***
На Центральной площади всегда, в любое время суток царило неистовое оживление: от стихийных рынков до одиноких «ждунов», тоскливо разглядывавших поток прохожих в надежде высмотреть свою вторую половинку или же продать дурь. Может, и то, и другое одновременно. Вечный шум — зависающие в воздухе многоголосый хор переговоров и топот тысяч ног каждый день. Замечательное место для того, чтобы вливаться и сливаться. В юности лисенок кличке Боунс — тогда еще совсем незрелый новичок — побаивался проказничать на широкой площади под взором целого небосвода глаз, однако время научило его одной ясной, как росинка в поле, истине. Что всем насрать. Народ спешил по своим делам, и редкие единицы выделялись из деловитого потока, чтобы оказать помощь пострадавшим — древний, как вселенная, игнорирующий эволюцию закон выживания «каждый сам за себя». Причина, по которой на площади круглосуточно приходилось дежурить полицейскому патрулю. Но Боунс всегда тщательно высматривал его расположение, прежде чем действовать. Это прохладное осеннее утро привлекало сухой погодой, ведь в такое время года шанс погонять лапами пыль вместо грязи выпадает нечасто. Слабеющие солнечные стрелы пробивали в рваном полотне туч дырки, и в любое другое время Боунс охотно понежился бы в ускользающем тепле лучей, но увы, телефонная будка располагалась в тени домов на границе площади. — Алло?.. Доброе утро, мам! — услышав родной голос в черной пластиковой трубке, лис оживленно мотнул пышным хвостом. — Нет, не балуюсь, по делу звоню. Хотел спросить, нужно ли что-то купить-занести? — Нет, всё имеется, — голос матери, как всегда, состоит из спокойствия, прошитого мрачной ноткой. — Твой приятель-барсук снова навещал меня. Вчера вечером пришел после работы, рассказал новости, занес покупки… — Карл так и не избавился от пионерского подшёрстка, — Боунс хихикнул. — Он зачастил, это напрягает. — Да знаю, — лис вздохнул и недовольно прижал уши, оглядываясь на стеклянную дверцу будки. У Карла он по старой дружбе снимал мелкую комнату, и молодой барсук был идеальным квартиродателем — плату позарез не требовал, в личную жизнь не лез. Единственный минус Карла был в его симпатии одной пожилой лисице. — Вообще не понимаю, на что он надеется. Ласково еще раз намекну отвалить от тебя… Ну ладно, мне пора по делам. — Нашел бы ты уже нормальную работу… — Мам, это нормальная работа — курьер! — с усмешкой напомнил Боунс. О том, чьим именно он являлся курьером, разговоры по телефону вести не годилось. — Всё, пока. Повесив трубку, Боунс выдернул из телефонного автомата свою монетку на леске и бодро засвистел, перескакивая трамвайные пути и хвосты прогуливающейся пары королевских кобр. В карманах широких штанов, удерживавшихся от позорного падения на мостовую подтяжками, помимо специальной монетки на леске водилось еще множество любопытных маленьких вещиц, на первый взгляд довольно безобидных. Колода карт (на самом деле меченых), россыпь денежной мелочевки (среди которой особая монетка-заточка, настоящее крохотное лезвие), две безопасные булавки (не в кармане, но прицеплены с внутренней стороны подтяжек), игральные кости, зажигалка и самое важное — фишка от казино, обшарпанная и черная, как смоль. Эта фишка на данный момент являлась самым значимым предметом в инвентаре Боунса… …Изрядно потолстевший работник окраинной запыленной кафешки даже не вздрогнул, а с грохотом перепугано подскочил под столом, когда услышал над головой вкрадчивое: — Доброе утро, Крошка-Енот. Не ждал? — Мы закрыты! — шипя и потирая ушибленную макушку, енот попятился, выбираясь из-под столешницы, и свирепо уставился в улыбающуюся лисью морду. — Пошел вон отсюда, и даже не думай, будто ты меня напугал! — Конечно, Джим, у тебя ведь теперь наверняка новая «крыша», — охотно согласился незваный гость. — И всё же ты дрогнул. Штанишки сухие? — отметив наливающиеся кровью глаза енота, лис усмехнулся только шире. — А ручки чистые? ~ Отмыл уже свои проворные пальчики, которыми поковырялся в жопе родословной нашего Босса? Много благ за это получил, а, предатель? Джим агрессивно зарычал. В данный первобытный звук он вложил всю свою ярость, однако обмануть лисье чутьё не получилось, и Боунс отчетливо услышал