Тихие игры

После баттла Ваня слишком взбудоражен, чтобы сообразить, куда его на буксире тащит Слава. Его переполняют одновременно гордость за Славу и раздражение к Охумирону, который даже не потрудился нормально подготовиться. Проклятый чсвшный жид, разве ради этого Славян так распинался и старался? К слову о самом Славе: тот выжат до предела, но выглядит пугающе-целеустремлённо. Ваня пользуется тем, что никто на них смотрит, продолжая отмечать историческую победу, и нежно обхватывает держащую его за предплечье руку. Иногда он жалеет, что не может подбадривать Славу также безудержно, как Слава всегда поддерживал его, сегодня же он особенно жалел, что пообещал себе (а ещё Замаю и Чейни), что вывезет всё почти что на трезвую — просто на всякий случай. И пусть это оказалось лишь перестраховкой, но в итоге у Вани были лишь прикосновения — да и не так много, как хотелось бы, учитывая, как распускала руки одна зазнавшаяся еврейская морда. Слава затаскивает их в какую-то подсобку: спасибо, что хоть никаких швабр и вёдер. И Ваня уже готов в красках рассказать, какой Славка охуенный (не то чтобы ему что-то мешало говорить об этом при ребятах, в конце концов, все тосты были именно об этом, но вот так, наедине, кажется гораздо правильнее), но оказывается прижатым к стене быстрее, чем успевает открыть рот. Впрочем, под таким яростным напором рот он открывает очень быстро. Слава целует его так, словно они не виделись как минимум месяц. На губах горчит пиво, ладони уже хозяйничают под худи, а сам Ваня одной рукой цепляется за дурацкий безразмерный свитшот с Антихайпиком, а другой — ничего не может с собой поделать — зарывается в отросшие взмокшие пряди. Когда они всё-таки отрываются друг от друга, Слава улыбается чуть пьяно, но так открыто и счастливо, что ему невозможно не улыбнуться в ответ. — Долбоёб, а если кто зайдёт? — Да плевать. Славка привычно наклоняется, чтобы столкнуться лбами, и смешно пытается сдуть прилипшую чёлку. Видеть его неуверенным — сейчас, после стопроцентной и единогласной победы — странно и как-то неправильно. — Ты же не принял это на свой счёт, верно? Ну, то есть… Ты ведь знаешь, что всегда в счёт? Ване хочется обнять Славу так крепко, чтобы он и думать забыл о словах проклятого Аксемерона, и одновременно врезать — так, чисто ради самого факта, ударить Славку по-настоящему он бы никогда не смог, какую бы хуйню тот ни натворил. — Ну точно долбоёб. Нашёл из-за чего загоняться, — Слава всё ещё выглядит болезненно беззащитным, чтобы обижаться на него, так что Ваня привстаёт на цыпочки и уверенно целует — чтобы не осталось вообще никаких сомнений. Они сливаются с праздника прямо из подсобки, уверенные, что их отсутствия уже никто и не заметит. Закупаются чебупелями в круглосуточном у дома, включают один из первых релизов Еже и валяются на неразобранном диване — отговариваются, что лень, понимая, что просто хочется быть как можно ближе. Слава размахивает своими клешнями, рискуя навернуться на пол, и в красках рассказывает, как перепутал строчки и потерял целый кусок — будто Ваня не заметил, вместе же текст учили. Но пока Слава не думает, будто Ваня хоть на секунду мог поверить, что не в счёт, — он готов слушать это хоть каждый день.