль боком к нему, на лице тоже играет улыбка. Получается, их война — не такая уж и война? Просто каждый выделывается, как может. Из их препирательств Чимин понимает, что дедушка Юнги жил рисованием. Именно так, когда вместо рук — кисти, а вместо крови — краска. Только ушел он достаточно рано. Юнги перенял талант и стал для бабушки отдушиной. Возможно, даже помешательством. Вот она и переписала в итоге все на внука, забыв про других детей. Ёна говорит, что так не делается. Упрекает Юнги в легкомысленности. Давит тем, что именно она в последние годы жизни своей матери была с ней и помогала, а Юнги приезжал всего ничего. Несколько раз в год. Рассказывал про свои успехи. Про работу. Садился за мольберт и только подкреплял старческое безумие. А Юнги в ответ кричит, что бабушка до последнего со всем справлялась сама, с домом с хозяйством и прочим, что Ёна только мешалась, а он давал именно то, что было нужно. Только на банальную дележку наследства это все равно похоже мало. Ни в одной, ни в другом не замечается жадности, в которой они друг друга упрекают. Ёна боится потерять дом. Боится, что у Юнги ветер в голове, что он продаст участок и таки выселит их со всеми вещами. А Юнги явно не собирается делать ничего подобного. Ему просто нужно пространство. Свое личное место для спокойствия. Куда он может приехать и расслабиться, отгородиться от всего лишнего и надоевшего, набраться сил. И это место должно принадлежать именно ему. Он не хочет приезжать в гости, он хочет приезжать к себе. К вечеру, когда все уже готово и их с Юнги курица допекается в духовке, Ёна вытирает руки о фартук и неуверенно переводит взгляд с Юнги на Чимина. — Слушайте… Может, тогда уже вместе посидим? По-семейному вроде как? Джинхо скоро приедет, гостинцев привезет. Юнги в первую секунду кривится, кажется, собираясь сказать опять что-то неприятное, но вдруг сдувается. Мнется, взлохмачивает волосы, закусывает сережку, что она опять впивается в кожу, и все-таки отрицательно качает головой. — Да нет… В другой раз, — он смотрит на тетю, слабо улыбается. — Может на день рождения Чанми. Качели привезу заодно. Да. — Ну, договорились тогда, что ли… — отвечает та и кивает. Временное перемирие установлено. Юнги мнется еще немного и вылетает из дома, как пробка. Ясно, доброе отношение у Юнги не в почете. — Спасибо за помощь, — говорит Ёна теперь повернувшись к Чимину. — Да не за что. Он пожимает плечами, краем глаза замечая, как Чанми догрызает крабовую палку. Хочет добавить что-то вроде «обращайтесь», но это будет лишним. В переносе еды из одного дома в другой Юнги уже не участвует. Сидит на диване, подтянув к себе ноги, и с до жутко занятым видом клацает что-то в планшете. Его помощь на сегодня закончена. Как там? Бесплатная демоверсия использована, дальше только платить? Чимин усмехается своим мыслям, расставляя на столе вазочки с салатами. По итогам, еды у них оказывается больше, чем он рассчитывал. Ёна за помощь отсыпала им еще и половину из своих заготовок. В том числе и соленья. — И в кого ты такой добрый? — интересуется Юнги, когда они сидят уже за столом и потягивают домашнюю наливку. Кажется, смородиновую. Очередной подарок Ёны. Шампанское охлаждается в холодильнике. Тащить что-то тяжелее дошираков Юнги не захотел, а вот бутылку алкоголя — это пожалуйста. Но Чимин ничего не говорит по этому поводу. В конце концов это такая же традиция, как и салатики. — Джун сказал, что в маму. А там не знаю. Юнги отрывается от своей тарелки и поднимает глаза. — Джун, это…? — недоговаривает, но по тону ясно, что понимает. Чимин пихает в рот кусок курицы и кивает. — Угум. Мычит в подтверждение и перехватывает взгляд Юнги. Всматривается в него и одновременно в себя. Ничего. Никаких отголосков боли, потери или отчаяния. Блаженная тишина и