Лисий хвост

Солнечный свет играет на воде, мелькает во все стороны отраженными искорками. Тень дерева раскачивается на дугах воды, расходящихся от каждой капли падающей на поверхность. Одна такая упала на край нежного лепестка болотной кувшинки, скатилась в сердцевину, холодно блеснув, соединилась с рекой. Мальчонка утирает рукавом лицо и усердно хмурится, пытаясь обратить обиду в злость. Чувство слабости унизительно, как и беспомощность и отсутствие правды на твоей стороне. С воды на него смотрят чёрные глаза и большие рыбы на секунду замирающие у поверхности, чтобы всколыхнуть тени и исчезнуть среди водорослей. О дерево мостка ударяются камни, шипит песок ссыпаясь в реку. Темноглазый поворачивается к дороге, там девчонка и другие ребята, они смеются, проходят мимо, домой. - Саске, - на том берегу стоит мужчина в каригину, управляющий храмом - Пора возвращаться. И хотя он так далеко, вода переносит слова мягко, словно человек совсем рядом. Мальчик поднимается, задерживает долгий взгляд на переливающейся искрами поверхности, за его спиной расправляет широкие края тень. Испуганно оглянувшись, Саске едва не падает с мостика, потому что там нет ничего кроме чистого, акварельно яркого неба, его потрясающей глубины. - Саске? - снова зовёт с того берега воспитатель. Мальчик оглядывается, на той стороне нет черноволосого мужчины, только процессия храма Солнца. День солнцестояния отмечается каждый год поочерёдно двумя храмами, сейчас благодарят богиню Аматерасу за тёплую весну и надеются на плодородие летом и осенью. Река ловит в свою зеркальную поверхность блики украшений, голоса и напевы, омывает землю у самых ног служителей и тоже восхваляет великое светило, что греет ее, питает энергией и бережёт от смертельного иссушения. Саске смотрит на отражение в воде, мешают некрупные желтые лепестки, но собственное лицо различимо, как все так же преследующая его тень, теперь, спустя десять, она скорее надоедлива. Бледные пальцы небрежно стряхивают с волос цветочные останки, желтый особенно уродлив на фоне чернильной темноты. Ещё этот навязчивый запах, заполняющий каждый уголок города. - Саске, - выше на берегу стоит парень, лет семнадцати на вид, с короткими тёмными волосами и бледной кожей - Змей тебя ищет. Он махнул рукой куда-то по направлению к храму, потом дёргает карманы новенькой куртки и медленно начинает идти. Черноглазому не остаётся ничего кроме как двинуться следом, аккуратно ступая по сгнившим доскам мостика, на который приходит уже много лет. Дорога домой недолгая, вдоль процессии, мимо центрального парка, жилого нагромождения из домов, нескольких магазинов. Там асфальтовая дорога сменяется пыльной проселочной, перетекает в узкую каменную тропинку, мелькающую среди валунов старой горы. Ступени вверх, ласковые тени отцветшей глицинии. Саске чувствует надолго замерший в воздухе ее призрачный запах, нежный и сладкий. - Сегодня обещают дождь, - зачем-то говорит спутник. Они проходят давно некрашеные тори, приближаются к главному храму, на его пороге стоит тот самый управляющий, с длиннющими чернильными волосами и узкими желтыми глазами. - Идите переодевайтесь, негодники, церемония началась час назад, - шипит он, дёргая рукой в сторону. - Да, Орочимару-сама, - улыбается парень с короткими волосами. Саске проходит мимо него, собирается уже поднялся на веранду, как его останавливают жёсткие пальцы чуть выше локтя. - Что нужно сказать? - голос совсем рядом, но слышно словно с того берега. - Да, Орочимару. - Сама. - Сама, - повторяет брюнет и вырывает свою руку. Управляющий смотрит холодно вслед, мимо просачивается второй парень, по пути отхватывая по голове веером. Вдвоём они пересекают левое крыло храма, минуют сад камней, по дорожке приходят в дом для юных