Сокровища Волдеморта

Отлично выспавшийся Малфой окинул измочаленную фигуру Снейпа изумленным взглядом, но ничего не сказал, лишь понимающе усмехнулся. К двенадцати часам им предстояло ехать на аукцион, где будут продаваться стулья из Хогвартса. Если все пройдет по плану, то выйдут они оттуда богатыми людьми. * * * В аукционном зале было многолюдно. Компаньоны заняли места в середине и терпеливо ждали, когда дойдет очередь до стульев. — А представь, Северус, что бы началось, если бы вся эта публика узнала о сокровищах! — склонившись к уху Снейпа, усмехнулся Малфой. Северус не ответил. Он думал о Гермионе, которая наверняка сочла его грязной похотливой скотиной, о том, как он будет смотреть ей в глаза, если они случайно встретятся. О потерянных деньгах он совсем забыл. Тем временем аукционист наконец объявил: — Девять стульев из дворца! — Почему из дворца? — недоуменно пробормотал Снейп. — Чтобы заинтересовать покупателей, — пояснил Люциус. — Если скажут, что стулья из школы, на них никто и не взглянет. — Везде обман, — пессимистично вздохнул Снейп. — Что-то ты сегодня не в себе, Северус, — покосился на него Малфой. Между тем покупатели называли суммы, цена стульев все росла, а Люциус в торг не вмешивался. Наконец, когда дело дошло до двухсот фунтов, он поднялся с места и произнес: — Триста фунтов. — Триста фунтов! Кто даст больше? Никто? Продано! Люциус самодовольно улыбался. Северус сидел, прикрыв глаза — у него еще и голова нещадно болела после вчерашнего. И вдруг услышал: — Северус, доставай деньги! Сто пятьдесят фунтов. Половина же у тебя. — А? Что? — Деньги давай! Проснись уже, наконец! — У меня их нет… — Северус?! Что это значит? Где деньги? Снейп молчал. — Куда ты деньги девал, скотина? — зашипел Люциус. — Потерял. — То есть, на баб потратил. Все с тобой ясно, — процедил Малфой сквозь зубы. — Но какого дьявола ты мне не сказал? Пошли теперь отсюда скорей, чтобы не позориться! Снейп покорно поднялся на ноги и поплелся следом за ругающимся на чем свет стоит Малфоем. Они вышли из зала, провожаемые смешками и улюлюканьем. — В руках все было, понимаешь ты это? В руках! И что теперь делать? — Ничего… — Нет уж, я так просто не сдамся. И тебе не позволю! Ты меня втянул в это дело… Но как можно сто пятьдесят фунтов за одну ночь… У какой бл**и ты вчера был? — Ни у какой. Меня в полицию забрали, — буркнул Снейп. — Черт побери! Стой здесь, никуда не уходи. Я пойду разузнаю, что там делается. Через несколько минут он вернулся. — Все пропало! — Что пропало? — устало вздохнул Северус. — Стулья продаются поштучно, вот что! Так, видишь толстуху в розовом? Она купила два стула. Поезжай следом за ней на такси, узнай адрес! И чтобы больше никаких неожиданностей, понял? Да встряхнись же ты! Он пихнул Снейпа кулаком под ребра. Тот скривился, но этот тычок каким-то образом вернул его к действительности. Снейп направился за дамой в розовом, а Малфой остался у дверей зала. * * * В Блумсбери Малфой явился ближе к вечеру, усталый, но довольный. — Не так все плохо! — объявил он с порога. — Два стула забрала та толстуха — кстати, ты узнал адрес? Северус кивнул и протянул Малфою листок бумаги, на котором карандашом были записаны улица и номер дома. — Прекрасно. Еще два купили для редакции газеты «Кроникл-Экспресс», один — здешний жилец, я как раз за ним следил. И четыре — «Современный экспериментальный театр». Шансы у нас есть. * * * Вернувшись с аукциона и переодевшись в домашнее, Долли окинула взглядом свою маленькую, но уютную спальню — все в розовых тонах, везде развешаны миленькие картинки с котятами. Недолго думая, она поставила один стул