Проблема

       Эве решила, что у Кристофера окончательно поехала крыша. Ей хотелось ударить красивое личико напротив, на котором появилась эта чертова кривая ухмылка, раздражающая её, доводящая до предела. Эву бесило всё: аромат, исходящий от Криса, его темные волосы, находящиеся в беспорядке, ухмылка, подкаченное тело, которое не скрывала одежда. Её бесил сам факт того, что Шистад стоял в её комнате! Одно его присутствие выбивало Мун из колеи.        — Ты идиот, — выдала свой вердикт Мун, на что Шистад вопросительно выгнул брови. — Ты самоуверенный идиот, если решил, что я стану целовать тебя. Убирайся отсюда, Крис. Клянусь тебе, если ты не оденешься и не уйдёшь, я... — Эва замолчала, подбирая убедительные аргументы в свою пользу. Она что? Заставит силой? Шистада? С его габаритами? Это смешно. Она с девчонкой подраться не смогла, получив непонятно за что, а тут здоровый парень!        Кристофер терпеливо ждал продолжения. И что же сделает Мун? Позовёт мамочку на помощь? Выпихнет его на улицу через это маленькое отверстие, именуемое окном? Ударит его? Темные глаза оценивающе рассматривали девушку. Да он её одной рукой в бараний рог загнёт. Что может эта девчонка против него? Ничего.        — Что же ты сделаешь, Эва? — протянул шатен, всем своим видом показывая превосходство. У Эвы против воли по телу побежали мурашки от этого взгляда. Пугающе изучающего, странного, дикого.        Стук ее сердца начал учащаться. Легкая испарина покрывала спину, вдоль позвоночника проносился электрический разряд. Зелёный взгляд хаотично бегал по лицу шатена, рассматривая каждый дюйм загорелой кожи. Эва видела морщины на лбу, в уголках рта и возле глаз Шистада. Она заметила темные круги под глазами шатена и что волосы, некогда укорочённые с помощью модной стрижки, снова отросли. Сейчас, стоя в паре шагов от Криса, Эва осознала, насколько маленькая она рядом с ним. Её макушка едва ли достигала подбородка парня. Эва сглотнула от волнения. Щёки Мун вспыхнули, когда её взгляд переместился с лица Кристофера на его сильную шею. Затем — ниже, на широкую подкаченную грудь, которая поднималась и опускалась от глубоких вдохов. Когда Эва посмотрела на темную полоску волос, которая опускалась, «вела» вниз, прячась под резинкой чёрных трусов, она поняла, что её лицо загорелось в несколько раз сильнее. В голове девушки была полная неразбериха. Мысли со скоростью света проносились в сознании, тем самым вызывая головную боль. Эва отвела взгляд от выпуклости под боксёрами. Подняла глаза и встретилась с глазами парня, который выразительно выгнул бровь. В этот момент Мун хотелось провалиться сквозь землю.        — Тебе ведь нравится, да? — довольным тоном спросил Шистад, чем привёл Эву в смятение. Ее светлые брови нахмурились. — Нравится то, что ты видишь перед собой?        Нравилось ли Мун тело парня? Нравилось, чего греха таить. Ей нравилось в Шистаде практически всё, от цвета его волос до загара кожи. Но единственное, что Эва ненавидела в этом парне — его характер, его манера общения и поведения. То, как он разговаривал с ней, то, как смотрел, как улыбался ей — это бесило до покалывания в кончиках пальцев. Ей действительно хотелось ударить Криса за его самодовольный тон голоса. Но ещё ей хотелось закрыть глаза и поверить, что происходящее вокруг — ужасный сон с Кристофером в главной роли. Зачем он пришёл к ней? Чтобы снова поиздеваться? Так зачем тогда раздеваться до трусов, если можно было просто сказать, что она — очередная легкомысленная идиотка, положившая глаз на это прекрасное тело?        — Ты льстишь себе, — Мун с большим трудом удалось ответить парню без дрожи в голосе. Её подбородок приподнялся, глаза прищурились, с вызовом отвечая на зрительный контакт. Шистад провел влажным языком по губам. Кончик языка остановился в уголке рта. Мун игнорировала этот жест, продолжая смотреть шатену в глаза. — Ты обычный самовлюблённый эгоист, который пытается самоутвердиться за счёт своей внешности.        — Докажи мне, что я неправ, — Шистад пожал плечами, пропуская последнии слова девушки мимо ушей. — Докажи мне, что я тебе не нравлюсь.        — Доказать? — Мун усмехнулась, скрещивая руки на груди. — Как же я докажу тебе это, если ты как упрямый ребёнок стоишь на своём?        Шистад опустил глаза вниз, изучающе рассматривая Эву. Его взгляд снова остановился на груди девушки, которую она прикрывала руками. С губ парня слетел смешок. Она боялась, верно? Боялась, что Крис поймёт, насколько сильно он ей не нравится. Эва может врать ему сколько душе угодно, но тело не обманешь. Тело знает, кто и что ему нравится. Шистад смотрел на худые ноги с синяками на коленках. Волосы на затылке парня зашевелились. Он до сих пор злился на Ибен, которая посмела прикоснуться к Мун. Которая налетела на бедную девочку ни за что. И он рад, что смог преподать ей урок. После их «приятного» разговора Шистад на сто процентов был уверен: больше Нордхейм и пальцем не тронет Эву. Больше она ей и слова плохого не скажет. Иначе Ибен будет иметь дело со всеми Пенетраторами. А ей разборки с выпускниками не нужны.        Кристофер сделал несколько шагов вперёд, и Эва окаменела на месте, с волнением в глазах наблюдая за шатеном. Её сердце готово было остановиться. Парень встал напротив Эвы. Они были друг от друга буквально в одном шаге.        — Ты не хочешь меня целовать, — сказал Шистад как само собой разумеющееся. — Я понимаю, почему. И меня это, честно говоря, не удивляет.        — К чему ты клонишь, Крис? — В этот раз голос девушки предательски дрожал. Ей пришлось сглотнуть, чтобы смочить сухое горло.        Пауза затянулась. Это молчание, этот взгляд пугали девушку. Она смотрела по сторонам в надежде наткнуться на какой-либо предмет, которым смогла бы дать Кристоферу отпор. Откуда ей было знать, что в голове у этого психа? Сейчас он может улыбаться, флиртовать, а через несколько минут слететь с катушек, начиная плеваться ядом. Это, в принципе, в его стиле.        Когда Мун перевела взгляд на парня, светлые брови снова нахмурились. На лице шатена больше не было гаденькой ухмылки, которая раздражала Эву. Он больше не смотрел на неё свысока. В темных глазах появился странный блеск. Мун сделала шаг назад. Её пальцы с силой сжали футболку по бокам.        Ей это не нравилось. Совсем не нравилось. Пусть Крис ответит хоть что-нибудь! Почему он молчит? Почему смотрит на неё так? Что задумал этот парень? Какой демон в него вселился на этот раз? Она с опаской глядела на шатена, который задумчиво смотрел на неё в ответ. Его пухлые губы сжимались, морщина между бровями стала заметнее.        Сейчас Шистад видел в Эве не ту горделивую девчонку, которая влипала в неприятности, втягивая в свои проблемы и его до кучи. Перед ним стояла не та оторва, которая могла опустошить весь винный запас на какой-нибудь вечеринке, а потом лепетать что-то про звёзды на небе, еле-еле волоча за собой ноги. В этих зелёных глазах Крис не видел задорного блеска, который был раньше. Что стало с этой девчонкой? Ответ был слишком прост: её жизнь перевернулась вверх дном. Она рухнула как карточный домик. Превратилась в руины.        