теперь уж даже не страх, а ужас работника кафетерия. Вор облизнулся с предвкушением. Джим был крайне заносчивой стервой в банде и свой сволочной характер нередко вымещал на новичках-слабачках, что валялись у подножья иерархии. С тех низов когда-то выполз и лисенок Боунс, и да, он всё помнил, а к памяти его с недавнего времени добавилось еще и деликатное дело начальника. — Ты очень, очень плохо вел себя в последнее время, Крошка-Джимми, — расслабленно поведя плечами, лис сунул руки в карманы под чужим настороженным взглядом. — Ты так сильно всех огорчил, когда продал информацию на сторону… Кому, Джимми? Исповедуйся, пока слушают! Что, не хочешь?.. Знаешь детскую сказку о Санте, который плохим детишкам оставляет вместо подарков уголь? Так вот, наш Санта-Босс прислал тебе «подарок». Черная фишка. В поднятой лисьей лапе она порхала меж пальцев и каталась по костяшкам, как живая самостоятельная сущность, гипнотизируя, дурманя и пугая. Кажется, Джим медленно седел, уставившись на нее. Со стола сдуло салфетки, а полочки с шумом подскочили, когда енот молнией рванулся через весь зал к стене и вжался в ту спиной, словно перед расстрелом: — Нет, нет! Не подходи! — Не буду, — лис подмигнул, но не дал шанса на надежду, — ведь я уже сделал всё, что необходимо. Сама по себе фишка не несла опасности, являясь электронным ключом. Однако ключ этот «отпирал» затворы на чипе, вживленном каждому члену банды на спину, аккурат под лопатку, чтобы сложнее было вынуть. И пока енот под столом отклеивал жевачки, подкравшийся Боунс успел провести фишкой над его спиной. Осознание приблизившегося вплотную возмездия медленно проявлялось на лице енота, словно конденсат на зеркале ванной комнаты. — У тебя сутки, чтобы попытаться исправить свою оплошность и заслужить прощение, Джимми. Выкупи документацию, устрани свидетелей, верни на место украденное — я не знаю, сам придумывай, как спасти свою дырявую тушку, — Боунс оттянул подтяжки и щелкнул ими, заставив кафешника вздрогнуть. — Либо же тебя найдет кто-то не такой дружелюбный, как я… Ну, бывай, — звякнул колокольчик выхода, и лисий силуэт растворился на фоне осенней огненной листвы. В одном из улиточно-загнутых закоулков пригородных двухэтажек Боунс сунул фишку в щель меж кирпичами на стене жилого дома. В окнах квартиры сверху по обыкновению бурчал включенный телевизор жильца-паралитика, которому ничего не оставалось, кроме как пялиться в выпуклый экран. Лис с удовольствием потоптался на деревянном древнем тротуаре, радуясь жизни, отличной работе своих лап, хорошей погоде и вообще всем приятным мелочам этого дня. Ворвавшийся в переулок спиральный вихрь поднял и закрутил палые листья и обрывки ветхих бумажных афиш, унося их вдоль стен всё выше, к облакам. Усмехнувшись, лис последовал за ними по кособокой пожарной лесенке и уже через минуту очутился на крыше. Прелый запах земли и подъездов пригорода вдыхался легко, привычно, и вызывал в памяти смутные детские воспоминания о беготне по улицам и незаконном проникновении в чужие сады, о кладбищах, которые всё чаще глядели в небо раскрытыми могилами… Кстати, о законе. Белый кончик пушистого хвоста неприязненно вздрогнул, когда его хозяин вспомнил про необходимость заявиться в полицейский участок. Вынужденный отмечаться каждый день, Боунс не имел права без объяснений перемещаться по городским зонам: не представлялось возможным покинуть, допустим, Сектор Умеренного климата и уйти в Сектор Полярного. Как раз из-за того, что в прошлый раз вёрткий лис не удержался и задал от конвоира стрекача через щель во внутригородской стене, скрывшись среди снегов и местной несговорчивой юрисдикции. О, было весело… Усмехнувшись воспоминаниям полугодовой давности, Боунс из-под ладони прищурился в сторону главной городской стены, высоченной, красивой и напоминающей корочку от пирога. Как тот самый пирог, весь город делился на доли — Сектора с уникальными климатическими условиями, позволяющими жителям существовать в подходящих для жизни средах и в ус не дуть. Такая сложная система требовала огромных энергетических и денежных затрат, однако вкладывались в нее не только добропорядочные граждане. Увы и ах, «тёмная» сторона общества вплелась в основы и