служителей и приемышей, таких как Саске. Когда в храм приводят дитя, либо оставляют его перед тори, не остаётся ничего, кроме как принять и воспитай как велит клятва перед великой богиней. А дальше как пойдет, устроят в школу или будут воспитывать управляющие, после совершеннолетия отпустят во взрослый мир или оставят служить. Саске был последним, кого приютили, но он не был самым младшим. До храма он жил и рос в приюте, никто не знал откуда он, только Орочимару, проводивший тогда службу у них, сказал, что мальчик обладает сильной энергией духа и должен принадлежать храму. Женщина, заведовавшая тогда, легко отдала один голодный рот и даже не задумалась. Здесь его приняли холодно, мальчиков воспитывали жёстко, а из представительниц другого пола, мальчик знал только отшельниц, которые несут обет молчания. Так здесь он провёл десять лет своей жизни. От прошлого остались детские кошмары и замутнённые воспоминания, остальное стало частью образа служителя храма. - Опять мне прилетит за тебя, - совсем нейтрально проговорил коротковолосый, накидывая на узкие острые плечи одеяние - Змей не может тебя никак наказать, поэтому прилетает мне, ты понимаешь? - Сай, - отозвался подвязывающий Хакама брюнет - Закройся. - У тебя всегда в это время года такое настроение. Нервничаешь перед встречей с ней, а? Саю прилетело, тычком под лопатку. Пищать и отбиваться от нехитрой атаки бесполезно, потому что оппонент крупнее и может заломить руки в любой момент. Поэтому Сай хихикает вслед уходящему другу, про девушку из храма Солнца он знает давно. Ещё года три назад он бы придал этому значения, но сейчас это очень забавно, как парень неумело проявляет к ней внимание, разговаривает, больше чем с кем-либо ещё. Она была всегда, отправленный в храм родителями в возрасте пяти лет, Сай видел ее каждое солнцестояние подле руки управляющего храма, светлая и невероятно красивая. Позже появился Саске, ровесник, замкнутый в себе, тихо на всех обиженный, ходил как тень и ни с кем не говорил. А потом столкнулся с ней на солнцестоянии и ожил. Точнее подрался, а потом оживился. И сейчас стоит с краю от всех, исправно произносит древний текст и ждёт, когда процессия доберётся и до них, поднимется по ступеням, когда смешаются люди в синих и желтых каригину, восхваляющие силу солнца и уделяющие дань внимания луне. Саске всматривается в тени у тори, он уже слышит звон колокольчиков, тихое пение. На каменную площадку поднимается женщина в возрасте, с длинными едва не рвущими шнурок эбоси волосами цвета речного песка, за ней синхронно идут другие служительницы. Их голоса наполняют пространство, как запах глицинии в мае, сердце замирает и стучит совсем тихо. Ее нет. - Тормоз, блин, - шипит Сай, выталкивая друга из толпы. Там его за длинный рукав хватает рука и утягивает в зелень, растущую вокруг главного здания. Аккуратная ладонь закрывает рот, в сумраке блестят голубые глаза, а губы растягиваются в озорной улыбке. Вместе они уходят вниз по горе, к дороге, только там позволяя себе расслабиться. Девушка смеётся, небрежно закатывает рукава одеяния, распускает волосы, убирая из них заколки и другие украшения. - Пойдём уже, - смеётся она, протягивая руку. Саске принимает приглашение, ступает по пыльной дороге. Они сидят на берегу реки, блондинка рассказывает о своих проказах в храме, подтрунивает над другом, всячески шевелит его и касается. Ему не нужно говорить, это в ней незаменимо и привычно, она сама найдёт и ответы, и вопросы. - Никогда не думал убежать? - внезапно спрашивает она, рассматривая блики на воде, проводя оголенной ногой по поверхности - Прям на совсем. В лес. И долго смотрит на ту сторону реки, словно различая что-то невероятное среди спутанных старых кустов и раскидистых, только озеленившихся