где-то на периферии сознания бьющееся в унисон с совершенно спокойным пульсом: «скучаю». — Все хорошо? — немного напряженно спрашивает Юнги. Чимин дожевывает кусок курицы, берет наливку, болтает ее в бокале на манер крутых сомелье, отпивает немного, жмурится, а потом улыбается. — Все просто прекрасно! Юнги прыскает со смеха, Чимин вторит, а потом они оба как-то незаметно выдыхают. — А как же проникновенная речь президента? — спрашивает Чимин позже, заметив, что до полуночи остается пять минут. Юнги чешет подбородок и фыркает. — Да нахрен президента, я вместо него буду. — В смысле? Юнги закатывает глаза. Тоже смотрит на время, потом подскакивает с места и лезет в холодильник. Потом в шкаф, чтобы достать два бокала на ножках. — Желания будем загадывать? — Какие желания? — Чимин опять тупит. — Обычные желания — пишешь на бумажке, поджигаешь, кидаешь в бокал и выпиваешь. — А… Да, давай. Юнги срывается в комнату, возвращается из нее с парой огрызков бумаги, карандашом и ручкой. Чимину сует карандаш, а ручку оставляет себе. — Давай пиши быстрее, а то потом не успеешь. Чимин послушно склоняется над бумагой и впадает в ступор. Что писать? Что желать? Что ему вообще надо? Косится на Юнги, тот быстро что-то корябает на обрывке. Чимин прикрывает глаза, зажмуривается. Ничего путного в голову не идет. Хотя… Чимин удобнее перехватывает карандаш и живенько желает закончить колледж. Наверное, это оно. То, что нужно, потому что, если Чим вылетит, все будет зря. Да. Это точно должно стать реальностью. Одиннадцать пятьдесят восемь. Юнги выпрямляется, находит спички, кладет их тоже на стол. Срывает с бутылки фольгу, откручивает проволоку и замирает с торжественным видом. — Уважаемые граждане. Дорогие друзья! — начинает он, а Чимин покатывается со смеху, однако Юнги это не смущает и он продолжает. — Время приближает нас к новому году. Позади насыщенный декабрь, в котором мы торопились завершить неотложные дела, готовились к празднику, а сейчас мы с волнением и надеждой ждем наступления Нового года. Дорогие друзья, у каждого из вас свои ожидания, но по большому счету, главное… — Юнги, кажется, забывает слова повторяющиеся из года в год. — Главное, чтобы мечты, даже самые сокровенные, — он глядит на прикрытый Чиминовой ладонью листок, — обязательно сбывались. С Новым годом! Восьмерка на часах уже успевает смениться на девятку. Остаются считанные секунды. В голове бьют несуществующие куранты. Пробка выскакивает из бутылки с хлопком, появляется дымок. Юнги разливает шампанское по бокалам. Первым листок поджигает Юнги. Вручает Чимину спички. Чуть не обжегшись, Чим кидает догорающий обрывок в пузырящийся напиток и подносит бокал к губам. Последний глоток он делает ровно в то мгновение, когда наступает полночь. Время обнуляется. Неудачи, проблемы, косяки, абсолютно все. Начинается новый отчет. Чимин закашливается и тянется к настойке, чтобы запить застрявшую в горле недогоревшую бумажку. Сглатывает. Юнги смотрит с широй улыбкой. В его бокале плещется недопитое шампанское. — Ты не успел?! Юнги безразлично пожимает плечами. — Главное, что ты успел, — произносит и, ставит бокал на стол, приближается к Чимину, берет за руку и тянет из кухни. — Куда? — Искорки! — Какие искорки? Юнги останавливается в комнате, залезает в свою сумку и достает упаковку бенгальских огней. — Ты же громче всех орал за традиции. Вот! Искорки! В одной руке сжимая упаковку, в другой — Чиминову ладонь, тянет их на улицу. Даже куртки не дает надеть. Да и пофиг. Наливка согревает. Над головами раздается залп. Огненные всполохи салютов вспарывают ночное небо. Один, второй, третий. Юнги стоит, прижавшись к плечу Чимина. В их руках сверкают бенгальские огни, отбрасывая в разные стороны Юнгиевы искорки. Кажется, этот новый год начинается прекрасно.