перед зеркалом и села, слегка распахнув на груди халат, тоже розовый, и скрестив пухленькие ножки. Вдоволь налюбовавшись собой, послала своему отражению воздушный поцелуй. — А второй поставлю в кабинет Корнелиуса. И пусть только скажет, что у его жены нет вкуса! Она уже схватила стул за спинку, собираясь отнести его в кабинет мужа, когда вошел он сам, собственной персоной — Корнелиус Фадж, исполнительный директор солидного благотворительного фонда «Рука помощи», чьей супругой Долорес Амбридж стала совсем недавно. — Это ты, котик? Сегодня пораньше освободился? — кокетливо спросила она, поправляя черный бархатный бантик на коротких каштановых волосах, и подставила щеку для поцелуя. — Здравствуй, Долорес… — хмуро отозвался Корнелиус, не отвечая на ее заигрывания. — А это что такое? Откуда стулья? — Купила, — проворковала Долли и нежно улыбнулась. — Что такое, душенька? Тебе стулья не нравятся? — Нравятся, — уныло ответил Фадж и вытер вспотевший лоб клетчатым носовым платком. — Но ты живешь не по средствам. — Не учи меня жить, котик, — Долли погладила супруга по лысине. — И что такого? Все умные люди так живут. А по средствам — это на твою официальную зарплату, что ли? Просто жуть. Даже смешно! Лучше поцелуй свою птичку. — Что такого? А то, Долорес, что у меня неприятности. — Сколько я за тобой замужем, у тебя почти всегда какие-нибудь неприятности. Зачем я замуж выходила, спрашивается? Брось, котик, все устроится, — она сладко улыбнулась и ущипнула Фаджа за бок, ласково, но вместе с тем чувствительно, так что тот ойкнул. — Ничего не устроится. У нас же аудиторская проверка… — И что? Они уже две недели проверяют. Или нашли что-нибудь? Фадж со страдальческой гримасой кивнул: — Нашли… Меня уволили. И этим дело не кончится. Будто в подтверждение его слов, раздался звонок в дверь. — Откройте, полиция! — Полиция… — с ужасом прошептала Долли. — Открывай, — махнул рукой Фадж. Двое крепких молодых людей в полицейской форме были вежливы, но непреклонны. — Мистеру Фаджу надлежит проехать с нами для дачи показаний, — сказал старший. После того, как полицейские увели Фаджа, Долли бросилась звонить своему кузену, работающему курьером в той самой организации, где до сегодняшнего дня трудился — вернее, тащил все, что плохо лежит — ее муж. Тот приехал сразу, бросив свои дела, и принялся убеждать бедную женщину немедленно распродать все, что можно, потому что Фаджу грозит полная конфискация имущества. Так что Люциус Малфой явился за стульями в самый подходящий момент. — Забирайте! Только быстро! — махнул рукой распоряжавшийся в доме подозрительный тип с подведенными глазами и ярким платком на шее, отрекомендовавшийся кузеном хозяйки. — И деньги, деньги вперед! Люциус уплатил, и, когда он уже направился к двери, держа по одному стулу в каждой руке — краем глаза он заметил, как Долли в соседней комнате запихивает пачку денег себе в лифчик, — кузен остановил его. — А может, возьмете еще костюмы покойного? На вас они очень хорошо сядут, — он окинул фигуру Люциуса оценивающим взглядом. — Очень мило они на вас сядут! — крикнула из комнаты Долли. — Вы такой статный мужчина… — она показалась в прихожей, приторно улыбаясь и чуть ли не облизываясь. Ее выпуклые глаза бесстыже уставились на Люциуса. — Вот что, кузина, может быть, вам с Фаджем срочно развестись и снова замуж выйти? — пройдоха-кузен смотрел на гостя, как волк на жирную вкусную овцу. — Жаль, что дом нельзя продать… Люциус почувствовал, что надо бежать. — Э-э-э… я при всем желании жениться не могу… я женат, — бормотал он, отступая к двери под горящими взглядами хозяйки и ее кузена. — Это очень