Харлин Квинзель

Вернувшись в квартиру, устало привалилась к стене и тихонечко сползла по ней вниз. Какая же дура. Ну почему я решила, что мне помогут? Сама недавно рассуждала о человеческом цинизме, а теперь иду и прошу первого встречного о помощи. Возможно, когда мне в голову пришёл этот дурацкий план, я была под впечатлением от спасения своей жизни, в тот момент мне казалось что мир не такой жестокий, как я представляла. Этот парень, который спас меня. При мыслях о Робине улыбка опять появилась на моём лице. Он мне поверил. Хотя даже я бы себе не поверила, не знай правды. Если подумать все факты указывают на меня. Всё же Робин, точно подросток, только они могут быть так наивны, при такой работе, наивность - это то, что сведёт его в могилу. Мне даже стало жалко этого парня, но серёжки я всё-таки надела, обещая себе, что использую их только в самом крайнем случае. Учитывая глубину ямы, в которую мне удалось загнать себя всего за неделю пребывания в этом мире, не зря коллеги за спиной называли меня бараном, такая же упёртая, как это, несомненно, благородное животное, эта вещь мне когда-нибудь понадобится. Сколько уже раз я страдала из-за своих принципов. Однако годы идут, но ничего не меняется. Даже сейчас несмотря на ворох проблем,связанных с моим пациентом, при мысли бросить всё или уволиться, что-то внутри протестующе сжимается. Мой внутренний голос только и твердит, что я должна бороться, что я в ответственности за чужую жизнь и что ещё не всё потеряно. В связи с этим осталось ещё одно сложное решение, которое мне нужно принять. Идти ли на поводу у своего пациента или нет? Судя по рассказу Бэтмена, за мной не только следят, но и принимают непосредственное участие в некоторых событиях жизни, корректируют так сказать жизненный путь и мне это совсем не нравиться. У меня уже есть представление о том, кто является человеком Джокера, вот только я не совсем понимаю, почему он не сбежит, заручившись помощью своего приспешника. К сожалению, у меня опять нет конкретных доказательств, только мои наблюдения и догадки, как жаль, что это нельзя приписать к фактам. Если я откажусь от приватной встречи, как далеко это всё может зайти. Перейдут ли от угроз к делу. И если у Джокера, опять же есть способ беспрепятственно покинуть клинику, зачем ему я? Столько сложностей, чтобы убить меня при встрече? Навряд ли. Ему нужно что-то другое. Хотя я не могу утверждать наверняка, всё-таки Джокер больной человек. А как перемкнёт у него, что-нибудь в мозгу? А мне нельзя умирать. Интересно наблюдают ли за мной демиурги? Представив, как при каждом моём опрометчивом поступке высшие сущности хватаются за сердце, костеря меня на все лады, ухмыльнулась. Я и в прошлой то жизни удивлялась как дожила до старости, вспомнить хотя бы нераскрывшийся парашют или две аварии в которые я умудрилась попасть. Моя работа тоже не располагала к спокойной жизни, часто моими пациентами были те, с кем не могли справиться остальные, все знали, что уж если я опускаю руки и признаю, что пациенту уже ничего не поможет, то так оно и есть в девяноста девяти процентах случаев. Помню один особо тяжёлый случай, когда пациент каждому встречному рассказывал, как именно он хочет его убить, каждый наш сеанс сопровождался, увлекательной историей о моей смерти. Многие мои коллеги не выдерживали, Дэвид был отличным рассказчиком, то с какими красками он описывал подробности убийства, заставило побледнеть бы и средневековых палачей. Я работала с Дэвидом четыре месяца и все эти четыре месяца пять дней в неделю, слушала о том, как меня будут убивать. И смогла-таки добиться, частичного улучшения состояния своего пациента, спустя четыре месяца, Дэвид уже обещал убить не всех подряд, а только тех, кто его особо бесил, ещё через месяц, он перестал вообще обещать смерть, кому бы то ни было. После лечения Дэвид, полностью посвятил себя искусству. И хотя его картины такие же жуткие, как и его рассказы, никто больше не шарахается от мужчины, как от чумного. Что ни говори, а на роль спасителя человечества я совсем не подхожу. Девиз «Лучше пусть погибнет кто-то один, но зато остальные будут жить» не для меня. А если дело касается моей работы, то все ограничения забываются напрочь. Как-то раз мне пришлось незаконно проникнуть в чужую квартиру, только для того ,чтобы узнать, почему моя пациентка так боится темноты. Каждый раз, когда выключали свет в палате, у неё случался истерический припадок. После следов побоев обнаруженных на её теле, мне в голову закрались очень нехорошие подозрения, а когда её муж не разрешил посмотреть, на место где