здесь. Большие Боссы удобно расположились поближе к Центру, откуда ворочали судьбы Секторов, и многие жители это знали. Большинству обывателей было, конечно, наплевать, однако вот Боунс когда-то давно не смог проигнорировать истину, влез, влип… Мать называла это зовом дурной — по отцовской линии — крови. Босс называл это талантом. Копы называли это шилом в заднице… За городскими стенами раскидывалась пригородная территория, что климатически соответствовала своей реальной географии, и это позволяло выращивать на фермах урожай чуть ли не круглогодично. Город кормился этим, а Боунсу нравилось иногда гулять с матерью по полям или садам со свободным доступом, ведь это напоминало о мирном земледельческом прошлом. Да, когда-то мать выращивала овощи… Однако очень скоро за долги ферму пришлось продать и перебраться в городские стены, в грошовую квартирку, наскоро спихнутую с барского плеча отъехавшими в другой мегаполис родственниками… Ветер и сейчас доносил с полей запах спелой кукурузы. Облизнув нос, лис спустился с крыши и нырнул в лабиринт разномастных улочек, петляя среди зданий, словно игровая змейка в погоне за своим хвостом. Вновь площадь. С лотка зазевавшегося торгаша пластмассовой детской бижутерией испарилась умильная розовенькая заколочка с украшением в виде подсолнуха, и Боунс сунул приобретение в карман — понравилось. Потянув носом, лис усмехнулся и свернул в продуктовые ряды, но здесь удача ему уже не улыбалась — продавцы выпечки, как на подбор, бдительно следили за своим товаром. Оставалось ронять слюни и урчать животом, и раздосадованный воришка поскорее покинул обитель булочек да рогаликов. Вихляясь в бедрах, словно беспризорник, лис Боунс шастал в кишащей толпе, подслушивая да подсматривая, завертелся среди островков туристов, и как будто бы нечаянно впечатался в прохожего. Мистер Выдра поспешно отстранился и возмущенно отряхнул свой приличный клетчатый пиджак из недешевой натуральной ткани: — Следите за дорогой, гражданин! — и было ясно, что лишь сила воспитания не позволила выдре воскликнуть «шпана!» Боунс с деланным раскаянием сложил лапы в молебном жесте: — Ох, простите, сударь! — и, нырнув опять в толпу, обернулся да тихо хмыкнул выдре вслед: — Двадцать первый век, а у этого пижона часы на цепочке… Карма настигла моментально. Вор не успел даже опустить взгляд, чтобы в полной мере оценить зажатый в лапе трофей, как тут же, топая задом наперед, спиной впечатался в чью-то меховую грудь. Ожидаемо — в полицейскую грудь, и, судя по обдавшему запаху, отнюдь не какой-нибудь сговорчивой красотки из семейства псовых. — Вот блин, — лис стремительно развернулся, пряча лапы за спиной: — Какая встреча, офицер! А я вот как раз иду в участок отмечаться. Полицейский смотрел сверху вниз, чуть повернув голову, чтобы охватывать картинку хотя бы одним глазом. Такое уж зрение у кроликов, и даже самые громадные представители этого вида — фландры — не были лишены слепой зоны перед носом. — Да ты сама невинность, Боунс. Показывай руки. Этого делать никак нельзя, ведь лис давно предупрежден, что ежели его еще раз поймают с поличным, то простыми общественными работами он не отделается. Нет, в тюрьму бы да на полный срок его не посадили — разве что на пятнадцать суток, что довольно терпимо, — но вот отправить на тяжелые работы за город очень даже могли. В каньон на добычу камня, например, или на сортировку отходов. Ох, божечки, вот там уж будет не до танцев… Их пихали плечами и задевали хвостами обильные прохожие. Боунс улыбнулся кролику, тем же временем за спиной скидывая краденые часы в кошелку спешившей мимо пожилой свиньи и с оскорбленным видом продемонстрировал пустые лапы. — Я чист, как хрусталь. Разумеется, коп не поверил, но, похоже, что фокус с исчезновением часов остался им не замечен. — Ну-ну. Пошли в участок. Отмечаться. А чтобы изворотливый лис не улизнул из-под конвоя, как уже бывало, кролик ухватил его за подтяжки на спине. Успев лишь возмущенно тявкнуть, Боунс оказался закинутым на полицейское плечо, откуда так просто не сбежишь. Дышать было тяжело из-за давления на пузо и с досады хотелось укусить маячившее на периферии зрения кроличье ухо, покрытое нежной рыжеватой шерстью. От опрометчивых