Ужасные синяки на бледной коже. Царапины на руках, темные круги под глазами, до неприличия короткие волосы, которые когда-то были длинными и нравились Шистаду. Да, черт возьми! Они ему нравились. Он наступил своей гордости на горло и признал это, но, мать твою, это было слишком поздно. Когда Крис осознал, что стал думать об Эве чаще прежнего, что почти все его мысли, все его страхи и желания связаны с одним человеком, уже тогда Эва распадалась на атомы, теряла свою индивидуальность, становилась призраком. И в этом по большей части виноват он. Шистад делал всё возможное, чтобы доказать Мун, что она — такая же как и остальные. Что вся её наигранная отстранённость, незаинтересованность в нем — это лишь маскировка. Он думал, он был уверен, что всё это — гребаная ложь, и парень из кожи вон лез, чтобы доказать свою правоту Мун. Ему хотелось ткнуть её лицом в его правду, мол, я не могу тебе не нравиться, какого черта ты строишь из себя недотрогу? Признай это, живи с этим.        Но что с ними стало теперь? Она даже смотреть на него не могла без паники в глазах. Она боялась его, сохраняла дистанцию, опасаясь его демонов. А он? Кристофер растерял всё своё мальчишеское обаяние, он не смотрел на других, потому что в голове застрял другой образ человека. В наказание или для спасения его гнилой души. Неважно! Он всячески отрицал какие-либо отношения, какую-либо серьёзную симпатию. Он высмеивал Вильяма, который нёсся к Нуре как сумасшедший, стоило ей только позвонить. Шатен клялся, он орал во всё горло, что ни за что на свете не утонет в этом розовом болоте, именуемом привязанностью, чувствами. Что будет дальше развлекаться с девушками, наслаждаясь каждым днём, проведённым в своё удовольствие. И что теперь?        Теперь Кристофер стоял в её комнате, раздетый до трусов. Он смотрел на девушку, в глазах которой виднелись волнение и насторожённость. Он понимал, что назад дороги нет, что он свернул с прежнего пути, заблудился в дебрях, запутался в себе. Что ему делать? Он так высоко взлетел благодаря своим принципам, но так болезненно рухнул вниз, разлетевшись на миллионы осколков. Он пал. Он, черт возьми, влюбился. Разве не так называется собственный проигрыш?        Эва обняла себя руками. Она понятия не имела, что творилось с Шистадом, который в одно мгновение из высокомерного козла превратился в провинившегося котёнка. В его глазах были разочарование и понимание. И это вводило Мун в заблуждение. Где же дерзкая ухмылка? Где самодовольный тон? Где всё это? Что произошло?        Она открыла рот, чтобы спросить об этом у Криса, но зеленые глаза распахнулись от удивления, ведь Крис преодолел расстояние между ними, сократил дистанцию в долю секунды и обнял её. Обхватил своими руками, прижимая к себе. Эва не знала, что делать. Куда деть руки, которые парализовало, как и всё тело. Она смотрела перед собой, пребывая в шоке. В эту самую секунду сердце девушки остановилось.        От него пахло терпким одеколоном, сигаретами и им самим. Его кожа была горячая, как раскаленная лава. Дыхание, тяжёлое и прерывистое, опаляло её шею, и Мун казалось, что в этом месте обязательно появится ожог. Его руки не опускались ниже дозволенного. Они обвивали ее талию. Они не стискивали тело Эвы. Они будто держали девушку, чтобы та не упала на пол. А она была уже на грани падения. Её колени дрожали, ноги отказывались держать хозяйку. Девушке пришлось положить руки на сильные плечи Криса, который от этого действия вздохнул, утыкаясь лицом в изгиб шеи Мун. Она не знала, что ей делать. Оттолкнуть Шистада? Заорать на него, чтобы убирался прочь? Чтобы оставил её в покое, ведь вся жизнь Эвы превратилась в хаос благодаря ему?        Девушка подписала смертный приговор, потому что позволила себе обнять Криса в ответ. Она — конченая мазохистка, раз позволяет случиться этой близости. Эва же знала, что через несколько секунд, минут, часов, а может быть завтра всё вернётся на круги своя, и Шистад высмеет её. Он обязательно скажет ей, что оказался прав, что просто проверял Эву. А она как дура повелась на всё это, решив, будто ему есть какое-то дело до неё. Борьба между ними, постоянное сопротивление — это их изюминка или же тяжелый камень, который только тянет обоих на дно?        