она живёт, мне пришлось прибегнуть к крайним мерам. Тогда я обнаружила, маленький тёмный чулан, в котором кроме железной кровати с наручниками, прикованными к спинке,ничего не было. Домашнее насилие. Я позвонила родителям девушки, которые и привезли её в клинику. Когда, оставшись у них с ночёвкой, при выключение света, дочь стала истерично визжать и царапать своё лицо ногтями, а после и вовсе перестала реагировать на что-то, пока опять не выключили свет, они не знали что делать и обратились к специалистам. Я рассказала об увиденном в квартире, родители девушки, не задумываясь, написали заявление на своего зятя. Его посадили, а через полтора месяца Эшли пришла в себя, правда темноты она так и не перестала бояться. Сейчас вспоминая своих бывших пациентов, которых мне удалось спасти, на сердце становиться удивительно легко, а мысли о том, чтобы отказаться от Джокера медленно покидают мою голову. Джокер, впервые сталкиваюсь с таким пациентом, который не тяготиться своим безумием, кажется, даже наоборот он им наслаждается. Как лечить того кто не хочет лечиться? Как и всегда. Как будто все мои прошлые пациенты горели желанием лечиться, многие больные люди не понимают, что нуждаются в помощи. Долг психиатра не доказать человеку что он болен или ненормален, а наоборот всеми силами пытаться не акцентировать внимание на его состоянии, чтобы ему было легче выйти из него. Джокер же, как раз зациклен на своем безумии, он считает, что это делает его особенным, выделяет из толпы, моя задача показать, что ничего особенного в этом нет. Что я и пыталась проделать всю эту неделю, а именно болтала с ним как с обычным человеком. Во время этих бесед я и заметила, что кое-что всё-таки беспокоит моего пациента, а именно те моменты, когда безумие берёт верх, полностью отключая разум. Джокер не привык кому-то подчиняться, даже если этот кто-то сидит внутри него. Но при этом он сам подкармливает своего внутреннего монстра. Почему он так боится стать нормальным? Что же случилось в его прошлом, что заставило его стать таким? Это те вопросы, которые я сейчас ни за что ему не задам, но которые задавали ему те, кто с ним работал. Мне не важен ответ на них. Я лишь хочу чтобы безумие отпустило его, прекратило разъедать, этот гениальный разум, травить душу и нашёптывать глупые обещания, которые никогда не сбудутся. Безумие невозможно приручить, оно не домашняя собачка или котёнок, это демон с которым, заключая контракт, ты расстаёшься с душой. Однажды Джокер полностью сойдёт с ума, потеряет управление над своим телом. Может сейчас он и считает иначе, я то знаю что это лишь вопрос времени. Чтобы перестать медленно, гнить, надо отпустить то, что сидит внутри, вытолкнуть инородный предмет из сознания. Конечно, когда вытаскиваешь грязный нож из раны, в ней все равно остаются бактерии, которые могут дать путь новому нагноению. Я не считаю, что Джокер может излечиться полностью, слишком долго находился в ране инородный предмет, он успел срастись с телом. Но попытаться как-то облегчить его состояние, это то, что я пытаюсь сделать, это то на что может уйти не один и даже не пять месяцев и это то, что мне будет сложно сделать, если он меня убьёт. Но не пойти ему навстречу я не могу. Посмотреть на пациента, когда он полностью чувствует себя хозяином положения, так сказать в диких условиях, необходимо, для лучшего понимания мотивов, которые заставляют цепляться Джокера за безумие. Да и его план, в который, несомненно, он включил и меня, очень мне интересен. Бэтмен прав, потакая Джокеру, в какой-то мере я становлюсь его сообщницей. Но как я и говорила, когда дело касается моих пациентов, мне сносит все ограничители. И всё же жаль, что этот мистер-мрачность, отказался помогать. Уверена если бы он поверил мне, то ни за что бы не позволил Джокеру сбежать. А Робин, это тот человек, которого Джокер захочет увидеть в первую очередь, после своего освобождения. Если у Джокера есть способ донести информацию до человека, сидя в камере, то и получить информацию, труда не составит. Бьюсь об заклад, что о новом помощнике Бэтмена, ему уже всё известно. Я не собираюсь использовать серьги, при встречи с Джокером, какой бы оборот эта встреча не приняла. Мне ещё хватает благоразумия не подставлять парня, который спас меня. Эти серьги мне нужны, на тот случай, если повториться ситуация с нападением на бедную меня, личностей уголовной наружности. Может, я их вообще никогда не использую. Ладно, думаю, мне стоит провести оставшийся выходной, максимально восстанавливая моральные силы, чувствую, в понедельник они мне понадобятся.