деревьев. А брюнет радуется, он чувствует как распускается в груди тепло, его понимают, почти читают. Она поворачивает к нему голову, долго вглядывается в лицо, Саске пытается прочитать в нем свою бурю эмоций, но видит бесконечное небо, холодное и дикое. Может он напрасно лелеет надежду на ответную симпатию? Она всегда называет его другом, теме или болваном, всегда искренне и без запинки. - Наруко, - зовёт темноглазый, когда она обращает своё внимание на птиц неподалёку - Я думал о том, чтобы убежать вместе. Блондинка хмурится, этого не видно со спины, но ее уши характерно дёрнулись назад, опустился подбородок. Парень ожидал этого. Это ответ на вопрос,который он не задаст никогда. Все останется как есть, он останется здесь. - - Храм Аматэрасу сносят. Всех служителей переводят в другой город. Я не смогу пойти со всеми, я... привязана к земле... знаешь... кровью, - ее плечи расслабляются, она неспешно тревожит воду ногами - Есть одно место, я уйду туда. Если ты захочешь, я тебе покажу. Саске долго на неё смотрит, она сказала что-то странное или ему показалось? Может она пытается не обидеть его? Может ей жаль? - Ладно, церемония закончилась, мне нужно вернуться в храм раньше бабульки Цунаде, - Наруко поднимается, спешно надевает кроссовки и почти бежит по дороге. Парень подрывается, почти догоняет, но оставляет между ними безопасные полтора метра, предосторожность, без которой она может вцепиться в него ногтями. - Мы не увидимся, - кидает за спину она - Меня перевели на обучение в храме, вплоть до совершеннолетия. Ее голос слишком безэмоционален, чтобы поверить в то, что ей все равно. Именно поэтому Саске решается на последнюю попытку. Делает несколько быстрых шагов, мягко хватает под локоть, останавливает. Но она делает по своему, и вместо чувственной встречи глаз выходят объятия. Девушка сжимает рёбра до боли. - Сколько тебя знаю, все никак не научусь предугадывать твои манёвры, - улыбается в светлую макушку он. - - Сколько тебя знаю, все никак не могу понять, почему ты не можешь сказать, - Наруко поднимает голову, всматривается в чёрные глаза. Вот он, момент, тот самый, нужный, необходимый. Идеальный для признания и начала новой страницы. - Наруко, я... - горло как онемело, не произнести - Я... я убегу с тобой. Только с тобой. Блондинка прикрывает ресницами глаза, сжимает губы и утыкается в плечо, тяжело вздыхая. Саске понимает, что конкретно так облажался, но исправление ситуации придётся отложить, иначе контроль заберёт она и тогда все будет совсем иначе. Голубоглазая почти отталкивает его, игриво ухмыляется и начинает уходить по дороге. В нескольких метрах она начинает смеяться, краснеет, складывает руки в замок и закусывает губу. Останавливается, упирает шально блестящие глаза в бледное, наполненное непонятной грустью лицо. - Я тебя люблю! - выкрикивает она и убегает. Парень так и продолжает стоять. Ухмыляется. Она победила, снова сделала его. Возвращение в храм мутное и непонятное, ярким огнём все перекрывают мысли повторяемые в голове три слова. Во дворе тихо, никто не следит за шныряющими туда-сюда служителями, поэтому до спален Саске добирается под покровом ночи без разборок. Неспешно, почти неслышно переодевшись, он ложится. Сай открывает глаза, кладёт голову на руку и иронично улыбается. Нечитаемое выражение застывает на лице брюнета напротив, не успевшего сменить мечтательное на безразличное. - Ставлю сотню на то, что она тебе призналась, - заговорщески шепчет Акаши. - А я ставлю полторы на то, что она его поцеловала, - это раздалось за спиной Саске, от платинового блондина с лиловыми глазами. - - Вместо ставки, лучше бы порадовались, - рыжеволосый парень высовывается из-за спины коротко стриженного брюнета. Маска спала моментально, черноглазый