Буферная зона. Кости (сборник)

       — И потом я этого не сделал.        — Не парься слишком сильно, — Карл незаметно вздохнул и подтолкнул приятеля локтем в бок. В сумерках завершающегося дня соприкосновение шерстяных свитеров выдало треск, и паренек чертыхнулся. — Уф… Не ты первый и не ты последний оставил брошенное животное на улице, — он подумал еще и усмехнулся. — К тому же, как я помню, вы зверей вообще не держите… — Там было минус двадцать, — процедил сквозь зубы Костян. В летний период он бы еще мрачно зашелестел листочками, растущими из спины, но сейчас, зимой, зелени не было. Листики побурели и вросли в кожу, став похожими на ажурные шрамы. А шрамами не слишком-то пошуршишь.       Карл вздохнул еще раз. Он не любил играть в психологию, потому что совершенно терялся перед внезапно впадавшим в уныние Костяном, который обычно, девяносто процентов проводимого совместно времени, являлся заводилой, душой компании, радостным треплом и прочей веселой экстраверсией. Чтобы перебить этот рыжий гейзер позитивной энергии, нужно пустить в ход нечто уж чрезвычайно поганое. Несколько раз Карл видел такое: однажды это была ссора Костяна с его матерью по поводу погрома в доме (шикарно поиграли в инопланетное вторжение, ничего не скажешь), из-за которой друг пустил слезу; в другой раз это произошло в суматохе школьных дел, когда гиперактивного Саксатова почему-то не вписали в командные соревнования между учебными заведениями (одноклассники единогласно считали, что не включать Костяна в список — упущение, но учителя остались непреклонны) — обошлось без слез, но угрюмый взгляд Костеньки прожигал весь педсостав еще неделю.       Сегодня похожий взгляд прожигает телевизор — Карл жарится в приставку гордым одиноким одиночкой, потому что его лучший друг предпочитает играть в парализованного и сломленного духом солдата. Все из-за ничейного щенка, с которым Костян имел счастье столкнуться около закрытой трансформаторной будки пару дней назад. Минус двадцать по Цельсию. Маленькое трясущееся создание. Да, это может попортить настроение. На вопрос «почему вы не заводите питомцев?» семейство Саксатовых никогда не давало четкого ответа. Сын ссылался на запреты матери, мать отмалчивалась или переводила тему, и у обоих при этом на лицах было написано «пожалуйста, хватит спрашивать, мне не хочется врать». Конечно, их хозяйство не пустовало — Саксатовы держали чем-то запуганных раз и навсегда куриц. И помогали соседям с их более крупной скотиной, не за просто так, конечно… Ни кошек, ни собак. — Ты же не обязан тащить к себе всех страдающих, — глаз то и дело косился на потерявшего привычную алую насыщенность и надутого Костяна. — Вот ваще не обязан. Так что расслабь булки и возьми уже джойстик, пока я тут от скуки нафиг не умер. — Пхы, — но второй джойстик все же перекочевал со столика в ладони, слава солнцу. — Знаешь, я бы эту псину унес бы через Буфер куда-нибудь в более теплое место, и я так и хотел сделать, но… — Но в мороз Буферная зона барахлит, опасно. Я знаю.       Щелканье кнопок и молчание. Карл шмыгает носом, у него легкая простуда — мороз укусил во время физры на лыжах. Карл Воронин ненавидит холод, так что прекрасно понимает щенка, того, трансформаторобудочного. Он тоже бы от ледяной смерти неверных лапках заковылял к замершему человеку, какому угодно, даже Костяну, и ничего в этом сверхъестественного. — Наверняка его кто-нить другой подобрал, — решив расставить утешительные точки, Карл моргнул и выгнул бровь, не отвлекаясь от экрана. — Так что забей. — Да, — светски согласился Коська, копируя и позу и взгляд в монитор. — Я ему там на следующий день похавать относил. Так что… я пытался. Всё. Ясно.       Пацаны продолжили игру, не поднимая больше тему о щенке, замерзшем насмерть под трансформаторной будкой.