жаль, — искренне огорчился кузен. — А может, вы еще картину возьмете? — он показал на аляповатый натюрморт, прислоненный к стене в коридоре. — Нет, спасибо, — проявил твердость Люциус. — Ну, а костюмы? Не хотите даже примерить? — Не хочу. — А вазу? Настоящая китайская, взгляните. Фарфор эпохи династии Сун. — Нет! — с возмущением отказался Люциус. В вазах он разбирался, и поэтому мог с уверенностью сказать, что ему пытаются всучить дешевую подделку. — А часы? Посмотрите, старинные… Или кровать в стиле мадам Помпадур? — не отставала Долли. В конце концов Люциусу удалось покинуть гостеприимный дом без потерь — но только благодаря неосторожно зашедшему в гости соседу, на которого немедленно переключились хозяйка и этот проходимец, ее кузен. — Вот пусть и костюмы забирает, и вазы, и все остальное, — пробормотал Люциус, когда дверь за ним наконец захлопнулась, и он настолько почувствовал себя в безопасности, что не заметил следующих за ним по пятам троих мужчин. Он решил немного сократить путь и пошел напрямик через парк, где в этот сырой ветреный день было совсем пусто. — Покупаем старые вещи? — раздался вкрадчивый голос за спиной. — Люциус, я ведь тебя предупреждал… Малфой, вздрогнув, обернулся — и встретился взглядом с Басти Лестрейнджем. Рядом стоял его брат Руди. — Я тебя предупреждал, — повторил Басти и врезал Люциусу под дых. — За что? — прохрипел Малфой, согнувшись и ловя ртом воздух. — За то, что ты, скользкая тварь, нас обмануть хотел! Мы ему денег на дело дали, а он стулья антикварные покупает на аукционе! — Ну, уж вы-то дали меньше всех! — возмутился Люциус. — А дело не в этом, — Руди подошел к Малфою поближе, засучивая рукава и обнажая мускулистые, как у молотобойца, руки. — Дело в принципе. — Лично у меня ты тридцать фунтов выманил, — из-за спины Люциуса вышел МакНейр, скалясь и поглаживая рукоятку своего топора — похоже, он с ним никогда не расставался. Люциус медленно пятился назад, не выпуская из рук стульев, пока не уперся спиной в дерево. — Вы не поняли… — ухватился он за последнюю надежду договориться мирно, — нам же мебель нужна для офиса… Мы же солидную контору хотим организовать… — Люц, — покачал головой МакНейр, — не зли меня. И неожиданно ударил Малфоя по уху, от чего тот свалился на землю. Они били его долго и со знанием дела. Потом МакНейр своим топором разрубил стулья напополам, а Руди с Басти обшарили карманы Люциуса и забрали все деньги. — Счастливо оставаться, Люц! — сказал Басти на прощание. — Ты впредь других дураков ищи. Руди, — обратился он к брату, — давай Белле отдадим только двадцать два фунта, которые она сдавала? Чтобы по справедливости. Остальное припрячем — а то она опять все на Нагини потратит. Эта змеюка уже толще меня… Руди согласно кивнул, и все трое, не оборачиваясь на валяющегося в грязи Люциуса и обломки стульев, удалились. Поднявшись, Люциус первым делом осмотрел стулья — никаких драгоценностей внутри не было и в помине. Тут его нашел садовник — и вызвал полицейских. В полиции Малфой уверял, что не знает никого из нападавших и не запомнил их лиц, после чего, расписавшись в протоколе, поплелся в Блумсбери. Впрочем, скоро к нему вернулось его обычное жизнерадостное легкомыслие. «Один стул у Уизли, один у Розмерты, и вот сегодня — еще два… Итого — осталось восемь стульев, и мы знаем, где находятся семь из них. Наши шансы с каждым стулом увеличиваются! А эти болваны, — подумал он про Лестрейнджей и МакНейра, — похоже, и не подозревают ничего… Так что все к лучшему! Только вот деньги опять нужны… Придется, видно, Северусу согласиться позировать Блэку. Представляю, что он там изобразит…»