поступков лис, конечно, удержался и все, что ему оставалось, это недовольно провожать взглядом удаляющуюся благодаря свинье кошелку с краденными часиками. На входе в участок кроль стряхнул охнувшего воришку с плеча и повел по коридорам мимо решеток «времянки» к своему столу, напротив которого сиротливо чернел табурет. Участок дышал жизнью. Меж столов сновали сотрудники и детективы в «гражданском» прикиде, деловито перебирали какие-то листовки… — Вывернешь свои карманы сам или меня напряжешь? — Сам, никому не нужны ваши лапы в моих штанах. С крайне независимым видом Боунс выложил содержимое карманов на стол красивой кучкой. — Розовая заколка? — кроль усмехнулся, подняв бровь и глянув багровым глазом. — Нашел себе подружку или ограбил маленькую девочку? — Офицер РэдБилберри, зачем Вы меня унижаете? — лис изобразил оскорбление прижатыми ушами. — Это презент для Вас! Орден за Ваше терпение и понимание, — черные лисьи лапы, словно бы сокрытые вечными перчатками, выудили заколку из барахла и ловко прицепили на клапан кармана полицейской рубашки. На синем фоне пластиковый подсолнушек загорелся маленьким солнышком. — Как тут и был. — Допустим, ты меня подкупил, — кроль покосился на украшение. — Чего добиваешься? — Прощения. И отпущения, — второй раз за день Боунс сложил лапы в молитвенном жесте и вдобавок постарался сделать щенячьи глаза. — Отпустите меня. Дел по горло, знаете. Как говорится, «рыжий рыжего поймет». Фландр не был оранжевым в полном смысле этого слова, но его шерсть казалась подпаленной красным огнем на кончиках, а белый подшерсток с этим контрастировал. Это выглядело даже красиво. В коридоре послышался гвалт, и посетители участка немедленно оглянулись посмотреть. Боунс так вывернулся, словно забыл про собственный хребет, а офицер РэдБилберри лишь поднял уши, продолжая дописывать документ. Два молодых медведя в форме втаскивали упирающегося и орущего козла. Уже за десять секунд воплей и мата стало понятно, что козел в пьянейшем состоянии выволочен из-за руля и сейчас отправится в тихую комнатку местного вытрезвителя как раз для подобных случаев. — Живут же некоторые — с утра навеселе, — вздохнув, Боунс повернулся обратно. — Вот если бы у меня была машина, мы могли бы устраивать голливудские погони. — Поставь подпись, — под лисий нос лег документ, и Боунс дальнозорко прищурился на текст. А пока рыжий жулик убеждался в том, что на него не пытаются «повесить» какого-нибудь незакрытого жмура, фландр от нечего делать рассматривал лиса. У Боунса не было не только машины, но и большей части того, чем пользуются цивизованные животные этого мира, даже плохонького мобильника. Когда полицейскому только пришлось знакомиться с данным воришкой, кролик сразу предположил, что имеет дело с бунтарём, отторгающим социальные нормы, но позже выяснилось, что всё немного сложнее. Боунс не отторгал цивилизацию специально, а не мог принять из-за врожденного заболевания — лис был полудиким. Дикость проявлялась в нем слабо большую часть времени, но, если верить матери Боунса, в ночи полной луны тот окончательно терял рассудок и становился на четыре лапы. Печальным фактом было знание лиса о собственном недуге. Он старался чаще улаживать конфликты словами, а не зубами, и согласен был носить минимум одежды, хотя бы брюки — если это мятое полосатое недоразумение можно так называть. Он хотел быть славным парнем, но… На работу, особенно на приличную должность, полудикого зверя никто не брал, конечно же. Вот и мотался Боунс по сомнительным подвалам с не менее сомнительными личностями, закрывавшими глаза на его «нетаковость», покуда приносится добыча и выполняются поручения… Тихо вздохнув, РэдБилберри принял подписанную бумажку и бегло глянул на подпись, убеждаясь, что Боунс не накарябал какую-нибудь хрень ради собственного веселья. Такие розыгрыши остались в прошлом, вместе с воровством ключей от наручников и самих наручников, а так же громогласным пением городского гимна из-за решетчатой двери «времянки». Теперь, когда полицейского и его проблемного подопечного связывали не только рыжина, погони да обоюдное кайфоломство, но и одно важное дело, общаться стало сложнее… и проще одновременно. — Отпускаете? — лучезарной хищной