***
Чимину четыре с половиной. Он идет вперед, не смотрит под ноги и понимает, что что-то не так, когда в ботиночках начинает хлюпать. Он опускает глаза и думает, как так вышло, что он перешел лужу вброд. Обувь промокает и края штанов тоже. Джун нагоняет его и, ссаживая Тэхёна со своих плеч, наклоняется к Чиму. Касается указательным пальцем лба. — Что у тебя в голове? Другой мир с принцессами и драконами, раз ты реальный не замечаешь? — спрашивает с интересом, даже не думая ругать. Чимин пожимает плечами. — Машины и роботы лучше принцесс, — отвечает.***
Чимину исполняется пять. Джун дарит ему большую упаковку разноцветных карандашей и альбом для рисования. — Нарисуй этот другой мир, я хочу посмотреть, — просит. Чимин хмурится. Открывает альбом, достает карандаши и долго смотрит на чистый лист. Джун стоит за его спиной и наблюдает, как Чимин чуть погодя, высунув кончик языка от усердия, рисует двух кривых человечков. — Это вы с Тэхёном? Чимин удивляется и качает головой. — Это я, а это ты! — уверенно заявляет, тыкая по очереди на человечков. — Тэхёну там будет неинтересно. Джун улыбается. Довольный Чимин отвечает тем же.***
— Мам, где Джун? — Чимин спрашивает уже наверное в сотый раз. — Уехал учиться. — А когда он вернется? — это уже в тысячный. Бёль пожимает плечами. — Когда доучится, обязательно приедет. — А мне тоже придется уехать? — Почему ты так думаешь? — Я же тоже в школу пойду. — Нет, Чи, Джун уже закончил школу. И уехал учиться в колледж. — А что это? Бёль думает, что лучше бы ответила, почему солнце светит и трава зеленая. — Колледж — это что-то вроде школы, только для взрослых детей. — Мне что, всю жизнь учиться придется? — Нет, конечно, — отвечает Бëль и устало улыбается. Она решает не говорить, что оставшуюся после учебы жизнь он будет работать.***
Чимину шесть. Он знает цифры, умеет считать в уме, выучил алфавит наизусть, но с чтением и письмом у него вражда. Это слишком скучно и неинтересно. Вместо того, чтобы писать буквы, Чимин больше любит рисовать. Он заполнил уже весь свой альбом. От набора карандашей остались лишь огрызки. Потрепанная коробка с ними лежит вместе с альбомом в столе. Чимин ждет Джуна, чтобы показать этот свой другой мир. — Напиши имя, — через «не могу» и «не хочу» Бёль все-таки учит сына, в следующем году в школу как-никак. Чимин смотрит на тетрадный лист. А потом коряво, сильно давя на ручку, выводит свое первое слово. Джун. Подвигает тетрадь к маме и смотрит вопросительно. — Когда вернется? Бёль молчит, не отвечает. А потом меняет тему. — Я имела в виду — свое имя. Давай, попробуй. Чимин отшвыривает ручку и сползает со стула. — Не хочу. Я устал. Второе слово, которое он чуть позже напишет: Никогда. Чимин выкидывает потрепанную коробку со сточенными под самое основание карандашами. Альбом тоже выкидывает и больше не рисует.***
Если в четырнадцать спросить у Чимина, кто такой Джун, он нахмурится до залегшей между бровей складки, а потом широко распахнет глаза. — А, он в детстве с нами гулял. Подарил мне альбом с карандашами. Я их потом долго хранил… Не знаю, зачем, наверное, это было важно. Чимин неловко улыбнется, почешет затылок и думать об этом больше не будет.***
Чимину пятнадцать. Он неудачно спрыгивает с тарзанки. Входит в воду на мели, головой вниз. Ударяется о камень и захлебывается водой. Приходит в себя через неделю в больнице. В голове хаос, мысли мечутся туда обратно. Чимин узнает свое имя от чужих людей. Потом слышит еще несколько имен. У него оказывается есть мама и брат. Теперь, если у Чимина спросить, кто такой Джун, он пожмет плечами. — Может, какой-нибудь одноклассник? Или еще какой знакомый… Не знаю, но точно не близкий человек. — Почему не близкий? — Потому что близкие рядом.***
Память возвращается обрывками. Неясными, скомканными, из разных периодов жизни. Что-то вспоминается среди дня, а что-то приходит во сне. Чимин посреди ночи будит маму, спрашивает, было ли такое на самом деле, чтобы не забыть к утру. Ему неловко, иногда страшно, иногда кажется, что все эти разрозненные картинки сведут его с ума. В одну из ночей ему снится набор карандашей. Ничего особенного. Ради такого не стоит никого будить. Утром Чимин просит маму купить ему мольберт и краски. Чимин сидит в закутке за шторами. Смотрит в окно и рисует. Он рисует то, что видит, то, что реально, чтобы совсем уж не запутаться в своих мыслях, в своих воспоминаниях. Чимин разводит краски, мешает цвета. Снова погружается в свой мир.***
Чимину семнадцать. За его спиной стоит Джун. Смотрит на рисунок с фейерверками. Смотрит, как Чимин, высунув кончик языка от усердия, дорисовывает второго человечка рядом с собой. Другой мир Чимина постоянно меняется, только одно остается неизменным. В этом мире рядом с Чимином всегда остается Джун.***
— Ты мог меня поддержать, а не критиковать. Ты говорил, что тебе нравится, как я рисую. — Мне нравится и как ты готовишь, но это не значит, что ты повар от бога. — Доступно объяснил, спасибо. — Чи… Другой мир рушится. Разноцветные пятна расползаются, смешиваются, спускаются вниз грязными потеками, срываются мутными каплями в никуда. Рисовать больше не хочется, ничего не хочется. Вокруг сплошной вакуум и пустота. Остается лишь желание что-то доказать. Себе самому, кому-то другому, не важно. Просто уцепиться за это пальцами.***
Чимин больше не рисует другой мир. Он рисует разномастные фигуры и натюрморты. Он рисует то, что скажут. Чимин больше не рисует другой мир, он про него пишет. Складывает слова в предложения и понимает, что так тоже неплохо получается. Чимин вписывает в этот мир человека. Берет его с собой. Чимин больше не рисует другой мир, поэтому Джуну нет в нем места. Джун сорвался в никуда вместе с мутными каплями. Среди букв, предложений и строк уютно устраивается Юнги. Отныне у Чимина и Джуна разные миры. Они в одной солнечной системе, но слишком далеко друг от друга. И лишь иногда, раз в несколько лет, когда случается парад планет, их миры пересекаются. Становятся ближе, но совсем на краткий срок, а потом снова разлетаются в разные стороны.