Кристофер понимал, что крупно облажался. Все его принципы, весь его образ бабника-гуляки испарился, когда на подкорке, подобно клейму, появилось имя. Имя девушки, из-за которой сердце билось как ненормальное. Из-за которой он снова и снова будет ввязываться в неприятности, будет решать её проблемы как само собой разумеющееся.        — Что ты сделала со мной, Мун? — обреченно вздохнул Кристофер.        Что ты сделал со мной, Крис? — В голове девушки появился встречный вопрос, но язык будто онемел. Эва не могла произнести и слова, потому что мозг отказывался работать. Она будет сколько угодно говорить о том, что Кристофер Шистад — самый отвратительный человек в её жизни, но тело не обманешь. Сердце, черт его дери, не обманешь.        Шистад слегка отстранился от Мун. Его глаза смотрели на неё, они смотрели прямо в самую глубину её сознания, и Эва понимала: если в эту самую секунду она позволит ему поцеловать себя, если даст слабинку и поцелует в ответ — это конец.        Мир сошёл с ума. Время остановилось, замерло. Замерло, как и её сердце. Как и дыхание, которое не поступало в легкие, от чего голова начинала кружиться. Или это по другой причине? Потому что мягкие губы накрыли её губы? Стирали слетевший с них короткий вздох? Лишали здравия ума?        Эва была рада, что его сильные руки держали её, потому что ноги отказывались держать девушку. Она ухватилась за плечи парня, который целовал её так, что мозг плавился. Превращался в непонятную жижу. Эва была чертовой идиоткой, раз отвечала на поцелуй. Раз позволяла этому языку проникать в собственный рот и творить такие вещи, что голова шла кругом. Она ведь пожалеет об этом. Пожалеет, будет в который раз обливаться горькими слезами, которых уже практически не осталось в её организме. Лимит исчерпан. Эва выплакала всё возможное, что имела.        Кристофер столько раз делал ей больно. Он столько раз унижал её, втаптывал в грязь, оскорблял и причинял физическую боль. Почему тело не сопротивлялось ему? Почему оно податливо жалось к крепкой груди, прося о большем? Что с ним не так? В то время, как сознание велело Эве немедленно прекратить это безумие, тело превращалось в пластилин. Бери, лепи всё, что захочешь. Оно не будет против.        Когда губы шатена переместились с губ Мун на её открытую шею, исчезло и сознание. Оно растворилось в этих ощущениях, оно позволяло Кристоферу делать то, что он хочет. Он ведь хочет, правда? Мун закрыла глаза. Это конец, Эва. Что же ты наделала?        А она понятия не имела. Просто... Это же Крис. Всё тот же высокомерный козел, мудак и бабник. Пенетратор. Он же посмеётся над ней завтра, да? И Ибен будет злорадствовать, ведь оказалась права. Эва — лишь очередное веселье, обычная девчонка, которая попалась в сети этого негодяя. Она обещала себе не влюбляться в этого нахала, и что теперь? Она позволяла его языку и губам исследовать её шею. Позволяла себе тонуть в этих ощущениях, от которых сердце начинало биться, набирать скорость.        Что же ты натворила, Эва? Зачем шагнула в эту пропасть? Зачем утонула в этом безумном омуте темных глаз?        Все мысли исчезли из головы. Реальность изменилась. Адекватность перестала иметь значение. Когда они оба упали на мягкую кровать, цепляясь друг за друга, принципы отступили на второй план.        Сейчас были только страсть и отчаяние. Разрушение и спасение. Две израненные души, которые требовали исцеления. А что будет твориться завтра... Завтра они разберутся со всем этим дерьмом, обязательно разберутся. Это будет завтра.        Сейчас была только разбитая девочка Эва. Сейчас был только сломанный мальчик Крис.        И остальное было неважно.