улыбкой можно было осветить небольшой дворик спального района. — Официально — да, если вернешь вот это на законное место, — коп снял заколку с кармана и положил на стол. Лисья улыбка несколько померкла. — Неофициально — будь вечером поближе к кафешке «Старый дуб». Ясно? — Да уж не тёмно, — лис сунул заколку в заметно опустевшие карманы. Монетку-заточку и монетку на леске полицейский конфисковал. И… не похоже, чтоб задержанный спешил уходить. — Неотложные дела утратили приставку «не»? — усмехнувшись, фландр поднял взгляд. — Или хочешь рассказать мне о чем-нибудь важном? Например, о свежей гибели Джима Язиса, енота. Он же, кажется, из вашей компашки? Вор заметно вздрогнул и вскинул недоумевающий взгляд. Двух часов не прошло после его разговора с Джимми, после активации «черной метки»… Кто-то добрался до Джима раньше Босса? Или правда самоубийство? Бросив на лиса внимательный взгляд, офицер РэдБилберри поднял склоненный экран ноутбука и пощелкал мышью. — Работник кафе «Сочный оазис» найден мертвым минут сорок назад. Убит выстрелом из револьвера в голову. Предварительное заключение — самоубийство, — прикрыв ноутбук обратно, коп воззрился на застывшего лиса. — Вижу, тебе что-то об этом известно. Ну так что ж молчишь? — Просто наслаждаюсь твоим обществом, — Боунс совсем перестал улыбаться, пока неглядя тасовал свою жеванную колоду карт. Пальцы не дрожали, но цепляли когтями картон. — Не хочется уходить отсюда… Ты приятно пахнешь, а там, куда я пойду, табачную вонь можно топором рубить. Кролик проигнорировал комплимент, сказанный не собеседником, а его дикостью. Подобные вещи из уст хищников считались неэтичными. — Саксатов, либо говори правду, либо не мешай мне работать, — во фразу был вложен накопившийся вздох. Как будто надеялся, что лис внезапно начнет отзываться на свою фамилию или хотя бы делать вид, что паспортные данные существуют. Нет, воришка раскладывал по столу пасьянс, умудряясь одновременно выстраивать из карт домик прямо поверх листовок. Цветными чернилами отпечатанный на них белел скелет страуса с подписью «ПОМОГИТЕ НАЙТИ БАБУШКУ». — Боунс, — фландр поднял уши, отчего воздушной волной покачнул карточное строение, — тебе уже пора идти. Или тебя на крыльцо опять за подтяжки вынести? — А?! Ухожу! — сметя глянцевые прямоугольники со стола, лис испарился с участка во мгновение ока — только хвост мелькнул.***
Фуникулер неторопливо покачивался метрах в шести над розовеющими в закатном мареве улицами, пока плыл через районы обитания малых животных. Некоторые здания здесь не достигали даже роста Боунса, а самые дерзкие высотки не превышали четырех метров. Крупным существам запрещалось посещать подобные районы и фуникулер, но лисы и кролики еще попадали под категорию везунчиков, избежавших данного запрета. Даже такие нестандартные кроли, как фландры. — Знаешь, почему местные разрешают летать над крышами этой огромной херне, способной, если че, раздавить квартал? — лис сидел на пластиковой скамейке у самой стенки и внимательно смотрел на мельтешащие за окном небольшие разномастные крыши, полные антенн, спутниковых тарелок и нитевидных проводов. Пара мышей в рабочих комбинезонах чинила кондиционер на плоской крыше жилой многоэтажки… — Потому что любой крупный наземный транспорт своей вибрацией рушил их маленькие домики, — полицейский тоже посмотрел за стекло. Солнце стремительно садилось, загорались уличные фонари размером со светлячков. — Канатная дорога — самый безопасный вариант. — Под ней всё равно почти ниче нет, — примирительно пожав плечами, лис сложил ноги кренделем на сидении. В полупустом вагоне можно было позводить себе такую вольготность, никто не прицепится с замечанием. — Слышь, Том, ты рад, что громадный? Коп лишь поднял бровь. — А похоже, что у меня спрашивали, каким я хочу быть? Тявкающий смех послужил ответом. — Будь ты маленьким кроликом, мы бы встретились при иных обстоятельствах. В подворотне, например. Я бы мог поднять тебя за уши, за хвостик, и держать в лапах вот так, — посмеивающийся лис потряс кулаками, изображая, очевидно, как вытряхивает мелочь из карманов Томаса. — Шпана, — РэдБилберри вздохнул, складывая руки на груди. — Любопытные у тебя фантазии на мой счет. — О, ты