смущённо фыркнул и накрылся с головой одеялом. Ребята пожали плечами и легли. Ему даже говорить не надо, по нему все понятно. Лето одарило всех жаркой погодой, от которой слезла краска с тори и всего чего касались лучи необыкновенно горячего солнца. Растения пожухли, приходилось поливать все вокруг храма по два-три раза на дню. Поначалу Саске казалось он начнёт скучать без еженедельных встреч с Наруко, но заботы осыпали его работой. Уходить было некуда, и он стал чуть ли не самым работящим среди юного состава. Это привлекло внимание Орочимару, управляющий никак не мог нарадоваться тому, насколько изменился мальчишка, как вдруг обрёл качества справного лидера и ответственного человека. И мужчина сообщил об этом парню в день его рождения, неофициальный праздник, но за столом озвучилось то, чего брюнет ждал и не хотел слышать. Продвижение по лестнице храма означало бы оставить в прошлом увлечения и людей, отдаться служению божеству, которое постепенно забывают. Таккебана осыпалась, началась осень. Дождь ударил в лицо внезапно, отрезвил мысли и вернул воспоминание, которое не следовало оставлять на задворках сознания. Он встретил ее на пути в магазин, замер на краю дороги и никак не мог поверить, что не чувствует ничего. Переболел? Однозначно. - Привет, Саске, - весело прощебетала она, хватаясь за лямки большого на вид рюкзака. - Привет, - отозвался парень, убирая руки в карманы. - Ты изменился, - тихо проговорила она, заправляя ему за ухо тёмную прядь - Патлы отрастил, глаза стали серьезнее. Ты прям как вырос. Она веселится, смущённо переступает с ноги на ногу и прикусывает губу. Саске плевать, он смотрит на ее лицо, длинные локоны золотистых волос, яркие глаза, но видит просто девушку из храма. Что же это такое? Он ведь дня прожить не мог без ее подколки, смеха или взгляда. Что изменилось? - Я пришла сказать, - отворачивается она и шагает по бордюру, балансируя руками - Место, о котором говорила, находится на последней остановке автобуса номер семь, который в сторону большого города. Приезжай, завтра. Я тебя встречу. - Я не приеду, - почти прошептал Саске, с ужасом понимая, что это не то что он хотел сказать, абсолютно - Все кончено. И уходит, ноги несут прочь, а парень не понимает, кто только что говорил за него, он не хотел всего этого, ни грубости, ни холода. Но сзади все не раздаётся ни звука, шорох кроссовок об асфальт и быстрый топоток. Все и вправду кончено. Сай зовёт Суйгецу, они вместе непонимающе смотрят как Саске разбирает новый рюкзак, раскладывает вещи по полочкам, обратно. Ему не нужно им говорить о том, что ничего не случится этой осенью, но им нужен ответ, почему так? Почему он так горел этой мечтой подростка и вдруг остыл. - Герой-любовник, - попытался пошутить брюнет. - Ты что же решил отступить? - более прямо намекнул блондин. Черноглазый прошёл мимо них, не коснувшись ни взглядом, ни плечом, как было раньше. И тут то их озадачило все это. Не было ещё ни разу, чтобы горделивый парень отступился от намеченного или дал задний ход. Ответ пришёл позже, вечером, когда Орочимару объявил о повышении Саске до второго ранга служителя, о церемонии посвящения и о принятии им обетов безбрачия и безмолвия. Трое друзей остались без него, они остались в кругу юных служителей, тогда как Саске поднялся на гору, даже не оглянувшись, даже не попрощавшись. Так, стоя в первых рядах на следующий день, они наблюдали непонятное и абсурдное зрелище. Больше всего нервничал Сай, изучивший обряд за ночь до мельчайших подробностей, там не было описано рисование символов храма на теле служителя, но сейчас они покрывали почти всю спину брюнета, а Орочимару, зачитывая древний, искаженный чём-то новым текст, расхаживал рядом, изящно зажав пальцами кисточку. Суйгецу волновало