Ночь на корабле

       Дени с детства любила море. Его непрерывную песнь за кормой, и соленые тёплые брызги, щекочущие лицо и заставляющие ее смеяться. Море когда-то спасло ее и Визериса от узурпаторской погони, над волнами развевались ее паруса, когда драконы совершили свой первый полет. Как же она была беспечно счастлива, наблюдая за тем, как они теряются в перистых облаках, выхватывают из воды рыбу и дерутся из-за каждого кусочка жаренного мяса с ее руки. Тогда они выросли не больше собаки... ее свирепые детки.       Северные моря холоднее и яростнее, а далекий стылый берег отнял у неё Визериона, а вместе с ним и частичку сердца.       Сидя в кресле у очага в просторной каюте, Дейенерис пила летнее вино, смакуя каждую каплю губами, все еще стремясь уловить привычный вкус, ускользающий с каждым глотком. Она думала о доме с красной дверью, о своих людях, о Серсее, которой ни на минуту не верила, о Тирионе, подрывающем ее доверие все больше, и о... Джоне Сноу. О его темно-серых печальных глазах, истощающих холод.       Холод просачивался под платье, делая кожу гусиной, и королева обнимала руками плечи в попытках согреться. Душная каюта шаталась, и волны все стремительнее налетали на днище корабля. Пламя свечей зыбко дрожало. Но этот обжигающий холод... он поселился внутри нее, окутывая, словно невесомое покрывало.       Правильно ли она поступила, доверившись Серсее? Разум твердил, что невозможно вести войну с Ланнистерами перед лицом смертельной угрозы, которую Дени видела собственными глазами. Смерть Визериона стала ценой ее прозрения. Она так и не оплакала его.       Ночь тянулась медленно, плыли минуты. Огонь в камине угасал и разгорался снова, стоило королеве подбросить в него дров, но ее собственное волнение лишь усиливалось, и Дейенерис знала тому подлинную причину.       Они решили плыть вместе. Она и Джон. Он сам предложил прибыть на Север одновременно, чтобы представить ее лордам, как королеву, а не захватчицу. Щеки Дени зарумянились. Слова северянина имели смысл, и такой политический ход, в самом деле, позволит ей предстать перед знаменосцами в выгодном свете, но... В сердце королевы вспыхнула надежда. Только ли политика толкнула Джона Сноу на этот шаг... или он хотел остаться с ней наедине? А если так, то почему же до сих пор не пришел..?       Дейенерис отставила кубок и нервно сцепила пальцы на своих коленях. Дышать становилось труднее. Она теряла самообладание всякий раз, когда Он оказывался рядом, и боялась, что ее внезапную слабость заметят все. Многие мужчины желали ее, она видела голод в их глазах, когда те пожирали ее взглядами, осыпая комплиментами и приторной лестью. Королева усмехнулась. Лесть была ей приятна, хоть Дени и не питала иллюзий по поводу ее правдивости. Когда-то за живое ее задевали только медовые речи Даарио, ее бравого капитана, но страсть к нему давно потухла в ее душе, обратившись в пепел. Дейенерис поначалу испугалась этого, она думала, что раз Даарио удалось пробудить ото сна ее женственность, заставить ее вновь обрести способность любить, то так будет всегда.       Пепел - вот, что остается тем, кто рискнет воспламенить сердце дракона. Джон Сноу же никогда не льстил ей. Он не смотрел на нее, как другие, не раздевал глазами, не шептал ей нежных слов, не глядел украдкой. Он был лишь союзником, не более. Но почему же тогда именно этот мужчина все чаще занимает ее мысли, вытесняя напрочь размышления о войне и судьбе королевства?       Время тянулось, и все на корабле, должно быть, давно спали. Дени поднялась с кресла, едва не упав, когда каюту в очередной раз качнуло. Шторм настиг их в море... шторм свирепствовал и в ее душе.       Ей давно пора готовиться ко сну: расплести волосы, снять тесное платье из шерсти, слишком тяжелое в сравнении с теми, что она носила в Миэрине или Кварте. Оно неприятно липло к коже.       Но королева ждала.       Ждала, ругая себя за наивность. Она наверняка ошиблась. Его улыбки и теплота были всего лишь способом поддержать. Касание его руки - желание разделить ее скорбь. Смутившие ее слова Тириона о том, будто северянин в нее влюблен, - ветер, воющий за кормой. Ланнистер говорил это, чтобы убедить ее помочь Сноу в войне... всего-то.       Зря Дени надеялась на то, что Джон придет к ней. Глупые порочные грезы девочки, все еще живущей внутри королевы. Они настигнут ее с новой силой и лишат покоя, стоит ей лечь одной в холодную постель.       Вздохнув, Дейенерис собралась, было, снять серебрянную брошь в виде трехглавого дракона, скрепляющую корсаж платья, но вдруг... робкий стук в дверь заставил ее сердце подпрыгнуть.       Королева не поверила своим ушам, едва не побежав, но вовремя остановилась. Нет... это, наверняка, кто-то другой. Может быть, Тирион, решивший сообщить ей что-то важное... или сир Джорах, Миссандея - кто угодно.       Дени потерла вспотевшие ладони, приготовившись сказать, что устала, и для визитов уже слишком поздно. Она действительно устала... терзаться собственными чувствами. Но утомление схлынуло, стоило ей резко открыть дверь. Глаза раскрылись в удивлении, губы приоткрылись, а сердце ускорило ритм.       Джон смотрел на нее, плохо скрывая волнение. Он тяжело дышал, и в темных, но таких нежных глазах читался один-единственный вопрос... Слов не требовалось. Слова - всего лишь ветер.       Дейенерис выпрямилась, ни в силах отвести взгляд от его лица, и шире распахнула дверь, приглашая его войти. В ее каюту... В ее сердце. В ее жизнь.       Огонь разгорелся в крови, бешеное несокрушимое пламя. Джон решительно переступил порог и встал подле нее, уверенно захлопнув больше не разделяющую их дверь.       Хватило пары мгновений, двух жадных взглядов в ее глаза и на губы, и Дени первая потянулась к мужчине, чтобы слиться с ним в долгожданном жарком поцелуе, упасть в его объятия и забыться в них.