и половины не слышал. Хочешь карточный фокус? — Новый? — Только-только с конвейера~ Район карликовых зданий остался позади, теперь фуникулер полз в гору. Буквально — гора тоже являлась городским Сектором, где обитали всякие любители разреженного воздуха и головокружительных тропинок с камнепадами. Только, разумеется, без камнепадов. Здесь, вдали от городских шумов, любой шепот внутри металлического контейнера бился рикошетом еще активнее. — …головы крадут, — донеслось с противоположной стороны вагона, где две пожилые козы шушукались меж собой. — Как есть — прямо из склепов. Целиком иль тока зубы… — Это на органы, — со знанием дела отвечала соседке вторая коза. — Потом к дантисту пойдешь, а он тебе зуб мертвяка-то и посадит! — Ерунда всё, — к сударыням обернулся мятый пума с обвисшими усами и унылым взглядом. — Сатанисты орудуют. Тихая дискуссия развернулась с новой силой. Зашуршав карточным веером, Боунс кривовато улыбнулся: — Чем больше информации о происходящем просачивается, тем больше болтают об этом. Как бы не спутали нам всё, — опустив откидной столик, путники играли на нем в «дурака», без азарта и интереса. Зная про меченость карт, Томас равнодушно воспринимал свои частые проигрыши. — Путаница нам на руку, — возразил он, — ведь в случае необходимости мы сможем пустить выгодные для нас сплетни. — Босс обещал за самодеятельность и палево хвост мне оборвать, — лис поежился и пригладил драгоценную пушистую конечность, покоившуюся на скамейке у бедра. — Мой обещал накрутить мне уши, — Томас усмехнулся. Их начальники — разные, как небо и болото, но угрозы физической расправой любили одинаково. Шеф полиции впечатлял острым глазом и свирепо загнутым клювом, какими могли похвалиться все гарпии, но Боунсу однажды самолично довелось понаблюдать за тем, как, участвуя в задержании грабителей банка, шеф придавил одного из плохишей когтистой лапой к полу, даже не оцарапав когтями при этом — крутое зрелище! Подобной же холодной расчетливой хваткой шеф держал и контроль над подчиненными… Мистер Аллигатор руководил многочисленной подпольной группой, и занимался самыми разными грязными делами, но больше всего любил торговлю антикваром. Ищейки Аллигатора — который, к слову, в действительности являлся вовсе не аллигатором, а нильским крокодилом — вынюхивали следы ценностей или же приносили товар собственноручно. Иногда — силой отбирая у прежних владельцев. Такие как лисенок Боунс — мелкошерстные жулики — промышляли добычей мелкого же добра, однако это вовсе не означало, что Босс не воспринимал «шестерок» всерьез. Бывали случаи, когда, не доверяя ближнему окружению, Мистер Аллигатор обращался с важными поручениями именно к «шестеркам». Как и нынешняя сложившаяся ситуация… — Слышь, Том, — когда до горной станции оставалась пара минут езды, лис все-таки рискнул продемонстрировать волнение, — ты уверен, что нас нормально примут? То есть, я не хочу валяться в ногах у местных отморозков, ощущая ствол винтовки в заднице. — Мы идем к отморозку в отставке, — напомнил кролик, но и самому ему не особо нравилась затея, придуманная шефом. Орлу, конечно, с высоты полёта его мысли виднее, но всё же… Сектор Горного климата был красив, многолик и, черт возьми, помимо искусственного ледника там располагалась лучшая в округе обсерватория с потрясающими телескопами. Все детишки города мечтали оказаться под куполом настоящего космического цирка и погрузиться в атмосферу звездных тайн. Однако темная сторона Горы таила на себе военную базу, пусковые установки ракет и еще бог знает чего. Лучшие снайперы взращивались в местной академии, и лучшее дальнобойное оружие поставлялось сюда же. Неудивительно, что один старый и до отвратительного вредный, но сговорчивый за адекватную плату киллер свил себе гнездо в таком роскошном месте. Проклятье, территория его усадьбы напоминала посаженный в стеклянный пузырь густой лес, восхищавший обилием деревьев и лиан. На проходной встречала автоматика, а дальше словно бы начиналась первобытная зеленая среда, и только петляющий среди стволов на высоте до трех метров от земли веревочный мост рушил эту иллюзию. В безветрии и тишине кролик с лисом осторожно двинулись вперед по мосту, замечая всё больше