то, что не по обряду его друг встал на колени, словно передавая власть над собой. Неправильно, почему никто не видит, что нарушен обряд? Почему все продолжают читать текст? Джуго решился на дерзость первым, вскочил с места, рванул через людей к крыльцу главного храма, схватил Саске за плечо, опрокидывая на веранду. Управляющий зашипел почти по змеиному, вскинул руку и отвесил нарушителю оскорбительную пощёчину. Рыжего повязали мгновенно, а он проклинал змея и звал друга. Звуки и крики пробиваются сквозь толстую пелену, перед глазами маячат ничего не значащие лица. Самое важное находится глубоко в груди, оно пульсирует и теплеет, шепчет забытыми голосами. Саске слышит голос матери, он мягкий приятный, она зовёт его ласково ястребом, самураем, героем, прочими странными, но приятными словами. Есть ещё голос, он подзывает, тихо, потом громче. Кричит прямо в лицо. - Ну что, маленький брат, придётся учиться летать очень быстро, - проговаривает кто-то, и на секунду в дымке воспоминаний парень видит лицо слишком похожее на его. Память как освободившаяся река смывает барьеры, эмоции наливаются силой, быстро стучит сердце, лёгкие полностью раскрываются. И... на глазах воинственной толпы, обозлённого сорванным подчинением Орочимару, необъяснимо напуганных Сая, Суйгецу и Джуго, бледную спину прерывает быстрая полоса. Она выпускает на свободу гибкую, ластящуюся ко всему тьму, которая на минуту замирает и осыпается на доски пеплом. Длинные чёрные крылья медленно раскрываются, демонстрируя величину их относительно тела человека. Саске оборачивается, Тень за его спиной движется с ним синхронно, а в его глазах расцветают рубины, таинственно мерцая в сумерках вечера. Люди замерли, ребята среагировали первыми, побежали прочь, а Орочимару закричал то, чего не следовало. - Вот доказательство того, что демоны живут среди нас! Схватите его! Схватите! - истерично бросил он и поспешил уйти. Брюнет непонимающе отступает, крылья коротко взмахивают и мягко переносят его на метр в сторону. Священники уже начинают зачитывать текст, чтобы ослабить его, но инстинкты, очнувшиеся от человеческого сна рвут сознание на клочки и бросают в небо. Тэнгу едва удаётся взлететь, цепи заклинаний начинают опутывать мышцы изнутри. Он падает на крышу храма, ползёт выше, трясёт головой и бормочет что-то про себя. Ему не знаком древний язык, но с губ слова слетают легко, перебивают тексты и придают силы. Ветер отвечает на его призыв воем одичавшего духа, несётся от самых тори, взлетает по ступеням, стелится по камням, сбивает с ног людей, режет кожу и подскакивает вверх, ударяя в крылья, подбрасывая демона в поддёрнутое алым небо. Воздух холодеет, сорванная одежда не согревает нисколько. Однако в голове наступает тишина, сумбурные присыпанные страхом и непониманием мысли растворяются, оставляют лёгкое наслаждение от свободного полёта. Чуть меняется угол крыла, тело движется по траектории дуги, поднимается до полного мелких капель облака, замирает. Затем медленно падает вниз, почти над крышами тормозит и планирует почти до самого леса. Тревоги так и не возвращаются, они застыли за корочкой из равнодушия. Лента дороги прерывается тенью остановки, Саске спускается ниже, доверяет новым конечностям. Крыша остановки прогибается под ногами, скрипит, парень спрыгивает на сухой, ещё тёплый асфальт, вдыхает. Спину стягивает резкой болью, с шорохом на землю оседают длинные чёрные перья, силы растекаются по мышцам и медленно растворяются. - Саске? Он обернулся - из-за остановки выглядывает девушка, в кепке. Ее огромные глаза кажется мерцают без скудного света звёзд. Картинка смазывается, темнеет. Тэнгу падает, тяжело выдохнув. В тёмном пространстве бессознательной пустоты раздаётся голос. - Ты справился, отдыхай.