и больше деталей. Сумрак рассеивался с помощью искусно запрятанных среди листвы круглых подвесных фонарей, а по земле сферическую территорию пересекал горный ручей — единственный, кто разрушал безмолвие. Дощатая площадка, до которой вел петляющий мост, являлась аналогом крыльца к красивому и уютному на вид домику, дверь из темной древесины которого была приглашающе открыта. Хозяин ждал внутри. И этим мифическим киллером оказался долгопят, седой и тощий, словно сушеная банановая кожура. Возраст вынудил бывшего головореза надеть очки, но его узловатые тонкие пальцы всё еще отлично умещались на курок ружья, которым пенсионер встретил своих гостей. — Мы с миром, мистер Айзер, — фландр медленно поднял безоружные лапы. — Мы по делу, от Гарпии. Я — Томас РэдБилберри, а это… — он собирался представить Боунса, но долгопят нетерпеливо перебил: — А это дрессированный щенок Аллигатора, — хриплым и скандальным стариковским голосом. — Наслышан! И давайте-ка без дальнейших прелюдий, к делу, — светски велел он, поднимая ствол орудия и блестя линзами. — Близнецы хреновы… Рыжие лис и кролик переглянулись. Хоть они и не ждали радушного приема, все же сумели неприятно удивиться. — Гостеприимно, пиздец, — буркнул лис себе под нос, отчетливо понимая, что напарник услышал его своими чуткими ушами и погодя устроит выговор. Если оба останутся живы, конечно… — Обойдемся без предложений кофе и подобной херни, мне некогда. Садитесь и задавайте вопросы, — долгопят Айзер руководил на своей территории всеми процессами, даже выпендрёжностью некоторых гостей… — Так вы утверждаете, что за кражами стоит новая, мало кому известная фигура? — Не понял ты меня, малец. Я не говорил, что эта тварь новая, я сказал, что ее не знают нынеживущие — то есть, новое поколение. Лет двадцать пять та сволочь не выходила в свет! — Почему вы уверены, что этот самый тип, а не, допустим, его преемник? — Или ваще организация! — Да потому что я много повидал на своем веку. Вот вы, сосунки, считаете меня старым, да? Мне шестьдесят два года, и я мальчишка по сравнению с некоторыми обитателями этого города!.. Разговор завершился быстро, и, расплатившись за полученную информацию, напарники покинули деревянный дом в полном леса пузыре. — Мерзкий старикашка, — лис взъерошился, неприязненно отряхиваясь со звуком «брух!» — Он же не стесняясь заявил, что следил за нами через прицел на всём мосту! Говнюк. — Зато разрешил тебе лопать жареных сверчков, и ты навернул всё блюдо, — усмехнулся фландр, косясь на воришку. — Сверчки божественные просто. Интересно, дед сам их готовил? — рассеяно погладив пушистое пузо, лис сунул лапу в карман и пихнул в руки полицейского что-то тяжелое. — На, это тебе. Томас остановился. — Блядь, Боунс. Мраморная с позолотой пепельница из дома долгопята, неведомо когда и как перекочевавшая к загребущему вору. Черт подери, а ведь фландр был уверен, что добротно присматривал за этим неисправимым товарищем в гостях. «Отправлю владельцу по почте», — пепельница спряталась в карман фландра. — Будем изучать историю, искать долгожителей криминала, — лис перестал виновато отворачиваться и делать вид, будто крайне заинтересован сумеречными горными пейзажами, еле проглядывающими сквозь туман. — Ты, наверно, покопаешься в рабочих архивах, а я поспрашиваю ребят… — Какое трудолюбие… — Я просто горю желанием разобраться в этом деле! — с энтузиазмом воскликнул хищник и лихо щелкнул подтяжкой. На прорезиненной ленте осталась орденом сиять заколка-подсолнух. — Вот! Это моя награда в честь уже свершенного благородства и будущих побед! Полицейский тактично промолчал о том, что спереть у старика побрякушку и вернуть ее — не шибко-то тянет на благородство. — Кстати, насчет твоих архивов… Прерывая лисью мысль, глухо завибрировал мобильник Томаса. Кролик активировал гарнитуру в ухе. — На связи. Нет, я не в городе. Чью квартиру?.. Карл Воронов, барсук, — быстро вытащив блокнот, Томас записывал под диктовку, совершенно не замечая при этом обрюзгшей и какой-то посеревшей морды Боунса, вытянувшегося по струнке. — Взлом, погром… Точно не ограбление? Понял. Отбой. Щелкнув гарнитурой, Томас повернулся к напарнику и удивленно замер, заметив, что тот дрожит. — Это за мной! — тявкнул воришка. — Я живу у Карла! — Про что ты? Разве ты не с матерью живешь, где прописан? — крепко взяв лиса за рыжее плечо, полицейский встряхнул перепуганного бедолагу, чтобы вернуть в сознание. Это помогло, шерсть на загривке Боунса перестала яростно дыбиться, а в чайные глаза снизошел рассудок. — Я возвращался к матери, чтобы обмануть твои проверки, — шепотом признался карманник. — Прости. В принципе, РэдБилберри предполагал такое. Лисица путает следы, ничего нового или шокирующего. — Это предупреждение для нас, — так же тихо пояснил Боунс, имея в виду их расследование. — Возможно, что и Джимми-енот не сам себя застрелил. Не то что бы коп остался равнодушен к таким умозаключениям, но кто-то обязан был сохранить холодную голову, чтобы опрометчиво не настряпать ошибок. «Шестерка» всерьез напуган, и угроза нешуточная — вторжение в квартиру непричастного хозяина могло означать то, что в опасности не только замешанные лица, но и близкие к ним жители. Возможно, семьи… Кролик оглянулся. Фуникулер уже совсем близко, надо лишь добраться ло него, сесть в вагон и доехать до своего Сектора. — Успокойся, Боунс. Нас пытаются запугать, значит, мы движемся верным путем. Продолжим расследование и отловим говнюков… — Нет, нет, — лис будто бы и не слушал. Он щерился, горбил спину и избегал взгляда, как одичавший. — Надо разделиться и залечь на дно. Иди к своим, тебя прикроют. — Нам надо… — но Боунс не стал дослушивать, вывернувшись из кроличьих пальцев и спиной вперед рванув в щель меж домами-скалами. Томас потерял его из виду, хоть и рванул следом, пытаясь догнать, — вместе держаться! Чтоб тебя. Брусчатка и каменные стены домов отражали эхом только многоголосый свист ветра.***
Три дня спустя полицейский РэдБилберри отправлялся на вызов вместе чуть ли не со всеми сотрудниками участка да еще и двумя пожарными бригадами, поскольку вызвали их на нечто экстраординарное, такое, что в Городе не каждое десятилетие случается. Шеф, прибывший на место раньше других, по рации велел приготовиться к «неприятному» зрелищу. А у Томаса были свои причины пребывать в скверном расположении духа, ведь сразу по возвращении с горы он посетил Боунсову «нору» — комнату в квартире барсука — и нашел там раскуроченные замки дверей и разгром в помещениях. Мебель перевернута, вещи раскиданы, а всё, что можно было распахнуть, распахнуто. От зашуганных соседей фландр узнал, что неизвестные налетчики в масках явились ночью и сперва шумели несильно, но потом начался грохот. К счастью, хозяина на дому не оказалось в тот момент, он задержался на сверхурочных. Копу оставалось лишь предполагать, что на самом деле произошло, но складывалось впечатление, будто взломщики собирались по-тихому устранить Боунса, не обнаружили его на месте и мстительно разнесли гнездо. Лис исчез с радаров, а квартира его матери тоже опустела, превратившись в нежилое помещение. Сейчас полиция частично мокла под холодной осенней моросью, а частично шлепала специальными бахилами в здании исторического музея, откуда каких-то полчаса назад протрубил тревожный вызов сразу в несколько экстренных служб. Камеры отключены, всё обесточено, в туалете найдена глушилка связи. Десятки трупов посетителей и сотрудников музея, кроваво раскиданные по двум залам, коридору, кабинетам и сильно задымленному складскому помещению. Там, в темном полузагроможденном складе, мертвых было больше всего: сваленных в кучу, словно кровавый компост, и нашинкованных так, будто нападавшие стремились стереть у погибших любые индивидуальные черты — смешались какие-то черные перья, шерсть, бурая, рыжая, грязная… Среди покойников мог оказаться кто угодно, даже мэр города — криминалистам предстояло собирать настоящую мозаику. Неудовлетворившись простой нарезкой, убийцы облили тела горючкой и подожгли. Сырое мясо успело закоптиться и местами обуглиться, вонь стояла страшная, без респиратора заглядывать не годилось. Среди сажи, дыма и опрокинутых экспонатов кролик вдруг заметил в багровой луже то, ради чего опустился на одно колено и онемевшими пальцами вынул из кармана пинцет. От загустевшей крови Томас с треском оторвал погнутую розовую заколку, украшенную пластиковым подсолнухом.Продолжение следует…